Сиам и европейские державы во второй четверти XVII В.

 

Рубеж 20-х и 30-х годов XVII в. явился важным переломным моментом не только во внутренней, но и во внешней политике Сиама. Если до этого времени отношения Сиама с европейскими державами носили неизменно мирный характер, то начи­ная с конца 20-х годов, на протяжении немногим более полу­века, Сиам вынужден был последовательно обороняться от во­оруженной агрессии всех колониальных держав того времени — Испании, Португалии, Голландии, Англии и Франции.

Причиной такого исключительного «внимания» европейцев к Сиаму в 30—80-х годах XVII в., несомненно, было стремле­ние безраздельно завладеть сиамским рынком. По мере того как в торговых операциях европейских купцов и компаний все большую роль стали играть посредническая торговля между странами Востока и импорт в Европу дальневосточных товаров, сиамский рынок приобретал для европейцев все большее зна­чение.

Стремясь занять на этом рынке ключевые позиции и в то же время лишить доступа к нему своих торговых соперни­ков, европейские державы не останавливались ни перед какими средствами, в том числе и перед открытой войной.

В противовес политике европейских государств, каждое из которых хотело установить свою монополию на сиамский ры­нок, сиамское правительство настойчиво проводило политику «равных возможностей», для купцов всех стран, независимо от вероисповедания и национальности (большое число купцов, ес­тественно, позволяло сиамскому внешнеторговому ведомству сбивать цены на привозные товары и поднимать цены на свои). Равным образом сиамское правительство не желало согласить­ся с тем, чтобы его торговый флот, приносивший Сиаму боль­шие барыши, был бы заменен торговым флотом какой-либо из европейских держав. Поэтому на всем протяжении рассматри­ваемого периода давление европейских держав, встречаясь с упорным противодействием Сиама, неизбежно рано или позд­но переходило в кровавые конфликты. Первой на путь откры­той агрессии против Сиама вступила Испания (1628).

Предлогом для объявления войны послужил происшедший за четыре года до этого инцидент с голландским судном «Зе­ландия». В 1624 г. испанская эскадра под командованием Фер­нандо де Сильвы захватила это судно в сиамских территориаль­ных водах в низовьях Менама. Сиамское правительство не осталось безучастным к такому вопиющему нарушению между­народного права. Отряд сиамских войск отбил у испанцев «Зе­ландию», и она вместе с грузом была возвращена законным хозяевам [216, т. I, с. 174]. Тогда испанцы промолчали, теперь же решили направить с Филиппин против Сиама несколько военных судов под командой дона Хуана д'Алькрассы. Внезап­но появившись в устье Менама, эскадра д'Алькрассы веролом­но захватила сиамскую джонку, шедшую с грузом из Кантона. После того как товары были перегружены на испанские кораб­ли, джонка была сожжена вместе со всем экипажем. Такая же судьба постигла сиамское торговое судно, возвращавшееся из Нагасаки [264, с. 52—53]. В 1630 г. испанскую агрессию поддержали морские силы Португалии. В ответ на это король Пра-сат Тонг отдал приказ арестовывать находившихся в столице португальцев и захватывать португальские суда. Одновременно он обратился за помощью к голландцам. Голландская Ост-Инд­ская компания, сама крайне заинтересованная в поражении своего старого соперника, охотно предоставила Сиаму военную помощь. В 1632 г. голландский генерал-губернатор Якоб Спекс направил для поддержки сиамского флота эскадру из пяти крупных военных судов под командой Антонио Кана [216, т. I, с. 178; 264, с. 38].

