Актуальные процессы в лексико-фразеологической системе современного русского языка; социальные и собственно лингвистические причины этих процессов.

 

Демократизация и либерализация современного общества после исчезновения Советского Союза не могла не отразиться на лексическом уровне, наиболее подвижном и подверженном влиянию экстралингвистических факторов.

Процессы:

1. деактуализация значений многих слов. Исчезновение советизмов (выбросить дефицит). Но сходные понятия начинают выражаться другими словами: коллективизация переходит в соборность.

2. Деидеологизация лексики: слова типа бизнес, собственник теряют в своем значении пейоративный оттенок. С другой стороны, слова нейтральные в советское время приобретают этот отрицательный оттенок (номенклатура)

3. Активизация роли политики в жизни современного общества привела к появлению, а вернее к актуализации таких слов, как: застой, раунд.

4. Возвращение лексики (например, связанной с церковной сферой, в связи с тем, что общество по большей части открыто говорит о своем православии), с другой — историзмов, например, губернатор, дума и т.д.

5. Активизация слов иноязычного происхождения: мэр, биржа, спикер и т.д.

6. Появление деловой сферы: официальный этикет. Меняется.

 

Еще процессы:

 

1. Демократизация (Скляревский)

2. Либерализация (Костомаров)

3. Вульгаризация (Колесов)

 

Норма становится менее жесткой, особенно в сфере массовой коммуникации. Расширение литературных стандартов: начинают входить жаргонизмы, просторечия (бардак).

 

В современном обществе происходит переоценка обсценной лексики: она проникает в разговорную речь.

 

В СМИ много просторечий, много просторечий и в разговорном языке. Это помогает сделать речь более экспрессивной, индивидуальной, но с точки зрения эстетики это не очень хорошо.

 

Внешние заимствования. Активизация употребления иноязычных слов, что связано с падением железного занавеса и осознанием страны, как части мира + ориентация на запад.

 

Приобщение к интернациональным терминам. В разных сферах: финансовой (брокер, дилер и пр), в образовательной (грант), в бытовой (гамбургер), в технической (название частей компьютера там же еще и кальки типа мышь)

 

По большей части заимствования идут из английского языка (роль его как языка международного)

 

Иногда заимствованные слова используются даже при наличии русского аналога: например, консенсус (придает речи большую значимость).

 

Углубление семантической структуры некоторых слов: например, кризис — это не только нестабильность, но и нехватка чего-либо.

 

Развиваются новые значения общеупотребительных слов: подвижка (земной коры) стала теперь еще и изменением к лучшему.

 

Новые значения связаны с семантическими переносами (метафорическими): челнок

 

В области фразеологии:

 

масса составных новых терминов: теория информации, спутниковое телевидение.

 

Новый политический строй, исторический этап => новая фразеология, особенно в политической сфере: новые русские, ближнее зарубежье, силовые министерства, высшие эшелоны власти…

 

Фразеологизмов много в экономической и торговой сферах: коммерческие структуры, налог с продаж, инвестиционные фонды, потребительская корзина, прожиточный минимум…

 

Экспрессивная оценка кризисных ситуаций: теневой бизнес, отмывать деньги (калька с английского опять же).

 

Новые клише делового языка: согласительная комиссия, рейтинговый опрос.

 

Библеизмы. В публицистике.

Метафорическое осмысление сочетаний: шоковая терапия, горячая точка, утечка мозгов…

 

В СМИ проникают фразеологизмы из просторечия и жаргонов: вопрос на засыпку, вешать лапшу на уши…

 

Заимствования: мыльная опера, первая леди, белые воротнички.

 

Расширение по моделям (нужно, как обезьяне партия)

 

Источник многих новых фразеологизмов — реклама.

20. Активные процессы в современном словообразовании

 

Словообразование тесно связано с другими уровнями языковой системы – фонологией, морфологией, синтаксисом и, конечно, лексикой, так как результатом словообразовательных процессов является появление новых слов.

Словообразование служит группировке слов в отдельные лек­сические разряды, способствует формированию лексических зна­чений. Именно на почве словообразования устанавливаются системные отношения между лексикой и грамматикой.

Обычно словообразование делят на словопроизводство (при ис­пользовании аффиксации), словосложение (при участии минимум двух полнозначных единиц), конверсию (при переходе, или транс­позиции, слов из одной части речи в другую), аббревиацию (при сокращении исходных слов). Образование новых слов с помощью формальных средств называется деривацией, а сами произведен­ные слова – дериватами.

