Глава шестая. Школьные дни Никто Оуэнса

ил дождь, и мир растёкся на отражения в лужах. Никт спрятался от всех - живых и мёртвых - под аркой, которая отделяла Египетскую аллею и заросший пустырь от остального кладбища, и читал.

- Да пропади ты пропадом! - донёсся вопль с дорожки. - Пропади пропадом, лопни твои гляделки! Ну погоди, вот поймаю - а я тебя мигом поймаю! - и ты пожалеешь, что на свет родился!

Никт вздохнул, опустил книгу и высунулся из своего укрытия ровно настолько, чтобы увидеть топающего по скользкой дорожке Теккерея Порринджера (1720-1734, «сын вышеупомянутых»). Теккерей, для своих четырнадцати лет крупный и здоровый мальчик, умер, едва поступив в подмастерья к маляру. В качестве обряда посвящения ему вручили восемь медных пенни и велели не приходить без полугаллона полосатой краски для бело-красной вывески цирюльника. Пять часов Теккерей месил башмаками слякоть и подвергался насмешкам в каждой лавке, пока не сообразил, что над ним подшутили. От злости с ним случился апоплексический удар. Через неделю бедняга скончался, яростно тараща глаза на других учеников и на самого мастера Горробина (тот в бытность свою подмастерьем терпел куда большие издевательства и даже не понял, отчего малец так разволновался).

Умирая, Теккерей Порринджер сжимал в руках книгу про Робинзона Крузо - всё своё имущество, не считая одежды да серебряного шестипенсовика с обрубленными краями. По просьбе матери его похоронили с этой книгой.

После смерти нрав Теккерея Порринджера отнюдь не улучшился.

- Я знаю, ты где-то тут! Вылезай и получи, что тебе причитается, наглый воришка!

Никт закрыл книгу.

- Я не воришка, Теккерей. Я просто взял её почитать. Обещаю, что верну.

Теккерей заметил Никта за статуей Осириса.

- Я тебе не разрешал!

Никт вздохнул.

- Тут так мало книг! И вообще, я как раз добрался до интересного места. Он нашёл отпечаток ноги. Чужой. Значит, на острове есть кто-то ещё!

- Это моя книга, - упрямился Теккерей Порринджер. - Отдай!

Никт хотел было поспорить или хотя бы поторговаться, но заметил обиду на лице Теккерея и сжалился. Он спрыгнул с арки и протянул книгу владельцу.

- На!

Теккерей выхватил книгу и злобно на него уставился.

- Хочешь, почитаю тебе вслух? - предложил Никт. - Мне не трудно.

- Раз ты такой добрый, сунь свою тупую башку в кипящий котёл! - заявил Теккерей и двинул ему кулаком в ухо. Никту было больно, но по лицу Порринджера он понял, что тот ушиб руку не меньше.

Старший мальчик ушёл вниз по дорожке, Никт проводил его взглядом. Ухо болело так, что в глазах щипало. Никт побрёл домой по заросшей плющом дорожке. Один раз его угораздило поскользнуться, и он порвал джинсы и ссадил колено.

В ивовой рощице под кладбищенской стеной Никт едва не врезался в мисс Евфимию Хорсфолл и Тома Сэндса, которые уже много лет восставали из могилы вместе. Том жил во времена Столетней войны, и его надгробный камень давно превратился в обычный валун. Мисс Евфимию (1861-1883, «Усопла, да, но почивает с ангелами ныне») похоронили в викторианские времена, когда кладбище расширили и погребения поставили на поток. У мисс Евфимии была на Ивовой аллее целая гробница с чёрной дверью. Несмотря на разницу в датах жизни, парочка прекрасно ладила.

- Эгей, юный Никт, не лети! - сказал Том. - А то свалишься.

- Уже! - воскликнула мисс Евфимия. - Господи, Никт! Вот маменька тебя отчитает! Не так просто заштопать эти панталоны.

- Э-э… Извините…

- А ещё тебя искал опекун, - добавил Том.

Никт взглянул на серое небо.

- Но ещё день.

- Он встал спозаранку. - Никт давно знал, что «спозаранку» - это «рано утром». - И попросил передать тебе, что он тебя ищет. На случай, если мы тебя встретим.

Никт кивнул.

Аккурат за Литтлджонсами поспела лещина, - улыбнулся Том, пытаясь поднять ему настроение.

- Спасибо, - ответил Никт и сломя голову помчался дальше, по мокрой извилистой дорожке, до самой старой часовни.

Дверь часовни была приоткрыта. Сайлес, не любивший ни дождя, ни солнечного света, даже скудного, стоял в тени.

- Мне сказали, ты меня искал.

- Да, - ответил Сайлес. - А ты, похоже, порвал брюки.

- Я бежал, - объяснил Никт. - Э-э… Я тут немножко подрался с Теккереем Порринджером. Хотел почитать «Робинзона Крузо». Про человека на корабле - это такая штука, которая плавает по морю, а море - это вода, похожая на большую лужу… Там ещё корабль терпит крушение у острова - это такое место в море, где можно стоять - и…

- Одиннадцать лет, Никт. Ты с нами уже одиннадцать лет.

