Экуменизм готовит Православие к догматическим отступлениям ради экуменического единства.

А) ЭКУМЕНИЧЕСКИЕ ПЛАНЫ ОБЪЕДИНЕНИЯ

Экуменизм, как было показано, ставит целью создать некое «единство» из разрозненных христианских исповеданий. С помощью диалогов и собеседований он пытается создать из объединенных лжеучений некую «истину», которую бы приняли собранные под его эгидой разнородные по своим взглядам религиозные группировки, каждая из которых настаивает на признании своего «верую». Ясно, что результатом подобных усилий не может быть достижение истины, а лишь окончательное удаление от нее, ибо истина не есть сочетание заблуждений!

Несмотря на трудности объединения, экуменисты надеются достигнуть его путем диалогов, организованных и проводимых в экуменическом духе. Центральный комитет ВСЦ, заседавший в 1971 году в Аддис-Абебе, утверждает, что «диалог есть процесс, при котором отдельные личности и общества освобождаются от взаимного страха и недоверия и обретают новое доверие друг ко другу... Диалог обещает открытие новых горизонтов в понимании нашей религии (!), новых отношений между христианами и иноверцами, каких прежде не было»¹⁶². Будущее единство экуменисты не мыслят монолитным. «Наоборот,— пишут они,— мы свободны и сообща должны пытаться раскрыть живое предание Евангелия и Церкви в многообразии современности, в которой живем»¹⁶³. Итак, в основу единства положено «многообразие», т. е. плюрализм. Спрашивается, что это будет за единство, раз в нем присутствует догматическое многообразие?

Приведем проекты объединения и усилий местного характера. В США десять американских церквей пытаются объединиться в одну «церковь» под названием «Объединенная Церковь Христа», в которой «различные догматические позиции считаются не взаимоисключающими, а взаимодополняющими». В новой «церкви» должны быть использованы «все церковные предания (т. е. отклонения от истинного Священного Предания) посредством релятивизации исторически обусловленных догматических противоречий»¹⁶⁴, что означает подрыв абсолютного авторитета догматов!

Подобный эксперимент проводится также в Англии в местных сектах, которые должны «объединиться», начиная с Англиканской церкви с ее тремя ветвями. С этой целью создана Комиссия церковного единства, которая к началу 1975 года пришла к следующим выводам: «Единство не должно непременно означать однообразие... Видимое единство должно осуществиться прежде всего путем взаимного признания иерархии и принципов веры, что позволит иметь разнообразие в выражении»¹⁶⁵.

Совеменный католический богослов Альберт Бранденбург так изображает единство будущей «экуменической церкви»: она будет всеобъемлющей, и в этом смысле — кафолической. С папы Иоанна XXIII началось новое понимание кафоличности, которое придало «новую полноту церкви, дающей место всем разделенным. Речь идет не о возвращении в Римо-католическую церковь, а об объединении в рамках единства, где наличествуют самые разные христианские образования... Все они соединяются в видимом единстве, сохраняя свою самобытность, причем каждая из них признает другие апостольскими церквами... и все имеют общение в евхаристии»¹⁶⁶.

Сходным образом представляет себе будущую экуменическую «церковь» и Филипп Поттер, бывший генеральный секретарь ВСЦ. Ссылаясь на заявления прежних ассамблей в Нью-Дели (1961 г.) и Упсале (1968 г.), а также на конференцию «Веры и устройства» в Саламанке (1973 г.), он писал накануне V ассамблеи в Найроби: «В лоне соборной общности каждая церковь обладает полнотою кафоличности и вселенскости и свидетельствует об одной и той же апостольской вере (!). Будучи взаимно связаны единым крещением и единой евхаристией, эти церкви взаимно признают иерархии друг друга»¹⁶".

В приведенной цитате заметно явное тяготение к догматическим отступлениям ради экуменического единства. Поттер говорит о «соборной общности церквей», внутри которой «каждая церковь обладает полнотою кафоличности и вселенскости и свидетельствует об одной и той же апостольской вере». Но как может апостольская вера Православной Церкви, сцементированная Апостольским преемством, быть единой с разношерстным разноверием либеральных объединений, не признающих догмата о Святой Троице и отрицающих Божественное достоинство Господа Иисуса Христа, а между тем состоящих равноправными членами ВСЦ наряду с православными? И как могут подобные либеральные объединения претендовать на «полноту вселенскости», когда понятие «вселенскость» идентично понятию «православ-ность», а православность означает исповедание всецелой, полной Истины?!

