Потусторонний мир. Обитель Осириса

Мэльтус Крайл шел бесконечным коридором к Залу Двух Истин[33]. Как давно он здесь? Возможно, час или неделю. Трудно сказать. Время теряло значение в Обители Осириса.

Его шаги отдавались глухим стуком по каменному полу.

По обе стороны возвышались гигантские колонны, их вершины поглощала тьма. На каждой изображены древние иероглифические символы, предшествующие письму, написанному на Розеттском камне[34], все колонны охранялись дозорными. Их руки, тела, даже лица были скрыты длинными одеждами. Фиолетовая ткань одеяний была такой темной, что выглядела почти черной от жуткого зеленоватого света освещавшего дорогу.

― Тебя будут судить, ― прошептало какое-то существо, когда Мэл проходил мимо.

Да. Он понял.

Красные глаза пылали из-под капюшона, ничего нельзя рассмотреть за исключением морды. Собака или шакал. Мэл готов поспорить ― шакал, потому что у Анубиса[35] было странное чувство юмора.

Второй часовой сказал:

― Покинь это место. Только Локан Крайл может пройти.

― Локан Крайл мертв, ― слова вылетели, оставляя привкус золы на языке. ― Я здесь вместо него.

В этой части Потустороннего мира, обители Осириса, Сет не рисковал показываться. Ни один из богов, или полубогов не ходил на территорию другого. Сделать подобное считалось бестактно в Потустороннем мире.

Для всех, кроме Локана. Он имел то, что предоставляло свободный вход, переход границ с легкостью ― он был послом.

«Пешкой».

Теперь пришла очередь Мэла делать эту работу, поскольку Локан мертв. Факт отнюдь не принятый. Мэльтус стоял, ожидая ощутимого удара в плечо, казалось, что стоит повернуться, и за его спиной окажется брат.

Однако если бы Локан был жив, Мэл вообще бы здесь не находился.

Правила есть правила.

За один раз Осирис мог вынести только одного из потомков Сета, оставаясь при этом обходительным хозяином. Он не приветствовал присутствие жнецов душ в своей обители, только неохотно терпел их, чтобы сохранить мир между Осирисом, Аидом, Сатаной, Ксафаном и множеством мелких демонов и полубогов. Правители Потустороннего мира могли иногда очень зацикливаться на территориальных вопросах. Поэтому кто-то должен был выступать в роли политика, в роли серого кардинала, частично беспристрастного посредника. Отчасти советника Бога.

Это Локан. Своим шармом он мог обезоружить змею, или снять панцирь с жука скарабея. Не говоря уже о любой из юбок наложниц Ксафана, но Локан мертв. Зарезан. Части его тела развеяны, как листья на ветру. Теперь Мэл стал младшим.

Потому что по возрасту он шел после брата. Мэл пришел сюда как представитель отца.

Он был избран для самого неприятного задания благодаря тому, когда родился, и потому что пару раз выражал совсем мало интереса к семейному делу. Этого оказалось достаточно, чтобы определить его судьбу.

Мэл остановился, неприятное чувство зашевелилось в желудке. Звук за спиной заставил обернуться. Недоверие росло. Братья знали. Они бы не...

Они сделали. Перед ним запульсировала черная пустота в виде тумана и дыма, медленно сливаясь в... Дагана.

«Дерьмо».

Достаточно трудно убедить Осириса позволить одному из сыновей Сета нарушить его владения. По нескольким причинам. Когда-то Сет порезал Осириса на мелкие куски и скормил его член рыбам. Жена Осириса Исида не очень обрадовалась. Она тосковала и искала мужа, в итоге вернув его к жизни, и наслаждалась единственной ночью счастья, прежде чем Осирису пришлось спуститься в Потусторонний мир, так как ему отказали в пребывании в Верхнем мире поскольку... ну, в общем, он мертв. Так должно оставаться и впредь. Мэл не мог винить старого Осириса за праведный гнев. Или Исет. Мэл был обеспокоен, но не настолько, чтобы высказывать свои наблюдения вслух.

