Благословение и проклятие дома романовых

 

Обращаясь к событиям 1613 года и вспоминая Совет всея земли, призвавший на Царствование пятнадцатилетнего Михаи-ла Феодоровича Романова, историки в худшем случае говорят о некоем историческом общественном «компромиссе», достигнутом сословиями и столкнувшимися в годы смуты разнона-правленными силами, в лучшем же - ссылаются на неизвестно (с их точки зрения) по каким причинам заключенный некогда брак между Иоанном Грозным и Анастасией Романовной Захарьи-ной-Юрьевой, брак первый, т. е. единственный, с церковной точ-ки зрения, полноценный и к тому же отмеченный действитель-но благополучным периодом в истории Московского государст-ва - взятием Казани и Астрахани, Стоглавым Собором, Собором примирения, «губной и земской реформой», введшей широкое местное самоуправление. При этом подразумевается, что политические успехи (или неуспехи) лежат в основе станов-ления династий.

«Либеральные монархисты», каковых сейчас большинство, добавляют сюда и неучастие боярина Феодора Никитича Романова в опричнине, что, впрочем, многие совре-менные авторы все более подвергают сомнению, а в последние годы даже просто оспаривают. В этом случае ярость либералов направляется уже против Романовых и кладется в основу критики их деятельности на протяжении будущих столетий, вплоть до 1917 года. Однако для полноценного монархического сознания все эти вопросы (включая не только политические установки, но и так называемые «нравственные качества» династии) второ-степенны. Дело в том, что если всякое республиканское мышле-ние делает упор на исторические обстоятельства, политическую выгоду, заслуги или, напротив, преступления того или иного ли-ца, обуславливающие более или менее представительный выбор должностных лиц или политического направления, то для со-знания монархического важны не обстоятельства времени, но «длящаяся вечность», эон. В чем здесь дело? Прежде всего, в метафизической и онтологической установке. «Если Бог живет в вечности, эта живая вечность должна превосходить противо-поставление движущегося времени и неподвижной вечности, - писал В.Н.Лосский. - Святой Максим Исповедник подчерки-вает, что вечность мира умопостигаемого - вечность тварная: пропорции, истины, неизменяемые структуры космоса, геомет-рия идей, управляющих тварным миром, сеть математических понятий - это эон, эоническая вечность, имевшая, подобно време-ни, начало (здесь и далее выделено нами - В.К.), (отсюда и на-звание - эон, потому что он берет свое начало «в веке» и пере-ходит из небытия в бытие), но это вечность неизменяющаяся и подчинена вневременному бытию». Монархическое сознание и есть применительно к государству и праву, прежде всего, правосознание длящейся вечности.

«В этом смысле, - указывал Лев Александрович Тихоми-ров, - истинная монархия может быть только одна. Это именно и есть та монархия, в которой одно лицо получает значение вер-ховной власти: не просто влиятельной силы, а власти верховной. Это же может случиться во вполне чистом виде только при од-ном условии: когда монарх, вне сомнения для нации и самого себя, является назначенным на государственное управление от Бога. Власть монарха возможна только при народном призна-нии, добровольном и искреннем. Будучи связана с высочайшей силой нравственного содержания, наполняющей веру народа и составляющей его идеал, которым народ желал бы наполнить всю свою жизнь, - монархическая власть является представительницей не собственно народа, а той высшей силы, которая есть источник народного идеала [...]. Это составляет необходи-мое условие для того, чтобы единоличная власть перестала быть делегированной от народа и могла стать делегированной от Бо-га, а потому совершенно не зависимой от человеческой воли и от каких-либо признаний. При этом единоличная власть становит-ся верховною». Только такая монархия может считаться «истин-ной монархией», а не ее конституционной подменой, т. е. влас-тью, ориентированной вертикально и не подверженной ника-ким временным изменениям.

Строго говоря, монарх может быть только единожды дарован от Бога и един сам по себе как «образ одушевлен Самого Царя Небесного» (преп. Максим Грек). Однако, ввиду смертно-временного пребывания человечества в физическом, т. е. падшем, мире, един-ственным возможным путем преодоления временности земной царской власти является династический принцип в его единствен-но возможном виде - от отца к сыну (так называемое «лествичное право», т. е переход престола от старшего брата к младшему, не только глубоко неонтологично, но и опасно для государства - оно всегда приводило к гибели монархий, на нем основанных).