- Наверное. Тебе виднее.

Сайлес посмотрел на своего подопечного. Мальчик рос худощавым; волосы мышиного цвета со временем чуть потемнели.

Старую часовню затопили тени.

- Думаю, пора рассказать тебе, откуда ты взялся.

Никт глубоко вдохнул.

- Можно и не сейчас. Как хочешь.

Он сказал это беззаботным тоном, но сердце у него в груди громко застучало.

Наступила тишина. Только капал дождь да журчала вода в водосточных трубах. Молчание стало почти невыносимым.

Наконец Сайлес сказал:

- Ты знаешь, что ты другой. Ты живой. И мы - они - тебя приняли, а я согласился тебя опекать.

Никт молчал.

Бархатный голос Сайлеса продолжал:

- У тебя были родители. И старшая сестра. Их убили. Полагаю, тебя убили бы тоже, если бы не случайность и не вмешательство Оуэнсов.

- И твоё, - вставил Никт, которому описывали эту ночь многие очевидцы.

- Там, в большом мире, бродит человек, убивший твоих родных. Судя по всему, он до сих пор ищет тебя и тоже хочет убить.

Никт пожал плечами.

- И что с того? Подумаешь, убьёт! Все мои друзья мёртвые.

- Да… - Сайлес заколебался. - Они мертвы. И в этом мире им больше делать нечего. Но не тебе. Ты живой, Никт. Это значит, твой потенциал бесконечен. Ты сможешь достичь чего угодно, сделать любое открытие, найти что-то новое. Если ты захочешь изменить мир, он изменится. Потенциал. Как только ты умрёшь, всё кончится. Всё. Ты сделал что сделал, придумал что придумал, вписал или не вписал своё имя в историю. Возможно, тебя похоронят здесь. Возможно, ты даже восстанешь. Но твой потенциал будет исчерпан.

Никт задумался. Вроде бы Сайлес был прав, хотя на ум приходили кое-какие исключения - например, как его усыновили Оуэнсы. Впрочем, он понимал, что мёртвые и живые отличаются друг от друга, пусть даже мёртвые ему симпатичнее.

- А ты? - спросил он Сайлеса.

- Что я?

- Ну, ты не живой. Но ты путешествуешь и всё такое.

- Я - только то, что я есть, и ничего больше. Как ты сам сказал, не живой. Если меня, скажем так, убить, я просто исчезну. Такие, как я, или есть, или нас нет. Если ты понимаешь, о чём я.

- Не совсем.

Сайлес вздохнул. Дождь кончился; дневной туман превратился в сумерки.

- Никт… У нас много поводов держать тебя на кладбище, в безопасности.

- Человек, который убил мою семью… и ищет меня… Ты уверен, что он до сих пор там? - Никт уже думал об этом и точно знал, чего хочет.

- Да. Ещё там.

- Тогда… - Никт наконец произнёс непроизносимое. - …Я хочу пойти в школу.

Сайлес отличался крайней невозмутимостью. Настань конец света, он бы и бровью не повёл. Однако сейчас он открыл рот, наморщил лоб и произнёс:

- Что?!

- Я многому научился на кладбище, - сказал Никт. - Я умею блекнуть и ходить по снам. Знаю, как открывается упырья дверь и как называются созвездия. Но там, снаружи, целый мир: море, острова, кораблекрушения и поросята. То есть всё, чего я не знаю. Здешние учителя многому меня научили, но этого мало, если я хочу выжить в большом мире.

Его речь не произвела на Сайлеса особого впечатления.

- Ни в коем случае! Здесь мы можем тебя защитить. А как защитить тебя там? С тобой может случиться что угодно.

- Да, - согласился Никт, - ты уже говорил. - Он помолчал. - Кто-то убил моих родителей и сестру. Этот «кто-то» - мужчина или женщина?

- Мужчина.

- Значит, ты задаёшь неправильный вопрос.

Сайлес приподнял бровь.

- То есть?

- То есть, если я выйду наружу, надо спрашивать не «Кто тебя от него защитит?»

- Да?

- Да. Надо спрашивать, кто защитит его от меня.

В высокие окна царапнули ветки, словно просились внутрь. Острым, как лезвие, ногтем Сайлес стряхнул с рукава воображаемую пылинку.

- Давай найдём тебе школу.

…Сперва мальчика не замечали. И никто не замечал, что не замечает его. Никт сидел в классе, отвечал, только если ему задавали вопрос напрямую, и даже тогда ответы его были краткими, бесцветными и легко забывались. Он словно ускользал от взглядов и из памяти.

- Как думаете, его родители - не сектанты? - спросил мистер Керби в учительской, проверяя сочинения.

- Чьи? - не поняла миссис Маккиннон.

- Оуэнса из восьмого «Б», - ответил мистер Керби.

- Это такой прыщавый и высокий?

- Да нет. Скорее среднего роста.

Миссис Маккиннон пожала плечами.

- Ну и что этот Оуэнс?

- Пишет всё от руки, - сказал мистер Керби. - Очень красивый почерк. Каллиграфический.

