Самодовольный колбасник или унылый портной?

Анализируя факты - литературные и исторические, - из которых состояттрадиционные биографии Шекспира, можно заметить, как эти факты против волибиографов расходятся и группируются вокруг двух противоположных (во всякомслучае, несовпадающих) полюсов, образуя там две различные биографии или -точнее - биографии двух различных людей. Одна - это творческая биография Великого Барда Уильяма Шекспира,состоящая исключительно из дат появления (постановки, издания) егопроизведений, откликов на них, анализа их несравненных художественныхдостоинств и заключенных в них свидетельств высокой духовности иразносторонней, глубокой эрудиции автора, но не содержащая никакихконкретных данных о его бытовой личности и его окружении Вторая группа фактов состоит из подлинных документов о жизни, семье изанятиях уроженца городка Стратфорда-на-Эйвоне Уильяма Шакспера, пайщикалондонской актерской труппы, не имевшего образования, активно занимавшегосяприобретением и умножением своего имущества и капиталов. Эта группадокументальных фактов образует вторую биографию, которая не содержит никакихсвидетельств, что этот человек имел - или хотя бы мог иметь - какое-тоотношение к творчеству, к литературе и поэзии. Каждый из собранных по крупицам поколениями исследователей фактов,заполняющих книги и статьи о Великом Барде, может быть легко определен какотносящийся к одной из этих биографий, но очень мало таких следов, которыевели бы сразу к обеим. Несмотря на трехвековую традицию, эти две биографии -о чем говорил еще Р.У. Эмерсон - упорно не складываются в одно органическоецелое. Нестратфордианцы объясняют это тем, что речь в них идет о совершенноразных людях, причем иногда утверждается, что между ними вообще не былоникакой связи. Поэтому для исследователя особое значение имеют те немногиефакты, которые находятся как бы на пересечении двух биографий, доказываяэтим, что оборотистый пайщик актерской труппы со своими далекими от всякихвысоких материй занятиями и заботами попал в историю о Великом Барде отнюдьне по ошибке потомков. Ну а для шекспироведов-стратфордианцев этинемногочисленные смутные аллюзии и непростые реалии воистину драгоценны -ведь только они и подкрепляют (не считая уважения к почтенным традициям)веру в истинность стратфордского культа, в то, что Уильям Шакспер изСтратфорда и был величайшим поэтом и драматургом человечества. Но из уже знакомых нам прижизненных фактов, относящихся к этой группе,стратфордианские биографы по понятным причинам не обращают особого вниманияна появление медника Слая в "Укрощении строптивой" и на прозрачный намекДжона Дэвиса в сторону "нашего английского Теренция". Остаются лишь нападкиГрина - Четла на некую "ворону, разукрашенную нашим опереньем", и реплика изкембриджской пьесы "Возвращение с Парнаса" - об этой реплике мы еще неговорили. Один из персонажей пьесы, Кемп, - актер-комик, танцор {Кемп прославилсятем, что на спор протанцевал от Лондона до Норича.}, клоун в труппелорда-камергера. Он показан как человек бесцеремонный и невежественный:название знаменитой античной книги ("Метаморфозы") он принимает за имяписателя. По ходу пьесы Кемп говорит, что "наш феллоу" {Fellow - взависимости от контекста может переводиться как "товарищ", "славный малый",но также и "член колледжа", "член ученого общества".} Шекспир побивает всехуниверситетских писателей, "слишком пропахших этим писателем Метаморфозием,этим писателем Овидием и много болтающих о Прозерпине и Юпитере". Далее онупоминает Джонсона, который вывел на сцене Горация, дающего поэтам пилюлю,но "наш феллоу Шекспир устроил ему самому такую чистку, что он потерялвсякое доверие". Многие нестратфордианцы не принимают эти слова всерьез,ибо, во-первых, они вложены неизвестным автором в уста невежественногокомического персонажа, а во-вторых, пьесу исполняли студенты, и слова "нашфеллоу", произнесенные одним из них, следует понимать как "наш