«Посредством династии, - писал Л.А.Тихомиров, - единоличный носитель верховной власти становится как бы бессмерт-ным, вечно живущим с нацией. [...] Государь является преемни-ком всего ряда своих предшественников, он представляет весь дух верховной власти, тысячу лет управлявшей нацией, как сами подданные представляют не свою личную волю данного поколе-ния, но весь дух своих предков, царям служивших. Духовное единство власти и народа получает тут величайшее подкрепле-ние. Устраняя по возможности всякий элемент «избрания», «же-лания» со стороны народа и со стороны самого Государя, динас-тическая идея делает личность Царя живым воплощением того идеала, которого верховенство нация поставила над собой. Государь одновременно и обладает всею властию этого идеала, и сам всецело ему подчинен».

Поэтому если секулярно-демократическая юридическая тео-рия полагает в основу государственного права так называемое «конституционное право» (сейчас эти понятия вообще употребляют как синонимы), то православно-монархическая оптика вы-свечивает как ключевую отрасль права право династическое, кото-рое одно только и может лежать в основе т. н. «правового государ-ства», если таковое понятие вообще не лишено смысла. При этом правовые категории в данном случае являются лишь внешне ви-димым проявлением совершенно иных закономерностей. Иначе говоря, исходя из изложенного, совершенно ясно, что если не сам Царь (что могло бы быть только в условиях преодоления греха и его последствий - смерти и времени), то, по крайней мере, Царский Род может быть только един; он существует как видимо проявленный собственно при монархии и непроявленный, сокры-тый после ее свержения или установления псевдомонархии, «мо-нархии» узурпированной. Более того, он сокрыто, потенциально пребывает как некое невидимое семя или зерно и в не просвещенных светом Христовым землях, ожидая живительной росы, дабы взойти в известное Одному Богу время. Потому в своем ро-де сакральными являются даже и царственные династии дохри-стианские, а Апостол призывает «чтить царя» задолго до того, как преемство царское соединилось в симфонии с преемством апос-тольским. В некоторых культурах (характерно, что именно в культурах неправославных) сокрытый царский род уподобляет-ся подземной реке Алфиос - непроявленно-священной: подобные мотивы мы встречаем у Боттичелли, Леонардо да Винчи, Николая Фламеля, Кольриджа...

Совет всея земли 1613 года, призвавший Михаила Феодоровича Романова на Русский престол, как мы полагаем, вряд ли мог руководствоваться какими-либо демократическими (даже в зачаточном виде) соображениями. Лев Тихомиров писал: «В этом отношении русская монархия представляет собой очень замечательный и поучительный образчик постановки династичности. Как мы видели - у нас, вследствие господства родового начала, при возникновении государственности, на дело верховного управления был сразу призван целый Род, целая Династия, не один человек, но вместе со своими братьями. С этим правящим Родом русская нация родилась, сложилась, выработа-ла все свои основы, с ним она падала и воскресала, и, в конце концов, так сжилась, что не представляла себе своей монархии без этой вечной Династии (выделено нами - В.К.)».

«И вот Михаил Феодорович как бы входит в прежнюю Династию. В этом кроется глубокий смысл и великая сила. Такое по-становление всего народа, включительно до «младенцев» (что фактически и заведомо для всех есть невозможность), это твердое решение есть факт психологический, который не менее реа-лен, чем факт генеалогии, ибо, благодаря ему, преемственность действительно остается духовно-непрерывною [...]. Внешний исторический факт несомненен и заведомо для всех членов земского собора, и для всех местных собраний, с которыми сносились члены земского собора, и вообще для всего русского народа, сходившегося на эти собрания, состоял в том, что Михаил Феодорович избран на Царство. Могли избрать иного, были и иные кан-дидаты. Но грамота об избрании Михаила Феодоровича составлена представителями народа так, чтобы в ней было возможно меньше элемента избирательного, зависящего от народных желаний, и как можно больше преемственного, связующего Царя и народ со всей прошлой историей. Грамота, проходя совершен-но вскользь по вопросу о степени родства Михаила Феодоровича с Рюриковичами, подробно перечисляет зато всех наших Вели-ких Князей и Царей, даже ранее Владимира Святого», - разъяс-нял JI.А.Тихомиров.

Правда, само наличие «выборных» на Совете 1613 года все же дает основание сомневаться в полной правомочности его решений с точки зрения строго монархического правосознания, что позднее послужило основанием для сомнений в легитимности Романовых. Именно это, а также и подлинный текст грамоты Совета всея земли 1613 года, опубликованный в первом томе сборника «Россия перед Вторым Пришествием», и, несомненно, обнаруживший, что часто воспроизводящаяся Клятва Дому Ро-мановых на венные времена и под страхом отлучения от Святой Троицы оказалась позднейшего происхождения, подвигли нас на более подробные исследования, связанные прежде всего с про-исхождением Романовых.