- И потому вы решили, что он сектант?..

- Говорит, у него дома нет компьютера.

- И?

- И телефона.

- Не вижу связи с религией, - сказала миссис Маккиннон. С тех пор как в учительской запретили курить, она начала вязать крючком. Вот и сейчас она упорно вязала крошечное одеяльце - сама не зная, для кого.

Мистер Керби пожал плечами.

- Смышлёный мальчик. Правда, в знаниях у него пробелы. И на уроках истории он придумывает всякие подробности, которых нет в учебнике…

- Какие подробности?

Мистер Керби закончил проверять сочинение Никта и положил его в общую стопку. Теперь о мальчике ничто не напоминало, и весь разговор показался учителю туманным и скучным.

- Всякие… - сказал он и тут же всё забыл.

Точно так же он забыл внести в список учащихся имя Никта, и тот не попал в школьную базу данных.

…Никт был учеником прилежным, но непримечательным - и его не замечали. В свободное время он часто сидел в кабинете английского языка, у полок со старыми книгами в мягких обложках, и в школьной библиотеке, большом помещении с мягкими креслами, где глотал книжку за книжкой с большей жадностью, чем некоторые дети - обед.

Даже одноклассники про него забывали. Конечно, когда он сидел прямо перед ними, его помнили. Но едва Оуэнс скрывался из виду, о нём просто не думали - не было необходимости. Если бы весь восьмой «Б» попросили закрыть глаза и перечислить учеников класса, имя Оуэнса не прозвучало бы ни разу. Он был словно призрак - пока не уткнёшься в него носом.

…Бобу Фартингу было двенадцать, но он вполне мог сойти (и иногда сходил) за шестнадцатилетнего: крупный подросток с кривой ухмылкой и полным отсутствием воображения. Он был практичным в самом примитивном смысле слова - умелый магазинный воришка, мелкий хулиган, который плевать хотел, что его недолюбливают - главное, чтобы слушались. У Боба Фартинга была подружка по имени Морин Квиллинг - все её звали просто Мо - худая и бледная с соломенно-светлыми волосами, водянисто-голубыми глазами и острым любопытным носом. Боб любил воровать в магазинах, но именно Мо советовала, что стащить. Боб умел бить, мучить и запугивать, Мо указывала ему на очередную жертву. Как частенько говорила сама Мо, они прекрасно дополняли друг друга.

Эти двое сидели в уголке библиотеки и делили деньги, отнятые у семиклассников. Восемь или девять одиннадцатилеток были вынуждены каждую неделю отдавать им свои карманные деньги.

- Сингх до сих пор жмётся, - сказала Мо. - Найдёшь его.

- Ага, - сказал Боб. - Куда он денется.

- Что он стащил? Компакт-диск?

Боб кивнул.

- Объясни ему, что он совершает серьёзную ошибку, - Мо любила притворяться этаким крепким орешком из телесериалов про полицию.

- Легко, - ответил Боб. - Классная мы команда.

- Как Бэтмен и Робин, - подхватила Мо.

- Скорее как доктор Джекилл и мистер Хайд, - сказал тот, кто всё это время незаметно сидел с книгой у окна, а потом встал и вышел.

…Пол Сингх сидел на подоконнике у раздевалки, запихнув руки глубоко в карманы, и думал мрачную думу. Он достал руку из кармана, разжал и посмотрел на горсть фунтовых монет. Покачал головой и снова зажал монеты в руке.

- Для Боба с Мо? - услышал он, подскочил от неожиданности, и деньги рассыпались.

Второй мальчик помог собрать монеты и отдал Полу. Мальчик был старше и кого-то Полу напоминал.

Пол спросил:

- Ты от них?

Второй мальчик покачал головой.

- Не-а. По-моему, они гады. - Он заколебался, но потом добавил: - Вообще-то я пришёл дать тебе совет.

- Какой?

- Не отдавай им деньги.

- Тебе легко говорить!

- Потому что меня они не шантажируют? - Старший мальчик посмотрел на Пола, и тот пристыжено отвёл глаза. - Тебя били и запугивали, пока ты не стащил для них компакт-диск. Потом тебе пригрозили, что всё расскажут взрослым, если ты не будешь отдавать им карманные деньги. Что они сделали, сфотографировали тебя в магазине?

Пол кивнул.

- Откажись, и всё. Не слушайся.

- Они меня убьют. Они сказали…

- А ты им скажи, что полиция и директор школы больше заинтересуются теми, кто заставляет младших таскать для них вещи и отдавать карманные деньги, чем мальчиком, которого они вынудили украсть диск. Скажи, что если тебя тронут хоть пальцем, ты сам позвонишь в полицию. Что ты всё записал, и если тебя обидят, например, побьют, твои друзья сразу отошлют письмо директору и в полицию.

- Но… я не смогу!

- Тогда ты будешь отдавать им карманные деньги до конца учёбы. И всегда будешь бояться.

Пол подумал.

- А может, лучше сразу рассказать полиции?

- Как хочешь.

- Сначала попробую сделать, как ты сказал! - улыбнулся мальчик - впервые за три недели.

