Относительность и абсолютность истины

В. И. Ленин, критикуя взгляды махиста Богданова на истину, отмечал, что тот смешивает два разных вопроса: «...1) существует ли объективная истина, т. е.

может ли в человеческих представлениях быть такое содержание, которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества? 2) Если да, то могут ли человеческие представления, выражающие объективную истину, выражать ее сразу, целиком, безусловно, абсолютно или же только приблизительно, относительно? Этот второй вопрос,— продолжает В. И. Ленин,— есть вопрос о соотношении истины абсолютной и относительной» '.

Учение об относительности и абсолютности истины является важным элементом диалектико-материалистической концепции истины. В отличие от понятия объективной истины, которое характеризует истину с точки зрения ее содержания, понятия относительной и абсолютной истины характеризуют ее как диалектический процесс изменения и развития знания, отображающего объективный мир. В этом учении получает свое дальнейшее развитие и углубление классическая концепция истины, которая только в этом случае и становится адекватной науке.

В домарксистской философии доминировал метафизический взгляд на истину. Считалось, что подлинные истины абсолютны и неизменны, несовместимы с элементами неточности и диаметрально противоположны заблуждению. Будучи однажды установленными, они в дальнейшем не изменяются. Если в ходе развития знания в нем обнаруживались элементы неточности или даже ошибки, то, согласно метафизическому взгляду, такое знание квалифицировалось как заблуждение.

Метафизический взгляд на истину не является, однако, достоянием исключительно истории философии. Он типичен и для современной буржуазной, в особенности неопозитивистской, философии. Для неопозитивизма истина — это только абсолютно точное знание. Малейшая погрешность, обнаруженная в знании, вполне достаточна для того, чтобы лишить его статуса истинного знания.

Нетрудно заметить, что классическая концепция истины в ее метафизической версии несовместима с реальным процессом познания. Это противоречие принимает особенно рельефную форму в естественных науках. Знания, выработанные этими науками, не являются ни абсолютно точными, ни неизменными. Они носят прибли-

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 123.

женный характер и эволюционируют в направлении большей точности и адекватности. Если мы примем метафизическую версию истины, то придем к выводу, что понятие истины неприменимо к научному познанию.

Таким образом, оборотной стороной метафизической интерпретации истины, истолкования ее как абсолютно точного и неизменного знания является отрицание истины в познании. Эта точка зрения, противопоставляющая объективную истинность знания его относительности, изменчивости, была названа В. И. Лениным релятивизмом. В. И. Ленин раскрыл научную несостоятельность релятивизма, одним из представителей которого в начале XX в. был французский физик П. Дюгем. В своей книге «Теория физики, ее предмет и строение» Дюгем дал такую оценку физического закона: «Закон физики, собственно говоря, не истинен и не ложен, а приблизителен»'. По поводу этого утверждения В. И. Ленин сделал следующее замечание: «В этом «а» есть уже начало фальши, начало стирания грани между теорией науки, приблизительно отражающей объект, т. е. приближающейся к объективной истине, и теорией произвольной, фантастической, чисто условной, например, теорией религии или теорией шахматной игры» 2.

Диалектический материализм соединяет воедино такие стороны знаний, как их истинность и изменчивость, которые в рамках метафизического и релятивистского подходов представляются несовместимыми. Этот синтез находит свое воплощение в понятии относительной истины. Данное понятие является одним из ценнейших достижений диалектического материализма и играет ключевую роль в анализе проблем научной истины.

Относительная истина — это знание, которое приближенно и неполно воспроизводит объективный мир. Приближенность и неполнота — специфические свойства относительной истины. Причем, несмотря на все свои различия, они связаны между собой. Так, неполнота, присущая любой истине, частично обусловливает ее приближенный характер. Это связано с системностью объективного мира, отражающегося в знаниях. Если мир представляет собой систему взаимосвязанных элементов, то отсюда следует, что любое неполное знание о мире, абстрагирующееся от некоторых его сторон, будет заведомо

' Цит. по: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 329.

2 Там же.

неточным и огрубленным. Поскольку человек не может познать мир, не фиксируя своего внимания на одних его сторонах и не отвлекаясь от других, постольку приближенность внутренне присуща самому познавательному процессу.