Не скроем, наводит на размышления и соображение Льва Тихомирова, для него несомненно положительное как для приверженца скорее последовательно психологического, нежели пневматологического (что, впрочем, вполне резонно в духе XIX века) подхода, но для нас весьма спорное.

Л.Тихомиров: «Исторически тут нужно привнести немало критики. В грамо-те упоминается даже «прекрасноцветущий и пресветлый корень Августа Кесаря», от которого при прежних царях легендарно производили Рюрика. Дойдя, наконец, до Феодора Иоанновича, грамота не скрывает, что Михаил Феодорович только «сородич» его, но делает это в такой форме, что получается впечатление очень прямой (выделено нами - В.К.) наследственности».

Так вот, наша цель - понять, является ли такого рода «восыновление» не психологически (что есть обман наподобие масонского трюка 1825 года о «Константине и Конституции»), но духовно ле-гитимным. То есть, идет ли речь о действительной преемственно-сти или об узурпации? Иными словами, целью наших исследова-ний является попытка выяснить - принадлежат ли Романовы к той подземной реке Царского Рода, о которой было сказано в предшествующих главах. и к которой со всею очевидностью принадлежал Рюрик Старорусский и Новгородский. Следует иметь в виду, что в рамках данного исследования мы не собираемся ка-саться вопроса об исторической роли Романовых, пытаться ее оценивать с точки зрения политической или церковно-исто-рической. Более того, мы считаем, что подмена проблематики сакральности Рода обсуждением его деяний вольно или невольно является уступкой демократическому эгалитаризму и доктрине «конституционного права». Нас интересует происхождение и бы-тие Династии только с точки зрения последовательно монархичес-кого правосознания.

* * *

О предыистории призвания на Царство Михаила Феодоровича Романова сохранились любопытные сведения, приводи-мые московским родословом XVIII века иноком Ювеналием (Воейковым):

«Царь ФЕОДОР ИОАННОВИЧ при кончине своей благосло-вил Царице Супруге своей пойти в монастырь. Патриарх ИОВ и БОЯРЕ прощались с ним в слезах. Они спрашивали, не соизво-лит ли ГОСУДАРЬ назначить по себе Преемника Престола. Но он ответствовал им тихим голосом: Во всем Моем Царстве и в вас волен создавый нас БОГ, како Ему угодно, так и будет. А князь Хилков и прочие согласно пишут, что ЦАРЬ по себе во-лен Престол и Державу Царственную передать племяннику мате-ри своей Царицы АНАСТАСИИ РОМАНОВНЫ братню Ея сыну ФЕОДОРУ НИКИТИЧУ РОМАНОВУ».

Почему умирающий Царь (а он был бездетен) не упоминает ни одной из боковых ветвей Рюрикова Дома? В конце концов, никого из высоко чтимых потомков ордынских царевичей? Почему и речи не ведет ни о каких «советах всея земли», не обращается даже к авторитету Церкви? Наконец, откуда такое вне-запное возвышение женской линии в условиях абсолютно патри-архального московского быта и права? Допустим даже, что «семидесятилетний старец Ювеналий», как и князь Хилков, что- то «присочинил», но ведь в конце концов так решил и Совет всея земли 1613 года? В любом случае обоснование нового Цар-ского избрания было основано на признании прав единственно Царицы-родоначальницы Анастасии Романовны. Значит, и умирающий Царь, и Освященный собор, благословивший выбор «земского собора», и, наконец, Патриарх знали нечто, о чем не знали (или умалчивали) и современники, и позднейшие историки? Полагаем, что дело здесь весьма серьезно и непосредст-венно связано с перерывом Рола. Конкретно, об особой династической мис-сии Анастасии Романовны в сохранении Царского Рода, все о той же «подземной реке».

Напомним, что Иван Тимофеев в своем «Временнике» разли-чает Царей «первосущих, истиннейших и природных» и Царей, «чрез подобство (выделено нами - В.К.) наскакающих на цар-ство». «Ни узурпация престола, ни даже законное в обрядовом отношении поставление на Престол (венчание на Царство) (выделено нами - В.К.) еще не делает человека Царем [...] иначе го-воря, различаются безусловный и условный (конвенциональный) смыслы слова Царь (,,самоцарь")», - пишет Б.А.Успенский. Совершенно очевидно, что именно «самоцарь» стремится лю-бым путем утвердить свои Царские прерогативы, ищет внешне-го их подтверждения. Точно так же в Европе первое королевское помазание от руки Папы (в отличие от нерукотворного помаза-ния Хлодвига) вводит узурпатор Пипин Короткий.