― Что ты здесь делаешь? ― спросил Мэл, даже не пытаясь смягчить горькие нотки в голосе. ― Хочешь разжечь проблему?

― Нет, ― Даган скрестил руки на груди, расставив ноги на ширине плеч. ― Я остаюсь. Ты уходишь.

Мэл рассмеялся. У них нет возможности выбирать место в иерархии Сета или свою роль. Работа «по связям с общественностью» теперь его независимо от пожеланий. И Мэлу этого определенно не хотелось. Только перекладывать проблему на Дагана на самом деле не выход, какой бы привлекательной идея не казалась.

― Спасибо за предложение, Даг, ― он жестом попросил молчать. ― Я тебя услышал, можешь убегать так же быстро, как резвый мальчишка.

― Убегать ― хороший план, Мэл,― Даган передразнил тон и движение Мэла, ― ты хороший парень. Я встречусь с Осирисом.

― Тебя будут судить, ― прошептал часовой в стороне.

― Превосходно, ― пробормотал Даган.

Мэл сжал челюсти, затем использовал последний аргумент, который мог поколебать старшего брата.

― Когда Сет дает распоряжение, он надеется, что оно будет выполнено.

Дело не в том, что Мэл желал взять на себя обязанности посредника. Он не хороший маленький солдат, на самом деле у него проблемы с властью. У Мэльтуса имелись свои причины подчиниться команде: если бы он взял на себя ответственность и вступил в переговоры с Осирисом и другими, тогда пощадили бы его братьев. Это важно, но у него имелась и другая причина, та, которую он не собирался неосторожно выпалить перед бесконечной вереницей часовых Осириса.

Он хотел пойти к Осирису, расспросить его, узнать, что тот знает. Осирис не послал им банального соболезнования, когда умер Локан, а отправил каждому идентичные сообщения на солнечно-золотом папирусе, гласившие:

«Сожалею о вашей потере. Я понимаю вашу боль. Меня тоже убил и расчленил… собственный брат».

Это заявление было таким же многоярусным как круизный лайнер.

Что, черт возьми, подразумевал Осирис. То, что он зарезал Локана? Отплатил Сету той же монетой.

Сутек. Бог пустыни. Бог хаоса. Бог шторма. Сет – Сутек. Очень много имен, о которых забыли. В итоге осталось одно ― Сет.

Мальчики Крайл называли его дорогим папой. Вроде этого. На самом деле Даган называл его «стариком», Аластор ― «отцом». Мэл обращался только по имени. Это лучшее, что он мог сделать, учитывая свою ненависть. И любовь.

Осмелился бы Осирис нарушить баланс, убив Локана? И почему сейчас? Что он надеялся получить? Прошли тысячелетия с тех пор, как Сет предал его. Зачем теперь подобным убийством искать мести?

Мэл снова и снова обдумывал все возможные варианты. Возможно, соболезнования Осириса несли другое значение. Может он имел в виду, что один из братьев убил Локана?

Если это так, то можно это просто не принимать в расчет. Получив правильный вызов, каждый из них мог избить Локана до потери сознания. И Локан сразу же вернул бы им тумаки. Но убийство? Они могли драться, ссориться, бушевать, но в итоге уступали друг другу. Ни Даган, ни Аластор не убили бы Локана. Они так не действовали. Сам он тоже не убивал.

Что сделало сообщение Осириса именно таким, каким оно казалось ― выражением сочувствия.

Однако Мэл на это не купился. Он пытался выяснить мотивы египетского бога, находившегося здесь тысячелетиями, того, кто осведомлен о каждом возможном повороте и предательском поступке, попытке обреченной на провал.

― Мэл...

― Вы нарушаете священные границы, ― зашипел часовой.

― Убирайся, Даг, ― Мэл сделал шаг вперед, плечом отталкивая брата в сторону. Даган же схватил его за предплечье, сомкнув пальцы как тиски, глаза его заблестели странным зеленоватым светом. Отражая беспокойство и любовь. Проклятье. Эта привязанность поражала Мэла.