После этого перевес в морской войне явно стал клониться на сторону Сиама. Португальцы решили начать переговоры о мире. В июле 1633 г. в Аютию из Малакки прибыло посольство во главе с капитаном Себастьяном Монтос д'Авилла [264, с. 53]. Посольство встретило сдержанный прием, однако сиамский ко­роль удовлетворил просьбу д'Авиллы освободить из-под стра­жи португальцев, арестованных в Аютии и захваченных в море. В ходе дальнейших переговоров выяснилось, что сиамское правительство не собирается удовлетворять претензии, выстав­ленные португальцами. Тогда д'Авилла, не дожидаясь оконча­ния переговоров, в одну из ночей внезапно бежал, захватив с собой всех условно освобожденных португальцев (сентябрь 1633 г.). Той же осенью испанцы и португальцы, воспользовав­шись тем, что эскадра Кана возвратилась в Батавию, возобно­вили военные действия против Сиама. Два португальских фре­гата блокировали вход в реку Тенассерим, в то время как дру­гие корабли охотились на сиамские суда, идущие в Китай, и совершали набеги на побережье.

Одновременно с этим испанцы и португальцы поддерживали и раздували феодальные мятежи против сиамского короля, ис­пользовали в своих целях противоречия между Сиамом и госу­дарствами Малаккского полуострова. Так, в 1634 г. португаль­цы, заключив союз с султанами Джохора и Паханга, смогли направить на помощь восставшему против Сиама Паттани объединенный флот численностью более 100 судов и 5 тыс. солдат, которым удалось снять сиамскую осаду. Камбоджа, на­ходившаяся с 1622 г. в состоянии войны с Сиамом и вступив­шая в 1629 г. в открытый союз с испанцами, начала с помощью испанских корабельных мастеров сооружать военный флот [253, т. II, с. 263]. Однако союз хозяев Филиппин и Малакки с мест­ными правителями не мог быть прочным и вскоре распался. В дальнейших событиях этой войны ни малайские государства, ни Камбоджа уже не принимали активного участия,

Несмотря на то что на этот раз голландцы не оказывали Сиаму реальной военной помощи, сиамцам удалось добиться ряда успехов. Для снятия блокады с Мергуи и Тенассерима было послано большое войско, которым командовали восемь японских наемников. Чтобы создать у португальцев впечатле­ние, что Сиам в союзе с Японией, все войско было переодето в японское платье. Решающим фактором, определившим победу сиамцев, явилось, по-видимому, все же не это обстоятельство, а те несколько десятков пушек, которые они, несмотря на ис­ключительные трудности продвижения по горным и лесным до­рогам, сумели быстро доставить в Мергуи на слонах. Энергич­ный огонь сиамских батарей принудил португальские корабли покинуть реку и гавань Мергуи [46, с. 87].

После снятия блокады война приняла характер взаимного захвата кораблей. В 1634—1635 гг. сиамцам удалось захватить несколько испано-португальских торговых и военных судов. До­бившись этих успехов, Прасат Тонг не счел нужным продол­жать дальнейшую войну, мешающую развитию сиамской внеш­ней торговли. В 1636 г. он без всяких условий освободил всех пленных испанцев и португальцев. Официальный мирный дого­вор был подписан в 1639 г. (при активном посредничестве ки­тайского посла в Макао) [264, с. 54; 266, с. 150]. К этому вре­мени испанцам и португальцам, истощенным борьбой с Гол­ландией и Англией, стало уже не под силу продолжать еще и сиамскую войну. В 1641 г. пал главный оплот португальцев в Юго-Восточной Азии — Малакка. После этого португальцы на­всегда потеряли возможность серьезно угрожать Сиаму, и роль португальских купцов на сиамском рынке была сведена до минимума. Испания после разрыва унии с Португалией (1640г.) также потеряла всякий интерес к сиамской торговле. Таким образом Сиам успешно отразил первую агрессию, направлен­ную против него европейскими державами.