Мы должны указать на различие таинств венчания и мипропомазания, а также Таинства Евхаристии в глубиных аспектах поставления Царя на Царство. Церковные чины венчания на царство и венчания брачного если не тождественны, то весьма схожи. «Священнодействие венчания Царей на царство имеет глубочайший исторический смысл, - писал Е.В.Барсов. - В нем идея государства выражается во всей ее полноте, жизненности и силе. Это священнодействие воплощает в себе три главнейших момента действенности верховной власти как единого личного живого начала, зиждущего историческую жизнь народов и благоденствие великих государств. В этом священно-торжественном и общенародном акте выражается, во 1-х, исторический союз государя с своим государством, во 2-х, завет его с церковью, т.е. душею и совестью своего народа, и, наконец, в 3-х, союз Царя и народа с Царем царствующих, в руце коего судьбы царей и народов».

А о прямой связи венчания на царство и венчания брака - по сути, их мистической тождественности - говорит уже современный автор: «Слияние Царствия и Царства в лице Царя, который становится от этого как бы мостом между двумя мирами - духовным и светским - отражается во многих аспектах православного ритуала. Особенно наглядно это проявлено в обряде венчания. Само слово "венчание" и символическое использование корон (их держат над головами вступающих в брак) (курсив наш - отсюда старое русское именование жениха и невесты «князь» и «княгиня» - В.К.) указывает на то, что любой человек в наиболее ответственные духовно моменты своего существования ритуально отождествляется с самим Царем, актуализирует в себе царственное измерение (потенциально заложенное в нем через причастие Св. Тела и Крови - «царевы люди» становятся единой плотью и кровью - как в браке! - высочайшему Царскому Роду - В.К.)», - пишет А.Г.Дугин. Добавим, что завершение венчания на Царство причащением Царя и Царицы св. Христовых Тайн в точности соответствует древнему чину браковенчания, завершавшемуся тем же (сегодня Причастие заменено испитием вина из общей чаши).

В Древней Церкви существовало мнение, что Цари миропомазуются на Царство во чреве матери, а помазание церковное - внешне-видимое подтверждение помазания от Бога. Этот взгляд был вос-принят и Русью. В «Сказании» Авраамия Палицына Царь Миха-ил Феодорович - «прежде рождения его от Бога избранный и из чрева материя помазанный». Само же поставление Царя на Цар-ство, если уподоблять его таинству, соответствует браковенчанию, которое не включает в себя миропомазания, но носит по-следовательно евхаристическую природу - в древности жених и невеста причащались из одной Чаши. В «священнотаинствен-ном венчании Царей на Царство» введение особого миропома-зания, возможно, также объективно оказалось (вольно или не-вольно) оттенением главного Таинства Церкви - Таинства Святого Тела и Святой Крови. И в этом, к сожалению, Византия следовала за Римом, всегда умалявшим кровь за счет помазания. В случае же «рода русого» и на Западе, и на Востоке изначально было иначе, и до XVI века об этом помнили. Иоанн III, хотя уже вполне осознававший свое именно византийское преемство, в то же время имел вполне определенное мнение о достаточно-сти права крови. «Что касается королевского титула, - рассказывает историк-иезуит П.О.Пирлинг, - то бояре не замедлили ответить, что Иван, благодарение Богу, получил свою власть по наследству, от отцов, владеет неоспоримыми на нее правами и не нуждается ни в какой конфирмации».

Вспомним: именно кон-фирмации власти добивались (и добились!) от Ватикана Каролинги! Здесь можно возразить, что речь шла только лишь о не-приятии католического миропомазания «на королевство». Это, разумеется, верно, и именно эту сторону обычно принято под-черкивать, что весьма понятно. Но характерно вот что: Иоанн III не вступает с папским послом в «прения о вере» - он и так уже однозначно засвидетельствовал свое Православие и верность византийским канонам, женившись на Софии Палеолог и осудив новгородских еретиков-жидовствуюших. В данном случае Ио-анн III акцентирует именно неоспоримое природное право на власть, наследие предков, право по крови.

То же самое право крови прямыми словами провозглашает сын Иоанна III, Василий III. Знаменитый Сигизмунд Герберштейн приводит его портрет и надпись: Russorum Rex & Dominus sum, iure paterni Sanguinis (выделено нами - В.К.): imperij titulos a nomine, quanis Mercatus prece, velprecio: nec legibus villis Subditus alterius, sed Christo credulus vini, Emendicatus aliis aspernor honores (Я, Русский Царь и Господин, по праву Крови отцов: имперских титулов и имен не покупал ни у кого ни за какую цену: не подчинен никаким законам иной Верховной власти, но, веруя во Единого Хри-ста, не нуждаюсь в чести, от иных исходящей).

