Побеждающий наследует все, и буду ему богом, и он будет мне сыном.

Аминь.

 

 

ЕЩЕ О КАМНЕ И ИМЕНИ

 

В начале книги мы рассмотрели пример с имена-ми, занесенными на лист бумаги или вписанными в синодик. В этом случае камнем, т.е. носителем, является бумага, а имена записаны на ней обычным образом ручкой или карандашем. Но ведь совершенно нет нужды начертывать на листе имя буквами какого-либо алфавита. Достаточно нарисовать какую-нибудь пиктограмму, иероглиф или просто загогулинку и сказать, к примеру: – Помяни, Господи, о здравии раба Твоего Петра (племянника моего).

И можно не сомневаться, что имя его вместе с соотнесением к его личности будет незримо запечатлено и привязано к той самой загогулине. Но тогда другой человек, прочитывающий такой синодик, должен будет, взирая на эту загогулину, произнести: – Помяни, Господи, зде помянутого раба Твоего.

И произойдет то же самое, что и с обычной запиской. Не верите? Но давайте вспомним, что происходит на проскомидии. Священник вынимает частичку просфоры и называет имя (о здравии или о упокоении). В этом случае вообще ничего не записывается и не начертывается – только частичка и имя. Вот ведь что удивительно!

И это вполне подходящий образ белого камня и нового имени или ветхозаветного первосвященничес-кого драгоценного камня и имени колена Израилево-го. Или образ человека и имени его. Только в последнем случае произносимое имя – не собственное имя вынутой частички, а имя человека, находящегося душой, а может быть и телом где-то на земле, а может быть в раю или во аде. Следовательно, эту частичку просфоры можно рассматривать как замену души некоего человека: когда частичка омывается кровью Христовой, душа его омывается благодатью.

 

НОВЫЕ ЗЕМНЫЕ ИМЕНА: ИСТИННЫЕ И ЛОЖНЫЕ

 

Рассмотрим подробнее новые, или иные, имена, которые получают люди во время земной жизни (помимо имени, полученного при рождении или в таинстве крещения).

 

Имя монашеское

Первым в списке, безусловно, следует назвать имя, полученное в монашеском постриге, как богоустановленное имя. В древности был только один монашеский чин, который противопоставлялся мiрскому образу жизни (инок значит иной). В монахи не постригали – монахом становились, причем вначале без изменения прежнего имени. Три степени монашества: 1) иночество, или рясофор; 2) малая схима, сиречь мантия; и 3) великая схима, сиесть ангельский образ; равно как и последования соответствующих постригов появились столетия спустя после рождения монашества. Поэтому и мы для простоты не будем дифференцировать степени монашества.

Итак, кто такой монах, и какой духовной реальности соответствует его новое имя? Прп. Иоанн Лествичник на этот вопрос отвечает так: «Монах есть тот, кто, будучи облечен в вещественное и бренное тело, подражает жизни и состоянию безплотных»[41].

Следовательно, монашествующим обетован Мiр Горний еще в жизни сей. Пребывая телом в мiре дольнем, они должны как бы забыть о теле, доставляя ему минимум необходимого, чтобы оно исправно служило душе – а душой устремиться в Мiр Ангельский. Монах живет в двух мiрах одновременно, подобно апокалиптичес-кому Ангелу сильному, облеченному облаком, с лицом как солнце,правая нога которого стояла на море, а левая на земле (Откр. 10, 1-2)[42]. Если подвижник подвизался законно[43], и подвиг его принят Господом, плодами его становятся не только «прописка» после земной кончины в райских обителях, но и стяжание обновленного, обоженного тела, причем для некоторых угодников Божиих еще во время земной жизни (вспомним, например, беседу прп. Серафима Саровского с Николаем Мотовиловым, во время которой по просьбе последнего Батюшка Серафим показал себя во Славе, т.е. в Фаворском Свете).

Поэтому, несомненно, новое имя, воспринятое в монашеском постриге – промежуточное между именами земным и Ангельским. Впрочем, оно также прообраз нового, Небесного имени на белом камне. А в качестве прообразов белого камня можно рассматривать благодать в постриге, четки, постригальную свечу, а самое подходящее для этого – молитва Иисусова (т.е. призываемое Имя Иисус Христово).