Победа в этой войне, однако, обошлась Сиаму недешево. В борьбе против Испании и Португалии сиамский король вы­нужден был призвать на помощь голландцев. Помощь была оказана, но, конечно, недаром. События испано-сиамской вайны голландцы использовали для того, чтобы укрепить свое поло­жение в Сиаме, добиться новых льгот и привилегий и распра­виться со своими торговыми соперниками на сиамском рынке. Эволюцию сиамо-голландских отношений в 20—40-х годах XVII в. можно наглядно проследить по изменениям тона дипло­матической переписки этого времени.

В письме голландского штатгальтера Фредерика Оранского и Совета семнадцати к королю Сонгтаму, написанном в начале 1627 г., явственно ощущается униженное заискивание. Сиам­ский король титулуется «знаменитейшим, высочайшим и могу­щественнейшим». Получение письма от Сонгтама расценивает­ся как великая честь, которую тот «соблаговолил оказать по­койному принцу Морицу Оранскому». Возвращение захвачен­ной испанцами небольшой яхты «Зеландия» превозносится как величайшее благодеяние. Голландский штатгальтер обращается к Сонгтаму с униженной просьбой «соблаговолить, как и преж­де, оказывать свои королевские милости голландской нации» [прил., док. 4].

Значительно суше тон письма Фредерика Оранского королю Прасат Тонгу, написанного восемь лет спустя. В этом письме сиамский король уже всего лишь «могущественный». Отноше­ние Прасат Тонга к голландскому штатгальтеру характеризу­ется не как «благоволение», а как «любовь и привязанность» и сам Прасат Тонг не «покровитель», а только друг голланд­цев, т. е. здесь голландский штатгальтер уже обращается к сиамскому королю как равный к равному [прил., док. 5].

В 40-х годах и позднее переписка между штатгальтерами и сиамскими королями вообще прекращается. Голландские гене­рал-губернаторы обращаются с письмами непосредственно к королю (а не к праклангу), посылают в Сиам посольства от своего имени, и сиамские короли, нарушая все правила при­дворного этикета, вынуждены им отвечать[30]. Такое резкое из­менение дипломатического тона за сравнительно короткий срок объясняется как изменением международного положения, так и рядом событий во внутренней истории Сиама, в которых не последнюю роль играли голландцы.

Тон первого письма характерен для периода, когда исход тяжелой и затяжной борьбы Голландии с Испанией и Порту­галией за восточные рынки был еще не ясен, когда позиции голландской Ост-Индской компании не только в Сиаме, но и на Яве были еще довольно непрочны, когда даже сама воз­можность удержать Батавию в голландских руках зависела за­частую исключительно от подвоза сиамского риса [216, т. I, с. 170, т. II, с. 4].

Тон второго письма отражает военные и дипломатические успехи Голландии на Востоке в середине 30-х годов, а также непрочное положение нового короля Прасат Тонга в начале его правления. Правители всех соседних государств (и даже Японии) отказались признать Прасат Тонга, открыто называя его «узурпатором и цареубийцей» [216, т. II, с. 4]. Наряду с войной против Испании и Португалии он должен был бороться с многочисленными феодальными мятежами, которые часто смыкались с внешней агрессией.

В этой обстановке внешней изоляции и внутренней неустой­чивости Прасат Тонг готов был заплатить любую цену, лишь бы заполучить сильного союзника. Пристально следившие за развитием событий в Сиаме голландцы учли это. Голландия былапервой из иностранных держав, признавших власть Пра­сат Тонга. Голландский посол Иост Схоутен (он же глава аютийской фактории) предложил Прасат Тонгу военную по­мощь не только против Испании и Португалии, но и против восставших вассалов Камбоджи и Паттани.

В награду за помощь Схоутен потребовал немалую цену — предоставление монополии на важнейшие предметы сиамского экспорта — оленьи и буйволиные шкуры и сапановое дерево, а также обширный участок земли для фактории. Земельный уча­сток был предоставлен Компании немедленно, что же касается монополии, то Прасат Тонг обещал предоставить ее на следую­щий день после совместной победы над Паттани [63, с. 249].

