Обоснование этического прогресса

1. Иллюстрации прогресса в истории римского права. 2. Прогресс в праве нового времени. 3. Эволюция нравственности. 4. Периоды реакции и застоя. 5. Проблема тысячелетней неподвижности Китая. 6. Психологические основы прогресса (генезис). 7. Выгоды правопорядка. 8. Закон приспособления в применении к социальным явлениям: индивидуально-эмоциональное и социально-эмоциональное приспособление. 9. Средние оценки и эмоциональные равнодействующие.

 

1. Достижения в социальной области гораздо труднее распознаваемы, чем в области технической.

Тем не менее, при некоторой наблюдательности, перелистывая страницы человеческой культуры, можно найти много примеров, подтверждающих прогресс.

История римского права представляет собой грандиозную панораму, в которой развертывается поучительное зрелище. Оно показывает, как изменялось право одного и того же народа в течение тысячелетия.

В панораме этой проходит патриархальный быт с неограниченной властью домовладельца. Pater familias властен над жизнью и смертью детей, а жена находится на одном положении с дочерью. Но, затем, шаг за шагом смягчается власть отца. Дети получают права на имущество, ими заработанное, жена может избрать форму брака, гарантирующую ей личную и имущественную независимость от мужа. Римская матрона pudica, lanifica, domiseda (скромная, рукодельница, домоседка) становится независимой и самостоятельной.

Происходит, таким образом, процесс, в котором ясно выявляется тенденция эмансипации личности. Всякий сознательный человек желает полного выявления своего «я» и насильственное подчинение его чужому авторитету становится возможным только в кругу отношений, не затрагивающих его интимной личной жизни.

Одновременно, на протяжении многих веков римской истории, происходит борьба за равноправие, которая начинается выступлением плебеев против патрициев, переходит затем в борьбу неполноправных частей государства с Римом и заканчивается изданием Constitutio Antoniniana (закон Каракаллы), распространяющей права государства на всё население, кроме рабов.

Но и в отношении рабов совершается интересная эволюция. Правда, положение их в период более простых патриархальных отношений было лучшим, чем в последующий, когда Рим начал завоевания и хозяева перестали рассматривать рабов, как домочадцев. Когда рабов стали пригонять десятками тысяч, массами продавать и покупать, они почти совершенно утратили своё человеческое лицо в глазах хозяев: раб стал вещью. Но потрясавшие римское государство восстания рабов, а затем гуманные идеи христианства и здесь привели к некоторому смягчению рабского режима, к охранению человеческого достоинства и жизни рабов. Следует всё-же отметить, что рабство осталось темным явлением римской истории и было одной из причин разложения римской империи. В отношении рабов тенденция эмансипации человеческой личности не проявила себя достаточно и не выявлялась непрерывно и последовательно, но все-же и в этом вопросе римское право даёт материал, отвечающий общему направлению истории.

Если даже ограничиться этими примерами, то можно утверждать, что на протяжении тысячелетия очень ясно обнаруживается развитие в сторону свободы человеческой личности. Раз завоёванная свобода обратно уже не отдаётся. Приближение к ней мы называем прогрессом, потому что это отвечает потребностям духа и интересам культуры. Общество, состоящее из сознательных, развитых людей, привыкших к независимости и умеющих отстаивать свои интересы, всегда жизнеспособнее, и сильнее, чем общество людей безвольных и несамостоятельных.

2. В истории права новых народов можно подобрать разнообразную и яркую коллекцию примеров, показывающих подобные же прогрессивные тенденции в различных областях общественной жизни[171].

Так, напр., начало развития государственности соединяется с двойным давлением на человека. В средние века такое государство характеризовалось, как «господство двух мечей» — два меча: кара земли и кара неба грозят тому, кто преступит закон. Это государство уступает затем место государству светского абсолютизма, с одним мечом, затем государству, где всё больший круг людей принимает участие в государственном строительстве: конституционному государству, республике буржуазной, затем демократической. В общей линии развития оказывается все меньше давления на человека сверху; каждый гражданин приобретает возможность всестороннего развития; все большее количество лиц активно участвует в государственной жизни.