коллега поуниверситету". Однако если одни студенты могли понимать слова "наш феллоу"таким образом, то есть как намек, что Шекспир был "своим, университетским"писателем, то другие студенты и читатели (как и сегодняшниебиографы-стратфордианцы) понимали их совсем по-другому. Они могли считать,что актер Кемп говорит здесь о своем товарище по труппе; двусмысленнаяреплика - намек для посвященных - была вставлена неизвестным кембриджскимавтором сознательно. В любом случае эти слова комического персонажасвидетельствуют, что Уильям Шакспер из труппы лорда-камергера какое-тоотношение к Великому Барду все-таки имел и кое-кто в Кембридже был в курседела. Что касается главных реалий, на которые опирается вся стратфордианскаятрадиция и которые, как считают ее сторонники, доказывают, что УильямШакспер из Стратфорда и Великий Бард Уильям Шекспир - одно лицо, то такихреалий всего две, и обе они появились только через шесть-семь лет послесмерти стратфордца. Мы уже знаем, что единственным откликом на смерть Уильяма Шакспера былазапись в стратфордском приходском регистре: "25 апреля 1616 г. погребен УиллШакспер, джент.". Больше никаких откликов на уход из жизни "медоточивогоШекспира", чьи произведения были прославлены еще при его жизни, неоднократнопереиздавались, биографам неизвестно. Сохранились многочисленные элегии,целые сборники, оплакивающие кончину Филипа Сидни, Спенсера, Дрейтона.Донна, Джонсона и других поэтов и драматургов, лиц королевской крови,знатных персон и членов их семей, а вот на смерть самого великого изелизаветинской когорты - Уильяма Шекспира - ни один поэт, вопреки принятомуобычаю, не написал ни единой строки, ни единого скорбного слова; нет ничегои в письмах и дневниках современников. В поисках объяснения такогочудовищного невнимания служителей муз к памяти своего великого собратабиографы вынуждены предполагать, что Шекспира, удалившегося примерно в 1612году по неизвестным им причинам из Лондона в Стратфорд, просто забылилондонские друзья и коллеги, а в Стратфорде, где книги и искусства были не вчести, простодушные земляки знали его лишь как состоятельного и оборотистогочеловека. Однако никто из биографов не забывает сообщить предание о том, чтонезадолго до смерти Шекспир (Шакспер) принимал в своем доме Бена Джонсона иМайкла Дрейтона. По случаю встречи друзья выпили так крепко, что у Шекспираначалась после этого "лихорадка", от которой он через несколько недель иумер. Значит, если верить этому преданию, записанному через пятьдесят летпосле события, лондонские друзья о нем не забывали; а вот на смерть егопопросту не обратили внимания! Хотя тот же Бен Джонсон оплакал впрочувствованных стихах смерть многих своих современников, а когда он сам в1637 году умер, уже через год появился специальный сборник, посвященный егопамяти {Элегии на смерть Бена Джонсона занимают ныне в научном издании егосочинений 74 страницы большого формата.}. Можно также напомнить, что гроб с телом умершего в 1631 году МайклаДрейтона студенты юридических корпораций Грейс Инн, Миддл Темпл, ЛинкольнИнн и Иннер Темпл вместе с видными горожанами на руках пронесли вВестминстер, идя по двое в траурной процессии, далеко растянувшейся поулицам города. Кстати, Дрейтон был незнатного происхождения и беден. Нестратфордианцы объясняют полное молчание, которым окружена смертьУильяма Шакспера, просто - этот человек не был ни поэтом, ни драматургом,поэтому и смерть его прошла совершенно незамеченной в тогдашней Англии.Впрочем, если Великим Бардом был кто-то другой - то ведь он тоже когда-тоушел из жизни - и, выходит, тоже в молчании... Итак, неизвестно, кто и как хоронил умершего в 1616 году (по редкомусовпадению - 23 апреля - в день своего рождения) Уильяма Шакспера, и никто вцелом мире не отозвался тогда на это событие. Однако в 1622 году в храме св.