На фоне этих общих разновидностей словообразования выде­ляются отдельные способы словообразования. Например, при ис­пользовании аффиксации характерны следующие основные способы: суффиксальный, префиксальный, постфиксальный – и спо­собы смешанные, представляющие собой различные комбинации формальных средств словообразования, например суффиксалъно-префиксалъный, префиксально-постфиксальный, префиксально-суффиксально-постфиксальный и др.

В рамках способов словообразования выделяются типы слово­образования с тождественным видом словообразующего форманта (суффикса, префикса и т.п.). При словосложении как способе сло­вообразования, имеющем синтаксическую базу, вьщеляются два типа: 1) сочинительный (комбинация равноправных компонентов, например глухонемой); 2) подчинительный (среди сочетающихся компонентов выделяются главные и зависимые, например письмо­носец).

Словообразование в высшей степени подвижно, в его системе заложены большие потенции, реализация которых практически не ограничена. Именно поэтому в активные периоды жизни языка они особенно дают о себе знать.

Бурные процессы в современном словообразовании объясняют­ся причинами внеязыковыми и внутриязыковыми, которые чаще всего переплетаются, усиливают друг друга. Например, законы аналогии, экономии речевых средств, законы противоречий, как правило, на уровне словообразования поддерживаются или стиму­лируются социальными причинами. Так, ускорение темпов жизни усиливает действие закона речевой экономии, а рост эмоциональной напряженности в жизни общества активизирует процессы образования эмоционально-экспрессивных типов словообразова­тельных моделей.

Наибольшей устойчивостью обладают общие способы словооб­разования. Более изменчивы и подвижны типы словообразования в рамках стабильных способов. Даже сам тип может использоваться как определенный образец для образования нового слова, напри­мер бомжатник по образцу лягушатник; ельцинизм по образцу фрейдизм; тамиздат, самиздат по образцу госиздат, Политиздат; читабельный, носибельный, смотрибельный по образцу операбельный (в выступлении Е. Примакова – даже так: политика резонабельна); луноход, марсоход по образцу землеход и др.

Как видим, способы словообразования, типы и даже формаль­ные словообразовательные средства (суффиксы) черпаются в са­мой словообразовательной системе, собственно новыми оказыва­ются только номинации, единицы наименования, созданные «по образу и подобию». В словообразовательные процессы, таким об­разом, вовлекаются новые именования.

В этих процессах активно обнаруживается связь лексического (даже семантического) уровня языка и грамматического, словооб­разовательного. Например, можно наблюдать расширение слово­образовательных моделей, произведенных от слов в новых зна­чениях. Если взять хотя бы слово челнок, то получим следующую картину: челнок в значении «деталь ткацкого станка» дает только одно звено в словообразовательной цепочке – челночный; новое значение слова челнок (перекупщик) в современном просторечии значительно увеличивает цепочку, расширяя словообразователь­ные возможности данной мотивирующей основы: челночник, челночница, челночиха, сочелночники, почелночить, да и сочетательные возможности прилагательного челночный тоже расширяются: челночный бизнес, челночный маршрут, челночная операция, челночные перевозки. Слово тусовка (вариант тасовка), ставшее общеразго­ворным, породило целую семью слов, стилистически еще более сниженную, т.е. слов на уровне арго: тус, тусман, тусняк, тусовщик, тусовый, туснуться, тусоваться, тусейшен (тусейшн).

В качестве словообразовательного новшества можно признать и повышение продуктивности тех или иных словообразовательных моделей, что, безусловно, вызвано причинами социального плана. Интенсивность «эксплуатации» отдельных словообразовательных моделей в современной периодической печати – явление бесспор­ное. Элемент языковой моды здесь очевиден. Например, малоупот­ребительный в прошлом суффикс -ант при обозначении лица стал очень активным: подписант, амнистант (о Руцком), реабилитант, эксплуатант, нобелиант (у М. Арбатовой), отъезжант, выезжант (у М. Арбатовой), номинант; или, например, чрезмерно расширя­ется круг бессуффиксных образований среди отглагольных форм: отлов, выгул, выпас, прикид, напряг, закуп, подклад, обжиг, подогрев. Ср. обжигание — обжиг, промывание — промыв, подогревание — подогрев.