Далее Поттер рассуждает исключительно о двух таинствах — Крещении и Евхаристии, якобы связующих названные «церкви» меж собой. Очевидно, как протестант, прочих таинств он не признает. Но разве Православная Церковь может ради компромиссного соединения с еретиками отказаться от этих таинств? «Мы веруем»,— пишет в XVI веке Константинопольский патриарх Иеремия II,— что жизнь во Христе зависит от таинств и от них получает свое начало»¹⁶⁸. Действительно, какую бы жизнь во Христе имели бы мы без полноты церковных Богоустановленных таинств?! Отбросить таинство Миропомазания — значит отвергнуть подаваемые в нем благодатные дары Св. Духа, наставляющие нас на правильную духовную жизнь и ведущие ко спасению. Отбросить таинство Покаяния (исповеди) — значит не иметь прощения грехов священнослужителями, которым дана власть вязать и решить (Мф. 18, 18).

Об Евхаристии Поттер говорит как о таинстве, «связующем церкви». Но какая Евхаристия может быть у протестантов, которые не имеют апостольского преемства и считают Евхаристию не жертвой, освящающей нас, а лишь воспоминанием? Между тем Господь сказал верующим в Него: «Ядущий мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день. Ибо плоть Моя истинно есть пища, и кровь Моя истинно есть питие» (Ин. 6, 54—55). Православно верующий стремится к обожению, к участию в Божественном естестве Христа Спасителя (2 Петр. 1, 4), что достигается не иначе как приобщением в таинстве ко Христу как Хлебу жизни, сшедшему с небес и дающему жизнь миру (Ин. 6, 33). Протестант, не имея этого «Хлеба жизни», лишь обольщают себя воспоминанием о Нем. Как же можно православным иметь с ними евхаристическое общение?

Наконец, Поттер упоминает и о взаимном признании иерархий. Но спрашивается, как можно Православным Церквам признать протестантскую «иерархию», еще при Лютере порвавшую с апостольским преемством? При таком признании сами православные лишились бы драгоценного дара апостольского преемства, которым определяется сущность Православия!

Намеченное прежним генеральным секретарем ВСЦ в 1975 году приобрело в последнее время конкретную реализацию в экуменическом документе, выработанном и принятом в январе 1982 года на встрече комиссии «Вера и устройство» в Лиме (Перу). Этот документ «Крещение. Евхаристия. Служение», по-английски сокращенно — БЕМ, а по-русски — КЕС, имеет целью выработать соглашение между всеми «церквами» ВСЦ по вопросу о трех таинствах: Крещении, Евхаристии и Священстве, причем последнее ловко подменяется более общим термином «Служение» (Ministry), очевидно, из-за щепетильного для протестантов вопроса об апостольском преемстве иерархии, каковым они не обладают, хотя осмеливаются утверждать, будто разработанный в Лиме документ «основывается на апостольской вере»¹⁶⁹. Во II главе его прямо говорится: «Исповедуя совместно апостольскую веру, церкви пришли бы к полному и всецелому взаимному признанию крещения, евхаристии и служения»¹. Итак, в КЕС содержатся основные положения раскритикованной выше статьи Поттера, и неудивительно поэтому, что на VI ассамблее ВСЦ в Ванкувере в 1983 году КЕС был предложен участвующим в ВСЦ «церквам» для принятия.

Самое печальное то, что, если реформатские церкви отнеслись к КЕС весьма сдержанно¹⁷¹, среди православных этот экуменический документ нашел себе сторонников, занимающих весьма высокие посты. Вселенский Патриарх Димитрий поспешил 3 марта 1983 года, еще до ассамблеи, выступить с заявлением, что в указанном документе «Православная Церковь рада обнаружить множество положений своего учения»¹⁷². Странно, что первенствующий по чести иерарх Православной Церкви обошел молчанием важнейшую тему об · апостольском преемстве, носителем которого он является! Но «если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?!» (Мф. 5, 13).

