Из Александрийской антологии

 

К Сапфо

 

 

 

Ты не в гробнице лежишь, под украшенным лирою камнем:

Шумного моря простор – твой вечнозыблемый гроб.

Но не напеву ли волн твои были песни подобны,

И, как воды глубина, не был ли дух твой глубок?

Гимн Афродите бессмертной сложившая, смертная Сапфо,

Всех, кого гонит любовь к морю, заступница ты!

 

 

 

 

Где твои стрелы, Эрот, – разившие взором Ифтимы,

Нежные, словно уста Гелиодоры младой,

Быстрые, словно улыбка Наиды, как Айя, живые?

Пуст твой колчан: все они в сердце вонзились мое.

 

 

 

 

Общая матерь, Земля, будь легка над моей Айсигеной,

Ибо ступала она так же легко по тебе.

 

<1913?>

 

Рим

 

Ода в духе Горация

 

 

Не тем горжусь я, Фебом отмеченный,

Что стих мой звонкий римские юноши

На шумном пире повторяют,

Ритм выбивая узорной чашей.

 

Не тем горжусь я, Юлией избранный,

Что стих мой нежный губы красавицы

Твердят, когда она снимает

Строфий, готовясь сойти на ложе.

 

Надеждой высшей дух мой возносится,

Хочу я верить, – боги позволили, —

Что будут звуки этих песен

Некогда слышны в безвестных странах.

 

Где ныне Парфы, ловкие лучники,

Грозят несмело легионариям,

Под сводом новых Академий

Будет вращать мои свитки ретор.

 

Где прежде алчный царь Эфиопии

Давал Нептуну праздник торжественный,

Мудрец грядущий с кожей черной

Имя мое благочестно вспомнит.

 

В равнине скудной сумрачной Скифии,

Где реки стынут в льдистом обличий,

Поэт земли Гиперборейской

Станет моим подражать напевам.

 

1913

 

В духе Катулла

 

 

Обманули твои, ах! поцелуи,

Те, что ночь напролет я пил, как струи.

Я мечтал навсегда насытить жажду,

Но сегодня, как Скиф, без кубка стражду.

Ты солгал, о Насон, любимец бога!

Нет науки любви. И, глядя строго,

Беспощадный Амбр над тем хохочет,

Кто исторгнуть стрелу из сердца хочет.

Должно нам принимать богов решенья

Кротко: радости и любви мученья.

 

<1913>

 

В духе латинской антологии

 

 

 

Алую розу люби, цветок Эрицине любезный:

Он – на святых алтарях, в косах он радостных дев.

Если ты чтишь бессмертных, если ты к девам влечешься,

Розы алый намек знаком своим избери.

Тот же, кто дружбе, сердца врачующей, ввериться хочет,

Пусть полюбит мирт, отроков свежий венок.

Пенорожденной не чужд, мирт на мистериях темных

Тайну Вакха хранит, бога, прошедшего смерть.

 

 

 

 

Мне говорят, что Марина многим дарит свои ласки.

Что ж! получаю ли я меньше любви оттого?

Если солнце живит шиповник в саду у соседа,

Хуже ль в саду у меня алый сверкает тюльпан?

Если Зефир овеял Лукании луг утомленный,

Лацию в летний день меньше ль прохлады он даст?

Ласки любовников всех лишь огонь разжигают в Марине,

Жаждет, пылая, она, пламя чтоб я погасил.

 

 

 

 

Голос, груди, глаза, уста, волоса, плечи, руки,

Бедер ее аромат, краска румяных ланит,

Сколько лукавых сетей, расставленных хитрым Амором,

Чтобы одну поймать певчую птицу – меня!

 

<1912>

 

 

В духе римских эротиков

 

К статуе

 

 

Как корабль, что готов менять оснастку:

То вздымать паруса, то плыть на веслах,

Ты двойной предаваться жаждешь страсти.

Отрок, ищешь любви, горя желаньем,

Но, любви не найдя, в слезах жестоких,

Ласк награду чужих приемлешь, дева!

Хрупки весла твои, увы, под бурей,

Дай же ветру нырнуть в твои ветрила!

 

 

 

 

Дедал, корова твоя глаза быка обманула,

Но он обманут ли был также в желаньях

своих?

 

 

 

 

Нежный стихов аромат услаждает безделие девы:

Кроет проделки богов нежный стихов аромат.

 

<1913>

 

 

В духе первых христианских гимнов

 

 

Восставши ночью, бога восславим мы,

Начнем служенье в славу всевышнего,

Создателя земли и неба,

Звезды водящего в глуби синей.

 

Былинке малой дав прозябание,

Левиафанов в море лелеет он,

Выводит солнце и уводит,

Хлебом насущным людей питает.

 

Пославший сына в мир на пропятие,

Святого духа нам обещающий,

Не он ли, сильный, есть достоин

Быть воспеваемым в сладких гимнах?

 

1912

 

 

Индия

 

В духе лириков

VI—VII вв.

 

 

 

Дождь! тебя благословляю!

Ты смочил ее одежды:

Как, под влажной тканью, четко

Рисовалось тело милой!

 

Ты была – как обнаженной,

И твои дрожали груди!

Кто ж согрел их поцелуем,

В час, как радуга сверкнула?

 

 

 

 

Уже за горы канул месяц,

Уже восток зарей зарделся,

Уже в саду запели птицы,

А я, Любовь, смотри, все плачу!

 

 

 

 

В белом и трепетном озере груди твоей

Сердце твое – ароматного лотоса цвет!

 

 

 

 

– Я брошен ею, но я не плачу;

Видишь ли: я улыбаюсь.

– Твоя улыбка – рассвет печальный

Над погоревшей деревней.

 

 

 

 

Через речку цепкие лианы

Провели несокрушимый мост.

Там качаться любят обезьяны,

Окрутив вокруг лианы хвост.

От меня и прямо к сердцу милой

Проведен любовью крепкий мост.

Там качаться любят злые силы,

Окрутив вокруг желаний хвост.

 

 

 

 

Я не всходил на Гималаи,

Жемчужин не искал на дне,

Паломником не плыл на Цейлон, —

Даль, глубь и высь я знал в Любви!

 

1913