Положение восьмое: ад и рай как состояния переживания реальности, счастье и благо

Указанные в подзаголовке понятия могут на первый взгляд показаться не совсем уместными или, по крайней мере, парадоксальными, будучи введенными в область, которую можно причислить к одному из научно-иссле­довательских направлений. И тем не менее психономика не только включает их в список явлений, заслуживаю­щих пристального внимания, но и намеревается исполь­зовать в обиходе своих практических средств.

Признаться, меня мало заботит, насколько правомер­но и корректно использование ссылок на подобные кате­гории с точки зрения моих ученых коллег, так как я по­лагаю, что имею полное право игнорировать границы, Устанавливаемые официозной в настоящее время пара­дигмой психотерапии. А почему бы и нет? Завтра все может измениться в противоположную сторону. С дру­гой стороны, всякие психотерапевтические и психологи­ческие ограничители несколько смешны и претенциозны. Ведь даже самая наукообразная психотерапия не является наукой, что можно вполне отнести и к психологии. А посему каждый из нас, кто имеет профессиональное отношение к вышеупомянутым областям, волен обращаться с теоретическими концепциями и воззрениями так, как ему заблагорассудится.

Это мое несколько пространное предисловие обуслов­лено только лишь намерением продемонстрировать мою готовность устраниться от споров и словопрений, в кото­рые я уже почти научился не вовлекаться, выступая с докладами на всякого рода тематических конференциях.

Итак, с точки зрения психономики ад и рай представ­ляют собой вполне конкретные реалии, данные человеку при этой жизни. Одновременно нам предоставлена и воз­можность выбора, в какой из этих зон пребывать.

Ясно, что в начале своего жизненного пути мы оказы­ваемся в аду, низвергаясь из эдема материнского чрева в чужой и холодный мир, исполненный угрозы и чудовищ­ных опасностей. И слезы сопровождают наш приход. Наверное, уже и младенец смутно чувствует, что он из­гнанник, хотя еще и не понимая всей своей обреченности на пожизненные странствия.

В поисках чего мы бредем по этой тверди, пересекая незримые линии жизни друг друга, разрывая их или за­путываясь в них? Не в поисках ли того утерянного бла­женства, которое некогда утратили, и, быть может, на­всегда? Томящие предощущения возможности обрете­ния мифического счастья волнуют душу и убаюкивают рассудок. Сладостные сны забытья проносятся краткими вспышками сквозь нескончаемый поток бытия, унося в своих рассеивающихся шлейфах частички нашей хруп­кой души.

Мы не идем, но уходим. Постоянно уходим от нависаю­щей смуты первых дней после появления на свет. Навер­ное, этот уход сродни спасению. Жизнь человека есть не­прерывный процесс спасения его души. Кто спас, тот и спасся. Кто спасся, тот и обрел счастье. Значит, вот оно, где счастье, — в спасении! Все остальное — лишь благо, которое зачастую ложно воспринимается как обретение рая, то есть счастья. Но благо всего-навсего только возможность вовремя удовлетворить потребность без осо­бых затрат энергии и сил — снять сексуальное напряже­ние, утолить голод, насладиться зрелищем прекрасной картины, понежиться в горячей ванне, помедитировать о высшем смысле существования, отведать изысканного вина... Потребность удовлетворяется — и снова пустота, сквозь которую проглядывает одинокая душа. Ибо благо не заменяет счастья. Иметь благо еще не значит быть спа­сенным или находиться «во спасении».

Как уже было было сказано в начале книги, цель пси­хономики — помочь человеку перейти из зоны ада в зо­ну рая.

При этом используется своеобразный путеводитель. Хотя топография его временами бывает парадоксальной, но через нее пролегает путь к успеху.

Так, например, не сразу воспринимается должным образом рекомендация не только не стремиться вырвать­ся из зоны ада, но и как можно глубже погрузиться в нее и пережить ее. Ибо именно там, в глубинах ада, прячется дверца, ведущая в зону рая. Ад подобен болоту — чем интенсивнее барахтанье, тем сильнее засасывает.

Чистилище же и есть движение через ад. Это не место пребывания, а процесс. Он может усилить страдания, но он и освобождает, очищает от них.

Нередко и сам процесс психотерапии является таким своеобразным чистилищем, которое дает возможность пациенту пережить опыт своего собственного спасения.

Резюме

1. Ад и рай — конкретные реалии, данные человеку при жизни.

