Карачаево-балкарские легенды

Г.Нальчик

Г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

ГЕРОИ ГОР

«В том крае, где свободными бывали //

Лишь высигор всему наперекор, //

Вы с материнским молоком впитали //

Мечту о вольности, герои гор!»

Такими словами воспел великий Кайсын тех, кто создал легенды, собранные в этой книге. К ним же по праву можно отнестиее автора, неутомимого исследователя балкарского и карачаевского фольклора Далхата Таумурзаева.

Ведь мало сложить легенду - чтобы она жила в веках, нужны люди, способные ее разыскать, записать, сохранить. Таков автор «Голлу». А что такое Голлу? Это божество - и одновременно празднество, устраиваемое в честь этого божества. Оказывается, в старину балкарцы и карачаевцы ежегодно собирались на игры, импровизированные состязания рассказчиков. Там выбирали первых красавиц и джигитов.

Не прочитав этой книги, состоящей из легенд, которые пока нам неведомы, мы не разгадаем тайны Голлу. Здесь много нового для нас, еще непознанного и неизведанного. Какие загадки таились в душе того горца, которого многие иноземцы называли «грубый горец»! Нет, он не был грубым, он был слишком наивным для нового грубого мира, и в душе горца давно зрели гроздья любви ко всем людям. Из легенд мы узнаем имена новых героев. Это Эзен, Бузу, Езе и красавица Элея.

Мне кажется, что «Трудное слово» - повесть о дружбе балкарского и кабардинского народов. Такую бы дружбу нашей современной молодежи! Осман Бичиев, Матгерий Гадиев, Мухажир Тетуев, Матгерий Атабиев и другие, сохранившие легенды в своей памяти, тоже относятся к тем героям, которых воспел назмучу Кайсын!

«О Голлу нужно говорить веско и аргументировано. В этих строках я лишь слегка касаюсь Голлу, касаюсь затем, чтобы подчеркнуть его божественное происхождение как хранителя красоты и грациозности», - заключает автор книги, основываясь на высказываниях информаторов.

Духовному росту человечества содействовали все народы земли.

Жизненные дороги каждого народа своеобразны. Самобытной культурой, национальной особенностью отличаются карачаевцы и балкарцы. В развитии и становлении культуры народа, в изучении его жизни фольклор имеет особое значение. Он раскрывает в древних сказочных образах национальные характеры героев.

В этой книге, как и в первых двух - «Ауал и Астал» (1982), «Легенды» (1987), Далхат Таумурзаев проделал огромную работу. Здесь раскрываются некоторые микротопонимы края, которых еще никто не коснулся. Например, легенда «Уштулу». Исконно тюркское слово до сих пор считали иноязычным. Эту легенду иначе, как поэмой, не назовешь. Последовательность изложения, характеры героев позволяют нам так утверждать.

Читая «Голлу», убеждаешься, что многие народные сказания еще не найдены, не зафиксированы. Виною этому является насильственное выселение наших народов в Среднюю Азию. Назвав данный сборник легенд «Голлу», собиратель поступил правильно, хотя и другие легенды, например, «Трудное слово», «Пещера Зына» могут претендовать на исключительность и своеобразие изложения.

Далхат Таумурзаев в новой книге «Голлу» знакомит нас с древней традиционной песенной культурой и танцами. «Танец Жан-Мырза», «Голлу танец», «Элия», «Тепена» вошли в репертуар ансамбля «Балкария». Великолепны и одноименные песни. В книге прослеживается бескорыстная любовь народа к природе. Легенды своей достоверностью, первозданностью, доброжелательностью особо согревают сердца людей.

Каждая легенда - это целый мир переживаний, испытаний в умении делать добро ради того, чтобы сохранить жизнь другому. В легенде «Жан-Мырза-Кая» народ воспевает истинного богатыря Жан-Мырзу. Он живет ради других, мстит тем, кто угнетает себе подобных. Но он герой-одиночка. В одиночку и погибает. Это народная трагедия. Ему посвящены песня и танец. Жан-Мырза верил, что имя его останется в устах живущих, что добрые дела неповторимы и не будут забыты.

Стоит Жан-Мырза-Кая (скала Жан-Мырзы) в урочище Гирхожан. Там и могильный холм, напоминающий людям об истинном бессмертии.

Все легенды написаны живым, народным языком. Дочитав одну

легенду до конца, жалеешь о том, что она быстро закончилась, ищешь между строк чего-то еще. Любовь к Родине, вера в добро, стремление к человечности подчеркиваются в легендах, пословицах, преданиях. Они учат порядочности, глубокомыслию, уважительности к старшему, готовности помочь слабому.