― Есть вещи, о которых ты не знаешь, и у меня нет времени рассказывать, ― Даган наклонился и говорил так тихо, что Мэлу пришлось напрячься, чтобы расслышать. ― Но я дам тебе сокращенную версию. Я потратил два дня, идя по следу, который привел меня к чертовой куче вопросов. Судя по всему, существует свидетель убийства. Фрэнк Мартин. Аластор искал его, но, похоже, Дочери Исет успели раньше и он ушел в подполье.

― Как червяк, ― Мэл скрестил руки на груди, копируя строгую позу Дагана.

― Точно, ― положив руки на плечи Мэла, Даган посмотрел на часового и подвинулся ближе. ― Наложницы Ксафана что-то знают. Они замешаны в этом дерьме. Перешагни границу. Ты мне нужен, чтобы поговорить с ними. Ты добьешься большего успеха, чем я.

Это бесспорный факт. Вообще-то Даган не славился добродушно-веселой манерой общения с девушками. Брось его в яму для схватки с адским псом. Оставь в комнате с кучей древних свитков. Отправь его руководить вратами Осириса и озером огня. Без проблем. Даган прекрасно со всем справится. Но польстить девушке. Вот уж нет!

Как будто почувствовав, что добился прогресса, Даган надавил.

― Мэл, ты лучший выбор для встречи с джинами огня Ксафана, а я лучший для встречи с Осирисом. Даже если это он добрался до Локана, бог не посягнет на первенца старика. А все остальные ― часть игры. В том числе ты и Аластор. Я единственный здесь в безопасности. Ты это знаешь. И я знаю, ― его рот ожесточился. ― Старик тоже знает.

Сет действительно знал о риске, но все равно послал Мэла сделать работу.

Мэл смотрел на Дагана, когда тот говорил, и голос брата звенел от сдерживаемых эмоций, которые накапливались со смерти Локана. Как они заманили его в ловушку? Как кто-то мог убить жнеца душ?

Сделать такое почти невозможно. Единственный способ уничтожить жнеца ― это получить его согласие. Иногда кто-то уставал от вечной жизни. Измученный, больной бесконечным сбором темных душ жнец хотел уйти в озеро огня. Ключевое слово ― сам решил. Локан же не просто жнец. Он имел дополнительное преимущество, будучи сыном Сета. Полубогом. Он был полон жизни, смеха. Это не его выбор. Так как, черт возьми, он погиб?!

― Аластор расскажет тебе о Мартине и ребенке, ― сказал Даган, ― иди. Каждая секунда, потраченная на спор, приближает нас к тому, чтобы очень разозлить Осириса. И учитывая, что я здесь с просьбой о помощи, предпочитаю встретить его в хорошем настроении.

― Мне это не нравится, ― но когда заявление слетело с губ, Мэл понял, что Даг расценит его как согласие. Если Осирис узнает, что два жнеца приходили в его обитель, но только один остался стоять перед ним, то потери можно свести к минимуму.

Мэл подавил желание продолжить спор. Вместо этого схватил брата за предплечье, притянул его ближе и ударил кулаком в грудь.

― Просто не позволяй им разрубить тебя на куски.

Одна сторона рта Дагана поползла вверх.

― Не скажу, что это самый главный пункт в моем списке важных дел.

 

 

Торонто, Канада

Петр повернул голову и обменялся ничего не значащими фразами с человеком слева от себя. Он ел, пил и наслаждался едой второго праздничного обеда, потому что выбрал Мэри в качестве идеальной жертвы. Преподобный улыбался, а в нужные моменты смеялся. Он хорошо успокаивал паству, даже когда выказывал часть очарования и хитрой игры.

Когда для завершения трапезы внесли медовые пироги и мятный чай, Петр поймал взгляд преподобной Джесерит Баст, сидевшей рядом с ним во главе стола. Он наклонил голову навстречу ей. Этого было достаточно. Она извинилась, встала, и спустя несколько секунд, за ней последовал Петр.