2. Направляясь при рождении в этот мир, человек сразу попадает в ад, ощущая положение изгнанника и пред­чувствуя судьбу странника.

3. Вся последующая жизнь представляет собой способы выхода из ада и поиски рая. Такой уход является настойчивой попыткой спасения души — спасения от не­избывной тяжести первой травмы появления на свет.

4. Значит, говоря о счастье, следует подразумевать, преж­де всего, спасение.

5. Необходимо уметь видеть разницу между действитель­но различными состояниями — счастья и блага.

6. Первое — категория внутренняя и определяется харак­тером взаимоотношений, происходящих в глубине, скрытой от внешней предметности. Вторая же обус­ловливается результатом взаимодействий с миром предметных отношений.

7. Очищение — «Психическая Баня» есть процесс про­хождения через пространство ада.

Положение девятое: точка нуля, состояние Ничто

Итак, мы уже отметили, что дверца, ведущая в рай, со­крыта в самой глубине ада. Это означает, что человеку следует, прежде чем устремить свои помыслы вверх, об­ратить взгляд свой вниз и отважиться на погружение в глубины пугающие, устрашающие, но — его собственные. Если я не встречусь с моим адом, он сам найдет способ встретиться со мной, только в последнем случае послед­ствия могут быть печальны.

Я принимаю намерение, отваживаюсь на то, чтобы на­чать этот жуткий спуск, и вот обнаруживаю себя в бездне, в царстве блуждающих призраков и фантомов, с которы­ми мне придется взаимодействовать. Я уже почти совсем смирился с пониманием того, что меня ожидают драма­тические переживания и тяжкие испытания, и готов прой­ти сквозь них достойно. Однако последним и самым изощренным испытанием вдруг оказывается та самая заветная дверца, что выводит к свободе, то есть освобождению. Ибо свобода — это, прежде всего, освобождение.

Не так уж и незатейлива на деле оказывается эта дверца. Игольное ушко для верблюда может показаться ворота­ми по сравнению с ней. Но иного выхода, кроме как этот, нет. Соответственно, остается или уйти, или остаться. Некий страж стоит на пороге заставы, только вместо тре­бования предъявить паспорт и декларацию он вопроша­ет: «Кто ты?» И кто отвечает правильно, тот пересекает последнюю черту и оказывается на свободной террито­рии. Тот, чей ответ неверен, остается в зале ожидания.

«Кто ты? Кто ты? Кто ты? Кто ты? Кто ты? Кто ты? Кто ты? Кто ты? Кто ты?»

Сколько откровенного и сокровенного, а на самом деле ложного, выплеснуто на пограничный порог! Сколь­ко перешедших и сколько оставшихся! Временно ли, на­всегда ли?

Вот кто-то отвечает:

— Я имярек такой-то... — Обратно.

— Я — человек. — Обратно.

— Я — мать троих детей. — Обратно.

— Обратно... Обратно... Обратно... — голос холоден и монотонен, как весы Фемиды.

— Я — творец своего счастья и... — Обратно.

— Я — никто. — Проходи.

Назвавшийся Никто, прошел через черту и исчез в двер­ном проеме, словно бы его и не было. Теперь его уж точ­но нет. Во всяком случае, в аду.

Присутствующие робко зароптали. Одни предположи­ли, что лучше уж быть в аду, чем нигде, другие — быть кем-то, чем никем. И некто даже возмутился, что он «не­кто» и не собирается становиться «никто». Он, наверное, прав, но остался за чертой.

Робость, сомнения, гордыня — слишком тяжелая но­ша для перехода.

¨ Никто — это точка, где происходит обнуление всех лич­ных установок.

¨ Никто — это нулевое пространство, где можно выжить лишь будучи нейтральным и прозрачным.

¨ Никто — это карантин души, где в невидимом свече­нии бесстрастной пустоты стерилизуются последние вирусы. Необходимость, на первую видимость, жесто­кая, но действующая во спасение. Свобода убивает того, кто не свободен. В этом она очень жестока.

В сущности, это и есть стратегия перехода. Террито­рия счастья не приемлет никакой отягощенности.

Тот, кто решился на жертвоприношение со стороны своей гордыни и рассудочности, низринувшись в ничто, ставши никем, уподобился новорожденному, чья душа те­перь открылась для восприятия новых программ. С дру­гой стороны, это уже не то состояние беспомощности и беззащитности трепетного комочка вещества и духа, что только-только прибыл в чужую обитель земного мира.