Возьмём другую область — область труда. Почти везде зарождение социального строя связано с существованием труда рабского, в лучшем случае — крепостничества. Но мы видим затем, как везде люди отказываются отдавать себя в оковы. Происходит переход к началу свободного соглашения труда с капиталом. Правда, свобода соглашения не устраняет экономической зависимости: остаётся эксплуатация на основах экономического преобладания. Но трудящиеся организуются, они защищают свои права, интересы, и самые последние достижения в этой области свидетельствуют о том, что при правильной организации трудящиеся начинают добиваться участия в управлении предприятиями (рабочие советы). В связи с этим происходят политические завоевания, вплоть до рабочего правительства, — всё это результаты организации труда, и в этой области, несомненно, намечается известная эволюция, проникнутая идеей, раскрепощения человеческой личности.

В семье, в семейном быте, почти всегда начинается с того, что тот, кто является главой семьи, имеет безграничную, беспредельную власть; дальше развитие семейных отношений у всех народов свидетельствует о том, что и при отсутствии безграничной власти главы семьи семейные узы поддерживаются уважением к старшим, узами крови, так что те, кто находится под властью родителей, эмансипируются. На страницах новейших законодательных кодексов мы видим дальнейший прогресс, по сравнению с римским правом: родительская власть совершенно видоизменяется. Если отец ведет такой образ жизни, что может повести детей по неправильному пути, и осуществление им власти будет не в интересах тех, во имя которых она устанавливается, то он может быть лишён своей власти.

Возьмём далее область долговых отношений. Тот, кто не исполнит своего долга, приняв на себя обязательство, тот в старину должен был ожидать кабалы, а по законам XII таблиц — даже того, что его убьют «si plus, minusque secuerunt, se fraude esto». От начала личной ответственности за долги, от физического воздействия на личность должника — происходит затем последовательный переход к тому, что ответственность личная заменяется ответственностью имущественного характера. Современное законодательство устанавливает границы ответственности. Оно говорит, что нельзя лишить человека средств для дальнейшего существования: ему нужно оставить то, чем он может жить.

Легко было бы привести чрезвычайно убедительные примеры из области уголовного права, которое указывает, что человечество от самых суровых, жестоких мер воздействия переходит к более гуманным наказаниям. В древности кара за проступки члена семьи нередко распространялась на всю семью, а иногда кара за дела одного или нескольких членов общины на всю общину. Впоследствии это было запрещено. В Китае еще до 1905 г. существовало правило о наказании вместе с виновным его нисходящих и восходящих и, хотя убеждение в справедливости этого принципа пустило глубокие корни, все-же и здесь произошла отмена этого правила[172].

В самое последнее время нередко пользовалась большим успехом идея социальной гигиены: не наказывать, а лечить преступников. Муссолини высказался о современных уголовных кодексах, что они больше заботятся о преступниках, чем о государстве и обществе, но это, несомненно, этическое завоевание человечества.

Если остановиться на международных отношениях, то принцип «человек человеку волк» является mutatis mutandis одним из наиболее твердых, сохранивших своё значение принципов международных отношений. «Государство государству волк» — так было до последнего времени. Но и тут мы видим известную эволюцию, видим изменения. В прошлом сильные государства стремились покорить другие. В настоящее время государства стремятся входить в соглашения между собой, — соглашения, которые устанавливают равновесие, поддерживают мир солидарностью группы государств, заключающих союзы. Будущий путь мировой истории освещается маяком международной солидарности — Лига Наций уже является маяком, который указывает, куда пойдет история дальше.