Но каким бы важным ни было понятие относительной истины, оно характеризует лишь одну сторону процесса развития знания. Другая его сторона фиксируется понятием абсолютной истины, которое составляет диалектическую противоположность понятию относительной истины. При этом важно отметить, что понятие абсолютной истины как диалектическая категория не имеет ничего общего с понятием абсолютной истины в его метафизической интерпретации.

Понятие абсолютной истины разработано в философской литературе значительно меньше, чем понятие относительной истины. Это находит свое выражение в том, что существует большое число самых различных точек зрения на содержание и статус абсолютной истины. Например, абсолютная истина рассматривается иногда как особый вид знания, противоположный относительной истине. С этой точки зрения, если относительная истина есть приближенное и неполное знание, то абсолютная истина представляет собой предельно точное и полное знание. Однако такого рода истина — это идеал, предел человеческого знания, который не достижим ни на каком конкретном этапе познавательной деятельности человека. Если мы ограничимся этой характеристикой абсолютной истины, то она в значительной мере утратит для нас интерес, так как будет относиться к сфере недостижимого.

С другой стороны, предпринимаются поиски абсолютной истины в рамках наличного знания. К абсолютным иногда причисляют так называемые вечные истины, т. е. истины, которые, будучи однажды установленными, не изменяются в ходе дальнейшего развития знания. Этот путь также оказывается неэффективным. Как показал Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге», статус вечной истины можно приписать только очень небольшому числу, как правило, банальных утверждений. В качестве примеров вечных истин обычно фигурируют предложения, представляющие собой констатацию факта, например: «Наполеон умер 5 мая 1821 года». Однако попытки применения понятия абсолютной истины к более существенным положениям науки, например к законам, оказыва-

ются безуспешными. Во-первых, конкретно-научные, например физические, законы верны в пределах своей применимости и перестают быть правильными вне этих пределов. Во-вторых, даже в рамках своей применимости законы науки подвергаются с течением времени существенным изменениям'.

Сказанное применимо к любому физическому закону. Казалось бы, одним из наиболее вероятных кандидатов на статус вечной истины является закон сохранения энергии2. Но и этот закон не является вечной истиной. Он изменялся в ходе развития физики. Первоначально он формулировался как выражение философского принципа неуничтожимости и несотворимости движения. Затем было показано, что он выражает свойство однородности времени (теорема Э. Нетер). В релятивистской физике указанный закон выступает не в изолированном виде, а стороной более общего и фундаментального закона сохранения массы — энергии.

Таким образом, возникает своеобразная дилемма: если абсолютная истина рассматривается как абсолютно полное и точное знание, то она лежит вне пределов реального научного познания; если она рассматривается как совокупность вечных истин, то понятие абсолютной истины неприменимо к наиболее фундаментальным видам научного знания. В обоих случаях ценность понятия абсолютной истины оказывается не слишком большой, во всяком случае, несоизмеримо меньшей по сравнению с той, которой обладает понятие относительной истины.

Дилемма эта — результат одностороннего подхода к проблеме, выражающегося в том, что абсолютная истина отождествляется с видом знания, обособленного от относительной истины. В действительности понятие абсолютной истины в диалектическом материализме предназначается для характеристики специфического аспекта любого истинного знания. В этом отношении понятие «абсолютная истина» аналогично понятиям «объективная истина» и «относительная истина». Последние также относятся не к различным видам знания, а к разным аспектам одного и того же знания.

Референт понятия «абсолютная истина» раскрывается только в процессе развития научного знания. Он состоит

' См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 88—93.

2 См. И. С. Царский. Диалектическое противоречие и логика познания. М., 1969, стр. 188.

в том, что при переходе научного знания от ступени к ступени, например от одной теории к другой, старое знание не отбрасывается полностью, а в той или иной форме включается в систему нового знания. Именно это включение, преемственность, характеризующая истину как процесс, и составляет содержание понятия абсолютной истины. Абсолютная истина — это не вечная истина, переходящая в неизменном виде от одной ступени знания к другой, а свойство объективно-истинного знания, состоящее в том, что такое знание никогда не отбрасывается. Такого рода знание всегда выступает предпосылкой более глубоких и фундаментальных истин. Более того, оно содержится в них в снятом виде. Абсолютная истина проявляется в росте знания.