В соответствии с этой договоренностью было решено весной 1634 г. нанести по Паттани одновременный удар сиамскими войсками с суши и голландским флотом с моря. Голландцы обещали выделить для этой операции шесть военных кораблей. Однако посылка голландской эскадры настолько затянулась, что она подошла к столице Паттани только тогда, когда сиам­ская армия уже отступила от нее с большими потерями. Не­смотря на большое разочарование, Прасат Тонг щедро возна­градил голландцев — уменьшил вдвое взимавшиеся с них пош­лины [216, т. II, с. 5; 264, с. 39].

Еще более укрепилось положение голландской Компании в Сиаме после того, как Прасат Тонг совершил свою крупней­шую политическую ошибку — изгнал из страны японцев. Япон­ские торговцы были наиболее серьезными конкурентами гол­ландцев на сиамском рынке. Вся сиамо-японская торговля, ко­торая до этого времени находилась в руках купцов этих двух стран, была теперь монополизирована голландцами, которые получили возможность диктовать свои цены на рынке.

Начиная с этого времени и вплоть до начала 60-х годов Гол­ландия оставалась единственной крупной торговой державой на сиамском рынке и продолжала занимать здесь господствую­щее положение и в 60—80-х годах, несмотря на конкуренцию со стороны Англии и Франции.

Стоимость голландского импорта в Сиам неизменно в 1,5— 2 раза превышала стоимость экспорта. Это объяснялось, по-видимому, не столько большим товарным объемом голландского импорта по сравнению с экспортом, сколько голландской по­литикой сбивания цен на местные товары и взвинчиванием цен на свои. Возможности для проведения такой политики обес­печивались голландским флотом, господствовавшим на море. Голландия ввозила в Сиам холст собственной выделки и го­товую одежду, а также индийские ткани, причем последние явно преобладали. Наряду с индийскими хлопчатобумажными тканями (миткаль, ситцы и т. п.) голландцы ввозили, хотя и в меньшем количестве, японский и китайский шелк в виде тканей и готовой одежды.

Из товаров европейского производства Голландия ввозила в Сиам различные промышленные изделия и полуфабрикаты — гвозди, инструменты, корабельное оборудование, металлы в слитках (железо, медь) и, в виде редкого исключения, воен­ные материалы — порох, пули. Являясь фактически монополь­ным поставщиком этих товаров, голландская Компания, несом­ненно, получала от их продажи огромные прибыли и очень ревниво следила за тем, чтобы Сиам не смог ликвидировать ее монополию, наладив производство этих товаров у себя.

Характерно, что упорные, повторяющиеся из десятилетия в десятилетие просьбы сиамских королей прислать им литейщи­ков, корабельных плотников, строителей, пороховых дел масте­ров и других специалистов для обучения сиамцев неизменно вежливо отклонялись голландскими властями, несмотря на то что король Нарай предлагал назначить им любое жалованье, какое запросит Компания [101, 1671 —1672, с. 494].

Огромные доходы голландцы 'Получали также от импорта в Сиам пряностей: гвоздики, корицы, кардамона, мускатного оре­ха и др. Эти пряности не произрастали в Сиаме. После захва­та Молуккских островов голландская Компания стала их мо­нопольным владельцем. Ввоз одной только гвоздики в Сиам в отдельные годы превышал 3,5 тыс. фунтов (голландский фунт — около 500 г), из чего можно заключить, что даже дорогие сор­та пряностей были для Сиама товаром широкого потребления. Товары, вывозившиеся голландцами из Сиама, можно раз­делить на три группы: товары для потребления в голландских колониях в Индонезии и Малайе; товары, вывозившиеся в Гол­ландию; товары, вывозившиеся в различные страны Азии.