3. Не остаётся без изменения и нравственность. История и этнография дают много разительных материалов по этому вопросу. Идеалу североамериканского дикаря, который считает высшей доблестью добыть возможно больше скальпов, можно противопоставить непротивление злу и отвращение к кровопролитию, доходящее до отказа от выполнения воинской повинности. Убивание немощных родителей, больных и стариков и истребление нежизнеспособных детей оказывается величайшим грехом и сменяется долгом содержать старых и больных, поддерживать их жизнь и исполнять их желания. Культу физической любви противопоставляется воздержание и девственность; в то время как сейчас на любовную связь девушки смотрят, как на падение и грех, этнография описывает нравы, когда оказывался особый почёт девушкам, имевшим наибольшее число любовников.

Нравственность Евангелия и нравственность ветхозаветная представляют резкий контраст, свидетельствующий о глубоком изменении этических начал. Учение Евангелия о терпении зла излагается в нагорной проповеди в качестве противоположения прежним заповедям, предписывавшим месть; там же дальнейшие положения о любовном отношении к врагам противопоставляются прежним заповедям, предписывавшим ненавидеть врагов («Ев. Матв.», 5, 38, 43).

Проф. Л.И. Петражицкий делает ряд интересных сопоставлений, для дальнейшей иллюстрации развития нравственных идей[173].

«Обязанности ненавидеть врагов в международном, междуродовом и междуиндивидуальном смысле, вредить им всячески, преследовать и истреблять их без всякого снисхождения и компромиссов — составляют, — говорит он, — основы, или во всяком случае весьма важный элемент нравственности у всех народов на известной ступени развития. С точки зрения этих одиозных начал и связанных с ними обязанностей и добродетелей (храбрости, хитрости, неумолимости, даже жестокости вообще) происходит на этих сгупенях развития этическая оценка людей (ср. напр., Гомера). Противоположное направление поведения и свойства характера, напр., мягкое и снисходительное отношение к врагам, готовность к компромиссам с ними, недостаток воинственности, драчливости, храбрости — признаются самыми дурными пороками. Ещё в библии, памятнике сравнительно высокой культуры, компромиссы с врагами, пощада их жизни и т.д. считаются тяжёлыми прегрешениями (ср., напр., историю Саула и т.д.). Еще Платон, признаваемый великим философом-идеалистом наиболее культурного народа древности, приписывал гражданам-воинам своего идеального, утопического государства добродетель, которой отличаются злые собаки. «Варвары», т.е. все люди, за исключением небольшого греческого племени, представляются ему природными врагами, к которым следует относиться без всякого снисхождения и пощады. Недостаток воинственности и храбрости влечёт за собою изгнание из идеального государства Платона; величайшие награды и почести при жизни и после смерти заслуживаются храбростью по отношению к врагам. Сообразно с этим устроено и воспитание, дети приучаются к картинам массовых убийств, сражений и т.д. И теперь еще среди т.н. цивилизованных народов, не говоря уже о варварах и дикарях в точном смысле, несмотря на внешнее исповедание христианского учения, проявления подобной этики по отношению к людям иной национальности, религии и т.д., далеко не чужды некоторым, нравственно менее культурным элементам общества. Очищение фактической морали от одиозных элементов по отношению к чужим еще дело и задача будущей культуры».

4. Приведенные примеры указывают, что если в области социальной нельзя устроить такого наглядного музея, как в области техники, то, тем не менее, даже не закрывая глаз для усиленной работы воображения, останавливая внимание на приведенных фактах, можно видеть, что этический прогресс существует. Он заключается в постепенном скреплении и распространении правового начала, в устранении насилия, в предоставлении человеку все большей свободы и все больших прав, в смягчении кар и морализации поведения людей.

Все это происходит с перерывами, с отклонениями, иногда с возвращением вспять. Движение прогресса иногда происходит зигзагами, иногда спиралью, то подымаясь, то опускаясь, но в конечном итоге восходя все-же вверх.

Многие культурные государства исчезали. Другим, пришедшим на смену, приходилось начинать вновь, но если оставались какие-либо следы прошлого, они жадно воспринимались — и тогда процесс движения культуры в ранее намеченном направлении сокращался за счет чужого опыта. Нередко в новом историческом опыте, под влиянием своеобразных условий, получались и новые достижения. Мрачна эпоха средневековья. Но она принесла с крестовыми походами первый опыт солидарности народов и совместных действий для достижения общей и, при том, не материалистической цели.