 

Вор в законе

Реальность, мiр, в котором живут организованные преступники, безусловно, греховный и преступный. Бог этот мiр не творил, и заповедал не заниматься преступным бизнесом (не убий, не укради, не прелюбы сотвори и пр.). У воров свой закон – понятия, свой язык – феня, свои знаки отличия – наколки, распальцовка. Это как бы отдельный народ с собственным самоназванием (братки). Поэтому естественно и присвоение жителям этого «народа» новых имен (кличек), а отнюдь не только из соображений конспирации.

Писатель

Речь пойдет о художественной литературе. До Эпохи Возрожде-ния ее просто не существовало. Были книги Священного Писания и Священного Предания, святоотеческая, житийная литература, летописание… Во всяком случае, такого, чтобы романист или драматург видел действия вымышленных героев и записывал увиденное, зачастую не будучи в состоянии изменить что-либо в их поступках или словах, – такое тогда и представить никто не мог. (Между тем, мы сейчас хорошо знаем, что бесы – великие мастера по части внутренних (в душе) и внешних спектаклей, концертов и видеофильмов).

Ренессанс явился мощной волной масонских (а точнее, сатанинских) антихристианских революций, которые начиналась «культурной революцией», а завершались свержением монархий. На знаменах этой революционной волны было тогда написано: «Поставим человека на место Бога», и немногие тогда догадывались, что речь идет не об абстрактном общечеловеке, а о том, кто намеревается прийти «во имя свое»[44]. Символом ее вместо Распятого на Древе Крестном Господа Иисуса Христа стал человек, вписанный в пентаграмму (пятиконечную звезду), опять-таки, тот же антитип Христа, т.е. лжемессия. Духовное делание (молитва, трезвение, тесный путь) сменилось душевным: вначале высоконравственным, а затем откровенно низкопробным и безнравственным. Так, на смену храма и литургии пришли театр и спектакль, на смену иконе – картина (вначале из жизни Спасителя, а затем откровенная эротика), на смену высочайшей поэзии тропарей и ирмосов – чувственная рифмованная поэзия о безответном чувстве, которое нельзя назвать ни любовью к Богу, ни любовью во Христе к ближнему. Христианскую добродетель смирения сменили гордость и тщеславие; самоуглубленнную молитву – умение производить впечатление. Сейчас и подавно: высшими добродетелями в обществе объявлены сексуальность вместо телесной чистоты, экуменизм, т.е. духовное прелюбодеяние – вместо верности Христу и чистоты духовной, толерантность – вместо ревности о Бозе.

Художественная литература стала мастерством вымысла. В литературоведении появились идиомы, составленные из антонимов, т.е. из несовместимых слов, имеющих прямо противоположный смысл: такие, например, как «правда вымысла». Это верный признак того, что происходит переворачивание с ног на голову, и левое становится правым. Иными словами, сюжеты романов – это едва ли не первый в истории человечества виртуальный мiр.

Мы знаем, что Господь предостерегал Своих учеников от лжи и чуждой закваски, т.е. чужого духа, не Божиего, не Святого; святые отцы предостерегают нас от мечтательности – это кратчайший путь к прелести. Таким образом, художественная литература – езда не только «в незнаемое», но и в мiр бесовских грез, далеко в сторону от Крестного пути Христова. Едва ли не единственной попыткой перехватить инициативу стало творчество Ф.М.Достоевского и значительная часть русской литературы XVIII – XIX в.в. (я не рассматриваю здесь духовную литературу).

Поэтому и литературные псевдонимы, как соответствующие псевдореальности – имена ложные. Не случайно, одним из первых псевдонимов «масонской культурной революции» стал «Вильям Шекспир», в переводе означающий «потрясающий Копьем», по всей видимости, Копьем Лонгина, которым был прободен Искупитель человечества, погрязшего во грехах. Под этим псевдонимом скрывался один из основателей и столпов масонства лорд Фрэнсис Бэкон.

