Я вынырнула из воспоминаний. Агнешка налила еще вина.

— Ну хорошо, перестань носом шмыгать! Не осуждаю я тебя, таинственная ты наша, может, даже слегка завидую. Потому что в моем бедственном положении привыкла винить обстоятельства, жадного родителя, судьбу, но только не себя. Впрочем, хватит уже о деньгах, тема скучная.

— О чем беседовать желаешь?

— О любви! Какие у нас планы на нежную страсть в ближайшем будущем?

— Донья Брошкешевич! Вам, кажется, дон ди Сааведра приглянулся? — шутливо всплеснула я руками.

— Ты же не собираешься сразу нескольких мужей завести? — шаловливо спросила подруга. — Или, может, хочешь алькальда себе? Тогда Дракон…

— Замолчи!

— Какая ты, оказывается, страстная, донья Ягг, — увернулась от захвата Агнешка. — Успокойся! Мне мужчины с усами больше нравятся.

Я присела на постель, отдуваясь.

— Не зли меня, водяница. Я в гневе страшна.

— Ты в гневе прекрасна, дурочка. Давай спать. Как там у вас говорится, утро вечера… День предстоит трудный. Я за книги пораньше засяду, а потом отправлюсь Альфонсито утешать, если твой Дракон ему дырок не наделает.

— Ты вообще сейчас о чем говоришь? — оторвала я от подушки тяжелую голову. — Какие дырки?

— Дуэль у них на рассвете, у мужей твоих. Руку твою, сердце и прочие внутренности делить будут. Чем ты вообще слушаешь, девица рутенская? При тебе же вызов был, в обеденной зале. — Агнешка закутывалась в покрывало, как в кокон. — Контрабандистов она отлавливает… Наверное, они из жалости к тебе разбежались. Какая невнимательность…

И сколько я ни расталкивала размеренно сопящую княжну, больше ни слова от нее в эту ночь не добилась.

Глава 8,

В которой звенит сталь, идут в ход личины и мороки, раскрывается обман и строятся козни

Играть не устать, не ушло бы дело.

Русская пословица

Убил бобра, а не нашел добра.

Охотничья прибаутка

Рассвет застал меня в привратной башенке. Факелы уже едва чадили, но света было достаточно — кинжальные лучи солнца проникали внутрь сквозь бойницы восточной стены.

— Есть кто живой? — жизнерадостно прокричала я, карабкаясь по высоким ступеням. — Служивые! Мне сказали, моя шкатулка у вас на сохранении пребывает. Ау!

Площадка второго этажа была забита оружием. В настенных креплениях висели ряды арбалетов, луков и длинных копий с острыми наконечниками, а в центре помещения возвышался куб из сложенных стрел. Я присвистнула, на глазок прикинув их количество. Паляссо дель Акватико с этими припасами мог выдержать недельную осаду. Два-три лучника, если расположить их вот у этих бойниц, перекрывают все подходы к восточной стене. К слову, а сами-то охранники где? Прикорнули на посту?

Я запрокинула голову. Лестница поднималась выше — туда, где, судя по звукам, располагалась голубятня. Может, стражники решили встретить рассвет на свежем воздухе в компании зубастых почтовых голубей? Сама я этих полезных птичек на дух не переносила. К счастью, подниматься к нерадивым охранителям мне не пришлось. Когда я обогнула кладку, чтобы продолжить восхождение, на глаза мне попалась шкатулка. Она стояла на полу под нижней ступенькой. Чтобы добраться до нее, я опустилась на четвереньки.

— Вы кто? И что здесь делаете? — грозно донеслось сверху. Скрипнули ступени, на макушку мне посыпался какой-то мелкий сор.

Я схватила свое имущество и быстро разогнулась, отряхивая волосы свободной рукой.

— Я гостья сиятельного дона — студентка Квадрилиума Лутеция Ягг, — встряхнув шкатулкой, будто в доказательство своих слов, ответила я. — И так как… А впрочем, я уже получила то, из-за чего пришлось вас потревожить. Позвольте откланяться.

Собеседника своего я толком не видела, только темный силуэт на фоне опускной двери.

— Ну, иди, с-студентка…

Неожиданная фраза застала меня уже на середине спуска. Я замерла, оглянулась и осторожно посмотрела поверх ступеней. Давешний серебристоливрейный мажордом оскалился и махнул рукой.

— Уходи, девчонка! Кыш, я сказал!

Все-таки не следят в доме Акватико за манерами челяди, ох не следят!