Периоды реакции и застоя, а иногда катастрофы оказывают гибельное влияние на прогресс, заставляют иногда человечество спуститься на много ступеней вниз. Каждый раз, когда наступают великие потрясения в человеческой жизни, начинает падать и вера в прогресс. Такого рода утрата веры в прогресс имела место после французской революции. Тем не менее, в 19 веке идея прогресса опять оживает: намечается эволюция человеческой культуры, вновь появляются утопии.

5. Нельзя, наконец, не отметить и такие поразительные явления, как длительную приостановку прогресса в странах большой культуры, застывшие неподвижные цивилизации, чуждающиеся освежающих влияний. Такова, напр., историческая загадка Китая, символизирующаяся его «Великой Стеной».

Разгадать тайну этих культурных окаменелостей нелегко. В качестве материала для размышления на эту тему мы полагаем полезным привести следующие данные. Китай является одной из древнейших стран высокой и стойкой культуры, которая подчинила своему влиянию все тесно соприкасавшиеся с ним народы. Китай занял пространство земель исключительно плодородных и богатых всеми дарами природы. Его окружали пространства скудные и народы бедные и некультурные. Китай не нуждался во внешнем мире, он был вынужден даже отгородиться от наименее культурного соседства (Великая Стена)[174]. Под влиянием этого вырабатывается особая психология не только национальной замкнутости, но и консервативности бытового уклада. Этика, наиболее отвечающая потребностям такого народа, этика консервативная. Правовая психология, движимая идеей справедливости, заключает в себе бродильное начало; она является пружиной постоянной подвижности, характеризует культуру динамическую. Для устойчивости же быта важно почитание старины, соблюдение обрядов и традиций. Как раз такова психология Китая[175].

Если исходить из того, что существует социальный закон приспособления, подобно закону органического приспособления, то следует применять тот же метод исследования причин возникновения к.л. социального явления, какой применяют дарвинисты. Почему окраска данного животного зеленая? Потому что она делает его незаметным для опасных хищников и, наоборот, облегчает нападение и охоту за добычей. Так можно спросить, почему у данного народа выработалась психология, способствующая неподвижности культуры? Почему, такая психология остается неизменной, несмотря на то, что она препятствует прогрессу? Потому, можно ответить, что она лучше всего предохраняет от проникновения в страну иноземных элементов, которые, по исторически сложившейся обстановке, принесли бы с собою варварство. Потому, затем, что страна могла жить замкнутым хозяйством, будучи обеспечена всем необходимым и являясь хозяйственно независимой. Потому, наконец, что иная психология, в условиях избытка населения, неизбежно повела бы к внутреннему расслоению и экспансии, к выходу за стену и, следовательно, парализовала бы естественно сложившуюся, благодаря обособленности культурных районов (оазисов), и исторически укрепившуюся изоляцию. Попытки и опыты изменить сложившийся уклад в Китае происходили не раз[176], но последствия их заставляли возвращаться к выработанной тысячелетиями культуре замкнутого народа, ищущего спасения своей культуры в изолированности и неподвижности. Положение это может измениться, лишь после того как вокруг подобного государства окажутся культурные и сильные соседи, которые к тому же принесут с собой новые прогрессивные способы хозяйства, или, когда техника сообщений одолеет силу пространств.

6. Подобная гипотеза заставляет подумать о других народах востока, занимавших плодородные долины рек и, благодаря естественным преградам (горам, пескам и морям), надолго обособлявшихся в своем историческом развитии от менее культурных и более бедных народов. Подтверждает ли их история и форма их социальной культуры наше предположение? Не прибегая к обстоятельной проверке, мы не видим, однако, явных противопоказующих фактов и потому полагаем, что гипотеза наша, оставаясь только гипотезой, имеет, однако, право быть поставленной в ряд с другими преимущественно материалистическими и односторонними (аграрный вопрос, внутренние войны, избыточное население и др.) объяснениями хода китайской истории. Социальные явления нельзя объяснять, не учитывая особенностей социальной психологии разных народов и, в частности, востока и запада.