Такие формы очень характерны для речи профессиональной. Но данная словообразовательная модель проникает в общеупотре­бительный словарь, правда, чаще на уровне просторечия и обще­городского арго: быть в отпаде; полный отпад; посыл газеты; схлопотать принуд; получить отлуп; иметь хороший прикид. По аналогии появились и формы от прилагательных: наив, серьез (ср.: на полном серьезе); интим, беспросвет, нал, безнал, афган, неформал, инфантил; то же среди терминов: термояд, негабарит, конструктив, криминал и др. Пример: Он глянул вскользь (не в глаза, много чести — в промельк), мол, ждут тебя уже достаточно долго (В. Маканин). Много подобных образований можно обнаружить в рамках окка­зионального употребления. Например, большой материал в этом отношении дает «Русский словарь языкового расширения» А. И. Сол­женицына. Автор явно недоволен «нахлыном международной анг­лийской волны» и представляет словесный материал, опираясь на «утерянные богатства» русского языка. Повышенное внимание в словаре, по словам самого создателя, уделено отглагольным име­нам и наречиям. Вот некоторые примеры: вздым (от вздыматься), взмёт (от взметнуться), взым (от взымать), взыск (от взыскивать) и т.п.

Влиянием социального фактора можно объяснить заимствова­ние некоторых словообразовательных элементов иноязычного происхождения. Случай в принципе для словообразования крайне редкий, если, конечно, не считать суффиксы и приставки лат. и греч. происхождения, приобретшие международный характер. На­пример, модным стало английское слово gаtе как второй элемент наименования – Watergate (буквально водяные ворота). В качестве нарицательного наименования крупного политического скандала элемент gаtе стал словообразующим в наименованиях типа Ирангейт, Израильгейт, Панамгейт, Кольтгейт, Моникагейт, Кремлегейт (или Кремлевские уотергейты), Московский уотергейт (МК, 1996, 16 февр.); Кремлегейт: закрыть нельзя расследовать (передача на НТВ, 2000,12 сент.). Пример из Литературной газеты (1999,1-7 сент., автор В. Надеин): Руссогейт: подарок судьбы, который Россия не вправе упускать; Моторгейт — заголовок статьи о скандале, связанном с передачей американской авиастроительной корпора­ции важных секретных разработок пермских моторостроителей (Версия, 2000, 7-13 марта) или один из подзаголовков материала о бизнесмене В. Кириллове: «Кремлингейт – об исчезновении де­нег, предназначенных для реконструкции Большого Кремлевского дворца» (Версия, 2000, 14-20 марта).

Современные средства массовой информации оказались средото­чием тех процессов, которые происходят в русском языке, в том числе в его словообразовании. Более того, именно газета, резко изменившая свой облик и направленность, стимулирует эти процессы, расшаты­вая привычные рамки сложившейся системы. И хотя способы, типы и средства словообразования в принципе остаются прежними, актив­но изменяется характер именований, которые образуются с помощью этих способов и средств. В известные словообразовательные типы вливается все новый и новый лексический материал. Характерно и то, что функционально этот материал значительно расширился – используются единицы, находящиеся на границе литературного языка (разговорный литературный язык), и единицы, выходящие далеко за пределы литературного языка (просторечие, жаргоны). На этом огромном языковом материале активизируется словотворчест­во, с одной стороны, реализующее потенциал языка, с другой — порождающее ситуативные окказионализмы.

 

Рост агглютинативных черт в процессе образования слов

Агглютинация (от лат. аgglutinatio — приклеивание) означает образование грамматических форм и производных слов путем последовательного присоединения к корню или основе слова грамматически однозначных аффиксов, при котором границы морфов остаются отчетливыми, без изменений. Агглютинация выявляется при образовании слов путем использования аффиксов, чаще всего суффиксов. В принципе, явление агглютинации, т.е. автоматического, без изменения, присоединения словообразующе­го суффикса к морфу производящего слова, для русского языка нехарактерно. При такой ситуации обычно происходит мена фонем в морфах, т.е. чередование звуков, например: рука — ручка, нога — ножка, соха — сошка (к -> ч, г -> ж, х -> ш). Такие замены при образовании слов исторически обусловлены фонетическими законами прошлых эпох жизни языка. В современном языке эти чередования обусловлены грамматически, поскольку возникают они на стыке морфем благодаря исторической «несовместимости» соседствующих фонем, т.е. в русском языке чередование оказалось дополнительным средством формального (фонематического) раз­личения слов, средством, которое сопровождает аффиксацию. Та­кова закономерность. Но в современном русском языке она стала нарушаться, и в определенных позициях при словообразовании чередование исчезает. Так происходит агглютинация, т.е. автома­тическое присоединение словообразующего элемента, без мены фонем.