Цитируя хвалебные слова Патриарха Димитрия, которые, хотя и сказаны от имени Православной Церкви, совсем не обязательны для Православия, д-р Александр Пападерос, грек с Крита, который утратил всякую православную ориентацию, иронически противопоставляет их предупреждению, посланному четыре века назад тюбингенским лютеранским богословом Константинопольским Патриархом Иеремией II: «Идите своим путем и впредь о догматах к нам не пишите»¹⁷³... (см. выше). «В отличие от этого,— пишет Пападерос,— представительное экуменическое собрание, состоявшееся в Лиме (1982 г.), нашло выход в новом обращении — на этот раз ко всем церквам,— в котором еще раз поставлен вопрос о таинствах: крещении, евхаристии и служении... В нем нет разных позиций, ибо благодаря единой согласованной воле (!) был принят единый конвергентный текст (см. объяснение данного термина в статье «Сосуществование или конвергенция?» митрополита Никодима). Он предложен нам к общей нашей радости»¹⁷⁴. Повод для радости автор видит в основной идее КЕС, которая, по его мнению, «признается ныне всеми, а именно, что принципиальное соглашение по вопросу о крещении, евхаристии и служении... есть главное предварительное условие видимого единства Церкви... Итак, КЕС является одним из важнейших этапов на пути к видимому единству»¹⁷⁵.

Указывая, что «этот путь не прямая линия, а возвращение назад, чтобы продвинуться вперед» (иезуитский прием!), автор с видимым удовлетворением заявляет, что «тут отброшен—надеемся окончательно—схоластический (!) способ мышления — при помощи вопросов и ответов... (таким способом, кстати, составлено большинство катехизисов Православной веры)... Кроме того,— продолжает он,— отвергнуто „чистое", „объективное" и „научное" богословие, хотя научные результаты в общем признаются»¹⁷⁶. Выделенные три прилагательных в отношении к отвергнутому КЕС богословию — три роковых удара, которые Пападерос наносит сам себе. Раз КЕС порывает с чистым богословием Православия, то естественно, что он впадает в нечистое богословствование, т. е. еретическое; раз КЕС отходит от объективного богословия Божественной истины, то ясно, что он грешит субъективно-пристрастным толкованием истины; наконец, раз КЕС не считается даже с научно-академическим характером богословия, то ВСЦ зря похваляется псевдонаучностью своих рационалистических построений!

Наконец, чтобы придать некий благочестивый оттенок своим рассуждениям, Пападерос заявляет, что «существенно тут не то, что церквам говорят богословы, а то, что говорит им Дух»¹⁷⁷. Последние слова являются кощунственной пародией на частое в Откровении св. Иоанна Богослова выражение: «Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам» (Откр. 2, 7.11; 3, 13). Этими словами Дух Святый выражает Божию волю и приговор над поместными церквами, составлявшими древнюю Христову Церковь.

Пападерос, отвергая критерий Православной истины в богословии, позволяет себе возвещать якобы от имени Бога экуменические заблуждения и прикрывает их именем «Духа». Св. апостол Иоанн Богослов,однако,учит нас: «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они... По сему-то узнаем духа истины и духа заблуждения» (1 Ин. 4, 1.6).

Этот «путь заблуждения» вдохновлял и определял выше изложенные планы достижения «единства» лжемудрствующих и православно мудрствующих. Он же вдохновлял и составителей экуменического документа КЕС.

Б) ЖАЛКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ «ПРАВОСЛАВНЫХ» ЭКУМЕНИСТОВ В ВСЦ

Пусть не думают «православные» экуменисты, что, когда пробьет час объединения, «Всемирный Совет церквей» будет особенно внимателен к Православной Церкви, учтет ее догматы и каноны. Наоборот, все будет релятивизировано и принесено в жертву всеобщему объединению (отступлению)! Об этом свидетельствует уже нынешнее пренебрежительное отношение большинства западных экуменистов к притязаниям православных быть носителями истины. Никто их не признает. Экуменические журналы рассматривают все церкви — включая и Православную Церковь — просто как исторические явления, и больше ничего. Наряду с прочими «церквами» Православная Церковь причислена к относительным ценностям. Д-р Лукас Фишер, бывший председатель комиссии «Вера и устройство» ВСЦ, предлагает всем церквам (значит и Православной!) ради объединения быть готовыми постоянно «умирать и воскресать»...¹⁷⁸

Западные экуменисты видят в православных представителях в ВСЦ с их притязаниями, что истина — только в Православии, весьма странных «собратьев», которые «что-то странное» влагают в уши их (Деян. 17, 20), Еще в 1937 г. на встрече христианских «церквей» в Эдинбурге просматривалось подобное отношение западных представителей к восточным, отчего русский зарубежный экуменист проф. Лев Зандер писал: «В настоящее время экуменическое движение является все еще пан-протестантской организацией при участии православных, которые весьма чужды и экзотичны для прочих»¹⁷⁹.