Естественно, что не всегда и не везде прогресс был идолом, но в психологии современного европейца идея прогресса настолько укрепилась, что её уже трудно вырвать безболезненно.

Чем же объяснить это? В этом в значительной степени сказывается особенность психологии западной культуры, противоположной культуре востока. Сказать современному европейцу: «всё кончено», это значит воцарить в его душе трагический мрак; человеку же востока можно сказать, что всё кончено, совершенно его не взволновав. Наоборот, можно напугать его, сказав, что существует прогресс, так как восток склонен к известной неподвижности. Он видит счастье в покое, ищет забытья, которого мы так боимся. Мы обращаем ночь в день, боимся сумерек. Когда говорят о закате, о сумерках культуры, нас начинает охватывать трагический ужас, кажется что действительно «все кончено». Есть известная психологическая потребность, заложенная в духе культуры, которая заставляет думать и верить, что перед человеком открываются дальнейшие перспективы. В каждом отдельном человеке заложен инстинкт жизни, который толкает его к исканию лучшего. Один человек борется с другим. В их общих интересах — централизовать, соединить свои усилия, чтобы улучшить условия жизни. Но это возможно лишь при условии улучшения этических взаимоотношений. Этот инстинкт, который заставляет и отдельных людей, и человеческое общество направлять их усилия к улучшению жизни, — является залогом того, что прогресс должен быть. Пользуясь данным ему разумом, человек завоёвывает природу, достигает этического совершенства. Нет в этом достижении непрерывности, есть ошибки, заблуждения, возвращение назад — реакция, но, тем не менее, каждый раз, чтобы завоевать новые улучшения в жизни, люди опять возвращаются на прерванный путь.

7. Выгодность для человека технических изобретений, повышающих материальное благосостояние его, также ясна и наглядна, как и технический прогресс. Но можно ли сказать то же и об этическом прогрессе? Какие выгоды извлекает человек из того, что в общественной жизни укрепляется правовое начало или что одну систему права сменяет другая, что изменяются принципы нравственности или мера взыскания становится гуманнее? Ответ на этот вопрос дает история. Она свидетельствует о том, что те государства, которые не сумели достичь достаточного уровня правовой культуры, оказывались всегда слабее и менее жизнеспособными чем прочие. Она показывает, что и экономическое процветание страны предполагает внутренний порядок, обеспечивающий каждому своё (suum cuique). He только граждане других стран, но и коренные жители не рискуют вкладывать свои средства и энергию в предприятия, если в стране не гарантирована законность.

Даже дикари очень скоро сознают преимущества правового порядка. Известен ответ дикаря: «хорошо, если я украду чужую жену, но плохо, если у меня украдут мою». Вопрос решается здесь соотношением сил, но так как подобное решение вопроса всегда рискованно, ибо заранее определить, на чьей стороне окажется преобладание, трудно, то предпочтительнее, чтобы каждый остался при своём. Так постепенно вырабатываются этические принципы: не убий, не укради, не пожелай жены ближнего своего и т.д. Жизненная необходимость заставляет принять их и подчиниться, и законодателю остается, затем, облечь их в соответствующие жизненным условиям формы.

Жестокость наказаний не нужна, если повиновение порядку обеспечено и без неё. Между тем, жестокость власти вызывает огрубение нравов. Подобная обстановка неблагоприятна для развития духовной культуры, которая нужна для повышения интеллигентности населения страны, достигшей высокого уровня культуры материальной. Стране же, которая имеет шансы стать передовой, вести за собою другие народы, гораздо легче достичь этого при помощи обаяния высокой духовной культуры.

Смягчение нравов сопровождается установлением более высоких нравственных принципов, а они (пример — христианство), в свою очередь, влияют на эволюцию права.

