Из – за кустов самшита к ним ковыляла древняя старушонка с клюкой и в длинном плаще с капюшоном.

- Ты кто? – спросил её хозяин острова.

- Я тут выращиваю розы, - отвечала она, - в тысяча девятьсот тридцатом году, когда мне было восемнадцать, меня приволокли в эту пещеру под Волжанском, а потом вмиг доставили сюда на летающей тарелке. С тех пор я и тружусь в розарии. Это рядом, идёмте. Вы только посмОтрите на розы – и сразу оба успокоитесь, и перестанете браниться. Я этого не выношу. Идёмте же, идёмте! Вот. Чувствуете этот запах? А красота какая, посмотрите. Не знаю, почему я так люблю розы. У нас, на севере России, климат не для роз. Эти цветы уж слишком нежные. А здесь им хорошо. Посмотрите, они меня чувствуют, они любят меня, мои розы.

- Ну, вообще-то, эти цветы мои, - усмехнулся хозяин острова, - здесь всё моё.

- Розы мои, - заявила старуха.

- Почему?!

- Потому что я их сажаю, я их поливаю, я за ними ухаживаю целую вечность. Я их люблю. А они любят меня. Розы мои. А ты, девушка, любишь розы? – обратилась она к Полине.

- Да, конечно, - ответила та.

- А почему у тебя такие волосы? Ты любишь золото?

- Не знаю. Но, наверное, все любят золото.

- Я не люблю, - фыркнула старушонка, - я ненавижу золото.

- Почему? – внимательно посмотрел на неё хозяин острова.

- Не могу тебе этого сказать. Выжила из ума. Мне девяносто лет. И я ничего не помню. Но я знаю, как нужно прятать золотые волосы – их нужно мазать чёрной грязью, мазутом, чем угодно, но только чтобы не блестели. Твои волосы просто сияют под солнцем. Спрячь их! Иначе злые люди оторвут тебе голову. Ты родилась с такими волосами?

- Нет. Просто я люблю одного юношу, а этот юноша любит меня. Ему однажды показалось, что он вот-вот умрёт. И он стал звать меня, чтобы проститься. Так мы попали в зону турбулентности любви. Ионы золота под воздействием этого поля вплелись в структуру моих волос. Я не хотела этого. Так получилось.

- Попали в зону турбулентности любви, - медленно повторил хозяин острова, - а если бы вас было не двое? Если бы зону турбулентности любви образовали сразу десять пар влюблённых? А если двадцать? А если, если….

- Если, если, - передразнила великана старая женщина, - река Пактол сразу бы стала золотой!

- Пактол? – переспросил хозяин острова, - ты сказала «Пактол»?!

- Не помню, что я сказала, - пробормотала старушенция, - розы лучше, чем золото. Розы красивые. Розы пахнут.

- Она сказала именно «Пактол», - подтвердила Полина, - и я вспомнила, откуда мне известно имя «Лавья». Я читала миф о фригийском царе Мидасе. Наверное, у его дочери волосы так и остались золотыми. Вот почему вы ищете её по этой метке. Она не помнит ничего – ведь это вы живёте вечно. А она умирает и снова рождается. Но посмотрите – из-под капюшона блестит не серебро седых волос, а золото. Чтобы вы не ошиблись в своих поисках, ваша Лавья рождается вновь и вновь с золотыми волосами. Её мать, вероятно, смазала их каким-то чёрным дёгтем, когда она сюда попала. Поэтому-то вы её и не узнали. И уже на протяжении семидесяти двух лет она живёт бок о бок с вами, а вы ищите свою Лавью за тридевять земель.

Полина развязала тесьму плаща, и он упал к ногам старухи. А по её поникшим высохшим плечам рассыпались сверкающие золотые локоны длиной до самых пят.

Великан наклонился над маленькой старушкой и стал разглаживать ладонями её морщинистое личико, шёпотом приговаривая:

- Лавья, я - Один. Лавья, я так искал тебя. Я верил, что ты ко мне вернёшься. Я всегда верил, что, сколько бы жизней ты ни прожила, обязательно наступит миг, когда я в своей вечности снова встречу тебя….

Он приговаривал и разглаживал её морщины, стирая их с любимого лица. И невозможное стало возможным – из-под его ладоней вышла Лавья, как когда-то из-под ладоней чуткого Пигмалиона вышла прекраснейшая Галатея.

12.

Иван Антипович Забнин, профессор Петербургского университета, брёл по ночной Москве. Сегодня он простился с другом. Навсегда. Похороны удивительной пары, хранившей друг другу верность всю жизнь, прошли скромно и тихо. Только самые близкие люди проводили в последний путь тех, что прожили долго и счастливо и умерли в один день.

Иван Антипович вспомнил странную лекцию, которую, как потом оказалось, он провёл в пустом зале, без зрителей, без его верных слушателей. Но так ли это? Кто аплодировал ему? Почему ему почудилось, что в последнем ряду был его друг, к тому времени уже покойный, и что он махнул ему рукой, словно прощаясь?