В поисках новых подходов к праву

Уже с середины 50-х годов некоторые юристы старшего поколения - в противовес "узконормативному" определению права - стали трактовать право как единство правовой нормы и правоотношения (С. Ф. Кечекьян, А. А. Пионтковский) или как единство правовой нормы, правоотношения и правосознания (А. К. Стальгевич, Я. Ф. Миколенко) [См.: Кечекьян С. Ф. Нормы права и правоотношения // Советское государство и право, 1955, 2; Он же. Правоотношения в социалистическом обществе. М., 1958; Пионтковский А. А. Некоторые вопросы общей теории государства и права // Советское государство и право, 1956, 1; Он же. К вопросу о взаимоотношении объективного и субъективного права. // Советское государство и право, 1958, 5; Он же. К вопросу об изучении общенародного права // Советское государство и право, 1962, 11; Он же. Юридическая наука, ее природа и метод // Советское государство и право, 1965, 7; Стальгевич А. К. Некоторые вопросы теории социалистических правовых отношений // Советское государство и право, 1957, 12; Он же. Ценная книга // Советское государство и право, 1965, 7; Миколенко Я. Ф. Право и формы его проявления. - Советское государство и право, 1965, 7.].

При этом правоотношение (и связанное с ним субъективное право - в трактовках Кечекьяна и Пионтковского) и соответственно правоотношение и правосознание (согласно Стальгевичу и Миколенко) предстают как реализация и результат действия "правовой нормы", производные от нее формы и проявления права. Исходный и определяющий характер "правовой нормы", т.е. "нормативность" права в смысле определения 1938 г. и последующей "официальной" традиции, следовательно, продолжали признаваться, но эту "нормативность" предлагалось дополнить моментом ее осуществления в жизни.

Таким образом, трактовка проблемы "социалистического права" (у Кечекьяна, Пионтковского и др.), как и в определении права 1938 г., исходит (сознательно или по недоразумению - другой вопрос!) из некорректной и неадекватной неправовым реалиям социализма презумпции о наличии "правовой нормы" там, где ее нет и не может быть. В таком допущении - суть дела, сердцевина и т.н. "узконормативного" правопонимания Вышинского и его последователей, и так называемого более "широкого" правопонимания в трактовках Кечекьяна, Пионтковского, Стальгевича, Миколенко и других авторов, предлагавших "правовую норму" (а на самом деле - норму неправового законодательства) дополнить ее производными (формами ее реализации) - "правоотношением", "правосознанием".

В целом полемика представителей "широкого" понимания права против сторонников "узконормативного" подхода носила непринципиальный характер, поскольку в фактически неправовой ситуации оба направления в одинаковой мере базировались на априорной предпосылке о наличии "советского социалистического права", под которым имелось в виду антиправовое законодательство.

В 60-е и особенно в 70-80-е годы активизировался отход от официального "правопонимания". Это особенно отчетливо проявилось на проведенном журналом "Советское государство и право" заседании "круглого стола" по теме "О понимании советского права", где в ходе острых дискуссий группа ученых подвергла критике официальное правопонимание и выступила с обоснованием иных трактовок права [См.: Советское государство и право, 1979, 7, 8. ].

Выйти из порочного круга антиправового советского легизма можно было лишь на основе последовательного юридического (антилегистского) правопонимания. Поэтому для выяснения и критики неправового характера так называемого "социалистического права" и законодательства, определения путей движения от неправового социализма к правовому строю, к правовому государству и правовому закону принципиально важное значение имело именно различение права и закона и анализ с этих позиций сложившейся ситуации. В таком контексте и была выдвинута либертарно-юридическая концепция различения права и закона, обосновывающая понимание права как всеобщей формы и равной меры свободы индивидов [См., в частности: Нерсесянц В. С. Различение и соотношение права и закона как междисциплинарная проблема // Вопросы философии права. М., 1973; Он же. Право и закон. М., 1983; Он же. Право и закон: их различение и соотношение // Вопросы философии, 1988, 5.].

Неправовые реалии социализма в сочетании с установкой на продвижение к неправовому коммунизму полностью лишали советскую теорию и практику всякой правовой перспективы развития, движения к какому-нибудь варианту постсоциалистического права, правового закона и правовой государственности.

Либертарная теория правопонимания, напротив, выражала как раз правовую перспективу развития от наличного (неправового) социализма к будущему правовому строю.