Таким образом, то, что мы называем прогрессом права, так же необходимо и полезно человеческому обществу, как и прогресс технический и материальный.

Право создаёт в людях сознание обеспеченности установившегося порядка. Сознавая эту обеспеченность, люди спокойно обладают тем, что право предоставляет в их исключительное обладание. Они знают, что им принадлежит продукт их труда, что им отведена известная область для свободной деятельности и что эта свобода тоже ограждена, гарантирована. В этом состоянии уверенности за своё право, за то, что в отведённой им области они являются полными хозяевами, люди развивают в себе максимальную энергию, которая усиливается тем, что другие пользуются такой же свободой и на этой почве в человеческом обществе создаётся живая конкуренция, которая способствует накоплению и напряжению энергии каждым отдельным человеком. В такой, обстановке складывается народное хозяйство. Каждый отдельный хозяйствующий субъект вносит свою долю в общее хозяйство. Работая на себя, он увеличивает и долю народного хозяйства. И, таким образом, право, создавая обеспеченный порядок, гарантируя каждому свободу деятельности в известной экономической области, способствует накоплению народного богатства[177]. Но, конечно, развивать предприимчивость, усиливать и создавать конкуренцию — не единственная задача права. Другая его задача — развивать в человеке стремление работать на общее благо, считаться с общими интересами. Право разрешает и эту задачу. Наряду с правом, которое имеет своей основной идеей предоставление свободы действий каждому отдельному человеку, существует право публичное, характерной особенностью которого является подчинение всех идее публичного служения.

Это публичное право необходимо для ограждения общественных интересов, для поддержания той организации, которая обеспечивает внешнее и внутреннее спокойствие.

Таким образом, системы частного и публичного права дополняют одна другую и устанавливают тот порядок, который отвечает интересам отдельных лиц и общества в целом. Изменение этих систем соответствует изменению потребностей времени и условий жизни. Не всякое изменение можно назвать улучшением, но на протяжении веков проявляются основные тенденции: раскрепощения личности, расширения гражданских прав, демократизации государства. Осуществление этих тенденций означает этический прогресс.

8. История права всех времен и народов не оставляет никаких сомнений, что какие бы отклонения и перерывы ни наблюдались в процессе этического совершенствования, всё же процесс этот на большом пространстве времени принимает одни и те же формы: смягчения этики, раскрепощения личности, укрепления начал свободы и равенства в государстве. Из сказанного видно, что эта тенденция объясняется потребностями общежития. Самая же последовательность степеней этического прогресса означает необходимость предварительного воспитания общественной психологии в духе определенной системы этических норм, которая подготовляет переход на следующую ступень.

Каким же образом происходит этот процесс, какие пружины им управляют?

Мы уже упоминали о плодотворной идее приспособления. Но идея эта, заимствованная из биологии, требует разработки применительно к индивидуальной и общественной психологии, в соответствии с психологической природой права и нравственности. Основы соответствующей теории намечены проф. Л.И. Петражицким, который указал, как происходит индивидуально-эмоциональное и социально-эмоциональное приспособление, определяющие перемены этических принципов и общественного порядка.

Основная идея Л.И. Петражицкого имеет некоторую близость к Дарвинистской теории. В то время как эта теория учит о том, что все неприспособленные к создавшимся условиям должны погибнуть, что коса смерти сносит все то, что не приспособлено к новым биологическим условиям, у Л.И. Петражицкого[178] идея приспособления, устраняя, соответственно психологической природе явлений, жестокую косу смерти, построена на том, что человек может чувствовать себя нормальным членом общества, сожительство с которым не представляет неудобства для других и которое представляет ему самому максимум удобств, — лишь психологически приспособляясь к существующим условиям.