Но, может быть, подобное наблюдалось только в 1930-е годы? Может быть, с тех пор православные усилили свое влияние в ВСЦ? Ничуть! И доныне протестантский дух экуменизма характерен для ВСЦ. В этом признавался даже такой ярый экуменист, как Митрополит Ленинградский Никодим: «Для православного сознания с самого начала было очевидно, что сотрудничество в ВСЦ, а тем более участие в нем, неизбежно будет означать потопление в стихии протестантизма».

В ВСЦ православные сталкиваются с полным непониманием со стороны протестантов, как это отмечает Эдмунд Шлинк: «Несомненно, что неправославные христиане вообще проявляют слишком мало усилий понять Православную Церковь»¹⁸⁰. Более того: они даже обвиняют ее в том, что она упорствует перед «необходимостью обновления»¹⁸¹.

При таком отношении ВСЦ к Православной Церкви «православным» экуменистам нечего надеяться на свое положительное влияние. Их удостаивают лишь снисходительных улыбок, чая приобщить к духу протестантизма, что в действительности и происходит.

Протестантам не нужно наше Православие. Самое понятие «Православие» утратило для них то глубокое догматическое значение, которое мы вкладываем в него. Они не признают наше Православие тождественным истине, ибо, по их мнению, существует множество «православий». Как уже отмечалось выше, протестанты без колебаний именуют монофи-зитские церкви — восточно-православными, хитро играя на внешней разнице между словами «ориентальный» и «восточный», которые, в сущности,означают одно и то же, с явной целью уравнять подлинное Православие н ересь! Филипп Поттер недвусмысленно писал: «Проделанные в последние десятилетия усилия ставили целью глубже охватить различные «ортодоксии» (православия) в экуменическом движении для их взаимообогащения и исправления (!)... Стремясь представить миру общее свидетельство, мы обнаруживаем новые, общие стороны веры, которые позволяют нам образовать более полное православие или исповедание нашей веры»¹⁸². Как из этого текста явствует, для экуменистов «Православие» как таковое вовсе не существует, а лишь вырабатывается!

По признанию д-ра Лукаса Фишера (бывш. руководителя «Веры и устройства» ВСЦ) протестанты не только не могут смириться с притязанием православных, что только их Церковь есть единственно истинная, но, слушая об этом, откровенно раздражаются. А раздражаются они потому, что считают свои протестантские объединения более истинными, чем Православная Церковь. В свой черед и православные сердятся, реагируя на это раздражение¹⁸³, хотя дело идет к постепенному нивелированию вероисповеданий. В процессе этого «нивелирования» дорогая нам Православная Церковь будет постепенно обезличиваться в компании многочисленных церквей в ВСЦ, которые все будут признаны одинаково действительными, ибо экуменическое чувство «о взаимном уважении и принятии всякого как ученика Христа развивается все сильнее»¹⁸⁴. Таким образом, наступит эра общееретической «уна санкта» — сверх-церкви, о которой мечтают западные экуменисты!

О ней, к сожалению, начинают уже поговаривать и влиятельные «православные» представители экуменизма. Например, нынешний швейцарский митрополит Дамаскин (представитель Константинопольского патриарха) заявил в Сицилии в январе 1975 года по случаю недели христианского единства: «Настало время признать существование „церкви вне Церкви “ во всей ее полноте, единство которой состоит в сущности веры, однако без ликвидации или релятивизации нашего собственного экклезиологического подхода»¹⁸⁵. Последние слова этой ужасной фразы должны, вероятно, успокоить православных христиан, будто останется нетронутым их понимание Церкви. В сущности это лишь уловка, ибо в другом месте митрополит Дамаскин заявил в связи с диалогом с католиками: «При двусторонних и многосторонних наших диалогах не следует ожидать, чтобы другая сторона перестала быть тем, что она есть; ее надо признать как данность»¹⁸⁶. Следовательно, наряду с православным экклезиологическим учением митрополит Дамаскин признает в качестве равноценного всякое другое, даже самое еретическое понимание Церкви, вроде «церкви вне Церкви».

Но раз эта новая, неизвестная нам из истории «церковь» не есть Православная Церковь, а находится вне ее пределов, то она не может быть ничем иным, кроме «сатанинского сборища», о котором говорится в Апокалипсисе св. Иоанна Богослова (2, 9; 3, 9). Это и есть «церковь лукавнующих» (Пс. 25; 5), которою диавол стремится подменить истинную Церковь Христову! О ней читаем в Толковой Псалтири: «Бог гнушается нечестивого сборища всех еретиков и лишает их покоя Своей благодати по причине их нераскаянности»¹⁸⁷. Да хранит нас Господь от участия в этой «церкви лукавнующих» и от подготавливающих ее темных экуменических сил!