Ослабление чередования на стыке морфем особенно заметно при образовании производных от топонимов, от заимствованных слов, от названий ряда учреждений, от аббревиатур. Ср.: шпага — шпажист, но штанга — штангист (суффикс лица -ист присоеди­няется к основе без изменения ее конечной фонемы).

Следовательно, первое следствие агглютинации — затухание че­редования на стыке морфем. Пример: Таганрог — таганрожский — таганрогский; таганрожцы — таганрогцы; казах — казашский — казахский; калмык — калмыцкий — калмыкский; Оренбург — орен-буржский — оренбургский; оренбуржцы — оренбургцы; петербурж-ский — петербургский; петербуржцы — петербургцы. Например: Эдельвейс, дед Мартына, был, как это ни смешно, швейцарец —рос­лый швейцарец с пушистыми усами, воспитавший в шестидесятых годах детей петербургского помещика Индрикова и женившийся на младшей его дочери (В. Набоков).

Очевидно, что вновь образуемые слова минуют форму с меной фонем, так же как, например: Владивосток — владивостокский. Естественно, что такой переход готовился постепенно, подспудно; иногда долго сосуществовали параллельные варианты форм, на­пример, от названия Волга образованы обе возможные формы — волжане и волгари, но только одна форма для обозначения в единственном числе волжанин. В других случаях давно закрепилась форма без чередования: баски — баскский (устар. басконский, ср.: наречие по-басконски)\ лаки — лакский; тюрки (группа народов — татары, узбеки, турки, туркмены, якуты, чуваши и др.) — тюркский; адыги (общее название адыгейцев, кабардинцев и черкесов) — адыгский; или сохраняется старая форма: коми-пермяки — коми-пермяцкий язык, коми-пермячка; казак — казачий и казацкий (ка­зачье войско, казацкая сабля).

Как видим, процесс идет противоречиво, сложно, однако на­правление его очевидно.

Следствием агглютинации можно считать и рост интерфикса­ции — появление внутреннего суффикса-интерфикса, который помогает «развести» несочетающиеся или неудобно сочетающиеся фонемы на стыке морфем.

Например, слова с суффиксом -анин (-анё) приобретают нараще­ние -ч- (-чанин). Комплекс -чанин (-чане) все более становится уни­версальным при обозначении лица (лиц), по принадлежности к нации, народу; по отнесенности к городу, местности проживания: Торопец — пгоропчане, Гремиха — гремихчане, Бежецк — бежечане (ср.: англичане, датчане). При наличии чередования интерфикс не требу­ется: волжане (формы волгане и волгчане отсутствуют).

При образовании подобных наименований часто возникают практические трудности, так как производящее слово-наименова­ние имеет «нестандартную» форму. Например, наименования на -ня (типа Капотня). Как образовать наименование жителей — ка-потняне или капотчане! Такое затруднение в юмористической форме обыгрывает, например, автор хроники происшествий: В 5-м квартале Копотни 39-летний капотнянин или капотнинец, а может быть, капотнюк в своей квартире избил до полусмерти свою 47-лет­нюю подругу (МК, 1995, 22 июля).

В качестве интерфикса часто употребляется -ов(ский). Класс слов типа стариковский в настоящее время растет: битниковский, летчиковский.

Сочетание -овский все чаще употребляется при образовании прилагательных. Надо сказать, что эта форма заметно вытесняет некоторые более ранние формы прилагательных: антантский — антантовский, пентагонский — пентагоновский, завкомский — завко­мовский; селъкорский — селькоровский; сельсоветский — сельсоветов-ский. При некоторых аббревиатурных наименованиях образуются прилагательные только с наращением -ов: ооновский, тассовский, мхатовский, мосфильмовский и др. В современном языке формы могут различаться в зависимости от мотивирующего слова: Дарвинский -от Дарвин (город); Дарвиновский — от Дарвин (фамилия).