Процесс индивидуально-эмоционального приспособления заключается, таким образом, в том, что у каждого индивида вырабатываются антипатии и предубеждения против того, что причиняло ему зло в жизни. Наоборот, то, с чем связаны выгоды, благополучие, удачи вызывает у него симпатии и предрасположения. Конечно, не исключена возможность, что на этой почве у отдельных индивидов явится предрасположение к плохим, с точки зрения других, поступкам: обманам, взяточничеству, краже, но такие поступки создают дурную славу и вызывают большей частью негодование и надлежащее воздействие, месть, разоблачения, преследование со стороны пострадавших, так что дурные поступки в конце концов редко проходят безнаказанно и большинство предпочитает действовать иными способами.

Правда, в периоды морального гниения и упадка, противодействие дурным поступкам ослабляется, честные люди слывут Дон-Кихотами, непрактичными и наивными, взяточники и лжецы, наоборот, процветают, на поддержку им пускается в ход поговорка: «кто не берет, тот глуп» и т.п. Последствия такого морального упадка бывают плачевные и иногда надолго отравляют общественную атмосферу, содействуя нездоровым явлениям. Но тогда все начинают страдать и все сохранившиеся здоровые силы с повышенной энергиею подымаются на борьбу со злом.

В нормальных условиях выгоднее действовать честно, добросовестно, и индивидуально-эмоциональное приспособление создает предрасположения именно к такому способу действий.

Но людей великое множество и психология их неодинакова. Между тем, общественная жизнь немыслима, если не существует единства принципов. Это единство достигается с помощью психического взаимозаражения. Настроения и мысли передаются от одного к другому. Складывается одинаковая классовая или групповая психология. В маленьком масштабе это можно, например, наблюдать на психологии офицеров одного и того же полка, который имеет свои традиции и не считает возможным отступать от них; в более широком — на возникновении психологии рыцарства, дворянства, пролетариата, нации. В группе, касте, классе, нации создается одинаковая психология, которая воспитывает всех, кто попадает в сферу ее влияния. Создается таким образом новая социальная психология и особое «социально-эмоциональное» приспособление.

Здесь речь идет о видоизменении уже групповой психологии, на почве внутренних и внешних взаимодействий.

Подобно тому, как организм приспособляется к новым условиям, так и в человеческой психике на почве индивидуально-эмоционального и социально-эмоционального приспособления вырабатываются такие мотивации, которые наиболее приспособлены для улучшения жизни в данном обществе. Если личная психология приспособляется к тем условиям, при которых достигается наибольшее количество благ, то и все общество, в котором этот человек живет, тоже пользуется результатами этого приспособления для достижения максимума экономических и этических благ. Вот чем объясняется, что если с птичьего полета посмотреть на человеческую жизнь, то мы замечаем, что человечество все более совершенствуется в разного рода областях, а эпохи упадка составляют временное отклонение. Совершенствование цивилизации и культуры, которое носит название прогресса, этого идола нашего века, объясняется психологическим приспособлением, вырабатывающим навыки, которые способствуют усовершенствованию общественной жизни. Изучение этих процессов приспособления и открытие их законов даст возможность человеку направлять дальнейшее развитие человеческого общества, помогать и ускорять его совершенствование.

9. Вырабатываются, как говорит проф. Петражицкий, «эмоциональные равнодействующие». На основе массы фактов и массового общения складываются некоторые «средние оценки», ниже тех, которые применяют наиболее выдающиеся этически индивиды, но выше худших. Эти средние оценки и равнодействующие не одинаковы в различных группах. Поэтому говорят о людях высшей и нисшей среды, высших и нисших классах общества. Между различными группами нередко происходит разлад и борьба но, в конце концов, всё, что вредно данному обществу, вытесняется более годным. Получаются «процессы, аналогичные борьбе за существование и естественному отбору», но только вместо косы смерти действуют психологические настроения в пользу или во вред того или другого поведения. Эмоциональные настроения в пользу социально полезных действий и во вред социально нежелательным побеждают, и этим обеспечивается бессознательно достигаемое совершенствование — социальный прогресс.