Такая интерпретация абсолютной истины не исключает ее понимания как предельно полного и точного знания. Но в таком случае понятие абсолютной истины сохраняет свой рациональный смысл только как предельное значение тех реальных процессов, которые происходят в наличном знании. В отрыве от последних оно превращается в трансцендентное знание, лишенное научного значения.

Правильное философское решение проблемы абсолютности истины имеет чрезвычайно важное значение для науки. Диалектико-материалистическая концепция абсолютной истины является единственной разумной основой решения данной проблемы. Это хорошо иллюстрируют революции в науке. Так, в конце XIX—начале XX в. в физике происходила революция, вызванная обнаружением неадекватности классической физики и приведшая к созданию современной физики. Одной из наиболее актуальных философских проблем, вставших перед физиками того времени, была проблема преемственности в развитии научного знания, с которой тесно связана проблема объективной истинности знаний. Некоторые физики усматривали в происходящих событиях только неадекватность классической физики, ее неспособность осмыслить новые экспериментальные результаты. Эта неадекватность была интерпретирована в духе абсолютной относительности, исключающей объективность. Логика рассуждений была примерно следующей: поскольку знание относительно, оно не содержит объективной истины. Однако отрицание объективной истинности классической физики оказалось в значительной мере

связанным с неумением перекинуть мост между старыми и новыми физическими теориями: создание новой физики первоначально мыслилось как полное отрицание старой классической физики.

В. И. Ленин подверг критике философский релятивизм, раскрыл его несостоятельность. Методологической основой этой критики было учение об абсолютности истины. В. И. Ленин показал, что новое физическое знание представляет собой более глубокое и полное отображение физического мира, не отвергающее старое знание, а диалектически включающее его в себя.

Идеи В. И. Ленина о связи относительности и абсолютности истины, его разоблачение релятивизма в теории познания сохраняют свою актуальность и в наше время. Они имеют важное значение для критики релятивизма, связанного с именами Т. Куна и П. Фейерабенда. Мы рассмотрим этот вопрос более подробно в последней главе книги.

Специфика научной истины

Наука и истина

До сих пор мы рассматривали понятие истины в общем виде. Обратимся теперь к более специфическому понятию научной истины '.

Выражение «научная истина» может показаться тавтологичным. Оно действительно было бы тавтологией, если бы понятия «истинное знание» и «научное знание» совпадали. Однако эти понятия не тождественны. Во-первых, наука не сводится к совокупности истин. В ней могут существовать и, как показывает история науки, практически всегда существовали ошибочные гипотезы и теории. Во-вторых, далеко не все знания, которые соответствуют действительности и поэтому являются истинными, носят научный характер. Наряду с научными истинами существуют истины, принадлежащие обыденному знанию.

Различие между этими двумя видами знания — обыденным и научным — является существенным. Обыденное

' Проблема истинности научной теории как системы рассматривается в статье: М. В. Попович. Проверка истинности теории. «Логика научного исследования». М., 1965.

знание сводится к констатации явлений и корреляций между ними. В отличие от него научное знание ориентировано на исследование закономерностей. Научные истины так или иначе связаны с теоретической формой отображения мира. Это относится не только к теоретическим истинам в узком смысле этого слова, но и к эмпирическим истинам. Последние приобретают статус научных только при условии их теоретической интерпретации.

Предложение «Снег бел» может квалифицироваться как истинное. Эта истина принадлежит к сфере обыденного знания. Она представляет собой простую констатацию наблюдаемого явления. Переходя к научному уровню познания, мы прежде всего должны уточнить это предложение. Научным коррелятом истины обыденного познания «Снег бел» будет предложение «Белизна снега — это эффект воздействия некогерентного света, отраженного снегом, на зрительные рецепторы». Это предложение представляет собой уже не простую констатацию наблюдений, но и следствие научных теорий — физической теории света и биофизической теории зрительного восприятия.

Правомерность разделения знания на обыденное и научное как предпосылки рассмотрения научной истины в качестве особого вида истины практически никем не оспаривается. Однако в современной буржуазной философии можно встретить негативное отношение к понятию научной истины, которое основывается на мотивах совершенно иного рода. Законность данного понятия подвергается сомнению на том основании, что естественные науки якобы не способны постичь истину в классическом ее понимании. Отметим три позиции, с которых критикуется понятие научной истины. Одна из них принадлежит неопозитивизму, две другие — постпозитивизму.