Форма на -овский может конкурировать с другими, особенно если исходное слово оказывается «трудным» для образования прилагательного. Например, название города Опочка (Псковская обл.) образует прилагательные опоцкий (очень старый вариант), опочецкий и опочковский. В Словаре прилагательных от географи­ческих названий (сост. Е.А. Левашов. — М, 1986) отдается пред­почтение форме опочецкий, хотя даже во времена А. Пушкина уже была форма опочковский. Ср. примеры: Я остановился в опочецкой гостинице (К. Паустовский); Надзор этот [над Пушкиным] был поручен Пецурову, тогдашнему предводителю дворянства Опочков-ского уезда (И. Пущин. Записки о Пушкине). А в одном из вы­ступлений Д.С. Лихачева была употреблена форма «Опочининская библиотека».

Интерфикс -ов используется и с суффиксом -ец в названиях жителей городов, например, большие трудности возникают при образовании подобных наименований от названия города Санкт-Петербург: санктпетербурговец или санктпетербургец! Для назва­ния жительницы этого города разброс форм еще больший: санктпетербурженка, санктпетербуржица, санктпетербуржка. В.И. Лопатин в «Орфографическом словаре» (1999) дает формы: санктпетербуржцы, санктпетербуржец. А от слова «Петербург» — петербуржанка и петербурженка и далее: петербуржка, петер­буржцы.

В просторечии используется дополнительно еще один интер­фикс -ш, он употребляется с суффиксами -н (у прилагательных) и -ник (у существительных): МГУ — эмгеушник, СНГ — эсенгешник, ГАИ — гаишник, КГБ — кагебешник; соответственно — эмгеушный, эсенгешный, гаишный, кагебешный.

Следствием агглютинации можно считать в ряде случаев нало­жение морфем, в результате имеем опрощение морфем. Это про­исходит, когда совпадают конечные части производящей основы и присоединяемый суффикс: Челябинск — челябинский [ск + ский]; Динамо — динамовский, динамовец [о + ов; о + овец]; сельпо — сель­повский [о + овский].

Кстати, наложение осуществляется только при соединении ко­нечного производящего слова и суффикса; на стыке приставки и корня это явление не наблюдается, например: Прииртышье, заар­канить, ультраакустика.

Процессы агглютинации и их следствия оказались достаточно плодотворными для русского языка. Их активизация объясняется тем, что словообразовательная система унифицируется, а словооб­разовательные связи становятся более прозрачными (снятие чере­дования сохраняет исходный фонемный состав слова). Наложение морфем упрощает словообразовательные модели, делает их более экономными, следовательно, процессы эти соответствуют внут­ренним потребностям языка.

 

Наиболее продуктивные словообразовательные типы

В системе словообразования в разные периоды жизни языка словообразовательные типы, да и способы тоже, приобретают разную степень активности. Образование слов по ранее продук­тивным моделям может по ряду причин затухать, и, наоборот, в активный словообразовательный процесс могут вовлекаться не­продуктивные в прошлом модели. Причинами таких смещений акцентов являются либо потребности самого языка — недостаточность или избыточность тех или иных образований, либо опреде­ленный социальный заказ, наконец, просто языковая мода, когда под одну, полюбившуюся модель подгоняются разрозненные и часто неоправданные словообразовательными принципами формы. Например, при развитии техники, технологий, производ­ства возникает необходимость в новых наименованиях, которые и создаются по типу имеющихся в языке, только значительно рас­ширяется круг образованных таким образом слов. При усилении аналитических методов освоения новых фактов действительности увеличивается тяга к абстрактным именам, и, следовательно, осо­бенно востребованными оказываются модели, по образцу которых создаются абстрактные существительные с набором характерных для них суффиксов. Например, суффикс -ость, свойственный аб­страктным именам, применяется при создании отвлеченных имен существительных от корней, прежде недопускавших подобные образования: русскость, советскость, детскость. Или, например, введение новой бытовой техники приводит к образованию необыч­ных глаголов, поскольку этой техникой в быту надо управлять, т.е. производить определенные действия. В таком случае известные словообразовательные глагольные модели выручают: пылесос — пы­лесосить; ксерокс — отксерить. Образуются глаголы и от других классов слов, например от терминов с узкоспециальным значени­ем, прежде применявшимся по отношению к западной действительности. В частности, слово лобби (англ, lobby — кулуары) оз­начало «системы контор и агентов монополий, различных органи­заций при законодательных органах США, оказывающих давление на законодателей и чиновников». Приспособленное к русской по­литико-административной системе, слово оказалось способным образовать «русские» глаголы: лоббировать, пролоббировать (и не только глаголы: лоббизм, лоббист).