 

Актер

Если драматург выдает за правду некую ложь, вымысел, то актер должен не только поверить в эту “правду”, но и заставить поверить в нее других (слова учения К.С.Станиславского об актерской сверхзадаче). Для этого он должен «войти в образ» предлагаемого персонажа, т.е., оставив собственную личность, войти в личность другого человека, иногда реального, а чаще всего вымышленного, прожить его жизнь. Сценический герой по сравнению с драматургическим – ложь не только более выпуклая, усиленная, но и приправленная сильными страстями и эмоциями. Артист не мыслим без тщеславия, как невозможен театр без зрителей. Тщеславие – основная (и к тому же очень мощная) движущая сила в творчестве актера. Хотя есть еще одна сила, без которой не возможен талантливый актер – сила, которую обычно называют любовью к театру, к сценическому творчеству. (Не будем сейчас выяснять природу ее).

Если драматург – лжепророк, то актер – лжемессия, уводящий паству в сторону от правды Божией. Не случайно упомянутый выше псевдоним Ф.Бэкона почти совпал (с переменой в английском написании одной буквы) с именем другого Вильяма Шекспира – малограмотного актера театра «Глобус» (а глобус – один из значимых масонских атрибутов).

Настоящий, талантливый актер мысленно «примеряет» на себя чужую душу, особенно, если речь идет о реальном историческом лице. Через имя исторической личности он входит в личность другого человека. В какой-то мере актера можно назвать охотником за чужими душами (если не похитителем их). Если же персонаж вымышленный, он силою своих наблюдательности, опыта и воображения «конструирует» его личность, беря на себя роль Творца.

Как нетрудно понять, «новые» имена актера – имена персонажей сыгранных им ролей.

Безусловно, по сравнению с ними псевдоним писателя – невинная шутка.

 

Психопат

Для того, чтобы стало понятно, с каким огнем играет актер, рассмотрим психически больного человека, например, страдающего манией величия и искренне считающего себя Наполеоном. Это воистину горе-актер. Он не просто вошел в образ и живет им – он просто не может этого не делать, не может выйти из образа. Ситуация усугубляется в случае раздвоения, разтроения собственного «я».

Но ведь и актер, в сущности, делает то же самое, только он не говорит: «Я - Наполеон», но убедительностью своей актерской игры дает зрителям понять и ощутить, что он “истинно” есть Наполеон I Бонапарт.

И если психопатология – та или иная форма беснования, то актерство можно без преувеличения назвать управляемым беснованием. Которое при определенных условиях (например, сильное нервное потрясение) может стать неуправляемым. Хотя, если актер – сильная личность, он вырабатывает иммунитет, позволяющий ему избежать участь пациента психбольницы.

Впрочем, есть и положительные стороны в творчестве актера: умение сосредотачиваться, концентрировать внимание, докапы-ваться до сердцевины, т.е. «зреть в корень», понимать собеседника, сопереживать ему, умение отличить правду от лжи в словах и действиях другого человека. Иными словами, хороший актер – прежде всего хороший психолог, способный прийти на помощь нуждающемуся в ней. В сущности, любой человек, внимательно выслушивающий “исповедь” ближнего, изливающего боль своей души, соприкасается с его душой, принимает на себя часть его боли, становится своего рода «громоотводом» и душевным врачевателем. Однако актер порой переходит границы допусти-мого, совершает то, что несовместимо со страхом Божиим.

“Новые” имена актера, как и имя дурдомовского лже-наполеона – это, как правило, “похищенные” чужие имена.

 

Разведчик

Очень часто это глубокая, сильная, неординарная личность (хотя, разведчики бывают очень разные, и очень разными могут быть стимулы, управляющие их деятельностью). Очень часто разведчик рискует если не жизнью, то свободой. Несколько десятилетий назад ими двигали благородные побуждения, сейчас ситуация заметно изменилась в худшую сторону. Тем не менее, разведчик заслуживает уважения не только как сильная личность, не только своим самопожертвованием, но и просто потому, что разведка – «глаза и уши» армии, а армия – страж Отечества.