Неопозитивисты по существу исключают понятие истины из естествознания, считая выражение «научная истина» незаконным. Такая их позиция является логическим завершением ревизии классической концепции истины. Цель науки заключается, по их мнению, не в выработке представлений, соответствующих объективному миру, а в эмпирической проверке. В некоторых случаях эмпирическая подтверждаемость квалифицируется неопозитивистами как эмпирическая, или фактуаль-

ная, истинность. Это относится в основном к простым предложениям, взятым из обыденного познания,— таким, как «Луна круглая», «Человек—двуногое существо», и т. д. Эти и им подобные примеры как иллюстрации фактуальных истин можно встретить в работах Р. Карнапа и других представителей неопозитивизма. Однако в тех случаях, когда рассматриваются теоретические предложения, подлежащие проверке, обнаруживается неадекватность и самого выражения фактуальной истины даже в смысле эмпирической подтверждаемости. В науке эмпирическая подтверждаемость должна получить количественную оценку. Это осуществляется на языке теории вероятности. В результате категория истины, даже в своем чисто терминологическом качестве, должна вообще сойти со сцены и уступить свое место понятию вероятности.

К. Поппер заменяет понятие научной истины понятием правдоподобия. Под последним он понимает следующее. Истиной может считаться только «строгая» истина — классическая истина, уточненная на основе семантической теории Тарского. Идеалу этой строгости не отвечает ни одна научная теория. Поэтому о научных теориях нельзя говорить как об истинных. Но их можно считать правдоподобными. Понятие правдоподобия характеризует научную теорию как конгломерат истинных и ложных утверждений '.

Правдоподобие — не особая истинностная характеристика научных теорий, имеющая самостоятельный смысл наряду со значениями «истина» и «ложь». То, что считается правдоподобным, фактически ложно, ибо истиной, по Попперу, может считаться только абсолютная истина. Но из двух ложных теорий одна может быть ближе к истине, чем другая. Именно для оценки степени приближения ложных теорий к истине Поппер и вводит понятие правдоподобия, которое предназначено для замены якобы неадекватного науке понятия истины. Правдоподобие является, таким образом, альтернативой диалектического понятия относительной истины.

С иных позиций критикует понятие научной истины Т. Кун. В своей книге «Структура научных революций» он утверждает, что наука не занимается описанием объективного мира. Деятельность ученых направлена на

' К. Popper. Objective knowledge. Oxford, 1972, p. 52.

решение проблем, имеющих сугубо внутринаучное значение, которые Кун называет головоломками.

На чем основано это противопоставление процедуры решения научных проблем описанию объективного мира? Во-первых, к такому выводу Куна приводит интерпретация им активности субъекта в процессе научного познания. Для постижения сущности материального мира ученый конструирует теоретическую онтологию — систему теоретических объектов, репрезентирующих объекты материального мира. Научные теории, строго говоря, являются описанием не самих объектов материального мира, а их теоретических идеализации. В этих условиях, по мнению Куна, оказывается иллюзорным само понятие соответствия теории реальности, а следовательно, и классическое понятие истины. Во-вторых, в смене теорий и основанных на них теоретических онтологии Кун не видит преемственности, которая бы свидетельствовала о все более глубоком и полном отображении объективного мира в развивающемся знании, а следовательно, и о процессе углубления объективной истины. Кун пишет: «Часто приходится слышать, что следующие друг за другом теории всегда все больше и больше приближаются к истине. Очевидно, что обобщения, подобные этим, касаются не решения головоломок и не конкретных предсказаний, вытекающих из теории, а скорее ее онтологии, то есть соответствия между теми сущностями, которыми теория «населяет» природу, и теми, которые в ней «реально существуют».

Возможно, что есть какой-то путь спасения понятия истины для применения его к целым теориям, но во всяком случае не такой, какой мы только что упомянули. Я думаю, что нет независимого ни от какой теории способа перестроить фразы, подобные выражению «реально существует»; представления о соответствии между онтологией теории и ее «реальным» подобием в самой природе кажутся мне теперь в принципе иллюзорными» 1.