Среди словообразовательных новообразований обычно выде­ляют три типа (Миськевич Г.И. К вопросу о норме в словообразовании // Грамматика и нор­ма. М., 1977.): неологизмы, потенциальные слова и окказиона­лизмы.

Неологизмы приобретают характеристику общественно узако­ненных номинаций и, появившись в определенный период, посто­янно воспроизводятся и в конце концов принимаются языковой традицией.

Потенциальные слова — это нетрадиционные слова, незакреп­ленные в языке, но возможные слова, появление которых объяс­няется потребностью в соответствующем наименовании. Так возникло, например, слово луноход, когда реально возникла соответствующая ситуация, готовая модель для осуществления этой потенции уже существовала в языке (землеход). Придет время, по­явятся слова марсоход, венероход. Но пока они находятся в потен­ции языка, поскольку реально потребность в таких наименованиях не наступила.

Окказиональные слова — это индивидуальные авторские обра­зования, существующие лишь в том контексте, в котором они по­явились. Они всегда создаются непосредственно в тексте, а не вос­производятся как готовые единицы. Они даже потенциально в язы­ке не присутствуют, системной, языковой и общественной потреб­ности в них нет, но творчески создаются они по имеющимся в языке моделям.

Производство наименований лиц

Словообразовательные процессы конца XX столетия, результа­том которых являются собственно инновации, привели к выявле­нию наиболее продуктивных моделей сегодняшнего дня. Среди этих процессов можно назвать активное производство имен лиц. Новые названия появляются строго в традиционных рамках. Сло­варь в таком случае расширяется в угоду жизненной потребности нового времени, например: рыночник, кооператшщик, бюджетник, биржевик, суверенщик, антиперестроечник, теневик, льготник, дуб-ляжник, бутылочник, оборонщик, платник (студент, обучающийся за плату), силовик, эвээмщик, компьютерщик и др. Все эти слова необходимы, за ними стоят определенные реалии. Менее активной оказалась модель с суффиксом -ант, хотя и она сегодня работает с большей нагрузкой, чем раньше. Ср.: практикант, дипломант и новые слова — подписант, реабилитант, деградант, амнистант, номинант и др.

Абстрактные имена и названия процессов

Растет класс существительных абстрактных с суффиксами -ость и -изм, а также существительных — названий процессов с фина-лиями -фикация, -изация. Эти модели также не выходят за пределы традиционных образований, новыми оказываются лишь сами про­изводящие основы:

1. Вживаемость, бессобытийность, совковость (советский — совок), газетность, советскость, офисность. Среди абстрактных имен такого типа много окказиональных: свободность, рисковость (новая степень свободности, рисковость ходов. — М. Арбатова), общажность (В. Маканин). Например: Меня он достанет бездом­ностью: не самой по себе моей вечной общажностью, а тем, что я об общаге умолчу (В. Маканин. Андеграунд);...Внутренняя жизнь человека — это некая, как говорят философы, сплошность, некое единство, образующееся вокруг нашего «я», стержень нашей личности (А. Мень. Радостная весть); еще примеры из научной речи: Во-пер­вых, это существительные с суффиксом «женскости» -анк(а) / -енк(а), в которых орфографические варианты с буквами а (я) и е распреде­ляются очень четко: под ударением в суффиксе всегда пишется а (я), а в безударном положении — е: ср., с одной стороны, гречанка, турчан­ка <...>, а с другой — француженка, черкешенка <...> (В.В. Лопатин. Русские суффиксы: фонематический состав и орфография // Фило­логический сборник. — М., 1997. С. 295).

Легализм, журнализм.

Фермеризация, криминализация, компьютеризация, ваучериза­
ция, электронизация, регионализация, рублевизация (Белоруссии),
американизация (кино), презентация, векселезация (долгов), зарплатизация (доходов), долларизация (сбережений); кинофикация, теп­лофикация, спидофикация.