В легендах зримо ощущаешь психологию народа, в них, как в капле воды, отражены родная земля, древние традиционные черты карачаевцев и балкарцев. Например, встретились в пути два незнакомых всадника. Суровые законы гор не позволяют им разойтись без завязывания уз дружбы. Вот откуда начинались традиционное гостеприимство, истинное человеколюбие.

Эту общекавказскую любовь ко всем народам земли подчеркивают легенды, собранные Далхатом Таумурзаевым.

Здесь уместно вспомнить его первую книгу под названием «Кто раньше?».

Этот своеобразный сборник, выпущенный в 1970 году в Нальчике, рассказывает о карачаево-балкарских играх. До него этим делом никто не занимался. В этой книге систематизировано восемьдесят игр. Сейчас их число доведено Далхатом Таумурзаевым до 260, и это замечательно. Вот где основа дня воспитания детей и юношества!

Далхат Таумурзаев собрал и сдал в научно-исследовательский институт более 200 песен, а также множество сказок, легенд, шуток и прибауток, которые не успел опубликовать в своих книгах. Его знают во всех ущельях, во всех селениях как собирателя народной мудрости. В его папках, записных книжках имеются сведения о сотнях людей разного возраста, которые сообщили ему эти чудесные вещи.

Автор книги «Голлу» дает нам понять, что у наших предков были своеобразные олимпийские игры, где люди могли испытать себя физически и умственно. Показать красоту своего тела, говорить на разных языках, учили друг друга ценить дружбу. Крупных воров, возмутителей общественной жизни карали сообща. В нужное время приходили на помощь.

В 1885 году началось строительство дороги в Черекское ущелье в сложных природных условиях. Дюгерлиле (осетины) добровольно изъявили желание помочь в прокладывании этой дороги. Об этом на год раньше было объявлено на Голлу. Теперь то место, где они начали строить дорогу, назвали «Дюгерлиле-Жыргъан-Къол» («Лощина, прорытая осетинами»).

Видя, что Голлу начал играть большую роль в жизни народа, в налаживании древней культуры, исламская религия стала преследовать его, порочить его связь с народом. Видимо, в этом интересы царской России совпадали с волей привнесенного магометанского вероучения. Есть слухи, что устроителей Голлу изгоняли, называя их противниками Аллаха. В те же годы вырубили и дерево Раубазы над селом Шаурдат, считая его разрушителем новой веры. Ведь вокруг Раубазы тоже танцевали, пели, устраивали пиршества.

Тейри, Голлу, Раубазы почитались теми божествами, которые помогали людям устроить жизнь лучше, чище.

Верующие в Раубазы говорили: «Пусть Аллах поможет тебе, а Раубазы встанет на моей стороне». После вырубки дерева Раубазыего щепки перекочевали в сундуки жителей села Шаурдат. Умерших клали в могилу вместе с этими щепками, уверяя родственников, что в загробной жизни им поможет частица Раубазы.

На исторические факты древности некоторые в наши дни смотрят как на малозначительные явления, не имеющие смысладля современной жизни балкарцев и карачаевцев. Началось это в тридцатые годы, когда все старое отвергалось, уничтожалось, унижалось. Это нанесло большой вред и фольклору, и национальной культуре, и языку.

В то время отвергались национальные игры, не фиксировались имена многочисленных горовосходителей, проводников, знатоков фольклора, народных певцов, музыкантов и людей, побывавших в паломничестве в Мекке. Хотя, например, в одном лишь маленьком ауле Шыки жили десять хаджи. Основоположник балкарской письменной литературы Кязим Мечиев в Мекке бывал дважды. А об этом начали открыто вспоминать лишь в девяностые годы. Отец его, Бекки, был одним из первых хаджи - об этом балкарская литература не знает. Притом Бекки Жашарович в Мекку сходил один и пешком, благодаря тому, что обладал огромной человеческой силой. Бекки знал множество легенд, сказок, песен, которые дошли до наших дней.

По рассказам Тебо Жабоева, по возвращении из Мекки Бекки взошел на Сыя-Тау (Казбек). А это был период, когда еще не родился сам будущий поэт (Кязим родился от его второй жены).

Бекки был ровесником Кыдена Каркаева, который умер в 1932 году, прожив на свете 165 лет.

В те дни на пиршестве в честь благополучного возвращения Бекки Кыден Каркаев спел песню «Элия». Кыден считался знаменитым певцом, вторым после Зантуду Мокаева. Зантуду и учил Кыдена пению. Когда старому Зантуду сказали о Бекки, то он прежде всего спросил: «А теперь будет петь Бекки?» К сожалению, сан священнослужителя несовместим с песнями и танцами. А Бекки до этого считался известным ценителем прекрасного и знатоком традиций глубокой старины.