Вот так Пол Сингх и объяснил Бобу Фартингу, почему тот не дождётся от него денег. Пол ушёл, а Боб Фартинг ещё долго стоял молча, сжимая и разжимая кулаки. На следующий день к Бобу подошли ещё пятеро одиннадцатилеток и потребовали, чтобы тот вернул деньги, отнятые у них в прошлом месяце, а не то они пойдут в полицию. Огорчению Боба Фартинга не было предела.

- Это всё он! - прошипела Мо. - Он это начал. Они бы сами ни за что не додумались! Вот кого надо проучить. Тогда остальные будут ходить по струнке.

- Кто он? - спросил Боб.

- Который вечно сидит с книжкой. В библиотеке. Ник Оуэнс Вот кто.

Боб неуверенно кивнул.

- Это какой?

- Я тебе его покажу.

…Никт привык не привлекать внимания, привык жить в тени. Когда все взгляды по тебе только скользят, особенно ясно чувствуешь, если тебя заметили. А уж если в тебя тычут пальцем и ходят за тобой следом…

Они шли за ним от самой школы. Никт не спеша миновал газетный киоск на углу и железнодорожный мост. Двое - плотный мальчик и востроносая светловолосая девочка - не отставали. Никт зашёл на крошечный двор городской церкви, где тоже было небольшое кладбище, и остановился у гробницы Родерика Перссона, его супруги Амабеллы, а также второй жены, Портунии («Они почили, чтоб проснуться вновь»).

- Ты - тот самый! - сказал за спиной голос девочки. - Ник Оуэнс. Слушай сюда, Ник Оуэнс! Сейчас ты у нас получишь.

- Вообще-то я Никт. - Он обернулся. - С буквой «т» на конце. А вы - Джекилл и Хайд.

- Это ты виноват. Ты подговорил семиклашек!

- Сейчас мы тебя проучим, - осклабился Боб Фартинг.

- А я люблю учиться, - сказал Никт. - Если бы вы учились лучше, вам бы не надо было выманивать карманные деньги у маленьких.

Боб наморщил лоб.

- Ты покойник, Оуэнс!

Никт покачал головой и повёл вокруг рукой.

- Да нет вообще-то. Вот они - покойники.

- Кто они? - спросила Мо.

- Те, кто здесь живёт. Послушайте: я привёл вас сюда, чтобы поговорить…

- Ты нас сюда не приводил, - сказал Боб.

- Но вы тут, - возразил Никт. - Я хотел, чтобы вы оказались тут. Пошёл сюда. Вы пошли за мной. Какая разница?

Мо нервно огляделась.

- Ты тут не один?

- Боюсь, ты не понимаешь. Пора с этим кончать. Нельзя вести себя так, будто все остальные для тебя ничего не значат. Перестаньте всех обижать.

- Ой-ой-ой! - Мо хищно оскалилась. - Боб, стукни его!

- Я дал вам шанс, - произнёс Никт. Боб яростно двинул кулаком, но мальчик исчез, а кулак Боба врезался в надгробие.

- Куда он девался? - спросила Мо.

Боб ругался и тряс ушибленной рукой.

Мо недоумевающе оглядела сумрачное кладбище.

- Он был тут. Ты видел.

Боб не отличался богатым воображением и развивать его сейчас был не намерен.

- Может, смылся?

- Никуда он не смывался. Он просто исчез.

У Мо воображения хватало: ведь это она была генератором идей. Волосы у неё зашевелились от страха.

- Что-то мне тут не по себе… Надо сматываться! - пискнула Мо.

- Я этого типа сейчас найду! - возразил Боб Фартинг. - И так отколошмачу!

У Мо засосало под ложечкой. Тени вокруг как будто задвигались.

- Боб… Я боюсь!

Страх - заразная штука. Он передаётся другим. Иногда достаточно сказать «боюсь», чтобы страх стал ощутимым. Боб тоже очень испугался. И молча бросился прочь. Мо наступала ему на пятки. Когда они выскочили на улицу, уже включали фонари, под которыми тени становились жутковатыми чёрными пятнами.

Они прибежали к дому Боба и включили во всех комнатах свет. Мо позвонила матери и со слезами потребовала, чтобы за ней приехали на машине, хотя идти было совсем недалеко.

Никт удовлетворённо проследил за ними глазами.

- Славная работа, милый, - сказал кто-то. Он обернулся и увидел высокую женщину в белом. - И поблек хорошо, и страху нагнал.

- Спасибо, - сказал Никт. - Я впервые опробовал страх на живых, в смысле, теорию-то я знал…

- Всё вышло как нельзя лучше! - радостно заключила она. - Я Амабелла Перссон.

- Никт. Никто Оуэнс.

- Живой мальчик? С большого кладбища на холме? Правда?!

- Э-э… - Никт и не подозревал, что его знают за пределами собственного кладбища.

Амабелла заколотила в стенку гробницы.

- Родди! Портуния! Выходите! Гляньте, кто к нам пришёл!

Их стало трое. Амабелла представила всем гостя, и Никт пожал ещё две руки со словами: «польщён» и «рад знакомству» - он знал, как здороваться с жителями всех эпох за последние девятьсот лет.