 

Приставочные образования и сложные слова

Большую продуктивность при словообразовании обрели латин­ские приставки пост-, онти-, про-, а также русские после-, сверх-: постперестроечный, посткоммунистический, постсоветский, постто­талитарный, поставгустовская (эпоха), постбойкотский (фильм), постпрезидентская (жизнь), постсолженицынские (романы), постре­ферендумы (Пострабская наша пустота заполняется, увы, как попало. — В. Маканин); послеваучерный (этап приватизации), послепутчевый (период); антитеатр, антидуховность, антирубрика, антиколлектив­ность, антинейтральность, антиагрессивность, антигегемония, анти-советскость, антиюбилейные (плакаты); пророссийская оппозиция; сверхграфиковые (поезда).

Столь же активны как словообразовательные элементы греч. псевдо- и лат. супер-: псевдоментальный сеанс, псевдодемократ, псевдорынок, псевдоденьги; суперсвидетель дела, суперэлита, супер­ЭВМ, супергруппа, супербогач, суперавтомобиль, суперженщина, су­перартист, суперхит, супермодель.

Среди продуктивных новообразований эпохи нельзя не отме­тить всевозможные комбинации самых разнообразных словообра­зовательных элементов — от приставок (как русских, так и чаще иноязычных) до цельнооформленных слов, которые объединяются в сложные и составные наименования. Вот некоторые примеры:

клиповед, клиполюб, клипорежиссер;

телекиноискусство, телегруппа, телекоманда, телемания, теле­дискуссия, телефеерия, телеобраз, телекратия, тележурналистика, телехулиганы, телецерковь, телеуикэнд;

фотооригинал, фотофестиваль, фотоулика, фотолюбитель',

киноделяга, киновед;

мини-заповедник, мини-клуб, мини-зонт, мини-встреча, мини-карнавал, мини-будильник, мини-юбка, мини-метро, мини-мода, мини-пекарня, мини-жилет, мини-диск, мини-баскетбол, мини-ком­пьютер;

гала-концерт, гала-прическа;

блиц-вояж, блиц-опрос;

брейк-мода, брейк-данс, брейк-дансовый;

пресс-бал, пресс-деревня, пресс-отдел, пресс-кафе, пресс-сервис, пресс-секретарь, пресс-ложа;

евролитература, евроремонт, евровагонка;

бизнес-справочник, бизнес-школа, бизнес-центр, бизнес-каталог, шоу-бизнес;

рок-ветераны, рок-тусовка, рок-звезда;

ток-шоу, маски-шоу,

факс-аппарат, факс-бумага, факс-связь, факс-машина;

шоп-туризм, шоп-рейс, шоп-турист;

Адлер-курорт, Горбачев-фонд, Дягилев-центр;

бильярд-клуб, бар-бильярд.

Греческое слово терапия породило целый класс терминологичес­ких новообразований, наряду с известными терминами баротерапия, бальнеотерапия, иглотерапия, электротерапия и др., в последнее время в связи с обращением к нетрадиционным методам лечения появились и соответствующие термины: изотерапия, аэротерапия, ароматотерапия, арттерапия (с помощью воздействия искусством), балансотерапия, библиотерапия (целенаправленное чтение), галоте-рапия (от греч. соль), йоготерапия, смехотерапия, стрессотерапия, шокотерапия и мн. др. И здесь не обошлось без окказиональных слов: Восьмимесячный курс «примакотерапии» помог Борису Ельцину снова обрести привычную решимость (Итоги, 1999, № 20).

 

Специализация словообразовательных средств

На этом общем фоне активизации ряда словообразовательных моделей заметны и внутренние семантические преобразования некоторых словообразовательных средств. Особенно это свойст­венно суффиксам. Поскольку появляется все больше новообразо­ваний и имеющийся в языке набор суффиксов оказывается во­влеченным в эти процессы, возникает потребность их размежева­ния с целью более точной передачи необходимого смысла.

При повышенной интенсивности использования одних и тех же суффиксов возникает некоторая перегруженность их значениями, что, естественно, создает неудобства в восприятии новообразован­ных слов. Язык реагирует на подобную нежелательную ситуацию специализацией суффиксов и по мере необходимости изменением в значениях суффиксов.