Но вот вопрос: нужны ли были разведчики преподобному Сергию Радонежскому, если он за десятки верст видел кланяющегося ему святителя Стефана Пермского и передал ему ответный поклон; если он за сотни верст от поля Куликова видел в деталях сражение и отпевал сраженных русских воинов. Итак, будь у военачальников и глав государств побольше Православной веры, разведка могла бы принять совершенно иные формы. В целом же деятельность разведчика, как и используемое им имя “по легенде” сродни актерским, только стимулы здесь совершенно иные.

 

Сектант

Как и прельщенный, он незаконно подвизается, усердно служа бесам и через них князю тьмы вместо Спасителя. Телом он пребывает на земле, а душей – в виртуальном мiре, непосредствен-но связанном с преисподней. Новое имя, присвоенное ему в секте, как имя антимонашеское, послужит ему обличением на Страшном суде.

 

Числовое антиимя

 

Последний этап всемiрной сатанинской революции связан с непосредственной подготовкой к встрече антихриста. Для этого необходимо прежде построить «новый мiр» - всемiрный электроный концлагерь, именуемый «новым мiровым порядком». “Счастливым” жителям этой сатанинской “новой реальности” должны быть присвоены князем тьмы руками предтеч и клеврет антихриста вместоименные числа, «увенчанные» тремя шестерками. Если все рассмотренные выше имена (кроме монашеского и сектантского, как антимонашеского) можно назвать ложными, вымышленными именами, или псевдоименами (слово псевдоним как раз и значит в переводе ложное имя), которые все-таки не так страшны с точки зрения ответа на Страшном суде, то вместоименное число, присваемое человеку сатаной, можно назвать антиименем. Добровольно[45] принимая это число с шестерками, человек дает согласие на вхождение в электронный концлагерь и “счастливую” жизнь в нем. Чипирование становится уже делом времени и техники. А “облагодетельствованный” счастьем дебила человек перестает быть сначала образом Божиим, затем личностью и человеком, постепенно превращаясь в киборга и биомассу. Это страшная, обвальная, невиданная доселе деградация человеческой личности.

 

О России

Россия уже понесла епитимию Божию за свою неверность Царю Небесному и Царю земному, за свою доверчивость к лозунгам либералов, народников и марксистов, к обещаниям райской жизни на земле, “свободы, равенства и братства” (но, разумеется, не во Христе) – семь десятков лет кровавого террора, сотню миллионов мучеников, исповедников и просто невинно (как им казалось) пострадавших.

Поэтому в отличие от остального мiра наша страна могла бы совсем избежать сатанинского клеймения и электронного концлагеря, если бы священноначалие МП в 2000 г. не благослови-ло участие в делах тьмы, т.е. в построении диавольского «нового мiрового порядка». Не говоря уже о том, что после однодневного всенародного покаяния Господь без испытаний (гонений и войны) моментально даровал бы нам Царя, а всему мiру – великий светильник Православия.

 

 

Предварительные итоги

И так, Божиими установлениями на земле являются только личные имена, присваемые при христианском крещении (рождении) и монашеские имена, т.е. имена иноческое (рясофорное), мантийное и схимническое. В дальнейшем, после завершения земной жизни и Страшного суда останутся четыре альтернативы: 1) пребывание в Небесном граде Горном Иерусалиме с новым, божеским именем; 2) пребывание в райских обителях с именем ангельским; 3) место мучений людей, не утративших человеческое имя; и 4) место сугубых мучений уже не людей с цифровым антиименем в езере огненном и жупелном.

О последних двух категориях мало что можно сказать определенно. Для третьей местом мучений души станет новое (обновленное) тело. Для последней, четвертой, страдания начнутся на земле, когда первый Ангел выльет чашу гнева Божия на землю: и сделаются «жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертание зверя и поклоняющихся ему» (Откр.16,2). Определенно сказано лишь о звере и лжепророке, что «оба живые брошены в озеро огненное, горящее серой» (Откр.19,20). Уверенно можно утверждать лишь следующее: пребывающие в местах мучений номинально имеют имена (человеческие ли или же цифровые), но во время мучений человеческие имена у них отняты, так что мучится безымянная душа (без тела ли, в ветхом ли или в обновленном теле).

От сих двух последних альтернатив избави нас, Господи. Аминь.