- Вот этот юный Оуэнс напугал детей, которые, без сомнения, того заслужили, - объяснила Амабелла.

- Отличное ты им устроил представление, - заявил. Родерик Перссон. - Кто они - низкие личности, достойные порицания?

- Пристают к младшим, - сказал Никт. - Забирают деньги и всё такое.

- Нагнать страху - для начала весьма неплохо, - сказала Портуния Пересом, полная женщина, на вид гораздо старше Амабеллы. - А что ты заготовил на случай, если этого будет не достаточно?

- Если честно, я… - начал Никт, но Амабелла его прервала:

- По моему мнению, ему стоит заняться их снами. Ты ведь умеешь ходить по снам, правда?

- Точно не знаю, - сказал Никт. - Мистер Пенниуорт показывал, как, но я не… в общем, кое-что я знаю только в теории, и…

Портуния Перссон вмешалась:

- Снохождение - замечательно, но я предлагаю потусторонний визит. С этими хулиганами так и надо действовать.

- О-о… - растерялась Амабелла. - Потусторонний визит? Портуния, милочка, я не думаю, что…

- Вот именно что не думаешь. В отличие от других.

- Мне уже пора домой, - поспешно вставил Никт. - Обо мне будут беспокоиться.

- Конечно!

- Приятно было познакомиться!

- Приятного вам вечера, молодой человек!

Пока Амабелла и Портуния Перссон спорили, Родерик Перссон добавил:

- Позвольте напоследок осведомиться о здоровье вашего опекуна. Как он поживает?

- Сайлес? Хорошо.

- Передайте ему от нас привет. Боюсь, настоящий член Почётной гвардии вряд ли заглянет на крошечное кладбище вроде нашего. И всё же… Приятно знать, что они есть.

- До свидания!

Никт не понял, о чём говорит Родерик, и решил обдумать услышанное позже. Он взял ранец с учебниками и с облегчением нырнул в тень.

…Посещение школы не отменяло занятий Никта у мёртвых. Ночи были длинными; иногда Никт не выдерживал, отпрашивался с занятия и ложился спать ещё до полуночи. Впрочем, чаще он учился до утра.

В последнее время мистеру Пенниуорту не на что было жаловаться: Никт усердно выполнял задания и засыпал его вопросами. Сегодня ночью он хотел освоить потусторонние визиты и выяснял всякие тонкости - к расстройству мистера Пенниуорта, который сам ничем подобным не занимался.

- А как именно создать в воздухе струю холода? С устрашением я вроде бы разобрался, но как довести страх до ужаса?

Мистер Пенниуорт пыхтел, вздыхал и объяснял как мог - часов до четырёх утра.

В школу Никт пришёл совсем варёный. Первым уроком была история - этот предмет мальчику нравился, хотя ему часто хотелось поправить учителя: всё было не так, по крайней мере, если верить очевидцам. Но в это утро Никту было не до того: он изо всех сил старался не заснуть.

Он сосредоточился на уроке и не обращал внимания ни на что остальное. Думал о Карле Первом, о своих родителях - мистере и миссис Оуэнс, - и первой семье, которую не помнил. Вдруг в дверь постучали. Весь класс и мистер Керби повернулись к двери и уставились на семиклассника, который был послан за учебником. А в руку Никта внезапно что-то вонзилось. Он молча поднял глаза.

На него сверху вниз смотрел ухмыляющийся Боб Фартинг, зажав в кулаке остро заточенный карандаш.

- Я тебя не боюсь! - прошептал Фартинг.

Никт посмотрел на руку: в месте укола набухла капелька крови.

После обеда Мо Квиллинг подошла к Никту в коридоре.

- Ты ненормальный! У тебя нет друзей.

- Я пришёл в школу не ради дружбы, - честно ответил Никт. - Я пришёл учиться.

Мо дёрнула носом.

- Ну, тогда ты точно больной. Никто не идёт в школу учиться. Нас сюда посылают!

Никт пожал плечами.

- Я тебя не боюсь! - продолжала Мо. - Твои вчерашние штучки тебе не помогут!

- Ну и ладно, - сказал Никт и пошёл дальше по коридору.

Может, зря он вмешивается - где-то он ошибся, это точно. Мо и Боб уже о нём говорят, и, наверное, семиклассники тоже. Все на него косятся, показывают друг другу. Никта начали замечать, и это ему совсем не нравилось. Сайлес предупреждал, что надо держаться в тени и почаще блекнуть. Теперь всё изменилось.

…Вечером Никт рассказал всё опекуну. Сайлес отреагировал неожиданно резко.

- Ну как ты мог совершить такую… глупость! Я же говорил тебе, как ты должен себя вести. А теперь о тебе гудит вся школа!

- Что я должен был делать?

- Что угодно, только не это! Сейчас всё не так, как в старые времена. Тебя могут выследить, Никт. Найти. - Лицо Сайлеса оставалось неподвижным, как твёрдая порода над кипящей лавой. Но Никт чувствовал, что тот очень сердит. Он отлично знал своего опекуна и понимал, что Сайлес едва сдерживает гнев.