Упоминаемые выше англиканские, протестантские и римо-католические богословы, которые объективно признали, что одна Православная Церковь не изменила истине, оставшись ей непоколебимо верна, представляют лишь отдельных беспристрастных ученых. Как бы они ни радовали нас своими заявлениями, они не могут повлиять на преобладающие в экуменических кругах настроения, антиправославные по своей сути. Даже увеличение числа представителей поместных Православных церквей в ВСЦ не приведет инославных к истине, если будет отсутствовать добрая воля с их стороны. Количественное «усиление» православных будет лишь содействовать погибели еще большего числа православных душ. В нашу антихристову эпоху сатана уже развязан и ему попущено обольщать всю вселенную (Откр. 12, 9; 20,7). «Тайна беззакония уже в действии» (2 Фес. 2,7). Явным становится отступление тех, кто «не приняли любви истины для своего спасения», но возлюбили неправду (2 Фес. 2, 10, 12).

Беспочвенны предположения, что когда-нибудь все еретические общества приобщатся к единой истинной, неизменной с древности и доныне, Христовой Церкви. Протестанты, для которых Православие — чуждое и экзотичное явление, верховодят, царят и правят в ВСЦ, а православные участники при сотрудничестве на экуменической почве обязаны к ним подлаживаться, жертвуя сегодня канонами, запрещающими совместную молитву и общение с еретиками, чтобы завтра, при новом, перевоспитанном в экуменическом духе поколении, начать уступать в православных догматах!

В) ПЕРВЫЕ ОТСТУПЛЕНИЯ ОТ ДОГМАТОВ

В последнее время православные экуменисты все энергичнее настаивают на отступлении от догматов в качестве безусловной необходимости ради преодоления разделений. В своем докладе на Московском совещании 1948 года «Экуменическое движение и Православная Церковь» проф. прот.

И. Коман говорил, что на экуменических встречах часто подчеркивается, будто «в христианстве есть существенная реальность, посредством которой мы можем объединиться, и имеются второстепенные реальности, которые нас разделяют. Эта существенная реальность — жизнь, душевная преданность Христу и братская взаимопомощь. Второстепенные же реальности — догматы, богослужение и церковные организации»¹⁸⁸.

Итак, экуменизм считает догматы чем-то второстепенным. Этот растленный дух незаметно проникает в сознание участников экуменического движения и уже начинает приносить свои плоды. Мы лично знакомы с «православными» экуменистами, которые считают, что Православию надо бы принять западное лжеучение о «филиокве» ради экуменического объединения. Среди них был покойный митрополит Ленинградский Никодим. Самый выдающийся экуменист из первоиерархов — покойный Константинопольский Патриарх Афинагор откровенно заявил, что во имя объединения с западными христианами готов «оставить им их филиокве»¹⁸⁹. Подобное предательское заявление тем более жалко и бессмысленно, что в последнее время некоторые римо-католические богословы начинают отказываться от «филиокве». Например, иезуит Поль Анри пишет: «Время благоприятствует исчезновению „филиокве*¹ из Символа веры... Я считаю „филиок-ве“ полу-истиною, т. е. полу-ересью»¹⁹⁰.

В действительности же «филиокве» — это не только полуересь, а откровенная ересь, принципиально искажающая догмат о Святой Троице внесением в него двойственного и разрушительного элемента. Чтобы убедиться в еретичности учения о «филиокве», достаточно краткого исторического обзора.

Вся древняя Церковь — как восточная, так и западная — всегда учила на основе Священного Писания (Ин. 15, 26), что Св. Дух предвечно исходит только от Отца, Который есть единственное начало в лоне Святой Троицы. Мнение, будто Св. Дух исходит «и от Сына», превращает Сына во второе начало наряду с Отцом и вносит разделение в Св. Троицу. Учение Православной Церкви выражено в Никео-Цареград-ском Символе веры: «Верую... и в Духа Святаго, Господа Животворящаго, Иже от Отца исходящаго». Неизменяемость этого Символа веры твердо определена важными канонами нескольких Вселенских Соборов (II, 1; Ш, 78; IV, 1).