Если сравнить это с Европой, то подобная идея власти более соответствует гибеллинской, нежели гвельфской. Кстати, так рассуждала в то время и сама Церковь. В Послании на Угру архиепископа Ростовского Вассиана о татарском хане говорится, что «не царь сый, ни от ро-да царъска», в отличие от Иоанна III, «Великаго Русьских стран хрестьянскаго Царя» (вне зависимости от принятия власти из рук епископа).

А теперь вспомним: сын Иоанна IV в связи с прервавшейся линией престолонаследия называет (кстати, впервые в русской истории, раньше это было немыслимо!) женскую линию, при-чем, именно в связи со своим отцом. Повторим, что период брачного жительства Иоанна с Анастасией был периодом под-линного расцвета Московского государства - военные побе-ды, «собор примирения», Стоглав, введение местного само-управления... Умерла она очень рано, Царь и Царица прожили всего несколько лет...

Значит, если даже простое свойство по Анастасии Романовне давало в глазах Феодора Иоанновича (несомненно, имевшего, в глазах современников, дары святости, в том числе глубокую молитвеннность и прозорливость), а вслед за ним и «совета всея земли», несомненные права на Русский Престол, то именно в ней, в самом ея присутствии, в ея крови было не-что, делавшее ее центральной фигурой русской династической истории XVI-XVII веков. Если действительно было...

Есть женщины сырой земле родные...

Если действительно родные, т. е., по буквальному корнесло-вию, рудные, кровные...

* * *

У всей антимонархической интеллигенции XX столетия на слуху написанные в годы второй смуты строки Максимилиана Волошина о годах первой смуты:

Когда отродье Кошки и Кобылы
Пожарский царствовать привел...

В статье Владимира Микушевича, которая так и называется - «Отродье Кошки и Кобылы», показано, что строки эти, говорящие более о загадке самого Волошина, нежели о Михаиле Феодоровиче Романове, ни в коем случае нельзя принимать как республиканский выпад. При этом, действительно, «Боярин Феодор Кошка, пятый сын Андрея Ивановича Кобылы, родоначальника Романовых [...]. Что же касается Кобылы, то слово это традиционно обозна-чает древнейший род (отсюда испанское «кабальеро» и французское «шевалье»)». К «конному» корнесловию мы еще вернемся по-дробнее, а пока, временно приняв это за аксиому, обратимся вновь к родословию инока Ювеналия:

«Известные Родословные книги о происхождении Знатней-ших Родов Российских Дворян, с древнейших времен сочинен-ные, и прочих некоторых от одного праотца происшедших, коих въезд в Россию то из Варяг, то из Прус, то из Немец (что в стари-ну значило единое отродье) поставляю со времен владения Великого Князя ИОАННА ДАНИЛОВИЧА КАЛИТЫ, или при сы-не его СИМЕОНЕ ИОАННОВИЧЕ ГОРДОМ. Пишут, что, когда приехал к Москве служить ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ муж Честен (Знатен) АНДРЕЙ ИОАННОВИЧ, прозванный КОБЫЛА [...]. А иные писатели повествуют, что РОД РОМАНОВЫХ происхо-дит от первого Короля Прускаго ВЕДЕВАТА или ВЕЙДЕВУТА, бывшего с 305 по 378 год по Рождестве ХРИСТОВЕ, и продол-жался через девять степеней до Князя ГЛАНДАЛА, почитаемого братом Прускаго Князя, пришедшаго в Россию в исходе XIII сто-летия и принявшего Святое Крещение в 1287 году, в коем дано ему имя ИОАНН, а у него был сын АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ, про-званный КОБЫЛА, и так далее».

Что же рассказывают нам летописи, хроники и предания о предках и потомках «мужа честна и знатна» Андрея Кобылы и о нем самом?

Инок Ювеналий не одинок: с ним согласны и авторы гораздо более ранние. Прежде всего (мы к этому еще вернемся), следует отметить, что от Андрея Ивановыча Кобылы, помимо Романовых, пошли не-сколько знатнейших и знаменитейших русских родов, в том числе Шереметевы, Шевлягины, Колычевы, Мотовиловы, и потому именно из родовых архивов этих семейств черпали историографы сведения как о самом Андрее Ивановиче (у некоторых авторов - Михайлови-че) Кобыле, так и о его прапредках - Вейдевуте и его наследниках.