Троицы, где он похоронен, был сооружен, как мы знаем, небольшой настенныйпамятник, и тогда же должно было выйти полное собрание шекспировских пьес -Великое фолио, появившееся, однако, только в следующем году. Вот эти двеважнейшие реалии и находятся на пересечении биографий Уильяма Шакспера иВеликого Барда Уильяма Шекспира; на эти реалии опирается традиционноепредставление о Шекспире и связанный с ним стратфордский культ. Стратфордский монумент, то есть памятник в стратфордском храме св.Троицы, является местом паломничества многочисленных и многоязычныхпочитателей шекспировского гения. Над самой могилой - плита с выбитой на нейрифмованной надписью (по преданию - сочиненной самим Шекспиром): "Добрыйдруг, во имя Иисуса воздержись выкапывать прах, заключенный здесь.Благословен будет человек, который сохранит эти камни, и проклят тот, ктопотревожит мои кости". Эта надпись как будто мало напоминает нам о духовномкругозоре Владыки Языка, но она вполне согласуется с завещанием УильямаШакспера, с его последней волей и распоряжениями, которые он диктовал (илиобъяснял) нотариусу Коллинзу в предвидении близкой кончины. Считают, что этанадпись была обращена к церковным сторожам, имевшим привычку освобождатьместа для новых погребений, вытаскивая кости из старых и складывая их впримыкавший к храму общий склеп. В 1694 году преподобный Уильям Холл обратилвнимание на эту надпись и так объяснил ее содержание и стиль в письме своемудругу, знатоку англосаксонской литературы Э. Твейтсу: "Поэт, желавший, чтобыего кости остались нетронутыми, призвал проклятие на голову того, кто тронетих; и поскольку он обращался к причетникам и церковным сторожам, по большейчасти невежественным людям, создавая надпись, он опустился до их низкогоумственного уровня, сбросив с себя одеяние того искусства, которое никто изего современников не носил более безупречно" {17}. Рифмовал ли этозаклинание сам Шакспер или кто-то другой, но свою роль оно выполнило; чтокасается камня, то, по некоторым источникам, в XVIII веке он сильно обветшали был заменен новым (куда перенесли надпись). Немного в стороне от надгробного камня, на высоте примерно околополутора метров, в северной стене алтаря сделана ниша, в которой посредидвух небольших коринфских колонн установлен бюст человека с пером в руке илистом бумаги, опирающегося на плоскую подушку с кистями по углам. Наколоннах - карниз, на котором расположены два маленьких херувима: леваяфигура с лопатой в руках символизирует труд, правая с черепом и опрокинутымфакелом - вечный покой. Между херувимами - каменный блок с барельефом -схематическим изображением герба, выхлопотанного покровителями УильямаШакспера для его отца около 1599 года. Еще выше - другой череп, почему-тобез нижней челюсти. Но, естественно, главное внимание всех, писавших о монументе,привлекает голова бюста, и мало кто из шекспироведов ею удовлетворен. Многиеотмечали одутловатое, невыразительное, даже глуповатое лицо. Большая лысина,короткая шея, кончики ухоженных усов закручены вверх. Выдающийся шекспироведнашего века Джон Довер Уилсон заходил так далеко, что называл стратфордскийбюст "портретом колбасника" и считал, что он мешает постижению Шекспира. Сосвойственной ему резкостью Уилсон (который никогда не принадлежал кнестратфордианцам) писал, имея в виду стратфордский бюст и гравюруДройсхута, о которой речь впереди: "Эти изображения, стоящие между нами иподлинным Шекспиром, настолько очевидно ложны и не имеют ничего общего свеличайшим поэтом всех времен, что мир отворачивается от них, думая, что онотворачивается от Шекспира" {18}. Однако две вступительные строки надписи под бюстом (они на латыни)прославляют того, кто "умом был подобен Нестору, гением - Сократу,искусством - Марону; земля его покрывает, народ оплакивает, Олимп приемлет".Далее - шесть рифмованных строк на английском, обращенных - не без страннойиронии - к "прохожему": "Стой, прохожий, что ты так торопишься? Прочти, если ты умеешь, когозавистливая смерть поместила за этим изображением - Шекспира (Shakspeare){Имя "Уильям" не указано.