К числу товаров первой категории относились рис, кокосо­вое масло, мед и высококачественный корабельный лес, выво­зившийся в значительных количествах в Малакку и Батавию. Эта категория экспорта играла для голландцев особенно боль­шую роль в первой половине XVII в., когда их положение на Яве еще не было достаточно прочным. Но и в 60—70-х годах, в особенности в неурожайные годы, голландцы продолжали вы­возить из Сиама значительное количество продовольствия.

Вывоз в Голландию занимал в экспорте из Сиама наиме­нее значительное место. Сюда отправлялись сравнительно не­большие количества кожи и олова.

Основную массу кожи голландцы сбывали в Японию, в то время как основную массу олова, слоновой кости, ароматич­ные смолы и благовония они вывозили в Индию и страны Ближнего Востока. Таким образом в голландской торговле наи­более важную роль играл экспорт товаров третьей категории. Именно за счет этих товаров получали голландцы большую часть своих прибылей. Особенно доходной была торговля шку­рами оленей и диких буйволов, в то время в изобилии водив­шихся в лесах и речных долинах Сиама и Камбоджи. Для скуп­ки шкур голландцы создали на местах сеть агентов из числа местных купцов, которые получали от них авансом значитель­ное количество тканей и других товаров [46, с. 100]. Около 1650 г. из Сиама в Японию ежегодно вывозилось более 300 тыс. оленьих и буйволиных шкур, причем львиная доля этого экспор­та принадлежала Голландии [36, с. 67]. В результате хищниче­ской охоты число оленей в Сиаме и Камбодже уже к концу XVII в. катастрофически упало. Голландцы тем не менее успели нажить на этой торговле огромные барыши. Их прибыль от продажи шкур в Японии в отдельные годы превышала 200%

[101, 1643—1644, с. 134] и редко падала ниже 100%. При­быль в 55% считалась чрезвычайно низкой. Немалые доходы давал также экспорт в Японию и Китай ценного сапано-вого дерева, амарака — краски, из которой в Японии изготов­ляли сургуч, и даже шкурок ската, которые вывозились из Сиама сотнями тысяч[31].

Значительных успехов добились голландцы в борьбе за гос­подство в сиамо-индийской торговле. Если в первые десятиле­тия XVII в. они доставляли индийские ткани в Сиам морским путем вокруг Малаккского полуострова, то теперь голландские купцы появились и в Тенассериме (1634). Они вступали в оже­сточенную конкуренцию с издавна обосновавшимися здесь ин­дийцами, персидскими и арабскими купцами (в большинстве своем мусульманского вероисповедания). Однако вытеснить из тенассеримской провинции мусульманских купцов голландцам не удавалось. Как правильно подметил английский историк Д. Холл, «повсюду, где велась относительно честная конкурен­ция, азиат — араб, перс, индиец или китаец — всегда мог со­хранить свои позиции. Только там, где голландцы прибегали к силе, как это имело место на островах Пряностей, они могли получить преимущество перед азиатским торговцем» [38, с. 215]. Прибегнуть к открытой силе, т. е. захватить Мергуи — един­ственный верный способ полностью овладеть тенассеримским торговым путем, голландцы пока еще не могли. С захватом же в1641 г. Малакки, благодаря которому голландцы получили господство над проливом, у них отпала и надобность в этом. Поэтому вся дальнейшая политика голландцев в этом вопросе сводилась не столько к тому, чтобы захватить тенассеримский путь в свои руки, сколько к тому, чтобы вообще закрыть его и направить весь поток товаров из Индии, Персии и стран Ближнего Востока в индонезийские проливы. Окончательно удалось им это только в конце XVII в., но существенный ущерб, причиняемый их деятельностью тенассеримской торговле, стал ощущаться уже в середине столетия.

Стремление голландцев установить свою монополию на си­амском рынке, естественно, не могло не вызвать противодейст­вие со стороны сиамцев. Стремительное расширение областей, охваченных государственной торговой монополией в Сиаме, на­чинающееся как раз в середине 30-х годов, нельзя расценить иначе как реакцию сиамского правительства на торговую поли­тику голландцев. Голландской Компании теперь все чаще при­ходилось иметь дело на сиамском рынке непосредственно с го­сударством, скупавшим товары у производителей, а не с от­дельными купцами. Монопольному покупателю, таким образом, был противопоставлен монопольный продавец.