Никт нервно сглотнул.

- Что мне теперь делать?

- Больше не ходи туда. Мы отправили тебя в школу в качестве эксперимента. Будем считать, что эксперимент не удался.

Никт помолчал.

- Но мне нужны не только уроки… Представляешь, как здорово сидеть в одном классе с людьми, которые дышат?

- Никогда не видел в этом особой прелести! - отрезал Сайлес. - Итак, завтра в школу ты не идёшь.

- Я не хочу убегать. Ни от Мо с Бобом, ни из школы. Лучше отсюда.

- Будешь делать, как тебе скажут, мальчик. - Голос Сайлеса прозвучал во тьме сгустком бархатного гнева.

- А то что? - Щеки Никта запылали. - Как ты меня здесь удержишь? Убьёшь?

Он круто развернулся и пошёл по дорожке к воротам кладбища.

Сайлес хотел было позвать его, но остался молча стоять на месте.

По лицу опекуна никогда нельзя было ничего прочесть. Сейчас же оно превратилось в книгу, написанную на давно забытом языке немыслимым алфавитом. Закутавшись в тени, как в одеяло, Сайлес смотрел мальчику вслед и не двигался с места.

…Боб Фартинг спал и видел сон про пиратов посреди солнечного синего моря. Он был капитаном собственного пиратского корабля - отличного корабля, где матросами были или послушная мелюзга, или девчонки на год-два постарше, очень симпатичные в пиратских нарядах. И вдруг всё пошло наперекосяк: палуба опустела, и к его судну по штормовым волнам поплыло другое - чёрное, размером с нефтяной танкер, с рваными чёрными парусами и флагом с изображением черепа на носу.

И, как это бывает во снах, он почему-то очутился на чёрной палубе второго корабля.

- Ты не боишься меня, - сказал человек, который стоял над ним и пристально смотрел на него.

Боб поднял глаза. О, ему было страшно! Он боялся этого мертволицего человека в пиратском костюме, который держал руку на эфесе абордажной сабли.

- Вообразил себя пиратом, Боб? - спросил захватчик, и Боб заметил в нём что-то знакомое.

- Ты? Этот… Никт Оуэнс!

- Я - Никто. А ты - ты должен измениться. Начать жизнь с чистого листа. Перевернуть страницу. Исправиться. В общем, ты понял. Или тебе будет плохо.

- То есть как плохо?

- В голове плохо, - объяснил предводитель пиратов, который оказался всего-навсего одноклассником. Теперь они стояли в школьном зале, а не на палубе, хотя качка не прекращалась.

- Это сон! - сказал Боб.

- Конечно, сон! Я же не чудовище, чтоб мучить тебя по-настоящему.

- Подумаешь, напутал! - ухмыльнулся Боб. - На руку посмотри! - Он кивнул на чёрную отметину от собственного карандаша.

- Хотел обойтись без этого… - произнёс Никт, склонив голову набок, словно к чему-то прислушивался. - Между прочим, они голодные.

- Кто?

- Те, кто в подвале. Или в трюме. Зависит от того, в школе мы или на корабле, правда?

Боб встревожился.

- Это не… не пауки?

- Может, и пауки. Сам посмотришь.

Боб замотал головой.

- Нет! Пожалуйста, только не пауки!

- А разве, - сказал Никт, - не всё от тебя зависит? Исправляйся, или попадёшь к ним.

Под полом кто-то закопошился - Боб Фартинг понятия не имел, кто, но ничуть не сомневался, что в жизни не видел ничего более жуткого.

Он проснулся от собственного крика.

Никт услышал крик - вопль ужаса - и понял, что затея удалась.

Он стоял на дорожке перед домом Боба Фартинга; на лицо оседали капли ночного тумана. Никт очень устал: снохождение далось ему нелегко. Хорошо хоть Боб испугался простого шума.

Что ж, теперь лишний раз подумает, прежде чем обижать маленьких.

А теперь что?

Никт сунул руки в карманы и пошёл, сам не зная куда. Бросил кладбище, думал он, брошу и школу. Уйду в другой город и буду целыми днями сидеть в библиотеке, читать и слушать, как дышат живые. Остались ли в мире необитаемые острова, как тот, на котором жил Робинзон Крузо? Вот бы найти такой…

Никт шёл потупившись, а иначе заметил бы, как из окна чьей-то спальни за ним внимательно следят водянисто-голубые глаза.

Он зашёл в тёмный переулок: там ему было лучше, чем на свету.

- В бега, стало быть? - спросил девичий голосок.

Никт промолчал.

- Так вот в чём разница между живыми и мёртвыми, да? - Никт сразу узнал, что это Лиза Хемпсток, хоть и не видел её. - В мертвяках не разочаруешься! Они уж своё отжили. Мы не меняемся. А от вас, живых, сплошное расстройство. Думала, ты мальчик храбрый, мальчик благородный, а он вырос и надумал сбежать из дома.

- Ты ко мне несправедлива! - возмутился Никт.

- Тот Никто Оуэнс, которого я знала, не сбежал бы с кладбища, не попрощавшись с теми, кто его вырастил. Ты разобьёшь сердце миссис Оуэнс.