}, чье имя венчает этот монумент и сообщает емунаибольшую ценность, ибо все им написанное оставляет живущее искусство лишьпажем, чтобы служить его уму". И еще - в правом углу на латыни: "Скончался в1616 г. по Р.Х. на 53 году жизни в день 23 апр.". Характер надписи и указание на день смерти Уильяма Шакспера и еговозраст могут служить свидетельством, что он-то и был великим писателем,иначе при чем тут Сократ, Марон (Вергилий), искусство? Однако установлено, что ранее (до середины XVIII века) памятник, иособенно сам бюст, выглядел иначе. Свидетельством этому является вышедшая в1656 году роскошная книга "Памятники древности Уорикшира силлюстрациями...", над которой его автор сэр Уильям Дагдейл {Он стал потомглавой Герольдии.} работал, лично осматривая и зарисовываядостопримечательности графства, не один год. В этой книге памятник встратфордской церкви изображен на гравюре, сделанной В.Холларом по рисункуДагдейла, и его трудно отождествить с тем, что можно видеть в Стратфордесегодня. Капители колонн украшены головами леопардов. В руках у правогохерувима вместо факела - песочные часы. Лицо на дагдейловском рисункехудощавое, щеки сморщены, борода неряшливая, усы безнадежно свисают вниз.Относительно этого первоначального варианта бюста сегодняшний шекспировскийбиограф С. Шенбаум заметил: "Самодовольный колбасник превратился в унылогопортного" {19} (на самом деле, конечно, метаморфоза произошла в обратномпорядке). И еще: оказывается, раньше там не было ни пера, ни бумаги -принадлежностей писательского ремесла, а вместо красивой подушечки изображенкакой-то большой бесформенный мешок (с шерстью? с золотом?), которыйчеловек, растопырив локти, прижимает к животу. Шенбаум задается вопросом, недолжен ли этот мешок символизировать богатство... Некоторые озадаченныевсеми этими несоответствиями стратфордианцы высказывают предположение, чтоДагдейл мог делать рисунки по памяти и исказить кое-какие деталиизображаемых памятников. Но мог ли он забыть такие важнейшие аксессуарыпамятника писателю, как перо и бумага? Выдумать головы леопардов, огромныймешок? К тому же книга Дагдейла переиздавалась в 1730 году, а за двадесятилетия до этого, в 1709-м, Н. Роу в своей биографии Шекспира (перваяшекспировская биография, она была предпослана первому в XVIII веке собраниюсочинений Шекспира) поместил изображение стратфордского памятника, малоотличающееся от дагдейловского, но явно не копирующее его, а самостоятельное{На гравюре в издании Роу воспроизведены две первые латинские строки надписина мемориальной доске под бюстом.}. Значит, памятник и через сто лет послеего установки действительно выглядел так, с другим, чем сегодня, лицом, безпера и бумаги. Долгое время об обстоятельствах его появления и трансформацииничего не было известно, лишь в прошлом веке кое-что прояснилось. Памятник в стратфордской церкви (в его первоначальном виде, конечно)был изготовлен скульптором (каменотесом) Гарратом Янсеном с участием егостаршего брата, Николасом {В Большой Советской Энциклопедии (1957, т. 47) встатье о Шекспире ошибочно указано, что памятник был выполнен некимискульпторами "Гарретом и Джонсоном".}, который незадолго до того создалнадгробный памятник Роджеру Мэннерсу, 5-му графу Рэтленду, - тому самому,чью смерть тайно оплакали в 1612 году поэты - участники честеровскогосборника. Во всяком случае, более искусная рука Николаса Янсена чувствуетсяв некоторых деталях внешнего оформления стратфордского памятника, схожих саналогичными деталями памятника Рэтленду, - на это обратил внимание только вконце прошлого века видный шекспировед Сидни Ли. В сохранившемся письмеНиколаса Янсена (1617) Фрэнсису Рэтленду, брату и наследнику покойногоРоджера, скульптор, объясняя свой замысел памятника последнему, сообщал, чтосимволические фигуры херувимов будут аллегоризировать Труд и Покой (потоманалогичные фигуры - соответственно меньших размеров - появятся и на карнизестратфордского настенного памятника). Кто оплатил сооружение памятника - точно неизвестно; во всяком случае,Шакспер в завещании денег себе на памятник не выделил (в отличие от своегодруга Комба, оставившего на приобщение к посмертной жизни в камне 60 фунтов- сумму немалую; вряд ли памятник Шаксперу обошелся намного дешевле).