В современном мире значение фольклора качественно возрастает. Почти повсеместно расширились границы соприкосновения фольклора сопредельных народов, и они обогащают друг друга дружбой, любовью и взаимным уважением.

Эти качества мы воочию видим между кавказскими и закавказскими народами.

Известные люди России восхищались устным народным творчеством северокавказских народов. С большим удовольствием использовали сами сюжеты горских легенд, сказок Пушкин, Лермонтов, Толстой и другие.

«Легенды и песни горских народов все вместе составят одну огромную поэму», - сказал видный ученый XIX века Б. К. Услар, восхищаясь их жизненной правдой и целенаправленностью. Правда, в одну самую большую поэму их все не вместить, у каждого народа они столь разнообразны и неповторимы, что восхищают своей оригинальностью.

Я бы сказал так: «Фольклор каждого народа отражает его непрерывное развитие с незапамятных времен до сегодняшнего дня».

Посмотрите на Карачай и Балкарию - каждая река, покос, гора, лощина, ущелье, серпантин имеют свои легенды, песни, изречения, удивляющие своей невыдуманностью, колоритностью переплетенных сюжетовю. Знание всего этого одаряет людей умом, решительностью, физическим совершенством. Одному человеку, даже целой группе людей, будет очень трудно все собрать, систематизировать и представить своему поколению. Автору «Голлу» следует оказывать постоянную помощь в собирании и систематизации этого материала.

Сегодня, когда перестраивается весь мир, создаются новые региональные объединения, опора на устное народное творчество должно возрастать.

Думаю, что от скверны, выдуманной правителями, предохранит фольклор, убирая искусственные преграды с сердец народов.

«Чтобы понять современную жизнь, нужно оглянуться назад и посмотреть на пройденный путь», - сказал К. Маркс.

Прошлое забывать недопустимо. Игнорирование прошлого равносильно игнорированию народа, его уничтожению.

Книга Далхата Магомедовича Таумурзаева «Голлу», впервые выходящая на русском языке, окажет добрую услугу всем, кто посетит наш сказочный край.

«Голлу» призывает нас всех бережно относиться к фауне и флоре, всему прекрасному в природе. Книга учит нас смотреть друг на друга открытым, дружеским взором.

 

Салих Эфендиев,

доктор философских наук, профессор

 

Жизнь моя

После утренней молитвы возле большой мечети у слияния рек Черек и Ишкирти встретились два горца. Один просил другого отдать дочь за его сына. Отца девушки звали Курман, отца джигита - Солтан. Таким образом, по воле судьбы сын Солтана Каккуевича Таумурзаева, Магомет, в 1932 году женился на дочери Курмана Сары-Мырзаевича Маммеева, Зарият. От этого брака в 1934 году в селе Чегет-Эл родился мальчик.По древнему балкарскому обычаю возник вопрос: кто даст ребенку имя? Решили пригласить жену двоюродного брата матери новорожденного Хусея Чапаева - Кызый. Кызый долго думала, перебрала все имена из Корана, проверяя их созвучность с фамилией Таумурза. Наконец, она остановила выбор на имени Далхат и сказала: «Чтобы из уст его вылетали только хорошие слова. Чтобы он долго жил на радость людям, творя благие дела, смеясь и радуясь. Чтобы он всегда радостно смотрел на своих родителей».

Так начиналась моя жизнь в селе Чегет-Эл Черекского района. Село это славилась «ныгъышем» (площадью в центре села, где собирались мужчины, там велись беседы, сообщались новости обо всем на свете). Если человек недостаточно учтив, неприветлив, то ему без стыда не пройти мимо ныгьыша. Ныгъыш заменял клуб.

Над селом красовалась средняя школа имени А. С. Пушкина. Мы, дети гор, думали, что он из древних нартов. Только в 1944 году, перед самой высылкой в Среднюю Азию, я кое-что узнал о Пушкине-поэте. В это время я учился в 4 классе. Учились мы на балкарском языке, на уроки русского языка ходили так, как сейчас ходят на уроки иностранных языков наши дети. Мой отец, Магомет Солтанович, в 1942 году ушел на фронт. Мать, Зарият Курмановна, была неграмотная, но знала много фольклорных материалов, множество из которых я успел записать.

В день, когда нас погрузили на машину и увезли в Нальчик, мать говорила, что жизнь на этом не кончается, что когда-нибудь мы вернемся, и дом наш будет стоять там, где стоит.