Первый раз каждый из нас умер, когда родился. Умер­ший дважды не рождается, но возрождается. И потому прошедший через ноль обновляется.

В Библии, к авторитету и мудрости которой до сих пор апеллирует человечество, говорится о том, что Всевыш­ний создал человека по образу и подобию своему. Навер­ное, здесь имеется в виду не внешнее сходство и не строе­ние тела, а некое свойство, сходное с качеством Создате­ля. И первое, что высвечивается в своей очевидности касательно данной аналогии, — способность творить -качество творца. Вот оно — подобие, и вот он — образ того, чей замысел воплотился в промысел.

И совершивший переход наделяется таким даром. Почему? Потому что только тогда, когда чашка пуста, ее можно наполнить свежим чаем.

Только в данном случае человек наполняет себя сам новым содержанием. А процесс начинается с сотворения Слова, которое всегда было, есть и будет в начале. Ибо Слово — это не то, что описывает реальность, а то, что создает ее.

Иные на это возражают — «Как же так? Мы говорим, что желаем счастья, здоровья, богатства, но ничего не меняется!» Весьма распространенная ловушка, в кото­рую часто попадает смятенный ум, загружающий себя всевозможными концепциями. Выбраться из нее можно, глубоко и искренне проникнув в суть вопроса: «Действи­тельно ли я этого хочу, или я хочу этого хотеть?» Наши желания всегда исполняются. И если я хочу это, то я получу это рано или поздно. Если же я хочу хотеть это, то я также получу — хотение хотеть это. Вот, в сущности, и вся разница. На деле она проста. Это, во-первых.

Во-вторых, у Слова существуют свои секреты. И ос­новной из них заключается в том, что оно может быть жи­вым или мертвым. Первое творит мир, второе не творит ничего, но само растворяется в протекающей мимо суете.

Все зависит от того, как я взаимодействую со Словом. Многие произносят слова механически, по инерции, и тем самым лишают себя возможности ощутить их могуще­ственные преобразующие вибрации. Но можно вдохнуть в слово жизнь, используя процесс кристаллизации.

Возьмем, к примеру, слово «Я» — то, с которого начи­нается человек. Если произнести его вслух, достаточно резко, громко и отрывисто, то можно обнаружить, как оно отзовется в той или иной части тела. Внимательно следует проследить и зафиксировать точку, где проявил­ся сигнал. Разумеется, у каждого эта процедура имеет свои особенности. И ощущения при том возможны са­мые разнообразные, в соответствии с индивидуальной восприимчивостью, — мягкий толчок, жжение, щекота­ние, болезненность, распирание, дрожь... не имеет значе­ния, главное, уловить и зарегистрировать импульс.

И таким образом, с одной стороны, организм получа­ет знание о том, где же все-таки пребывает его Я (при по­следующем проведении подобного процесса точка может обнаружиться в другом месте, поскольку Я не замороже­но в некой заданной фиксированной позиции, оно склон­но к перемещениям). А с другой стороны, слово, направленное из этой точки вовне, начинает оказывать реальное животворящее действие.

Следующим после Я по важности и по значению яв­ляется глагол быть. Формула «Я есть» подчеркивает сопричастность бытию и отождествленность с ним. Та­кая позиция открывает возможность взаимодействия с изначальной Силой. Человек предоставляет себя для принятия внеличностной энергии, и Вселенная становит­ся его соучастником. И тогда любое действие превраща­ется в магическое действо. Это весьма важное положение, игнорирование которого провоцирует попадание в оче­редную ловушку.

Предположим, человек знает, чего он действительно хочет. Предположим также, что он действительно хочет, а не хочет хотеть этого. Тогда он естественно задается вопросом: «Я хочу создать это. Но что я должен делать, чтобы создать это?» Ответ не трудно получить, если зна­ешь, чего ты хочешь. И вот начинаются делания, напори­стые или осторожные, решительные или робкие, стихий­ные — по наитию, или продуманные... и ничего не полу­чается. Люди утопают в делании, а результаты никак не проявляются. Значит — ловушка.

Выходу из нее способствует дальнейшее продвижение по ряду намерений. Следует снова спросить себя: «А ка­ким я должен быть, чтобы начать делать то, чтобы со­здать это?» Теперь процесс получает завершенность. Под­готовка закончена, и начинается акт творения. В этом быть стягиваются все силовые линии, призванные осу­ществить проект.

Когда я «есть» и нахожусь в своем «быть», то делание делается само, и в один прекрасный момент я всего лишь встречаюсь с творением, которое создал сам.