― Известно ли тебе, что нас посещал гость? Одна из Дочерей Исет? ― Джесерит спросила без такта и прелюдий, когда Петр присоединился к ней в кабинете.

Джесерит была высокой импозантной женщиной с черными глазами и крупным носом. Сколько он ее знал, она выбривала путь традиционного Египетского священника, выдергивая или используя воск, или Бог весть что еще, чтобы на ее голове не было ни единого волоска. Без ресниц и бровей женщина была абсолютно лысой. Петр предполагал, что она расширила практику и на остальных частях тела. Не то, чтобы он потратил много времени, обдумывая сей факт, просто вывод был логичным. Однако характер их отношений не позволил бы ему лично в этом убедиться.

Да и сам Петр этого не желал. Джесерит слишком сильная. Слишком смелая. Да, она умна, ему понравилось бы это в супруге. Возбуждающий разговор также важен, как и охотный рот, промежность и задница. Но Петр предпочитал красивых и немного скрытных партнеров. Было что-то заманчивое в том, чтобы сломить защиту женщины, лестью и ухаживаниями добиться взаимности, осторожно преодолевая все преграды до тех пор, пока она не просто соглашалась, но молила обо всем, чего он только пожелает. Это пришло к Петру на самом интимном уровне.

Он не мог представить Джесерит, поддающуюся лести, ухаживаниям, или молящую о чем-то.

― Я хорошо осведомлен. Ее пригласили на большую экскурсию, ― Петр позволил себе легко улыбнуться. ― Она сделала пожертвование. ― Ирония в том, что одна из Дочерей Исет дала деньги поклонникам Сета. ― Она инфантерия, ничего больше. Они даже не позаботились о том, чтобы прислать достойного противника.

― Ты уверен, что она ничего не вынюхивала?

― Она узнала, что у нас на крыше сад, ― Петр пожал плечами. ― Рокси Тэм просто пешка.

― Тем не менее, они наблюдают, ― настаивала Джесерит.

Петр склонил голову.

― Если желаешь, пошли оного из своих мужчин. ― Джесерит не станет. Лишняя трата трудовых ресурсов. Они вдвоем это знали. Рокси Тэм задала вопросы и уехала без ответов. Такой же результат будет, если она вернется.

― Кого ты выбрал? ― спросила Джесерит, сменив тему в типично резкой манере.

― Я предлагаю нашего нового члена, ― ответил Петр. Это не предложение, а утверждение. Но Джесерит притворяется, что ее мнение важно. Ему ничего не стоит подыграть ей.

Джесерит стала возле своего стола, тяжелый предмет из хрома и стекла возвышался у дальней стены. Комната представляла собой роскошный будуар с богатыми коврами и мягкими коричневыми кожаными диванами без окон с одной дверью, которую охраняли двое часовых, лично выбранные Джесерит, верные ей до смерти. Комнату проверяли на жучки утром и вечером. Не существовало никакой возможности, чтобы их уединение было нарушено.

Хотя они равны по положению в Культе Сетнэхт, оба Высокопреподобные, Джесерит захотела провести эту встречу на своей территории без согласия Петра. Мелкое оскорбление. Однако Петр не заинтересован в отмщении. Если бы он обижался на каждое небольшое оскорбление или унижение, то действительно был бы плохим лидером. А он хотел стать великим, верховным и бессмертным.

Поэтому мог позволить себе великодушие.

Джесерит обошла стол, затем опустилась в свое изготовленное на заказ офисное кресло, щедро оплаченное паствой по ошеломительной цене ― около десяти тысяч долларов.

Все же, ее действия ― очередная попытка показать, что она наделена большей властью, восседая перед ним, пока он должен был стоять, отделенный от нее столом. Но выражение лица жрицы оставалось совершенно нейтральным, ничем не выдающим мыслей.

― Я удивлена твоим выбором, ― она не казалась удивленной, хотя никогда и не выказывала удивления.

― Почему? ― без приглашения Петр подошел к боковой панели и налил в чашку дорогой, крепкий турецкий кофе, который предпочитала Джесерит. Лично он отдавал предпочтение кофе хукуш, сливочному напитку с пеной, приготовленному из не фильтрованого кофе. Но мелочи не стоили самообладания.