Процесс специализации словообразовательных средств направ­лен на выражение одного из возможных значений, если суффикс оказался многозначным. Идеальной представляется ситуация, когда одна модель и, следовательно, одно словообразовательное средство передает одно значение. На практике это бывает крайне редко, поскольку количество традиционно употребляемых суф­фиксов (они поддаются инвентаризации) не может удовлетворить разрастающийся объем новообразований, тем более если в сферу этих новообразований включаются все новые и новые семантичес­кие классы слов. В таком случае крайне необходима специализация значения и даже изменение значения словообразовательного сред­ства. Например, в русском языке существует ряд суффиксов для обозначения лица при образовании имен от глаголов и существи­тельных: -(ов}ец (вьетнамец, омоновец), -(ч)анин (датчанин), -ист (плакатист, журналист), -лог (филолог), -тель (учитель), -тор (арендатор), -тер (мастер), -ун (лгун), -ик (речник), -арь (вратарь), -чик (летчик), -шик (каменщик). Все это наименования лиц, но это общее значение, каждый же отдельный суффикс образует название лица по какому-то определенному признаку — по роду деятель­ности, по принадлежности к нации, народности, местности и т.д., т.е. вокруг каждого суффикса (или нескольких) объединяется крут слов, связанных единым значением, в этом и заключается специ­ализация. Однако оказывается, что частных значений бывает боль­ше, чем имеющихся в наборе суффиксов. Тогда происходит не­которое перераспределение значений или изменение значений у тех или иных суффиксов. Более того, может случиться так, что какой-то из перечисленных суффиксов окажется востребованным для переда­чи вовсе иного значения, например не значения лица, а предмета. Тогда тем более необходимо перераспределение значений.

Показательны в этом отношении суффиксы -чик, -щик и -тель, -тор. В современном языке эти суффиксы могут использоваться и при обозначении лица (что более традиционно), и при обозначении предмета (вновь приобретенное значение). Дольше всех в рамках обозначения лица держался и держится суффикс -щик. Ср. даже такую внутреннюю замену: купальник (в XIX в. это лицо), в современном языке произошло размежевание — купальник (пред­мет), купальщик (лицо). Ср. еще: Пересуды и суды с адвокатами и обвинителями подливают пиарчика в бурлящий котел Гурченковской славы (Мир новостей, 2001, 6 февр.) и пиарщик (название лица):...Те 120рублей в день, которые получает Алексей, имеют далеко не все уличные «пиарщики». Тут все зависит от фирмы (Лит. Газета, 2001, 7-13 февр.).

С развитием техники появилось много новых наименований предметов. Для этого стали использовать суффиксы -ник, -тор, -тель, которые прежде передавали только значение лица. Ср.: молчальник, начальник — рубильник, холодильник, кипятильник; сле­дователь, последователь — обогреватель, выключатель, распредели­тель; авиатор —рефрижератор и др. В ряде случаев размежевание еще не произошло, и один словесный комплекс может обозначать и лицо, и предмет: например: оформитель (лицо и предмет); газификатор (аппарат и специалист по газификации); конструктор (работник и детская игра); фиксатор (раствор и тот, кто фиксиру­ет); коллектор (учреждение, деталь и рабочий машины). Даже суффикс -щик начинает развивать значение предмета: это и назва­ния машин, механизмов и названия лиц, которые работают на этих машинах, например выемщик (лицо и предмет, орудие выемки).

Суффикс -щик четко сохраняет значение лица при вторичной суффиксации: классификатор (предмет) — классификаторщик (лицо); перфоратор (предмет) — перфораторщик (лицо). Однако в словах-двойняшках суффикс -щик переходит в категорию суффик­сов с предметным значением: робот-сварщик, машина-чистильщик.

Интересный пример встретился в газете (МК, 1994, 14 апр.), когда именно с помощью замены одного суффикса другим даже в рамках единого общего значения удалось семантически развести слова: слово эксплуататор в русском языковом сознании давно ассоциируется с наименованием определенного лица, эксплуати­рующего чужой труд. Но возникла необходимость дать наимено­вание лица безотносительно к этому значению: Никто не хочет брать вину за случившееся на себя. Ни производители техники, ни эксплуатанты (имеется в виду эксплуатация техники). Как видим, новый суффикс помог избежать негативных ассоциаций.

Иногда именно обращение к непродуктивным моделям дает возможность сообщить слову специальное значение. Ср.: шум­ный — шумовой, вкусный — вкусовой, пыльный — пылевой. Вторые позиции в этих сопоставлениях занимают слова специализирован­ного употребления, это научно-технические термины.

Таким образом, однокорневые слова с разными суффиксами специализируются по сферам употребления, кроме того, приведен­ные прилагательные относятся к разным грамматическим клас­сам — качественным и относительным прилагательным.