И вот мы в степи. Это Кызыл-Кум. Здесь балкарцы и карачаевцы начали создавать новый целинный совхоз. Это был Кировский район Южно-Казахстанской области. Началась мучительная, голодная, охваченная болезнями жизнь в землянках без окон, без дверей, под глухое шуршание черепах в пещерах подземелья. Из 600 балкарских и 60 карачаевских семей к концу 1946 года в живых осталось менее трети, а рождаемость равнялась нулю. Я удивляюсь тому, как удалось кое-кому выжить и продолжить род древних алан, кипчаков, современных горцев. На чужбине нас ничто не интересовало, кроме насущного хлеба. Мы были на грани вымирания.

Окончив среднюю школу имени Абая Курманбаева в 1952 году, я смог поступить в фельдшерский техникум в городе Туркестане. Нас, спецпереселенцев, в институты не брали: не прямо так уж говорили, просто ставили двойки и отправляли домой, и в техникумы поступал один из десяти. Многие дети в школу ходить не хотели, средств к существованию не хватало.

Не могу забыть учителя физики и математики, карачаевца Ханбия Аппаева (отчество не помню). Каким он был смелым человеком! Он одинаково владел русским и казахским языками. Непревзойденный борец, футболист, так красиво играл на скрипке, домбре, гитаре, что многих увлек в кружки и секции. Он говорил: «Если мы не будем за себя бороться, едва ли из нас получится народ, нация. Мы обречены на полную ассимиляцию. Правда, это произойдет не сразу, а медленно, в течение двух десятков лет».

Не зная слова «ассимиляция», я не испугался, сначала даже не обратил внимания. Но в конце я попросил объяснить это слово.

«Это - говорил он, - происходит тогда, когда один народ исчезает, растворяется внутри другого народа. Мы можем потерять язык, культуру, историю, искусство. О других формах проявления жизни я даже говорить не буду. Мы просто будем носить одежду, есть пищу, пить воду, дышать воздухом. Пока жива Советская власть, нам свободы не видать. Вот что такое ассимиляция». С тех пор я стал ненавидеть это слово, но и в мыслях не допускал, что так оно и произойдет.

Тогда он мне посоветовал посещать дома, где живут старики, и записывать (только один я в том году окончил среднюю школу) песни, легенды, сказки. Так я увлекся фольклором карачаевцев и балкарцев. Не могу не назвать я Османа Бичиева, Хусея Чанаева, Махамет-Герий Уммаева, Мазана Таумырзаева, Алия Хульчаева, Щабета Эдиева, Хамита Чомаева, Хусеина Хачирова.

В медицинском техникуме я сочинял стихотворения, меленькие рассказы, стал писать кое-что, думать не запрещали.

Хотя в голове очень глубоко засело слово «ассимиляция», меня захватило учение марксизма-ленинизма и я начал верить в коммунизм. Русские и казахские парни насмехались над моим «марксизмом», говоря, что в нашем-то положении стоит ли заниматься философскими бреднями. Но я занимался учением классиков марксизма, хотя понимал смутно. Ревностно читал книги Чернышевского «Что делать?», ленинское «Что делать?», для того чтобы понять разницу. (Делом этим увлекался человек, который ежемесячно расписывался в своей третьесортности в «великой, справедливой» советской стране.)

Получив среднее специальное образование, я возвратился в свой совхоз. Но теперь, в 1956 году, мы уже были не спецпереселенцами, а считались нормальными людьми, которые начали понимать появившуюся «оттепель». В Кировском райцентре я встретился с моим учителем Ханбием Аппаевым, который сиял, слов не находил, чтобы выразить свое восхищение по поводу «дарованной свободы» нам, гражданам третьего сорта. Как он играл на скрипке! На этот раз скрипач сыграл мелодии Карачая и Балкарии. Как он старался выразить мысли свои гитарой! Это было неповторимо. Он много не говорил: его подтянутость, внешняя открытость, сияние его смуглого лица поведали нам, что «ассимиляция» не произойдет. Но пока еще мы - граждане без родины. Мы проснулись от вековой спячки, унижения и оскорбления были уже позади.

В 1956 году, в августе меня назначили заведующим фельдшерско- акушерским пунктом этого совхоза, который вырос на костях балкарцев и карачаевцев. На глазах одного поколения мир изменился в лучшую сторону. Комендатуры ликвидированы, спецпереселенцы чувствовали себя людьми. Ко мне стали обращаться как к человеку, возвращающему больному здоровье.

Впервые я чувствовал себя равным среди граждан, населяющих Кызылкумскую степь. От сознания того, что я человек, радости не было конца. Почему-то я начал изучать латинский язык, будто он мне принесет благоразумие.