Об этом Никт не подумал.

- Я поссорился с Сайлесом.

- И что с того?

- Он хочет, чтобы я вернулся на кладбище. Бросил школу. Мол, это слишком опасно.

- Это почему? При твоих талантах да моих чарах тебя почти не видать.

- Я сам полез им на глаза. В общем, двое ребят обижали маленьких. Я хотел, чтобы они перестали. Привлёк к себе внимание…

Теперь Лиза показалась - туманная фигура поплыла рядом с Никтом.

- Он где-то рыщет, тот, кто хочет тебя убить. Кто всю твою семью порешил. А ты нужен нам живой. Чтобы ты удивлял нас, разочаровывал и очаровывал. Вернись домой, Никт.

- Знаешь… Я столько всего наговорил Сайлесу. Он будет злиться.

- Если б он тебя не любил, ему было бы всё равно, - сказала Лиза и замолчала.

Опавшие листья скользили под ногами, края мира расплывались в тумане. Жизнь перестала казаться Никту такой чёткой и ясной, какой была пару минут назад.

- А я ходил по снам, - сказал он.

- И как?

- Хорошо получилось. Ну, неплохо.

- Так скажи мистеру Пенниуорту. Он обрадуется.

- Ты права…

Никт дошёл до конца переулка и вместо того, чтобы свернуть направо, в большой мир, повернул налево, на главную улицу, чтобы попасть на Дунстан-роуд и старое кладбище.

- Эй, куда собрался?

- Домой. Как ты сказала.

В витринах горел свет. Из забегаловки на углу слышался запах жареной рыбы с картофелем. Влажная мостовая блестела.

- Вот и умница. - От Лизы снова остался лишь голос. И вдруг этот голос вскрикнул: - Беги! Или блекни! Что-то неладно!

Никт открыл было рот, чтобы её успокоить, как вдруг дорогу пересёк большой автомобиль с полицейской мигалкой и затормозил прямо перед ним.

Оттуда вышли двое.

- Простите, молодой человек, - начал один. - Мы из полиции. Разрешите узнать, что вы делаете на улице так поздно?

- Я не знал, что нарушаю закон, - ответил Никт.

Один из полицейских, высокий и крупный, открыл заднюю дверцу машины.

- Мисс, это тот, кого вы видели?

Из машины высунулась Мо Квиллинг, посмотрела на Никта и ухмыльнулась.

- Точно, он! Торчал у нас на заднем дворе. А потом убежал. - Она посмотрела Никту в глаза. - Я всё видела из спальни! Я думаю, это он бил наши окна.

- Кто такой, как фамилия? - спросил приземистый полицейский с рыжими усами.

- Никто, - ответил Никт. - Ай! - Рыжий захватил его ухо большим и указательным пальцами и крепко сжал.

- Без глупостей! Говори, что спросили, ясно?

Никт молчал.

- Где живёшь?

Никт молчал. Он попытался поблекнуть, но для этого - при всех ведьмовских чарах - нужно, чтобы на тебя перестали смотреть. А на Никта смотрели все трое, причём один из представителей закона облапил его своими ручищами.

- Нельзя арестовать человека за то, что он отказывается назвать своё имя или адрес.

- Нельзя, - согласился полицейский. - Но можно держать тебя в участке, пока ты не скажешь нам, как найти твоих родителей, опекуна или другого взрослого, который за тебя отвечает и кому мы можем тебя передать.

Он посадил Никта на заднее сиденье, рядом с Мо Квиллинг. Та улыбалась, как кошка, которая слопала всех канареек.

- Я видела тебя из окна, - прошептала она. - И вызвала полицию.

- Я ничего не делал, - сказал Никт. - Я даже не был у тебя в саду. И вообще, почему они посадили тебя в машину?

- Тихо там! - прикрикнул верзила. Все замолчали. Наконец машина остановилась у дома - скорее всего, родителей Мо. Полицейский открыл дверь, и девочка вышла.

- Завтра мы позвоним и расскажем твоим родителям, что выяснили, - сказал он.

- Спасибо, дядя Тэм! - улыбнулась Мо. - Рада исполнить свой гражданский долг!

…Его везли по городу молча. Никт изо всех сил пытался поблекнуть, но ничего не получалось. Ему было совсем тошно: за одну-единственную ночь он ухитрился впервые по-настоящему поссориться с Сайлесом, убежать из дома, потом передумать, а теперь ещё и опоздать домой. Говорить полиции, где он живёт и как его зовут, нельзя. Значит, остаток жизни он проведёт в участке или детской тюрьме. Если такие бывают.

- Простите, а есть тюрьмы для детей? - обратился он к полицейским.

- Что, сдрейфил? - спросил дядя Тэм. - То-то. Ох уж эти малолетки! Расплодились, как сорняки. Кое-кому за решёткой самое место.

Никт так и не понял, утвердительный это ответ или отрицательный.

Мальчик выглянул из окна. Над машиной, чуть в стороне, летело что-то большое, больше и чернее любой птицы. Размером с человека. Оно мигало и пульсировало, словно летучая мышь в полёте.