Существенный момент либертарного правопонимания состоит в том, что с позиций такого подхода можно выявить те объективные условия, при которых вообще возможно право. Это же позволяет показать, что для наличия права нужны такие условия, которые объективно не согласуемы с социализмом и отрицаются им. Именно здесь коренятся определяющие объективные причины отсутствия и невозможности "социалистического права", а не в чьих-то субъективных установках и противодействиях. Тем самым либертарно-юридическая концепция содействовала теоретическому обоснованию необходимости выхода за социально-исторические рамки социализма как правоотрицающего переходного строя, уяснению логики постсоциалистического пути к праву.

Интерес к теории различения права и закона, к идее правовой свободы и т.д. заметно усилился (и не только в юридической науке, но и в массовой печати) в условиях перестройки и особенно в 90-е годы, когда стали возможны первые шаги в сторону права и правовой государственности1. Вместе с тем во все большей мере становилось ясно, что предстоящие преобразования - это во многом по своей сути движение от неправового строя к свободе и праву и что, следовательно, подобные преобразования не стыкуются с произвольными властно-приказными представлениями о праве и их можно осмыслить и осуществить лишь с позиций нового правопонимания, исходящего из прав и свобод индивидов и ориентированного на утверждение и дальнейшее развитие общечеловеческих достижений в сфере общественной и государственно-правовой жизни.

Вопросы для самопроверки

1. Перескажите вкратце суть интерпретаций советского "право" в работах М.Ю. Козловского, Д.И. Курского, П.И. Стучка и Е.Б. Пашуканиса.

2. Дайте определение "общего права" и "советского права", которые были утверждены на 1-ом Совещании по вопросам советского государства и права (16-19 июля 1938 г.)

3. Почему по своему типу "правопонимание", предложенное Вышинским и принятое совещанием 1938 г., является "легистским"?

4. В чем суть либертарно-юридической концепции для понимания "советского права"?

Глава 4.
ОТ СОЦИАЛИЗМА К ЦИВИЛИЗМУ. КОНЦЕПЦИЯ ЦИВИЛИТАРНОГО ПРАВА

Альтернативы постсоциализма

Мы все сегодня, на Востоке и на Западе, - современники начала больших изменений во всемирной истории.

Прежний миропорядок и само направление всемирно-исторического развития определялись в ХХ в. антагонизмом между капитализмом и социализмом, борьбой между коммунистической и буржуазной идеологиями. С радикальным изменением одного из этих полюсов неизбежны существенные трансформации и на другом полюсе, а вместе с тем и во всем мире.

Глобальное значение в этой связи приобретает проблема постсоциализма. Характер постсоциализма во многом определит направление развития последующей истории. Речь идет о путях развития всей человеческой цивилизации. Ведь воздействие коммунистической идеи в той или иной форме человечество испытывает несколько тысячелетий. Уже два с половиной тысячелетия назад Платон предлагал свои проекты преодоления частной собственности и достижения "фактического равенства". А это - основная идея всего коммунистического движения, в русле которого в XIX в. сформировалось марксистское учение, а в ХХ в. практически возник и утвердился социалистический строй в России и в ряде других стран (в меру уничтожения там частной собственности и социализации средств производства).

Современные дискуссии о социализме (у нас и за рубежом) пока что весьма поверхностны и отличаются большим разбросом мнений.

Так, весьма распространено (как у нас, так и во многих других бывших соцстранах) представление об исторической "ошибочности" социализма (и как теории, и как практики) и возможности исправления этой "ошибки" посредством простого разрыва с прошлым и волевого выбора для себя какого-то более привлекательного и подходящего будущего.

Если социализм - это историческая ошибка, то капитализм оказывается концом всемирной истории, и после социализма надо возвращаться к капитализму. Такое представление о капитализме как конечной ступени и последней вершине всемирно-исторического прогресса свободы, права, собственности, государственности и т.д. в начале XIX в., что тогда было естественно, развивал Гегель, а в конце ХХ в. - многие, хотя и не столь известные, авторы. В общем русле именно этих представлений - осознанно или по наитию - осуществляются сегодня попытки капитализации социализма в России и в ряде других бывших социалистических стран.

Если же социализм, несмотря на все связанное с ним зло, - не историческая ошибка, тогда у социализма должна быть своя (иная, чем капитализм) будущность и, следовательно, ошибочным в таком случае является представление о возврате к капитализму.

При этом ясно, что у социализма нет и не может быть такого продолжения и будущего, как коммунизм. Не потому, что социализм был ненастоящий, а потому, что коммунизм оказался иллюзией.

Что же касается социализма советского образца, то это - самый настоящий, пролетарско-коммунистический, последовательно марксистско-ленинский, а потому и сталинский, единственно возможный антикапиталистический социализм. Он представляет собой полную реализацию до логического конца основной идеи коммунистически ориентированного социализма - отрицания частной собственности. Потому и можно уверенно сказать: ни другого по своей сути социализма, ни коммунизма как такового нет и не может быть. В этом прежде всего и состоит всемирно-историческое значение опыта нашего социализма.

