Непрерывный контракт. Поддержка эго-функции

 

Вовсе не значит, что если клиент принял условия начального контракта, дальше терапевт может вытворять все, что захочет. Пресловутое правило «стоп», которое означает, что если клиенту не подходит какой-либо вопрос или техника, он имеет право отказаться отвечать или выполнять, далеко не всегда работает. Люди со сниженной эго-функцией – не любящие и не умеющие принимать собственные решения, будут с готовностью следовать за любыми указаниями терапевта, а в итоге грустно скажут: «Вах! Опять ничего не вышло!» Вполне возможно, что проявление их болезни как раз и связано с блокированием защитных потребностей. Сказать такому клиенту: «Перестань сопротивляться», значит сделать его еще более больным!

Поддержка собственной способности клиента решать заключается в обращении к этой способности. Это я и называю «непрерывным контрактом». Как это выглядит? Да очень просто. Я, перед какими-либо своими серьезными действиями, спрашиваю согласия клиента. Например: «Хочу предложить вам некоторую технику, как вы к этому отнесетесь?» Если задаю «ключевой вопрос», также предупреждаю об этом. И напоминаю о правиле «стоп». Конечно, не стоит «непрерывный контракт» доводить до полного абсурда. Если клиент демонстрирует достаточную независимость, не стоит его «пытать».

 

 

Экзистенциальная поддержка

 

Достаточно часто встречаемый в психотерапии термин.

 

Под экзистенциальной поддержкой я понимаю признание терапевтом всех экзистенциальных прав и своего клиента и терапевта(!).

 

 

Экзистенциальная поддержка клиента

 

Иными словами, признание за клиентом права на существование в том виде, в котором он живет сей-час. И права на изменения, если клиент решает измениться. Обычно люди признают только одну свою половину. Терапевт признает обе!

Как это выглядит? Если ко мне приходит клиент, который хочет бросить курить, я указываю на пустой стул напротив и спрашиваю:

– А не придет ли ко мне потом вот тот второй?

– Какой второй? – недоумевает клиент.

– Тот второй, который хочет продолжать курить. Если бы второго не было – вы бы ко мне не пришли, не так ли?

– Пожалуй, да…

и вовсе не диссоциирую (разделяю) этим приемом своего клиента. Он и так уже не целый. Если бы он был целостным, у него бы не возникло желание искать постороннего вмешательства. Ему нужен союзник для того, что-бы победить плохую сторону. Задача терапевта не в том, чтобы поддержать половину своего клиента. Задача терапевта в том, чтобы клиент смог осознать и свой внутренний конфликт, и потребности обоих конфликтующих половин (или третей, четвертинок, осьмушек).

Дальше я сообщаю, что не считаю правой или виноватой ни одну из сторон. Лично я не курю, и курящие люди не вызывают у меня восторга, но я признаю их право так распоряжаться собой. И это действительно искренне. Это моя внутренняя позиция. Я к ней пришел далеко не сразу. Я долгое время был заражен всеобщей идей помощи, пока не обнаружил, что моя насильственная помощь может быть не только не полезной, но даже токсичной.

 

Пример. Польза болезни.

В мой кабинет вошел мужчина лет около сорока с невероятно несчастным выражением лица.

– Знаете, – начал он свою историю, – со мной такая неприятность приключилась. Называется кардиоспазм. [15] Столько мучений, вы представить себе не можете. Постоянное напряжение. Не могу нормально ничего ни есть, ни пить. Помогите избавиться от этой напасти.

– Скажите, – начал я применять свои «хитрые» средства, – как, на ваш взгляд, что является правдой? Выберите один из трех предложенных мною вариантов: на вас напала неприятная болезнь «кардиоспазм», что-то не то делает ваш организм, или что-то не то делаете вы?

Пациент, на мое счастье, оказался достаточно «продвинутым». Он задумался на некоторое время и сказал.

– Мне кажется, что-то не то делает мой организм.

Можете мне поверить, в этот момент я был почти счастлив. Перспективы этого пациента не могли не радовать. Но расследование только начиналось. Итак, следующий вопрос:

– Может ли оказаться, что ваш организм делает что-то полезное для вас?