Несмотря на это, биографы обычно высказывают - с той или иной степеньюуверенности - предположение, что памятник заказала и оплатила семьяпокойного Шакспера (вот только неясно, кто из этой семьи мог сочинитьвитиеватую надпись на двух языках - не иначе, как грамотный зять). Джон Довер Уилсон, развивая свою мысль, что стратфордский бюст являетсяодним из самых больших препятствий для понимания Шекспира, рисует такуюкартину: "Это вечная история, слишком хорошо известная друзьям иродственникам людей, богатых или знаменитых настолько, чтобы стать жертвамиремесленников-портретистов. Дело поручили англо-фламандскому каменотесу изЛондона, некоему Гаррату Янсену, который знал, как полагается делатьмонументы, и выполнил свой заказ в высшей степени добросовестно и (с точкизрения ремесла) достойным образом. Пропорции очень приятны, а архитектурныйзамысел с двумя колоннами и подушкой, покрытый мантией щит и два херувима -все это даже красиво. Только одно недоступно этому ремесленнику -изображение лица, и случилось так, что лицо это принадлежало Шекспиру! Еслимиссис Шекспир и дочерям бюст не понравился, что они могли поделать? В такихслучаях семья жертвы бессильна. Монумент был сооружен и, конечно, оплачен,оплачен не только родственниками, но, возможно, и друзьями. И какойпрекрасный монумент получился - во всем, за исключением лица!" {20}. Эти строки не могут не вызвать удивления. Довер Уилсон должен былзнать, что на гравюрах в книгах У. Дагдейла и Н. Роу изображено совсемдругое лицо, отсутствуют не только так нравящаяся Уилсону подушка с кистями,но даже перо и бумага. Однако, как и некоторые другие ученые-шекспироведы,Уилсон обладал способностью не видеть неудобные для традиционныхпредставлений факты. В данном случае он рассуждает так, будто в 1622 годустратфордский бюст выглядел, как и сегодня. Более того, он утверждает, чтооблик Шекспира был воспроизведен скульптором с маски, снятой еще при жизниили после кончины Барда. Вероятно, Уилсон имел в виду маску неизвестногопроисхождения, имеющую некоторое сходство с одутловатым лицом стратфордскогобюста (в его теперешнем виде), объявившуюся в Майнце, в Германии, еще в 1869году в лавке старьевщика, в пору самого "урожая" на шекспировские"реликвии". Об этой маске много говорили стратфордианцы и использовали какаргумент в спорах с оппонентами в конце прошлого и в первой четверти нашеговека. Конечно, никаких сведений, что с умершего Шекспира (или Шакспера) быласделана маска, ни в каких исторических источниках нет и в помине; майнцкаямаска в лучшем случае (если это не просто фальсификация) была когда-то игде-то снята с неизвестного человека и никакого отношения ни к Шекспиру, ник Англии не имеет. Это было ясно здравомыслящим людям с самого начала, новсе равно находилось немало желающих принимать "шекспировскую маску изМайнца" всерьез - уж очень хотелось иметь подтверждение аутентичностистратфордского монумента и развеять серьезные сомнения на его счет. Опресловутой маске теперь редко кто вспоминает, как и о многих других"реликвиях" такого сорта, фигурировавших в разное время в спорах вокругШекспира. Однако по-прежнему сомнения в том, что шекспировский бюст с самогоначала выглядел так же, как и сегодня, у ученых, придерживающихсятрадиционных представлений о Барде, не в чести, хотя толком объяснитьразличия в изображениях памятника в книгах Дагдейла и Роу никому из них неудается. Но когда же стратфордский памятник обрел свой теперешний каноническийвид? Имеющиеся документы свидетельствуют, что это произошло в 1748-1749годы. Памятник к тому времени обветшал, имя же Шекспира подходило к зенитуславы. Местные власти