Вскоре я пришел к директору совхоза товарищу Молчанову, предложил приобрести штангу и выделить помещение для тренировки. Моя просьба была удовлетворена, и в сельском клубе мы начали тренировки по штанге. К спорту тянулась молодежь. Одновременно мы занимались и борьбой. Так что в совхозе дисциплина молодежи резко изменилась. Свою заслугу в этом деле я уже сам ощущал. И молодые и старые стали ко мне относиться с уважением. Теперь я мог вмешиваться в жизнь драчунов и кое-кого наказывать. В это время в третий раз наш совхоз посетил Ханбий Аппаев и одобрил наше дело. Многие стали думать о возвращении на Кавказ. Говорили: в первую очередь имеют право возвращаться на родину коммунисты и их семьи.

Наступило 1-ое Мая 1957 года. В районном центре организовали соревнования по национальной борьбе «Къазакъча кюреш». В них, в весовой категории до 75 кг, участвовал и я. Главным судьей соревнований был Ханбий Аппаев. Одержав победы в пяти схватках в своей весовой категории, я стал чемпионом.

- Далхат, - сказал мне учитель, - не бросай борьбу, тренируйся и по штанге, тебе это очень поможет в жизни. Теперь недалек тот день, когда мы все возвратимся на Кавказ. Наши силы и знания нужны будут там, в Карачае и Балкарии. Возродятся культура, язык и вера, о которой вы пока имеете смутное представление.

В августе того же года мой учитель повез борцов Кировского района в Чимкент на соревнования по национальной борьбе, одним из них был и я.

Перед соревнованиями он сказал:

- Твой обвив изнутри неотразим. Делай этот прием смело, справа и слева. Но учти: этому приему есть и контрприем. Если кто-то из борцов догадается о нем, то ты можешь и проиграть.

Отвел он меня в сторону и показал этот контрприем от зацепа изнутри. На всю жизнь остался я ему благодарным за это и многое другое, что он сделал для нас, своим единоплеменников.

И в Чимкенте мне удалось выиграть схватки и войти в сборную команду, которая должна была поехать в Алма-Ату осенью того же года.

После Чимкентских соревнований я начал заниматься совершенствованием своего мастерства. Но у нас не было тренера, чтобы поправлять наши ошибки, наставлять...

Однажды, ближе к осени, я затеял борьбу с человеком, который был тяжелее меня на 15 кг. Обвив его правой ногой, решил отбросить назад. При этом мы оба упали, и я повредил ногу, получив сильное растяжение коленного сустава. И поэтому к моменту отъезда в Алма-Ату я не был готов к поездке.

В те дни я ощущал свои силы, было желание побороться с самым сильным человеком в мире. Внутренний голос спрашивал: «Неужели найдется человек, который положит тебя на обе лопатки?» Хотя такая возможность представляется не всем борцам, многие задают себе этот вопрос, и в процессе жизни находят много друзей.

В марте 1959 года, после 14-летнего изгнания из родных домов, мы возвращались в Кабардино-Балкарию. Радости нашей не было конца. Мы получили возможность продолжать учебу в университетах, институтах и заниматься развитием своей национальной культуры, изучением истории Балкарии и Карачая. Но почему до сих пор не написана эта история? Кто виноват в этом? Нет ответа на эти вопросы, пока нет. Но когда-то нужно будет ответить на этот вопрос. Накануне 60-летия после окончания второй мировой войны ответ на вопрос не найден.

Усилия Солтана Бабаева, Исмаила Мизиева, Магомеда Хучинаева, Назира Будаева, которые доказали автономность карачаево-балкарцев в крае, властными структурами в счет не принимаются.

 

 

Аланы – мы

 

В том знойном далеком 1945 году в Казахстане мне, десятилетнему мальчику из Верхней Балкарии, удалось услышать из уст Мат-Герия Уммаева, отца героя Великой Отечественной войны Мухажира Уммаева, рассказ о том, что предки наши происходят от алан, которые были храбрыми и сильными людьми. И этот старец, давно ушедший в иной мир, устраивая борьбу между мальчиками, говаривал: «Аланча тутуш», «Къаты ал», «Амал эт», «Ичинден чал», «Амалны чертип сал». Всех слов из арсенала балкарской борьбы, которые он употреблял, я не вспомню, но и этого достаточно, чтобы

показать, как крепко засел термин «алан» в устах балкарцев и карачаевцев.

Простое причисление себя и своего народа к аланам ровным счетом ничего не дает мыслящему человеку. Для отстаивания взглядов Мат-Герия, этого примитивного материалиста, говорившего: «Прежде чем сеять, нужно пахать», - я познакомился с рядом трудов и положений об аланах.

В концеXIX века Всеволод Миллер в своем труде «Осетинские этюды» твердо заявил, что аланами могут гордиться не только нынешние осетины. Дописывая свою книгу «Аланы», профессор Ю. Куликовский даже не сомневался в истинности его утверждений и записал, что «считает этот вопрос окончательно порешенным в трудах языковедов» («Аланы», 1899).