Прежде всего отметим, что все без исключения именуют Вейдевута Королем Литовским и Прусским или просто королем Прус-ским. Напомним, что Пруссы - это те же самые Русы, или Росы - князья Рош (Росска), т. е. царско-воинское сословие гипер-борейско-троянского происхождения, о котором мы уже расска-зывали. Однако, здесь немаловажная (как увидим ниже) языковая, а, следовательно, и сущностная разница: некоторые авторы Цар-ский род Прусской земли и Балтии вообще именуют не Рош, а Реш. Так, о прародителях Шереметевых князь Курбский писал (имея в виду отца Андрея Кобылы): «Муж светлый и знаменитый, от немецкия земли выехал [...] глаголют его быти с роду княжат Решских». По мнению многих летописцев, «это те же Норманы и избраны в VIII веке (речь идет о призвании рода в целом, с которого началось воссоздание Новгорода, бывшего Словенска - В.К.) [...]. Конечно, все это лишь догадки, но догадки более вероят-ные, нежели древняя Пруссо-Литовская история, как она многими изображена. По этим догадкам, Род Романовых первоначально про-изошел от тех же Варягов, или Норманцев, от которых произошли и Рюриковичи». Хотя, по-видимому, это иная ветвь: Рош - Реш.

Литвой же именовали тех же самых Русов, только принявших латинскую письменность (а затем и латинство в целом): это название появляется уже значительно позже, в XIII-XIV веках, хо-тя выходцев из западных русских земель, даже применительно ко временам более ранним, летописцы именуют Литвой или Русью Литовской. Не случайно Ф.И.Тютчев произнес: «Над Русской Вильной стародавней / родные теплятся кресты...» Собственно же этноним (и самоназвание) нынешних литовцев и латышей - жмудь - это такое же чисто племенное имя, как вятичи, древля-не, поляне и т. д. В некотором смысле, как показывают лингвис-тические исследования, жмудский язык был даже ближе к санскриту, чем язык племен, сегодня именуемых славянскими. Все это, однако, не входит в предмет нашего рассмотрения и необхо-димо лишь как присловье к изложению имеющихся у нас сведе-ний о Вейдевуте - князе (царе) Решском.

Неизданная рукопись архива графов Шереметевых (№ 597) в том виде, в каком ее упоминает уже цитированный нами Сбор-ник Костромской губернской ученой архивной комиссии 1901 г., имеет следующее надписание:

«Сия книга глаголемая, собранная из разных летописцев и подлинных разрядных родословцев о потомках Прусского и Оленского (sic! - В.К.) короля Ведевита от четвертого сына его Недрона, от потомственного его наследника Андрея Ивановича Камбилы, глаголемаго Гляндуса, происшедших от него нижеобъявленных в сей истории влекущихся родов, которую тщанием конфиромовал Геролтмейстер, ближний стольник Степан Анд-реевич Колычев, как был в управлении указом Его Император-ского Величества у Геролтмейстерских дел, в 722 году. А сия кни-га дому капитана Ивана Иванова сына Колычева».

Повествование Колычева начинается с (П)Русского царя Прутено, который «в 373 г. по P.X. для старости своей отдал в вечное обладательство свое Прусское королевство брату своему Вейдевуту, а сам определился в идолослужение первым жрецом в городе Рома-нове, идеже ныне немецкое местечко Гейлингенбейль. Романове, или Ромове находилось на берегах Дубиссы и Невяжи. При слия-нии этих двух рек, на обширной равнине, находился священный вечнозеленый дуб, необыкновенной толщины и высоты».

Отметим, что балтские верховные жрецы времен идолослужения именовались Криво-Кривейте, что, по-видимому, происходит от этрусско-пеласгского, т. е. троянского слова криа, крийа, кривь. «К(Р)ИЙА-КРИЯ - печень (согласно литературным данным, практи-ка гадания на внутренностях животных существовала у народов едва ли не всего древнего мира - от Индии на востоке до Лузитании и Галлии на западе)... Дошедшие до нас модели восточных гадательных печеней и соответствующие литературные описания свидетельствуют о про-ведении постоянных наблюдений с целью установить связь между изме-нениями в обществе и природе с формой печени жертвенных животных. У этрусков существовал целый «институт» гаруспиков - гадателей по внутренностям животных. Kry - «кровь» (ср. авест. kru), сохра-нившееся в древнепольском krу, полаб. k(a)roi и др. слав, кривъ (совр. слово kri) (Мейе); Кривь - кровь (Срезневский)».

Более того, то, чем занимались Криво-Кривейте, прямо было «повынесено» из Трои:

«Многие боги, которым приносили жертвы римляне, были богами этрусков. Этрусское происхождение имела и влиятельная коллегия римских жрецов-гадателей по внутренностям живот-ных - гаруспиков. Без их советов и заключений римляне не начинали ни одного сражения, не приступали к обсуждению госу-дарственных дел. Собрание правил и поучений гаруспиков рим-ляне называли «этрусской дисциплиной» и для ее усвоения богатые римские патриции посылали своих детей в Этрурию».