Несмотря на это, Западная церковь внесла в неизменяемый Символ веры учение об исхождении Святого Духа и «от Сына» (филиокве), появившееся в V веке как частное мнение на Западе. Под политическим нажимом Франкской империи это неверное учение было принято сперва в Испании, а потом распространилось по всему Западу. Римская церковь в лице православных пап (например, Льва III) долго придерживалась древнего общецерковного догмата и лишь в начале XI века (1014 г.) официально признала учение о «филиокве». Затем это лжеучение по традиции перешло к протестантам. Его догматическая неверность, создающая двуна-чалие у Триединого Бога, прекрасно доказана св. Фотием, Патриархом Константинопольским (IX в.), и св. Марком, Митрополитом Ефесским (XV в.), и учение о «филиокве» всегда считалось ересью.

Несмотря на это, в наше время в видных православных инстанциях Еидвигается идея отступления по этому важному догматическому вопросу для облегчения сближения церквей. Проявляющие легкомысленную готовность к догматическим отступлениям очевидно нисколько не смущаются тем, что они вступают в конфликт со св. отцами, боровшимися до последнего с этим лжеучением, со Вселенскими Соборами, защищавшими неприкосновенность Символа веры, а более всего — с Самим Господом Иисусом Христом, Который открыл нам, что Святой Дух исходит от Отца (Ин. 15, 26)1

Константинопольский патриарх Афинагор, который первым выдвинул предложение об уступке в вопросе о «филиокве», не мог говорить от имени всего Православия, ибо он не олицетворял Вселенскую Христову Церковь. Начиная с 20-х годов нашего века Константинопольская патриархия стала вносить в Православие дух разложения, и потому, несмотря на формальное «первенство чести», она не может претендовать на глашатая Православия. Из нее в 1920 г. вышло злополучное послание ко «всем христианским церквам, находящимся во всем мире», где провозглашалась возможность взаимного общения разных «христианских церквей» при догматических различиях между ними! Вышла пагубная календарная реформа, провозглашенная «всепра-вославным конгрессом» 1923 года. Наконец, Патриарх Афинагор самочинно снял в декабре 1965 года наложенную еще в 1054 году на Римскую церковь анафему, чем — по личному свидетельству приснопамятного Иерусалимского Патриарха Венедикта (ум. 1980 г.) — нанес страшный удар Православию к пользе папизма.

Мнение патриарха Афинагора относительно «филиокве» подало дурной пример неустойчивым православным богословам, которые стали считать, что «филиокве» не есть ересь. На страницах православного журнала «Вестник Русского западно-европейского патриаршего Экзархата» возникла дискуссия о «филиокве» между двумя европейцами, принявшими Православие. В своей статье «Схизма между христианским Востоком и Западом и попытки соединения в Средние века», напечатанной в указанном журнале (1971, М 73— 74), Оливье Клеман, увлеченный ошибочным пониманием единства Церкви в духе экуменизма, опасно искажает ясное православное учение о Св. Троице, полностью исключающее западное лжеучение о «филиокве», и проводит мысль, что ради сближения с инославными стоит несколько уступить лжеучению о вечном исхождении Св. Духа «и от Сына».

Это предложение основательно встревожило голландского православного монаха (ныне — иеромонаха) Иларио-на (ван Эпенхойзена), который раскритиковал догматические отступления Оливье Клемана, противопоставив им цитаты из французского труда проф. Владимира Лосского «По образу и подобию Божию» (Париж, 1976). В начале своей статьи, помещенной в том же журнале, о. Иларион отмечает, что Оливье Клеман «находится под сильным влиянием патриарха Афинагора, который своим поведением как будто хочет доказать, что надо жертвовать богословием в угоду экуменическому сближению». Это предположение подтвердилось очень скоро — в следующем 1972 году Оливье Клеман по случаю смерти Афинагора опубликовал отдельной книгой свои беседы с ним.

Экуменизм действует весьма хитро. Осторожно готовя уничтожение истины, он подкидывает идею о делении догматов на существенные и «несущественные». Последними-де можно пожертвовать ради сохранения в вере «существенного». Так думает, например, профессор догматического богословия Ленинградской Духовной академии прот. Ливе-рий Воронов, который прямо называет нынешних Последователей дохалкидонского исповедания, осужденного на IV Вселенском Соборе, как еретическое, «православными по существу»! Он рассуждает о якобы «второстепенных вопросах веры» и рекомендует для облегчения процесса взаимного ознакомления с этими «православными по существу» идти «через тщательное разграничение вселенски обязательных догматов (necessaria) от прочих истин вероучения, относящихся к разряду dubia»»¹⁹¹. Деление догматических положений на «вселенски обязательные догматы» и на «второстепенные вопросы веры», куда о. Ливерий включил и вопрос о вечном исхождении Св. Духа от Отца¹⁹², демонстрирует влияние на «православного» богослова со стороны антиправославных тенденций.