В 1974 году в «Археолого-этнографичесном сборнике», I выпуск, помещена статья В. А. Кузнецова «Новая концепция истории алан Северного Кавказа». «Могут ли подтвердить ирано-язычие алан в верховьях Кубани письменные источники?» - спрашивает автор статьи и отмечает: «Наши возможности здесь ограничены в основном ономастикой, т. е. личными именами, упоминаемыми в источниках». И он приводит список этих имен:

I. Соросий. Этимология имени Соросий, по Г. В. Вернадскому, ирано-осетинская. «Вождь осов», слово «Сар» в значении «Голова» сохранилось в осетинском языке (Р.-ос. словарь, 1970. С. 94).

2. Итаз. Упоминается византийским автором 8 века Феофаном Исповедником в связи с византийскими происками в Западной Алании.

3. Альда. «Эльда из рода Алага». Альда - осетинское имя, зафиксированное в осетинском нартском эпосе.

4. Дургулель. Аланский царь VI века, упоминаемый в «Картлис Цхобреба». По М. К. Андроникашвили, имя Дургулель - иранского

происхождения и означает «длинноволосый» (прозвище).

Считая этого вполне достаточным, в своей «Новой концепции» В.А.Кузнецов не переводит топонимического названия «Цёбелди».

«Возглавив алано-византийский отряд, Лев овладевает крепостью в горном проходе Цёбелди (Сухум)» - Почему? - Потому, что это тюркизм?

В своей статье «Накопленное наукой» В.А. Кузнецов пишет: «Как видим, накопленные наукой позитивные материалы полностью совпадают» (с. 84). Это наука? Останавливаясь на этнониме «аланы», автор едко высмеивает и У.Б.Алиева, и Лайпанова, и Хаджилаева, пытающихся подобрать к нему тюркскую этимологию.

«Желаемое нельзя превратить в действительность, ибо историю нельзя перекроить», - пишет он. (с. 86). И заключает: «Стоит ли говорить о том, что концепция тюркоязычия алан, лишающая осетин их предков (стало быть, и их ранней истории), не проясняет, а запутывает вопрос, дезориентирует неподготовленных читателей» (с. 87).

После этого у меня возникла твердая убежденность, что к аланам мы, балкаро-карачаевцы, имеем прямое отношение. С большим интересом читал книгу А. Магомедова «Общественный строй и быт осетин», выпущенную осетинским книжным издательством в 1974 году. Как похожи быт и нравы, характеры и психология осетин и балкаро-карачаевцев!

В этой книге (с. 45) автор приводит выдержку из труда самого Иордана «О происхождении и деяниях готов». Историк середины 6 века Иордан (алан по происхождению) отмечает, что «гунны завоевали аланов, утомив их беспрерывной борьбой».

Книга «Аланы» Ю. Кулаковского, выпущенная в Киеве в 1899 году, уточняя историю алан, предоставила в наше распоряжение ряд ценных страниц, способных открыть свои тайны только при помощи балкарского языка. Там приводятся несколько личных имен, которые совершенно прозрачны и легко этимологизируются по-балкарски (тюркски).

Полностью процитирую одно место из книги. Ю. Кулаковского: «Гуннская держава раздробилась, отдельные вожди стали править самостоятельно. Сын Атиллы Эрнакъ занял крайние пределы Малой Скифии. Часть гуннов с вождями, имена которых переданы у Иордана в форме Ултзюндюр, перешли на римскую территорию. Одновременно с этими событиями перешла в пределы империи и аланская орда (керти аланы). Аланы жили на своей новой территории под властью национального царя по имени Къандокъ». Автор книги «Общественный строй и быт осетин» А. Магомедов, мне кажется, не зря оставил без внимания выражение: «Керти аланы». Эти слова по-осетински необъяснимы, так же, как и «Итаз», «Альда», «Саросий», хотя Ю.Кузнецов старался приводить веские доказательства в пользу их «прозрачности», выдавая их за научную удачу как позитивный материал.

В течение длительного времени аланы и гунны выступали в союзе против других племен и народностей. Их судьбу порой невозможно отделить. Они так слились, что их успехи и поражения воспринимались в окружающем мире как единое целое. Поэтому и приводимые здесь имена людей тоже одинаковы, то есть могут быть идентифицированы по-тюркски.

Этноним «Керти аланы» мы читаем двояко:

1. «С» перед е, 1, ае, ое произносится как «ц», тогда мы читаем эти

Слова как «церти алани».

2. «С» перед а, о, и перед всеми согласными и в конце слова читается как «к». Бой, битва, спор и война.