Рыжий сказал:

- Как приедем в участок, сразу скажешь, как тебя зовут и кому позвонить, чтобы тебя забрали. Мы сообщим, что тебя уже наказали, и пусть везут тебя домой. Понял? Если будешь слушаться, быстро со всем этим покончим, и бумажек оформлять не надо. Мы тебе не враги.

- Нечего с ним миндальничать! Посидит до утра за решёткой, не рассыплется, - сказал второй, оглянулся на Никта и добавил: - Правда, если сегодня там будет тесновато, придётся перевести тебя в вытрезвитель. Алкаши - не самая приятная компания.

Врёт он всё, подумал Никт. Это они специально: добрый полицейский и злой полицейский…

Машина свернула за угол, и вдруг раздался глухой стук. Что-то большое скатилось на капот и упало в темноту. Взвизгнули тормоза. Рыжий тихо выругался.

- Он выбежал на дорогу! Ты видел?!

- Я толком ничего не видел, - сказал верзила. - Но кого-то ты сбил.

Они вылезли из машины и включили фонарики. Рыжий запричитал:

- Он весь в чёрном! Ничего не видно!

- Вот он! - крикнул верзила. Оба подбежали к телу, лежавшему на земле, и направили на него свет.

Никт нажал на ручки дверей - не работают! Передние сиденья отгораживала металлическая сетка. Даже поблекнув, из машины не выбраться.

Он подался вперёд и вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что лежит на дороге.

Рыжий полицейский сидел на корточках рядом с телом. Второй стоял над ним с фонариком.

Никт увидел лицо лежавшего - и бешено, отчаянно заколотил в окно.

Верзила подошёл к автомобилю.

- Чего надо? - раздражённо спросил он.

- Вы сбили моего… моего папу!

- Ты шутишь!

- Этот человек похож на него! Можно я посмотрю?

Полицейский сник.

- Эй, Саймон! Тут малый говорит, что это его папаша.

- Да ты, блин, шутишь!

- Он вроде серьёзно. - Верзила открыл дверь и выпустил Никта.

Сайлес лежал на спине, там, где его сбила машина. Неподвижный, словно мёртвый.

У Никта защипало в глазах.

- Папа!.. Мой папа умер!..

Я ведь не совсем вру, сказал он себе.

- Я вызвал «скорую», - сказал рыжий Саймон.

- Несчастный случай, - сказал второй.

Никт согнулся над Сайлесом и стиснул его холодную руку в своих. Если уже вызвали «скорую», времени мало.

- С работой в полиции можете попрощаться, - сказал им Никт.

- Это был несчастный случай, ты сам видел!

- Он выскочил под колеса…

- Я видел только то, что вы решили удружить племяннице и припугнуть мальчика, с которым она поссорилась в школе. Вы арестовали меня без ордера просто-напросто за то, что я ходил по улице ночью, а когда мой отец выбежал на дорогу, чтобы остановить вас или выяснить, что происходит, вы нарочно его сбили.

- Это был несчастный случай! - повторил Саймон.

- Ты поссорился с Мо в школе? - спросил дядя Мо, Тэм. В его голосе звучало сомнение.

- Мы оба учимся в восьмом «Б», в школе Старого города. Вы убили моего отца.

Издали донёсся вой сирен.

- Саймон! - позвал верзила. - Иди сюда, поговорим.

Они зашли за автомобиль. Никт остался рядом с Сайлесом.

Полицейские оживлённо что-то обсуждали (до Никта донеслось: «Племяшка, мать её!» и «А ты куда смотрел?!»). Саймон ткнул пальцем в грудь Тэма… Никт прошептал:

- Они не смотрят. Давай!

И поблек.

Темнота свернулась чёрным сгустком, и тело, распростёртое на земле, встало.

- Я отнесу тебя домой. Обними меня за шею.

Никт крепко вцепился в опекуна, и они нырнули в ночь.

- Прости меня, - сказал Никт по дороге на кладбище.

- Ты меня тоже.

- Больно было? Когда ты под машину подставился?

- Да. Скажи спасибо своей подружке-ведьме. Она меня нашла и рассказала, в какую ты попал беду.

Они приземлились на кладбище. Никт посмотрел на свой дом так, словно видел его впервые.

- Я здорово сглупил, да? Поставил под удар и тебя, и себя.

- Дело не только в этом, юный Никто Оуэнс. Но и в этом тоже.

- Ты был прав. Я туда не вернусь. А если вернусь, то по-другому.

…Всю неделю Морин Квиллинг страдала, как никогда в жизни. Боб Фартинг перестал с ней разговаривать. Дядя Тэм на неё накричал и приказал держать рот на замке, потому что иначе его уволят и ей мало не покажется. Родители злились. Всё пошло наперекосяк - даже семиклашки перестали бояться! Сплошной облом. Она винила во всём Оуэнса и мечтала увидеть, как он корчится в жутких муках. Ах, полиция ему не понравилась… Она снова и снова строила жестокие и изощрённые планы мести. От этого становилось чуть легче, но в жизни всё равно ничего не менялось.