Не ограничиваясь централизацией внешней торговли, сиамское правительство начало проводить политику установления тесных торговых связей с правительствами других восточных стран и поощрения купцов этих стран.

На востоке в связи с закрытием Японии и войной в Китае эта политика при Прасат Тонге не дала больших результатов. Поэтому основное внимание сиамского правительства было об­ращено на запад — к Индии. Здесь Прасат Тонгу удалось ус­тановить особенно тесные контакты с правителями государств, расположенных на Коромандельском побережье, и с навабом Бенгалии. «Они ежегодно обмениваются посольствами, снаб­женными дружественными письмами и небольшими подарка­ми»,— писал в 1638 г. ван Влит.— Единственная цель таких по­сольств — способствовать развитию торговли, ибо мусульман­ские и языческие купцы часто пользуются помощью этих по­сольств, чтобы платить меньше пошлин и получать большую свободу торговли, а сиамские подданные (в индийских госу­дарствах.— Э. Б.) добиваются подобных же привилегий. Та­ким образом, эта дружба поддерживается не из политических соображений, а ради получения торговых прибылей» [264, с. 93—94]. Подобная активность сиамского правительства, ко­нечно, не могла понравиться голландцам.

Ухудшению сиамо-голландских отношений способствовало также изменение внешней политики Сиама во второй половине 30-х годов. Начиная с 1636 г. сиамское правительство стало ве­сти явный курс на ликвидацию военных конфликтов и уста­новление мира со всеми соседями. В марте 1638 г. произошло примирение с Паттани. Одновременно с этим начались мирные переговоры с Испанией и Португалией. Еще за несколько ме­сяцев до этого было отправлено посольство в Японию. К этому же периоду относится окончательный отказ Прасат Тонга от попыток восстановить вооруженным путем свое господство над Камбоджей. Когда несколько лет спустя началась война меж­ду Голландией и Камбоджей (1642 г.), Прасат Тонг не поддался искушению ввязаться в нее и, несмотря на настойчивые прось­бы голландцев, отделался от них одними обещаниями [253, т. III, с. 192; 264, с. 41].

Ван Влит, давая общую характеристику нового курса Пра­сат Тонга, писал: «Затем, желая обеспечить спокойствие для своего королевства, поощрить развитие внешней торговли и до­биться для себя и своих подданных свободы торговли и права посылать свои корабли в любое место, он заключил договор о мире и дружбе со всеми индийскими принцами и вообще со всеми королями и государствами, которые известны в Индии» [266, с. 147].

Подобная внешнеполитическая деятельность сиамского ко­роля раздражала голландцев не меньше, чем его экономиче­ская деятельность. Вместо Сиама, истощенного войной и не­прерывно нуждающегося в военной помощи голландской Ком­пании, им теперь предстояло иметь дело с Сиамом, богатеющим от торговли и не нуждающимся ни в чьих услугах. В резуль­тате нарочито дружественное отношение голландцев к Сиаму постепенно стало сменяться явно враждебным, и, по мере того как росла сила Голландии в Южных морях, это враждебное отношение проявлялось все более открыто.