Мы считаем, что эти, подобные им и многие другие слова в латинский язык вошли из языка этих племен. Иордан, как верный сын своей орды, определил свою принадлежность к ней терминам «Керти аланы». В современном балкарском языке «Керти сёз», «Керти айт» и «Керти адамы» ничем не отличаются от понимания Иордана.

Если Иордан считает себя выходцем из рода «Керти аланы», то он не является ирано-говорящим, также как и народ, пришедший туда за Атиллой, сыном Эрнакова, имевший своего национального царя Кьандакъа, не мог быть ирано-язычным.

Попробуем собрать все личные имена, встречающиеся на этих страницах книги профессора Ю. Кулаковского.

«Один из их царей, Гоар, отделившись от своих соплеменников - алан и вандалов, остался в Галлии» ( с. 34-35).

«Вместе с бургундским царем он был провозглашен в Могунтиякъ императором Иовина» (с. 35).

«Креатура Атаульфа, Аттал, во второе свое императорство уже на территории Галлии назначил своим министром финансов Павлина» (с. 36).

«Вследствие союза Иовина с Атаульфом, Гоар должен был попасть в зависимость от последнего, когда Иовина уже не было в живых» (с. 37).

«Территория между нижним течением Луары и Сены была предоставлена Аэцием на разграбление аланами, с их царем Эохаром во главе, за измену её населения римскому императору» (с. 38).

«Аланский царь Сангибан имел в своем владении старый римский

город Аверлиану, ныне Орлеан» (с. 39).

«В этой битве (с вестготами в 416 г.) пал аланский царь Аддакъ» (с.41).

«Аланы после этого настолько ослаблены, что вынуждены были теснее соединиться с вандалами. Гунерих, Гейзерих, Гелимер носили титулы царей вандалов и алан» (с. 41).

«Сын Аттилы Эрнекъ занял крайние пределы Малой Скифии» (с. 42).

«Поселились на реках Утуз, Гискус, Алмуз» (с. 42).

«Аланский национальный царь Къандакъ» (с. 44).

«Дед Иордана Пария был секретарем Къандакъа. Сам Иорданстал

секретарем Гунтрика, племянника Къандакъа» (с. 44). Гунтрика иначе называли База. База был сыном Андага, который в каталаунской битве нанес смертельный удар Феодору Вестготскому.

«Анделы, происходившего из рода Амалов» (с. 44).

В правильности написания этих слов можно сомневаться. Но все же, мы их приводим так, как они графически изображены, но фонетически считаем нужным восстановить настолько, насколько позволяет закон сингармонизма и иные внутренние законы развития тюркских языков вообще и балкаро-карачаевского в частности, как наиболее точно соблюдающего законы сингармонизма. Вот они:

I. Аттила, сын Эрнакъа. Иордан конечно знал как это пишется. Но

позже транскрибировавшие его научное наследие люди были выходцами не из тюрко-язычного круга. Поэтому Атлы («конный», «верховой») был записан в виде Аттилы, что ближе к латинскому, так как автор вынужден был писать тюркские имена латинскими буквами. Эрнакъ остался Эрнакъом, его изменить не могли.

2. Эрнакъ - разделив слово на составные части, получим - «эр» -

«мужчина, молодец», частице «накъ» присоединена для придания имени более звучного оттенка (полногласного звука).

3. Гоар - нам думается, что это неправильная форма написания имени «Къуар» - «догонит», «преследует», а в первоначальной форме «Гоар» похоже не малопонятный балкарский в виде «Добар», «Отар», хотя и они осмысливаются как «догонит», «рослый», «усидчивый».

4. Атаульф - нужно писать Атауул, - что означает «ветвь определенного родителя».

5. Аттал - это совершенно прозрачно: «ат» - «лошадь», «конь»; «тал» дополняет термин, усиливает интонацию и выражает отношение сидящего на коне к его возможностям: «с коня руби», «с коня доставай» или же возьми на коня что-либо, с чего-либо.

6. Гунди хор - «гун» - по-турецки «солнце», «ди» - в одном случае

частица, указывающая на это солнце, а в другом - «светит», «хор» -«здесь -всегда».

7. Могун тиякъ - вторая часть «тиякъ» или «тыякъ» означает «палка».

8. Аэци, Айцы - «Ай»- «луна», «цы» - частица, указывающая на

соотнесенность к луне. Можно перевести: «Охотник или сторож луны».

9. Эохар - точнее «Эухар» или «Аухар», часто «э» и «а» путают

переводчики. «Ау» - «перевелись, свались», «хар» или «хор» - элемент, передающий законченность имени.

10. Сангибан или общетюркское, вроде Синдбад, может означать

«восстановленное из правильного положения», «Санге+бан» - «С тобой».