В отличие от него различные формы буржуазного "социализма" ("шведский социализм" и т.д.) остаются в рамках капитализма, хотя и реформированного, модернизированного. Смысл такого "социализма" состоит в том, что развитой и богатый капитализм платит своеобразную дань социалистической идее путем ущемления собственников в пользу несобственников, чтобы упрочить сам строй частной собственности, не доводить дело до настоящего социализма. Но это, как говорится, их досоциалистические трудности.

Наши проблемы, напротив, постсоциалистические, т.е. из совсем другой социально-исторической эпохи и совершенно иного смысла.

Определяющее значение для общества с социалистическим прошлым и, как оказалось, без коммунистического будущего имеет надлежащее правовое преобразование общественной социалистической собственности в индивидуализированную собственность всех членов этого общества. И именно в этом существенном пункте сконцентрировано решающее влияние нашего прошлого на наше будущее.

Уже здравый смысл подсказывает, а объективный анализ подтверждает ту простую и, казалось бы, общедоступную мысль, что у социализма (хорош он или плох - другой вопрос) может быть лишь такое будущее, которое подготовлено им самим, согласуется с всемирно-историческими преобразованиями в процессе утверждения социалистического строя, соответствует объективной логике исторического появления социализма, продолжает, преодолевает, диалектически "снимает" социализм и вместе с тем преобразует его итоги для реально возможного и необходимого будущего.

Социалистический мавр сделал свою черновую работу истории, и он должен уйти. Социализм должен быть преодолен. И время для этого настало. Однако эту проблему нельзя решить по "принципу Карфагена" - механическим уничтожением. Социализм (а речь идет именно о коммунистическом социализме) невозможно преодолеть, не удовлетворив требования этой идеи в надлежащей цивилизационной (т.е. в экономико-правовой) форме, не считаясь с логикой антикапиталистического социализма, с его историческим местом и значением. Невозможно же просто перечеркнуть смысл этого наиболее напряженного и тяжкого участка в истории человечества. Здесь пульсирует нерв всемирной истории, сюда привела историческая борьба за прогресс свободы и равенства, здесь корректируется вектор исторического движения, здесь определяются контуры будущего. Или - вперед, к чему-то действительно новому, социализмом уже подготовленному, или - назад, к капитализму. Третьего (смешения капитализма и социализма) как раз не дано в силу принципиальной несовместимости капитализма и социализма.

Эта несовместимость нашла свое наиболее последовательное выражение и воплощение теоретически в марксизме, историко-практически - в реальном социализме.

2.Проблема "конца истории": возможен ли послебуржуазный тип права?

ХХ век - время практической реализации и проверки социалистической идеи, одной из самых значительных во всей истории человечества. Теперь, на рубеже тысячелетий, по Европе уже бродит призрак постсоциализма. Но предпринятые попытки освободиться от социализма скорее смахивают на неподготовленный побег, чем на продуманное движение в историческом времени и пространстве.

Конечно, в самом общем виде ясно, что та или иная концепция постсоциализма зависит от того, как понимается и трактуется сам социализм, практически сложившийся в России и в ряде других стран.

Вместе с тем можно сказать, что только постсоциализм выявит подлинную природу и суть предшествующего социализма, его действительное место и значение в историческом процессе. Смысл нашего социалистического прошлого объективно-исторически определится нашим постсоциалистическим будущим.

Ведь будущее - это всегда какой-то итог и резюме всего предшествующего развития. О смысле прошлого и настоящего объективно можно судить лишь по зрелым результатам будущего. Поясняя сходную мысль, Аристотель говорил, что порода лошади проступает и проясняется по мере ее взросления. О том же самом в Евангелии сказано: по плодам их узнаете их.

Причем характер постсоциалистического строя во многом определит и обозначит направление развития всей последующей истории. Отсюда и существенное значение той или иной концепции постсоциализма для понимания, трактовки и оценки как социализма, так и исторического процесса в целом.

Здесь мы имеем дело с диалектикой всемирной истории. И логику движения от социализма к постсоциализму можно адекватно уяснить лишь в контексте всемирно-исторического прогресса свободы и права.

Мы живем в редкое время - время обновления как самой истории, так и ее понимания. Современный крах социализма обозначил начало нового большого поворота в ходе всемирной истории. В такие эпохи появляется объективная возможность мысленно заглянуть за предстоящий исторический поворот и благодаря такому новому видению будущего по-новому оценить прошлое и настоящее.