Возможность передачи мысли на расстояние, социальное заражение при посредстве печатного слова, наконец, передача приобретенных уже эмоциональных влечений по наследству и воспитанием содействуют тому, что накопленный веками психологический капитал не расточается, а увеличивается и обогащается. Уровень культуры, т.е. «эмоциональные равнодействующие» и «средние оценки», если и понижаются временами, то ненадолго и с шансами восстановления и даже дальнейшего повышения.

Расширение сферы взаимодействия, в связи с законами подражания и заимствования, в свою очередь благотворно влияет на ход прогресса, хотя и может вызывать порою отрицательные последствия, проистекающие из чисто внешнего восприятия чужой культуры, без предварительной психологической подготовки к ней.

Таким образом, в пользу прогресса действуют удивительные психологические пружины, не человеком выдуманные, а созданные бессознательным, но гениальным по своему действию процессом приспособления. Отдельный человек приспособляется к жизни в обществе, а взаимодействие людей создает господствующие настроения, некоторые равнодействующие, обеспечивающие социальную гармонию. Жизненный инстинкт, искание лучшего, наглядные выгоды общественного строя, в котором господствует добропорядочность, и предостерегающие примеры разложения и упадка, неизбежно сопровождающих деморализацию и господство злостных настроений, обеспечивают конечное торжество прогресса. Социально-психологический отбор проявляет себя постепенным вытеснением дурных этических склонностей в пользу укрепления права и усвоения высших требований нравственности.

 

ГЛАВА XIV

ПРАВО, КАК ФАКТОР ПРОГРЕССА

 

1. Влияние права на поведение людей (причинное действие права). 2. Правовая педагогика. 3. Воспитание гражданского характера. 4. Политика права и её очередные задачи. 5. Необходимость укрепления солидаризма и возможные нововведения в законодательстве. 6. Преодоление пессимизма. 7. Силы, влияющие на социальный прогресс, наряду с правом. 8. Право и нравственность, как главные факторы этического прогресса.

1. Правовая психология, как и все прочие социальные явления, — продукт бессознательно совершающегося приспособления и прогресса, но в то же время она оказывает влияние на дальнейший прогресс.

Если культурный уровень соответствует некоторым средним оценкам, то значительная часть населения должна подняться до этого уровня. Действующее право не только поддерживает установившийся порядок, но и приучает к поведению, которое соответствует требованиям права.

О том, как действует право на общественное поведение, можно судить по нескольким примерам.

Допустим, что издан закон, в силу которого все имеющие золото должны сдать его; те лица, которые скрывают золото, будут подвергаться наказанию; те, кто найдёт и донесёт, получат от власти награду. Конечно, все, обладающие богатством, будут изощрять свой ум, чтобы скрыть хоть часть ценностей, а все те, кто не имеет золота, но имеет надежду получить награду за открытие, будут искать чужое добро, прилагая все меры к тому, чтобы найти, будут шпионить, высматривать, выманивать признание. От этого получается, с одной стороны, искусственное уменьшение народных ценностей и накопление богатств, с другой стороны, — несомненная деморализация.

Представим себе, что издается закон, в силу которого дома перестают быть собственностью тех, кому они принадлежали, но бывшие владельцы обязываются поддерживать эти дома. Последствием будет то, что, вместо увеличения числа жилищ, и те, кто имели дома, будут стараться отделаться от неприятной связи с ними. Наступит разрушение имеющихся ценностей.

Представим, что закон устанавливает чрезвычайно мягкие наказания для конокрадов. Что из этого произойдет? Конокрадство является одним из самых тяжелых преступлений в крестьянском быту. Естественно, легкое наказание не будет давать морального удовлетворения, которое может заставить отказаться от самосуда, от жестокой расправы и передать преступника на суд власти. Наступит деморализация, которой раньше не было. Вместо легкого наказания, установленного законом, преступника постигнет расправа зверского самосуда.

Так можно целым рядом примеров показать, что законы оказывают влияние и на накопление или растрату ценностей, и на улучшение или ухудшение человеческой этики.