Названный богослов совершил великий грех против православной догматики, отнеся некоторые истины вероучения в разряд «сомнительных» — dubia, хотя они, будучи предметом церковного вероучения, являются, без сомнения, Богооткровенными истинами: если же они сомнительны, то им не место среди вероучительных истин. Но говорить о «сомнительных» истинах вероучения — значит распространять в области вероучения гибельную бациллу сомнения, что менее всего подобает профессору православного догмати-ского богословия.

Св. Викентий Лиринский пишет в своем «Напоминании»: «Если раз дать волю нечестивой неправде.., ужасаюсь сказать, какая страшная опасность последует от разрушения и уничтожения веры. Если отбросить какую-либо часть вселенской истины, то, как бы по привычке, постепенно станут отбрасывать одну за другою и остальные ее ч&сти. А затем, после отбрасывания частей в отдельности, что же последует наконец как не полное отвержение целого?!»¹⁹³.

То, чего так опасался св. Викентий Лиринский, начинает сбываться в наши дни, причем в страшных-размерах, ибо разлагающее влияние экуменизма на Православие захватило не только отдельных богослвов, но и высшие церковные власти поместных церквей, которые повязаны членством в ВСЦ. Не надо забывать, что постановления,ІІІ ассамблеи ВСЦ, во время которой поместные православные церкви сделались членами ВСЦ, предусматривает объединение всех христианских исповеданий не иначе как путем уступок многих церковных положений. В третьем постановлении ясно говорится, что достижение единства связано «со смертью и возрождением многих известных нам форм церковной жизни». В этом же духе высказывался д-р Лукас Фишер в вышеприведенном требовании к церквам быть готовыми «постоянно умирать и воскресать». Для нас очевидно, что чаемое экуменизмом отмирание форм церковной жизни является зловещим предвестием разрушения православных канонов и догматов!

Г) «СТОИТЕ И ДЕРЖИТЕ ПРЕДАНИЯ/* (2 Фес. 2, 15)

Летом 1968 года упомянутый д-р Фишер в докладе на экуменическом съезде подчеркнул, что «одним из главных препятствий на пути к церковному единству является крепкая привязанность церквей к их прошлому, к исторической традиции». Деликатно, но откровенно сделан намек на то, что и Православная Церковь ради экуменического единства должна порвать со Священным Преданием, т. е. с канонами и догматами, порвать — по восходящей иерархии — со св. отцами, со св. апостолами, с Самим Господом нашим Иисусом Христом, что равносильно самоуничтожению Православия!

Св. апостол Павел властно указывает: «Стойте и держите предания, которым вы научены или словом, или посланием нашим!» (2 Фес. 2, 15). «Слово» — это устное предание, а «послание» — это Предание, записанное в Священном Писании. Ап. Павел ставит то и другое одинаково высоко. Знаменательно слово: «Стойте!», которое означает: не двигайтесь ни вправо, ни влево! Твердо и непоколебимо пребывайте в преданиях! Держитесь учения, не допуская в нем никаких изменений, как сказано об этом еще в Ветхом Завете: «Не передвигай старых межей, проведенных твоими отцами» (Притч. 22, 28).

Эта же мысль высказана св. апостолом Павлом и в других местах, например: «О, Тимофей! храни преданное тебе» (1 Тим. 6, 20). Св. Викентий Лиринский так объясняет эти слова: «Храни Предание! Что же такое Предание? — То, что вверено тебе, а не то, что тобою изобретено; то что ты принял, а не то, что выдумал;...то, чего ты должен быть хранителем, а не изобретателем; последователем, а не осно-

1 Q4

вателем».

Ныне экуменические деятели требуют от Православной Церкви оставить переданное ей св. апостолами и св. отцами — составляющее ее священную традицию, ее вековые устои — догматы и каноны. Бывший генеральный секретарь ВСЦ д-р Виссерт-Хуфт в проповеди на тему «Се, творю все новое» совершенно откровенно заявляет, что в будущей экуменической «церкви» ни у кого не будет «отдельной границы для своего исповедания», что войти в нее «затруднительно с точки зрения официальных критериев» (т. е. догматов и канонов) и что «церкви, не желающие согласиться на обновление, не смогут служить экуменическому делу»¹⁹⁵.