Первый серьезный конфликт, отразивший изменение отно­шений между голландской Компанией и Сиамом, произошел осенью 1636 г. Вина в данном случае, даже по мнению ван Влита, лежала целиком на голландцах. «Случилось так,— пи­шет ои,— что некоторые из служащих Компании, в силу своей развращенности и распущенности, нарушили сиамские законы и оскорбили (буддийских) священников» [264, с. 57]. Разгне­ванная толпа окружила голландцев. Связанными их отвели к властям. Двое голландцев были приговорены сиамским судом к смертной казни по местному обычаю — к затаптыванию сло­нами. Но, благодаря дипломатическому искусству ван Влита, Прасат Тонг помиловал осужденных и все голландцы были вскоре освобождены из-под стражи. Ван Влиту тем не менее пришлось подписать своего рода «гарантийное обязательство» б том, что все служащие голландской Компании будут подчи­няться законам и обычаям Сиама и приказаниям пракланга, основанным на этих законах, и что всю ответственность за воз­можные нарушения законов голландцами ван Влит берет на себя [прил., док. 6].

На этот раз победа оказалась на сиамской стороне. Сам ван Влит, конечно, ни в коей мере не считал себя связанным данным обязательством. Более того, в своем донесении началь­ству он требовал кровью (дословно: мечом) смыть нанесенное Компании «оскорбление» [264, с. 57].

На протяжении 40-х годов взаимная неприязнь и соперни­чество между Сиамом и голландской Компанией непрерывно продолжали нарастать. Голландцы планомерно вытесняли Си­ам с рынков Дальнего Востока и Индонезии. В договоры, ко­торые голландская Компания заключала с малайскими и индо­незийскими государствами, обычно входила статья, запрещаю­щая продажу перца и других пряностей Сиаму [253, т. III, с. 111]. Сиамские джонки, ходившие в Китай и Японию, не были гарантированы от нападений голландских кораблей. Серьезный конфликт возник в 1645 г. в связи с захватом гол­ландцами у побережья Южного Вьетнама судна, принадлежав­шего натурализировавшемуся в Сиаме японцу [253, т. III, с. 231]. Возмущение сиамского населения, в первую очередь местных японцев, этими пиратскими действиями едва не выли­лось в вооруженное нападение на голландскую факторию в Аютии. Правительство Прасат Тонга воспрепятствовало кро­вопролитию, но голландцы воспользовались этим случаем, чтобы укрепить свою сиамскую факторию, превратив ее фактически в маленькую крепость.

Торговая борьба охватила даже отдаленный по тому временит Лаос. По признанию самих голландцев, здесь они «использова­ли все возможные средства, чтобы вставлять палки в колеса сиамцам, которые стремятся монополизировать всю торговлю (Лаоса.— Э. Б.) и захватить в свои руки все золото и благо­вония» [126, с. 271].

Не ограничиваясь вытеснением сиамцев с внешних рынков, голландцы начали захватывать в свою монопольную собствен­ность рынки на территории самого Сиама. Так, в 1643 г. они навязали губернатору Джанк Сейлона договор, по которому все добытое олово должно было продаваться голландцам [253, т. III, с. 170].

В качестве ответной меры сиамское правительство все чаще стало налагать частичные или полные запреты на экспорт то­варов в Батавию, особенно таких, как лес и рис [253, т. III, с. 20].

В конце 40-х годов XVII в. давно назревавший сиамо-голландский конфликт вылился наконец в форму вооруженного столкновения. Поводом для него послужил очередной феодаль­ный мятеж в княжестве Сингора. Голландцы, первоначально дав обещание оказать Прасат Тонгу военную помощь, затем взяли его обратно. Последовал разрыв, после которого голланд­ские военные суда блокировали сиамское побережье (1649). Голландский военный перевес был настолько очевиден, что Прасат Тонг был вскоре вынужден капитулировать [216, т. III, с. 238].

В знак примирения он в 1650 г. впервые направил посоль­ство к голландскому генерал-губернатору Корнелису ван дер Лейну, признав его, таким образом, равным себе по рангу. Ге­нерал-губернатору были преподнесены исключительно богатые дары (в частности, золотая корона и 12 слонов), размер кото­рых носил скорее характер военной контрибуции. Ответное же голландское посольство демонстративно не привезло никаких, подарков [101, 1663, с. 661; 129, с. 321].