Возможны и древнейшие кельтские мотивы, о которых мы продолжаем узнавать вплоть до сего дня. При этом речь идет не просто о жертвоприношении, но именно о сакральном регицыиде.

Кто, кого и кому приносит здесь жертву? Царь? Царя? Царю?

Недавно останки одного из древних ирландских королей через примерно 2500 лет после его смерти были обнаружены в торфяниках болота Cul na M;na между ирландскими поселком Аббилейкс (Abbeyleix) и городком Порт-Лиише (Portlaoise), в провинции Ленстер. На попечении куратора музея наряду с недавно обнаруженным трупом из упомянутого болота уже находятся останки Клоникаванского (Clonycavan Man) и Олдкрогановского человека (Old Croghan Man) - двух известных останков бывших заместителей Солнца. Олдкрогановский человек, расчлененный между 362 и 175 годом до нашей эры, при жизни был богатырем почти двухметрового роста. Его обезглавили, а тело, на котором явственно заметны следы пыток, расчленили.

Труп с продырявленными руками, через которые были протянуты ореховые прутья, сначала привлек внимание криминальных судмедэкспертов, проверявших причастность мумии к жертвам террористов из Ирландской республиканской армии (ИРА). Быстро выяснилось, что все это вообще не имеет никакого отношения к современности. Вскоре был найдены еще трупы.

В связи с находками куратор Ирландского национального музея Имон Келли (Eamonn Kelly). Рассказал следующее.

«Кельты в Ирландии в железный век приносили королей в жертву, раскалывали им черепа, вспарывали животы и вытаскивали кишки (заметим, сегодня именно это делают т. н. «серийные убийцы») Теперь археологи исследуют найденный недавно в болоте труп, который свидетельствует о том, что это утверждение - вовсе не вымысел Вероятно, происходило это не каждый год, чтобы престиж монархии не упал, но, по меньшей мере, через срок, обусловленный религиозным ритуалом. То, что оставалось от королей после их смерти, кельты погружали на границах королевства. "Все найденные в болоте трупы находились вдоль важных пограничных линий на поверхности земли, - поясняет Келли. - Эти останки и другие жертвы должны были придать форму богине».

«В 500 году до Р.Х. кельты приплыли в Ирландию и разделили зеленый остров примерно на 150 королевств, - рассказал Келли Эти границы охраняли мертвые короли».

Келли разъясняет смысл идеи, которая заключается в том, что король был в браке со страной. Зимой богиня становилась старой и дряхлой, она нуждалась в новом попутчике, который мог бы ей снова вернуть молодость, силу и красоту. Поэтому кельты убивали старого короля и возводили на трон нового - молодого и сильного.

По кельтским представлениям, Землю представляла богиня, а Солнце - бог. Однако, у Солнца на Земле был свой «заместитель» - король. Известны два важнейших ритуала, освящавших начало исполнения королем своих функций. Представляется, что главным был ритуал священного брака короля с лошадью (кобылой - sic! - В.К.), сходный с индийским ритуалом ашвамедха. Вторым был праздник быка (tarbfeis), центральным моментом которого являлось погружение в пророческий сон специально назначенного человека, отведавшего крови и мяса ритуального быка. Во сне он должен был увидеть будущее короля.

Исследователю, читателю, да и любому так или иначе прикоснувшемуся к теме следует здесь приостановиться и воздержаться от любых моральных оценок с точки зрения современного мира. Традиционное общество знало, что смерти как таковой не существует, и любые способы человеческого перехода не только не наносят человеку (условно) фундаментального ущерба, но могут и усилить могущество его бытия, его «статус». Именно как в случае жертвоприношения. А в случае казни преступника это освобождение казнимого от греховного бремени и спасение души. Именно об этом писал Царь Иван Грозный князю Андрею Курбскому, уже в значительной степени «новоевропейцу», о сотериологической миссии «Царской грозы». Сознания «прекращения жизни» жертвы (Царской, прежде всего) не было вообще. А мучения самого перехода - мгновенны и ничтожны «с точки зрения вечности» и нового «статуса» приносимой жертвы.

Из текста римского поэта I века нашей эры Лукана и из средневековых схолий (толкований) на его сочинения известно о кельтском боге Езусе - жертву ему приносили повешением на дереве - (совершенно очевидно, что имя бога, как и в случае с Даждьбогом, пра- и прообразовательны), Впрочем, то же самое можно говорить и об имени Zeus.