Но если старые вожди экуменизма выражаются довольно осторожно, то их молодые воспитанники смелее призывают посягать на священные устои Церкви. Стефан Роуз во вступительной статье, в журнале «Риск» (!), основанном им в 1967 году при молодежном отделе ВСЦ, пишет: «Нам нужно несколько дерзких грешников, которые засучили бы рукава, чтобы... сдвинуть с места церковные структуры (т. е. догматы и каноны) и сформировать мировое сознание!»¹⁹⁶.

«Дерзкий грешник» нашелся в лице бывш. генерального секретаря ВСЦ д-ра Поттера, который в августе 1973 года по случаю 25-летнего юбилея ВСЦ открыто заявил, что ради экуменического единства мы должны быть готовы к «отмиранию косных исторических установлений и структур, которые (якобы!) мешают Божьему замыслу в отношении к Его народу (!)... В этом процессе,— продолжает Поттер,— мы

не должны непременно стремиться к поиску согласия. Важно не единодушие, а общение при сотрудничестве и в спорах, сопровождаемое иногда взаимным корректированием и совместным причащением»¹⁹⁷.

Итак, протестантский экуменизм претендует на реализацию, якобы Божьего замысла, но реализует его по-антихри-стовски, призывая к измене церковным установлениям и структурам, отрицая необходимость единодушия в вере и призывая всех своих членов к общему причащению! Все это совершенно недопустимо для православных христиан, которые прекрасно знают, что единодушие в правом учении есть необходимейшее предварительное условие для участия в благодатной жизни Церкви и, в частности, для допущения ко Святому Причащению. Св. апостол Лука свидетельствует, что «все они были единодушно вместе» (Деян. 2, 1) и что верующие «постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах» (2,42). Как видим, вначале подчеркнуто пребывание в исповедании апостольского учения, а затем, как следствие,— участие в Причащении и молитвах. На основании Свящ. Писания и Свящ. Предания св. Православная Церковь всегда соблюдала подобный благодатный порядок — требовала сперва согласия и единодушия в учении, т. е. в догматах и в канонах, а потом уже допускала верующих к причащению от единой Чаши.

Экуменизм, наоборот, ставит на первое место «причащение», отодвигая на второй план рассмотрение догматических различий и споров. Этим ВСЦ фактически узаконивает беззаконие, т. е. «причащение» правоверующих с кривоверующими, не требуя от них единодушия и покорности истине, чего столь энергично требовали св. апостолы (Рим. 2, 8; 14, 25; Гал. 3, 1; 1 Петр. 1, 22). Такой практики св. Церковь не знает — она полностью отвергнута, как порочная и недопустимая!

Для ВСЦ, конечно, неприемлемо указанное церковное Предание, мешающее осуществлению антиправославных планов. Чтобы подорвать ревность Православной Церкви к соблюдению Священного Предания, протестантский экуменизм начинает толковать о «множестве преданий». По его мнению, каждое церковное объединение имеет свое предание. И все эти «предания» объявлены равноценными и равнозначными. При столь ловкой подмене и нивелировании множества «преданий» Священное Предание Православной Церкви уже не имеет в глазах экуменистов никакого преимущества над «преданиями» иных «церквей».

Новоизобретенная доктрина о Предании и «преданиях» находится в полном противоречии с вековым православноцерковным пониманием Священного Предания, так хорошо изложенным и защищенным приснопамятным Митрополитом Московским Филаретом. По его словам, «истинное и святое Предание — не только видимая и словесная передача учений, правил, постановлений, обрядов, но также и невидимое и действенное сообщение благодати и освящения»¹⁹⁸. Истинное Предание возможно поэтому только в Церкви, где непрестанно струится благодать Св. Духа, раскрывающая истину и наставляющая на нее¹⁹⁹.

В связи с этим Церковь ревниво оберегает свое Священное Предание от смешения с человеческими, ошибочными и пагубными преданиями (ср. Кол. 2,8). Голос Церкви ясно звучит в ее Богослужебных книгах, где можно прочесть: «Не подобает приложити или оставити что священнаго предания Православныя нашея веры, в нейже бо верно крести-хомся. А иже преложители сея веры вправду предани будут прещению проклятия!» (16 июля, Память св. Отцев Шести Вселенских Соборов, канон, песнь 9, стих 1).