Сова Минервы, говорил Гегель, начинает свой полет в сумерки - во времена, когда на смену старому строю идет новый.

В конкретно-историческом плане у Гегеля речь шла о преодолении "старого режима" и победе нового строя, основанного на частной собственности и признании формально-правового равенства всех, т.е. о переходе от феодализма к капитализму. Для него всемирная история как прогресс свободы по существу кончается этим (капиталистическим) строем, поскольку, согласно его концепции, уже невозможно ничего принципиально нового в развитии и формообразованиях свободы (сверх свободной частной собственности, всеобщего формально-правового равенства и соответствующих им гражданского общества и правовой организации государства).

В условиях современного развала социализма идея конца истории (в русле гегелевской ее трактовки) получила как бы практическое подтверждение и вместе с тем новое дыхание [Так, идеи либертарно-юридического правопонимания плодотворно применяются и развиваются, в частности, в таких работах, как: Четвернин В. А. Демократическое конституционное государство: введение в теорию. М., 1993; Он же. Понятие права и государства. М., 1997; Пашинский А. И. Предмет юридической деонтологии. М., 1996. ].

Концепция буржуазного, капиталистического конца истории и исторического прогресса была в эпоху Гегеля естественным и необходимым следствием последовательного признания и защиты принципа формального равенства индивидов, без которого невозможны вообще право, индивидуальная свобода, собственность и т.д. Если свобода возможна лишь в правовой форме, а право предполагает формальное равенство индивидов (и соответственно - различия во владении собственностью, т.е. частную собственность), то отсюда Гегель для своего времени заключал, что предел свободы, ее высшая и последняя ступень в историческом развитии (и в этом смысле - "конец истории") - это всеобщее формально- правовое равенство, признание которого как раз и характерно для капитализма. Поэтому здесь по существу и остановилась гегелевская диалектика исторического прогресса свободы и права.

Примечательно, что и согласно марксизму присущие капитализму формы свободы (всеобщее формальное равенство и свобода индивидов, свободная частная собственность, гражданское общество и правовое государство) - последняя ступень в историческом прогрессе права (а именно - буржуазного права как наиболее развитого и исторически последнего типа права, согласно марксизму): после капитализма (т.е. при коммунизме) право и государство "отмирают", частная собственность на средства производства, "буржуазный индивидуализм" и т.д. отрицаются.

Принципиальная разница здесь в том, что для Гегеля капитализм - вершина исторического прогресса, а для марксизма и коммунистической идеологии - лишь последняя ступень в "предистории" человечества, настоящая история которого, по марксистской версии, начнется с уничтожения капитализма и кончится "полным коммунизмом". Если Гегель отвергал коммунистическое по своей сути требование "фактического равенства" (равенство во владении собственностью и т.д.) из-за несовместимости такого "фактического равенства" с формальным равенством (т.е. с принципом права и свободы), то коммунистическая доктрина и практика, напротив, отвергают принцип формального равенства (а следовательно - право, государственность, собственность индивидов на средства производства и т.д.) ввиду его несоответствия требованию "фактического равенства".

И Гегель, и Маркс - при всем радикальном различии их позиций - одинаково отрицали дальнейший прогресс права, саму возможность послебуржуазного типа права, т.е. возможность развития правовой формы свободы, появления более содержательной формы права, новой формы права, выражающей большую меру свободы индивидов, более высокую ее ступень. Поскольку для Гегеля прогресс свободы в социальной истории в принципе возможен лишь в правовой форме, лишь как прогресс права (и государства как правового института), он и связывал конец истории с уже достигнутым (буржуазным) типом права. По Марксу, напротив, прогресс свободы продолжится в неправовой (и в безгосударственной) форме, и настоящая свобода начнется после капитализма, с преодолением буржуазного права и государства. И вполне последовательно Маркс (и вслед за ним Энгельс и Ленин) ни о каком послебуржуазном, "социалистическом праве" не говорил, допуская лишь на первой фазе коммунизма (т.е. при социализме) остаточное "буржуазное право" для осуществления равной потребительской оплаты за равный труд.

Социализм - переходный строй. Предполагалось, что социализм (т.е. отрицание частной собственности и создание социалистической собственности) будет означать движение к коммунизму. Но в реальной истории это не подтвердилось. Хотя максимум того, что вообще можно реально сделать в направлении социализации собственности и жизни, уже давно сделано. Созданный по коммунистическим проектам социализм оказался в действительности социализмом без коммунистического будущего. Реальность такого социализма как раз и доказывает мнимость и иллюзорность коммунизма.