договорились с театральным предпринимателем ДжономХоллом, и тот с помощниками "отремонтировал и украсил" важную историческуюреликвию. Шакспер потерял леопардов на капителях колонн и огромный мешок скаким-то добром, зато обзавелся пером и бумагой, а лицо его обрело некотороеблагообразие. Вероятно, намерения "реставраторов" были самыми лучшими -сооружение в целом, что бы там ни говорили утонченные ценители, стало большепоходить на памятник поэту. Сегодня такую работу назвали бы фальсификацией,но Джону Холлу и его заказчикам были неизвестны принципы научнойреставрации, утвердившиеся лишь в XX веке. Через несколько десятилетий попредложению Мэлона бюст выкрасили в белый цвет, за что инициатора этогоновшества подвергли жестокой критике. В 1861 году неизвестный художникналожил на бюст новые краски, и на щеках Шекспира заиграл здоровый румянец.Впрочем, все эти перекраски принципиально уже ничего не меняли - сизобретением фотографии последний (1748-1749) вариант стратфордскогопамятника и бюста в нем стал каноническим, окончательным. Но рисунки встаринных книгах продолжают напоминать о том, как выглядело творение братьевЯнсен и их неведомых шекспироведам заказчиков в 1622 году, продолжаютпорождать раздумья и сомнения {Глядя на лицо бюста на рисунке Дагдейла, мыможем составить некоторое представление о том, как в действительностивыглядел Уилл Шакспер, - ведь если бы у бюста не было с ним хотя быприблизительного сходства, это удивило бы его родственников и земляков.Нестратфордианцы полагают, что эти простодушные люди удивились бы ещебольше, увидев в его руках принадлежности для письма, украшающие памятниксегодня.}. Что касается надписи под бюстом, то, судя по гравюрам Дагдейла и Роу,"реставраторы" ее текст редактировать, слава Богу, не стали. Но что имели ввиду те, кто этот текст сочинял, говоря, что завистливая смерть поместилаШекспира за этим монументом (или в этом монументе - with in this Monument)?Это странное указание можно понимать не однозначно. Некоторыенестратфордианцы поняли его буквально в том смысле, что в памятнике - или встене за ним - спрятаны шекспировские рукописи. Известныйписатель-нестратфордианец Чарлтон Огбурн начиная с 1962 года в обращениях кразличным инстанциям, в газетных и журнальных публикациях предлагал провестиисследование памятника в храме св. Троицы на предмет поиска пустот восновании бюста или в стене за ним (при помощи рентгеновских лучей,ультразвука или другим безопасным для сооружения способом), но, естественно,согласия на это не получил. Однако огласка предложения не прошла бесследно.В сентябре 1973 года неизвестные ночью проникли в храм св. Троицы, сдвинулис места тяжелый бюст и пытались вскрыть постамент. Судя по всему, пустот - итем более рукописей - они там не нашли; стена, похоже, осталась"неисследованной". Значит, странную фразу в надписи под бюстом следует понимать небуквально, не как указание на якобы содержащиеся там рукописи. Говоря о том,что смерть поместила Шекспира в этот монумент (или за ним), составительнадписи таким двусмысленным образом - до конца понятным только посвященным -намекал, что это изображение и этот памятник призваны отныне закрывать собойПотрясающего Копьем, служить его посмертной маской и убежищем. Реликвии стратфордского храма св. Троицы, с их непростой историей изагадками, как и многое другое, свидетельствуют, что между великим писателемУильямом Шекспиром, о личности которого мы имеем лишь самые общиепредставления, почерпнутые из его произведений, и уроженцем Стратфорда,пайщиком актерской труппы и откупщиком церковной десятины УильямомШакспером, несмотря на их, казалось бы, полную несовместимость,противоположность, существовала какая-то странная связь. Только несколькошагов отделяют настенный монумент и начертанную под ним хитроумную эпитафиювеликому писателю от каменной плиты над прахом Уильяма Шакспера с корявымзаклинанием не трогать его кости. Только несколько шагов...