Вся эта аргументация направлена не против классического понятия истины вообще, а против его применения в науке. Кун, вообще говоря, допускает истину в обыденном познании. У него нет прямых возражений против употребления понятия истины в этом аспек-

' Т. Кун. Структура научных революций. М., 1975, стр. 259-260.

те. Но в науке, с его точки зрения, для истины нет места.

Отрицание неопозитивистами и постпозитивистами научной истины, конечно, не означает, что ее не существует. Это лишь свидетельствует о неадекватности неопозитивистских и постпозитивистских концепций, из которых следует такое отрицание. Характерно, что отрицание научной истины основано на противопоставлении таких ее сторон, которые ей реально присущи,— объективности и проверяемости, объективности и относительности, изменчивости и преемственности и т. д. У реальной научной истины эти моменты не взаимоисключают друг друга, а находятся в диалектическом единстве. Но раскрыть это единство, а следовательно, и понять, почему истина как феномен научного познания возможна, можно только в том случае, если научная истина рассматривается с позиций материалистической диалектики.

Диалектико-материалистическая трактовка научной истины — не произвольная философская интерпретация науки. Она соответствует природе науки и отвечает устремлениям самих ученых. Ученые принимают истину как главную цель научных исследований. Вот что писал по этому поводу выдающийся физик Л. Больцман:

«Я держусь мнения, что задача теории заключается в конструировании существующего исключительно в нас отражения внешнего мира, которое должно служить путеводной звездой во всех наших мыслях и экспериментах... Своеобразие человеческого духа заключается именно в том, что он стремится создать себе такое отражение и все более и более приспособлять его к внешнему миру... Первоначальная выработка и постоянное усовершенствование этого отображения и являются главной задачей теории» '.

Развернутую характеристику отношения науки и ученых к истине дал и М. Планк: «Когда великие творцы точного естествознания проводили свои идеи в науку,— когда Коперник удалил Землю из центра мира, когда Кеплер формулировал свои законы, когда Ньютон открыл всемирное тяготение, когда Гюйгенс установил волновую теорию света, когда Фарадей создал основы электродинамики,— едва ли все эти ученые опирались на экономическую точку зрения в борьбе против

' Л. Больцман. Статьи и речи. М., 1970, стр. 54.

унаследованных воззрений и подавляющих авторитетов. Нет, опорой всей их деятельности была незыблемая уверенность в реальности их картины мира. Ввиду такого несомненного факта трудно отделаться от опасения, что ход мыслей передовых умов был бы нарушен, полет их фантазии ослаблен, а развитие науки было бы роковым образом задержано, если бы принцип экономии Маха действительно сделался центральным пунктом теории познания» 1.

Размышляя о том, что заставляет ученых служить науке, А. Эйнштейн писал: «Природа человека такова, что он всегда стремился составить для себя простой и не обремененный излишними подробностями образ окружающего его мира. При этом он пытался построить картину, которая дала бы до какой-то степени реальное отображение того, что человеческий разум видит в природе» 2. Касаясь особенностей построения картины мира на основе теоретической физики, Эйнштейн продолжает:

«Главной ее особенностью должна быть особая точность и внутренняя логическая непротиворечивость, которые можно выразить только на языке математики. С другой стороны, физик должен быть жестоким по отношению к материалу, который он использует. Ему приходится довольствоваться воспроизведением лишь наиболее простых процессов, доступных нашему чувственному восприятию, ибо более сложные процессы человеческий разум не может представить себе с той чрезвычайной точностью и логической последовательностью, которые столь высоко ценимы физиком-теоретиком. Даже пожертвовав полнотой, мы должны обеспечивать простоту, ясность и точность соответствия между изображением и изображаемым предметом» 3.

Как видно из приведенных цитат, выдающиеся ученые подчеркивали органическую связь науки с истиной. И здесь нелишне заметить, что такой точки зрения придерживались не только они. Ее придерживаются большинство ученых. Она составляет неотъемлемую часть естественноисторического материализма, которому стихийно следуют естествоиспытатели и без которого научная деятельность просто невозможна.

' М. Плана. Избранные труды. М., 1975, стр. 632.

2 А. Эйнштейн. Собрание научных трудов в четырех томах, т. IV. М.,1967, стр.153.

3 Там же.