Еще нужно помнить и о том, что, избавив человека «от работы вражия», Господь Исус Христос, Второе Лицо Пресвятой Троицы, заменил «жертву снизу вверх» (или «снизу вниз») жертвой «сверху вниз» - Сам Бог, сошед на землю человеком (Царского Рода, но в самом недостойном народе и сословии), Сам себя отдал (принес) в ту же самую Царскую Жертву. Евхаристическая Жертва совершается теперь каждый день в каждом Православном храме.

При этом символика древних жертв как таковая в истории сохраняется.

Ранее (следуя за европейскими авторами Грассе д’Орсе, Миге-лем Серрано, Фулканелли, Эженом Канселье и др.) мы указыва-ли на то, что древняя арийская (троянская) кабала не имеет ни-чего общего с раввинистической каббалой. Дело здесь, разумеет-ся, не в апологетике тех или иных проявлений «лжеименного знания», а в исследовании. Здесь все должно быть предельно яс-но. Речь идет, конечно, о вполне определенной идольской жерт-ве, являющейся для христианина такой же мерзостью и проявле-нием «тайны беззакония». С другой стороны, понимание древ-них, дохристианских аспектов сакральной царско-жреческой власти открывает путь к пониманию того особого мистического ведения, с которым пришел на службу к Московским князьям род княжат Решских, о чем мы будем особо говорить далее в свя-зи с именами его представителей, имея в виду, разумеется, корен-ное преображение этого древнего ведения в Православном Кре-щении: «язык птиц», «язык полконей», «кабала» меняет знак и освящается Пятидесятницей - онтологическое противоположение здесь такое же, как между блудом и браком, убийством и подвигом воина, языческой жертвой и Евхаристией...

Далее, по рассказу Колычева, Вейдевут, в свою очередь, перед концом жизни разделил Прусскую землю между двенадцатью сыновьями - между прочим, по древнему троянскому (если судить по Младшей Эдде) праву. Из этих сыновей четвертый, Недрон, получил удел на берегу реки Прегеля. В XII веке, при князе Димвоне, потомке Недрона в девятом колене (разумеется, по общепринятой хронологии) «крыжаки (т. е. орден меченосцев) край земель Недровских мечом и огнем лютее паче прочих разорили и городы Недровских князей, потомков ныне писанного Недрона, до ос-нования истощили и разрушили. В 1280 г. старший сын Дивона, князь Руссинген (sic! - В.К.), «не имея силы отечествия своего край от крыжаков боронити», принимает Римско-католическое креще-ние «с младшим братом своим Камбилою, нареченным Гландою, или Гландусом. А какое им в крещении дано имя, того в летописцах не написано, разве в их крыжацких метриках обретаются. Этот, по Колычеву, «Гландос Камбилы Дивонов сын, из дому Недрона Ведевитовича» вскоре после католического крещения бежал во Псков и был «перекрещен из Веры Римской в Греческую».

Несколько иначе рассказывает о Вейдевуте барон Балтазар Кампенгаузен, считающий Рюрика и Вейдевута родичами и на этом основании говорящий о единой Рюрико-Романовской династии, составившей два рода - Рюрико-Романовский и Романово-Рюриковский (с 1613 г.). Иными словами: князья Рош - княжата Реш, а затем князья Реш - княжата Рош. Версия о Вейдевуте, из-лагаемая бароном Кампенгаузеном, такова:

«Аланы, говорят, жили прежде в соседстве с землею Пруссов. В союзе с Вандалами и Свевами ходили они к Рейну и за Рейн в Галлию, вторглись потом в Испанию, но здесь вытеснили их Вестготы. Также и на Рейне, против них восстали Сикамбры и почти их уничтожили. Остатки их под предводительством их военачальника Литталана (вероятно, от него литовцы) бежали в соседние земли их родины - в земли Пруссов и там осели. Одно время они жили в ми-ре и согласии с местными хозяевами, но затем пошли с ними на ра-зоры. И вот богатый Алан Вейдевуд, или Войдевод, посоветовал обоим племенам избрать себе общего предводителя или князя. Со-вет был принят, и выбор в 305 г. пал на самого Вейдевода. Он сде-лался самым первым князем, или королем Литовско-Прусской земли, или, по крайней мере, первым главой из Аланской динас-тии... (Далее особо рассказывается о введении Вейдевудом медоваре-ния в Прусско-Литовской земле. Вспомним об особой символике пчелы и меда у древних сакральных династий Царского рода, а также в Старшей и Младшей Эддах - В.К.). Постоянное среди мира владычество его продолжалось 74 года, законченное в 379 году на 116 году от рождения, вследствие отречения от престола, причем, он сделался верховным жрецом своего народа - Криво-Кривейте - вследствие чего и водворился в дубовой роще близ Романова».