Между тем в историческом движении от прежнего равенства к будущему большему равенству социализм действительно занимает промежуточное положение между отрицанием прошлого и утверждением будущего. Поэтому вслед за таким отрицательным моментом (социализмом) необходим и позитивный момент (послесоциалистический строй) - достижение и утверждение нового равенства, т.е. абсолютно необходимой исходной базы для нового права.

Негативный характер принципа социализма обусловлен, в конечном счете тем, что социалистическая собственность (т.е. базис всего социализма) - это лишь последовательное и всеохватывающее отрицание частной собственности на средства производства. Этот негативный принцип исключает возможность правового равенства и права в целом.

В целом социализм как отрицание прошлого и радикальный антикапитализм представляет собой негативную стадию в развитии мировой истории. И для его краткой характеристики очень подходят слова из предметного указателя к одному из советских уголовных кодексов: "Свобода - см. лишение свободы".

Главная проблема постсоциализма связана с тем или иным ответом на вопрос о том, куда и как можно идти дальше от социалистического принципа отсутствия частной собственности - назад, к ее восстановлению, или вперед, к новому, большему равенству в экономике, праве и т.д.

Историческая миссия социализма полностью исчерпана социализацией всех средств производства - отрицанием частной собственности и созданием социалистической собственности. Но вопреки предсказаниям этот строй не стал ступенью и дорогой к обещанному "полному коммунизму". Об этом убедительно свидетельствует безуспешность попыток совершенствования социализма на собственной основе, т.е. на базе господства социалистической собственности.

Но, как показывают негативные последствия проведенной приватизации, заблокированным оказывается и возвратный путь от социализма к капитализму, к господству буржуазной частной собственности, к развитым товарно-денежным отношениям, рыночной экономике и т.д. Социалистическая собственность, принадлежащая "всем вместе", по сути своей отрицает ее преобразование в частную собственность лишь некоторых, только меньшинства общества. А частная собственность на средства производства по природе своей такова, что она может быть лишь у некоторых, но не у всех членов общества.

Сложность нашего пути к настоящей собственности (а вместе с тем - к праву, свободе и т.д.) состоит в том, что от обезличенной социалистической собственности необходимо перейти к индивидуализированной собственности, но вместе с тем это не может быть возвратом к частной собственности.

В силу частнособственнической основы всякого до сих пор известного права получается, казалось бы, совершенно тупиковая и неразрешимая ситуация: с одной стороны, жизненно необходимо от неправового, тоталитарного социализма перейти к правовому строю, но, с другой стороны, всякое движение в направлении к праву может вести лишь к частнособственническим отношениям и соответствующим формам права. На этом тупиковом пути к собственности и праву (и всему остальному, что связано с правом и невозможно в условиях бесправия) оказались пока что и мероприятия по преобразованию социализма в капитализм. Здесь, кстати говоря, коренятся глубинные причины неудач многолетних попыток осуществить их.

Но если ошибочно возвращаться назад, да и невозможно просто вернуться к буржуазной частной собственности и буржуазному праву, то к какому же тогда праву и к какой собственности вообще можно идти от социализма?

Этот вопрос можно сформулировать и по-другому. Возможно ли такое право, которое признавало бы принцип всеобщего формального равенства (т.е. необходимый принцип всякого права, права вообще) и вместе с тем не было бы буржуазным правом? С данным вопросом неразрывно связан и другой вопрос: возможна ли такая индивидуализированная собственность на средства производства, которая вместе с тем не была бы частной собственностью?

Положительные ответы на эти вопросы означали бы преодоление представлений о капитализме как "конце истории", принципиальную возможность (при наличии соответствующих объективных условий) послебуржуазного прогресса свободы, права, собственности и т.д. и вместе с тем небуржуазные ориентиры и перспективы для постсоциалистического строя.

Итак, в результате социализма создана социалистическая собственность - уникальное явление во всемирной истории: впервые все богатство страны представлено в состоянии без собственников и находится в неправовом режиме достояния "всех вместе". Здесь - корни социалистического тоталитаризма, направленного прежде всего против каждого в отдельности. Но это негативное "равенство" всех вместе отвергает собственнические привилегии любого и обладает потенцией для утверждения позитивного равенства каждого в отдельности - равного права каждого на одинаковую для всех часть общественного достояния, на равную долю социалистического наследства.

Время преобразования этого потенциала в актуальное состояние и перехода от негативного "равенства" несвободы к позитивному равенству свободы наступило. От достояния "всех вместе" необходимо перейти к собственности каждого в отдельности. Этот переход из неправового состояния в правовое может быть надлежаще и по справедливости осуществлен лишь правовым способом - по единой для всех граждан мере равенства.