11. Аддакъ - нам кажется, что второе «д» лишнее. Тогда это слово

означает «петух».

12. Гунэрих или Гунерик - «Гун» (по турец.) - солнце, «эр» - мужчина, т. е. «мужчина, следующий за солнцем».

13» Гейзерих - может быть «Айзарыкъ» - тогда это будет «лунный

свет». Средний слог «зер» - означает «земля» (диалект).

14. Гели мер - «Гел» в переводе с турецкого означает «иди», к нему гласная «и» присоединяет элемент «мер» и дает понятие «идущий».

15. Пари иди Парий - по-балкарски - «волкодав», «большой пес».

16. Гунтрик - «Гун»- «солнце», «трик» - «живой», т.е. «солнцем

оживленный».

17. Къандакъ - «къан»- кровь, «акъ» - белый, т.е. «человек белой крови».

18. Ваза или База - «царь, «правитель». Это чисто балкарское

слово, каких было немало в 17-18 веках.

19. Андагъа - «тамошний».

20. Андал - можно писать в виде двух слов: «анда ал» - «там возьми», правильнее будет писать - «анда ал» - «бери там же».

21. Амалов - фамилия, род, дающий начало целой династии царевичей. Амал»- «способ», «инициатива». Говорят: «амал эт» - «прояви находчивость», «амалны унутма» - «не забудь проявить инициативу» и т. д.

22. Сароси или Сароди (в книге приводится двойное написание, с.47), но мы считаем возможным восстановить слово до «сарыси» - «рыжий».

23. Менандыр - «мен» - «я», «андыр» или «андадыр?» - «там», т.е. «я там».

24. «Часть гуннов с вождями, имена которых переданы у Иордана в форме Эмнетзюрз, Ултзюндюр, перешли на римскую территорию в пределы провинции прибрежной Дакии» (с. 42).

Они записываются так:

Эмнетзюр, Аманатзюр - кажется нам «пристраховываясь ходить». Здесь ясно видна балкарская окраска этих имен.

25. «Орда Эшека оставалась нейтральной во время столкновения с империей орды его брата Денгициха» (с. 42). Денгицих можно записать в виде «Тенгцик», в родительном падеже принимает окончание «а», с превращением глухого «к» в звонкое «г» - «ровесник».

Как зрим, и аланские и гуннские имена друг от друга ничем не

отличаются. Они, за исключением временной окраски, почти совпадают с именником 17-18 веков в балкарских ущельях.

Такой обширный ономастический материал, приведенный

профессором Ю.Кулаковским, не был использован Ахсарбеком Магомедовым в его книге «Общественный строй и быт осетин» неслучайно. Увидел он и термин «керти аланы», но и с этим ему делать было нечего. Ю. Кулаковскому, писавшему в конце 19 века книгу «Аланы», и не снилась такая подозрительность к крамольным терминам «Керти аланы» или «Цетген аланы», что одно и тоже.

«В высшей степени интересно и важно, - пишет профессор Ю. Кулаковский, - то обстоятельство, что для своих литературных произведений он (Иордан) избрал латинский язык».

На этом языке говорило туземное население подунайских провинций, и Иордан мог усвоить этот язык с детства на своей Родине. Знакомство Иордана с культурным языком, служба его в высоких военных чинах на территории подунайской области - все это делает вероятным предположение, что его соплеменники подверглись культурному влиянию государства, в пределах которого они слились вскоре после 453 года. А так как мы в последующее время ничего не слышим об аланах в Нижней Мезии или Малой Скифии, то отсюда можно заключить, что они слились с остатками туземного романизованного населения и потеряли свою национальность» (с. 44-45).

Отсюда можно сделать вывод, что, влившись в иную среду, тюрко-язычные орды могли внести свои элементы в латинский язык, что мы без большого труда можем обнаружить в этом древнем культурном языке науки, мертвом в настоящее время для межнационального общения.

Обширная территория аланов-гуннов простиралась от берегов Дуная до Кавказских гор. Не трудно догадаться, что народы, населявшие столь обширную территорию, могли иметь несколько межплеменных языков, но доминирующим положением здесь обладал тюркский. И «керти аланы», говорящие на близком современному балкарскому диалекте, могли раствориться в среде романизированных народов. Гордость Иордана за принадлежность этой орде, мы современные балкарцы, можем читать между строк. В среде «аланского союза» племен могла жить и развиваться великая орда «керти аланы». Нам кажется, что углубленное изучение трудов самого Иордана и попытка транскрипции их туркоязычными научными работниками позволили бы добиться многого, аналогично тому, чего добился Олжас Сулейменов в изучении «Слова о полку Игореве».