― Она невинная. ― Смелый, граничащий с грубостью тон Джесерит не изменился из-за замечания. Это ее манера. Вместо расспросов, жрица просто указала на очевидное и положилась на то, что он объяснит свой капризный выбор. ― Не вижу ценности Мэри в качестве приманки для жнеца душ. У девушки не темная душа.

Петер бросил взгляд на Джесерит, сделал глоток кофе, сдержав дрожь от горького привкуса, и улыбнулся. Не дождавшись приглашения, мужчина вольготно расселся на одном из низких диванов.

― Точно.

Джесерит упускала очевидное. Независимо от силы ожидания, никто из них не обладал могуществом вызвать жнеца. Помощники их владыки Сета не отвечали на приказы смертных. Они могли убить самых отвратительных злодеев и при этом не показать ничего, кроме реки крови. Преподобные должны проявить хитрость. Мудрость. Они должны тщательно выбрать свою жертву. Не для того, чтобы заманить жнеца, а скорее с целью представить жертву в качестве приманки для него. Возможно, в итоге они привлекут внимание того, кого хотят. Налаживая слой за слоем.

Убийство невинных более продуктивно, чем убийство прогнивших душ.

― Она пересечет двенадцать врат Осириса, сердце взвесят, девушку сочтут праведной, и Анубис позволит ей пройти на Поля Иалу. ― Джесерит снова не задавала вопросов. Просто указала на очевидное, полагаясь, что ее превосходный интеллект поколеблет точку зрения Петра. Но Преподобный услышал истинный вопрос жрицы. В чем выгода от смерти Мэри?

Петр отхлебнул горькое варево. Затем поставил маленькую чашку на блюдце, заставив Джесерит подождать.

― Откуда ты знаешь, что она попадёт в Сферу Осириса? Она может направиться в другую загробную жизнь.

Мимолетное выражение коснулось непримиримых черт Джесерит, возможно удивление или отчаяние.

― Твои слова ― богохульство!

― Вовсе нет, ― возразил он. ― Я только говорю, что в Потустороннем мире есть много богов и господ. Бесконечных территорий. И я даже не затрагиваю других возможностей загробной жизни. Душа Мэри может пойти в любое из тысяч мест. Но неоспоримая истина в том, что не важно, где упокоится душа ягненка, главное она не останется в нынешнем воплощении.

Джесерит пропустила его слова, но старалась не выдать своего смущения. Петр позволил тишине расти и простираться, не торопясь, объяснить. Она видит только очевидное. Несмотря на интеллект, жрица оказалась слишком буквальной, чтобы понять нюансы его плана. Джесерит не мигая смотрела на него. Наконец, когда с кофе было покончено, и на дне кружки осталась темная гуща, Петр наклонился и аккуратно поставил сосуд на край стеклянно-хромированного чудовищного журнального столика, подняв взгляд на жрицу.

― Забрать невинную жизнь ― всего лишь средство. Это очернение чьей-то темной души. Опустить кого-то в зловонную гниль, вот в чем цель, Джесерит. Убийца убивает невинного, повторяя это снова и снова, пока мы не получим достаточную тьму души, столь тёмную от дегтя и гнили, что жнец не сможет не заметить. Каждый придет, чтобы убедиться, что темная душа монстра отнесена Сету. Это будет слишком заманчиво, чтобы проигнорировать. ― Петр ничего не сказал относительно пророчества или крови. Это самый лакомый кусочек. Смешав кровь жнеца и Дочери Исет, можно снова оживить бога.

Медленная улыбка осветила лицо Джесерит. Если и существовала женщина, которая не должна улыбаться, так это Джесерит Баст. На щеках появились морщины, мешки под глазами распухли и сморщились. Зрелище ни в малейшей степени не привлекательное.

― Убить убийцу, ― она взволновано наклонилась вперед. ― Действительно, ты превзошли самого себя, Петр. Этот план прекрасен. У тебя кто-то есть на примете?