Мужчина снова задумался. Это была решающая минута истории. Мне повезло, он не испугался этой безумной идеи, а вполне серьезно начал перечислять:

– Ну, если разобраться, то полезного много. Во-первых, я похудел на пятнадцать килограммов, и все отмечают, что лучше стал выглядеть. Во-вторых, знаете ли, я офицер Генерального штаба, моя работа связана с официальными приемами, а там приходится много выпивать. С тех пор, как у меня начался кардиоспазм, я не могу выпить ничего крепкого, только немного пива у себя дома в спокойной обстановке. – Мой пациент вы-глядел слегка растерянным, но тем не менее продолжил. – К тому же, я собирался уволиться из армии, мой врач сказал мне, что со второй степенью кардиоспазма меня могут комиссовать. А у меня как раз вторая…

И тут это случилось!!! Произошло то, что должно было произойти. Мужчина резко переменился в лице, схватился за грудь и сказал:

– Ой, меня почему-то отпустило. Почему-то не чувствую давления. А у меня осенью комиссия. Дайте мне ваш телефон. Я вам после комиссии перезвоню.

Конечно, он мне не перезвонил.

 

Мои предположения, так сказать, прогноз? Я подозреваю, что осенью он благополучно комиссовался из армии. А может быть, случилось совсем невероятное, и он научился защищать свои интересы, не пользуясь болезнью?

А не говорю, что болеть хорошо. Я просто отмечаю, что насильственное избавление от болезни, безо всякого осознания причин, может быть не полезным.

Многие пациенты имеют следующий анамнез.

 

Пример.

Мужчина около 40 лет. Рассказал следующую историю. В детстве у него начался тонзиллит – воспаление миндалин, хроническая ангина. Тонзиллит вылечили, возник миокардит (воспаление сердечной мышцы). Во время лечения миокардита пациент обзавелся поливалентной аллергией на антибиотики. И в конце концов его организм остановился на бронхиальной астме. Участие в терапевтической группе не привело к положительному результату. Но спустя два месяца он меня разыскал:

– Доктор, что вы наделали, сказал он, – я 25 лет болел астмой и считал, что это до конца моих дней. Но я вернулся к себе домой из санатория и нечаянно забыл, что болею астмой. И два месяца не помнил. А потом мне на глаза попался ингалятор. И все началось снова. Но ведь я два месяца не имел приступов. Теперь я не знаю кто я, астматик или нет.

 

Этот пример показателен по нескольким причинам. Он описывает традиционную историю перемещения болезней. Пациента вылечивает один специалист и радостно потирает руки. То, что у выздоровевшего начинается другая болезнь, для этого специалиста уже не имеет значения. Он даже не пытается связать новую болезнь с исчезновением старой. Но ведь это бред! Организм целый!

Я имею похожий анамнез.

Пример.

До школы я воспитывался у дедушки с бабушкой, они были люди деревенского склада, простые и мягкие. Свободы у меня было много. Достаточно сказать, что я в принципе не имел никакого режима и мог вернуться домой в 3 часа ночи. Это в 5–6 лет отроду. В то время в селе за детей не боялись. Я иногда болел, но не очень часто, как все дети. В школу я пошел в городе, и стал жить со своими родителями и со всеми ограничениями городской и школьной жизни. За первый класс я перенес 2 пневмонии, мне удалили гланды, аденоиды, я заболел миокардитом. В итоге меня отправили в санаторий, где я растолстел и до сих пор обладаю избыточным весом. Родителей убеждали, что я «болезненный ребенок», но после того, как я стал толстым, сразу же перестал болеть. Подозреваю, что для меня иметь избыточный вес – наименее опасный способ адаптироваться к изменившей обстановке.

Чуть дальше я напишу о работе с целостностью. А пока лишь еще раз подчеркну, что работа с психосоматикой не в режиме экзистенциальной поддержки может привести лишь к замене одних симптомов на другие, что до-статочно часто и происходит.