Вчерашний обстрел, говорят, был самым сильным. В один только куйбышевский район попали 220 снарядов.

И.Андреенко блестяще организовал выдачи. Отдел торговли объявляет по радио и в газетах очередную выдачу. Во всех магазинах одновременно начинают выдачу одних и тех же продуктов. Поэтому получение объявленного гарантировано. Эта система почти изжила очереди. Все продкарточки прикрепляются к магазинам, кроме хлебных. Последние действительны в любой булочной или хлебном отделе кооператива. Хлеб можно брать на день вперед. Существует термин "заедать" - для обозначения поглощения порции хлеба накануне. С 23.II.1943 г. 1-я категория получает 600 гр. Мне вполне хватает. Катя обращает наши излишки в овощи на рынке, а иногда платим ими за услуги.

Заплатила 1 кило 200 гр. нашей школьной уборщице за генеральную уборку комнаты к 1 мая. Это из-за постановления Ленсовета. Мы на него ворчали, но оно мудрое: навели порядок и чистоту. Как бы ни было трудно, городу иначе нельзя.

В праздники и накануне их очереди скапливаются. Единственный свободный вечер у меня был сегодня. Стояла в очереди с 7 ч до 11 ч 15 мин. Получила все выдачи сразу. А вино по двум карточкам Родионовых. У нас какая-то "бутылочная вакханалия": за 0,5 литра надо сдать две полулитровых пустых бутылки. В донорском магазине тоже надо сдавать каждый раз бутылку. Откуда их взять? Молочных не принимают, так же и с емкостями из-под шампанского.

Итак, дома я оказалась в 11 1/2 ч вечера. Устала безумно. Катя ничего не приготовила, а я уже не в силах. Ем палочку шоколада, выпиваю три рюмочки вина, моментально пьянею, но ложусь в постель в чудесном настроении: тепло, уютно. Вот, очевидно, причина поисков пьяницами утешения в вине.

ДЕТСКАЯ ПРАВДА

На 30.IV.1943 г. назначен утренник VI-VIII классов. Тема: "Два года жизни школьников в городе-фронте". Идея подсказана Александровой, научным работником Института истории партии. Она просила собрать материалы, я решила это стимулировать устройством вечера. Вызвала к себе в кабинет секретаря комсомольской организации Юру Артюхина и председателя учкома Ару Шестакову. Оба воодушевились. Программу наметили вместе. В последнюю минуту пришла идея начать со стихотворения ученика IV класса Соркина "Первое мая". Самое тяжелое - "Странички из дневника" Вали Петерсон пустили уже сразу за Соркиным. Затем: "Учеба зимой 1941-1942 гг." - коллективная работа, "Елка старших классов" Артюхина, "Елка младших" Терехиной, "Моя биография за время войны" Булатова, "Как мы старались быть полезными городу-фронту" - коллективная работа, "Отъезд на огороды" - стихи Тихмяновой, "Работа на огородах" - коллективная работа, "Как нас принимали в комсомол" Шестаковой, "Отъезд с огородов" Васильева, "Военно-учебная работа в школе" Голубцова и Петрова, "Общеполезная работа школы" - коллективная работа, "Елка на военном корабле" Арсеньевой. Готовимся так: я читаю все работы. Кое-кому напоминаю забытые подробности. Стараюсь как можно меньше править, главные исправления - стилистического порядка. Таким образом, карандаш цензора лишь переделал заглавие комических воспоминаний об отъезде с огорода. Автор их назвал: "Самый интересный день на огородах". Волнуюсь неимоверно. Как сойдет все это дело? Дети страшно заинтересованы, но что скажет ГорОНО?

Мы любим все прикрашивать, и учим этому детей. В творчестве взрослых жизнь заменяется "социальной перспективой". Скольких непокорных писателей заставляли публично каяться, исключали из Союза писателей, отдавали под суд...

Особенно меня волнует жесткая правда дневника Вали. Она пришла ко мне с ним и сказала: "Я прочту только то, что могу. Все я не смогу прочитать". Я, конечно, не настаивала.

День вышел ужасный. Накануне мы вновь присудили переходящее Красное знамя VII классу, и группе комсомольцев этого же класса комитет комсомола присудил вымпел. Утром я сочинила приказ по школе и вдруг ко мне приходит директор с сообщением, что в VII классе лишь 9 человек - остальные, позавтракав, ушли за карточками или стоят в очередях. Директор считает, что надо класс лишить наград. Мне обидно. Возилась с этим классом два месяца... Принимаю экстренные меры: посылаю двух ребят в магазины и по квартирам вылавливать ушедших. Как могли они уйти без спроса? "Очень просто, Ксения Владимировна, Вы бы их ведь не пустили", - объясняют ребята. Они правы. И в этом противоречие "установок ГорОНО" и жизни. Каждый месяц повторяется одно и то же. Давно пора школьникам давать карточки через школу. Заведенный порядок должен быть таким, чтобы естественным было его соблюдение, а не наоборот. Иначе он не просто бесполезен, а вреден.

Кое-кто из беглецов в школу возвращается. Массовый уход невосполним только в VII классе. Собираю на перемене бюро комсомола, решаем с ребятами: знамя оставить, но приказ подредактировать, знамя и вымпел вручить на вечере.

Наконец, уроки закончились. Приступаем к намеченному мероприятию. Ребята страшно волнуются, выступая. Гостей масса - прибыли товарищи: зав. РОНО Алексеева, старший инспектор Клейнер, от Института истории партии - Лебедев, из райкома комсомола - Рольник, кроме того, пришли старший инспектор школ взрослых Ксения Яковлевна Анисимова и один представитель шефа-батальона.

РОНО верно себе. Алексеева быстро заскучала и стала торопить. Раппопорт, ведший вечер, так был этим смущен, что выбросил выступление Кати Арсеньевой. Мне было ее очень жаль, она так готовилась и так волновалась. Товарищ Лебедев мне сказал, что Валя Петерсон ему обещала дать весь дневник. Он как будто очень доволен вечером. Дети тоже. Нина Смирнова говорит: "Тут я решила обязательно ехать на огороды". Начальство ни слова не сказало, и его оценки вечера я не знаю. Валя даст дневник Лебедеву. Мне она говорит: "Там очень, очень тяжелые вещи".

V.1943 г.

Целый день обстрел. По 2-3 выстрела, и затем перерыв. Фашист бьет в центр. Снаряды угодили в три трамвая. На углу Невского и Садовой лужи крови, убитые. Осколком в голову ранен наш ученик V класса Прокофьев. Лишился сознания, а бывший с ним Шебашов испугался и убежал.

Утром приглашена на кофе с настоящим молоком к директору. Кофе, вино, масло, красная икра, сыр - это все выдачи. Окна звенят, пол ходит под ногами, а мы пиршествуем. Лишь иногда хочется уйти дальше от окон, будто это спасет, если обстрел перекинется прямо на нас. Однако нельзя думать, что это сойдет даром. Вечером навалится невероятная усталость.

ДНЕВНИК ВАЛИ ПЕТЕРСОН

Даю урок в VIII классе. Начинается обстрел, и ученики заметно нервничают. Это результат первомайских страхов. До этого ребята все спокойно переносили. И я ловлю себя на мысли, что возможность смерти стала реальнее. Враг все больше усердствует.

Валя Петерсон сует мне тетрадь: "Прочтите и решите, давать ли мне это?" Тоненькая грязноватая тетрадь. На обложке полуистертый эпиграф. Его разобрать не могу. Ниже привожу текст целиком.

"9 октября 41 года.