Советская Прибалтика: потерянный шанс

Народные фронты в республиках Прибалтики, созданные эмиссарами ЦК КПСС и КГБ по указанию из Москвы, ломали советские стереотипы и натужно пытались реанимировать хоть что-то из буржуазного прошлого. Все это делалось, к нашему изумлению, под неусыпным партийным контролем.

К 90-м годам Прибалтика уже стала Советской, поэтому ломать приходилось по живому.

Выступая как-то по Центральному телевидению, ортодоксальный коммунист, видный ученый из Института государства и права АН СССР Б.П. Курашвили с некоторым недоумением рассказывал ведущему, как занимается по поручению ЦК КПСС созданием и консультированием Народных фронтов, формируя из общественных начал властные политические устремления.

Зачем и кому это было нужно?

Зачем в это же время член Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев ехал в Ереван, призывая тамошнее руководство бороться за Нагорный Карабах, а другой член Политбюро, Е.К. Лигачев, был послан в Баку и передавал указания не идти по Карабаху ни на какие компромиссы?

У нормальных людей ум заходил за разум.

Даже те, кто говорил о независимости, часто предполагали осуществление этой независимости в рамках модернизации СССР. Главная тому причина – разрушение Советского Союза неизбежно влекло болезненный территориальный передел, последствия которого были непредсказуемы.

В вопросе о рубежах Русской цивилизации на Литовском направлении есть две темы: Вильнюс и Клайпеда. Как народный депутат я впервые стал задумываться об этом в 1990 году.

В августе 1990 г. меня сорвали из «Сосенок», где мы, от Комитета по законодательству, готовили проекты документов на осеннюю сессию Верховного Совета РСФСР, и в составе парламентской делегации направили с визитом в республики Прибалтики. Делегацией руководил новосибирский депутат, академик А.Г. Гранберг, видный экономист, очень спокойный и интеллигентный человек.

Мы начали с Латвии, где провели переговоры с делегацией Верховного Совета Латвии во главе с Горбуновсом (уже не Горбуновым!). Я больше слушал и мотал на ус. По молодости у меня вызывало лишь недоумение то, что об СССР даже не упоминали.

На приеме, который дал Горбунове в честь приезда нашей делегации, произошел забавный казус. Беседующих в зале участников обносили напитками. В завершение подали коньяк. Поскольку я не пил спиртного, то сразу взял кофе. Член нашей делегации, мой тезка С.Н. Красавченко провозгласил тост:

– Предлагаю выпить за здоровье уважаемого главы латвийского парламента, уважаемого господина Горбуновса! За его гостеприимство.

Все стали чокаться бокалами, я символически чуть приподнял кофейную чашку, Сергей Николаевич, увидев это, громко вскрикнул:

– Не пейте, Сергей Николаевич!

Все с интересом посмотрели на меня, я – на чашку. Увидев всеобщее недоумение, С.Н. Красавченко продолжил:

– Сейчас расскажу. На закате застоя мне довелось присутствовать на каком-то банкете в Союзе писателей. Во главе стола сидел почетный член всех союзов Л.И. Брежнев, справа от него – Григорий Марков, слева – Сергей Михалков. Михалков произносит тост за здоровье горячо любимого и уважаемого Л.И. Брежнева, все в едином порыве, поднимая бокалы, встают, и тут из дальнего конца стола раздается крик:

– Остановитесь!

Все опешили, а сидевший напротив меня писатель Верченко, секретарь парткома Союза писателей, побледнев, прошептал:

– Это же Ярослав Смеляков. Он смертельно болен и может сказать что угодно.

А Ярослав Смеляков, тем временем продолжал:

– Да нет, я целиком и полностью поддерживаю сказанное. Я с удовольствием выпью за здоровье уважаемого Леонида Ильич, но я только что с Кавказа и теперь знаю: если говорится тост, а в бокале не вино, то тост надо понимать наоборот. Не за счастье, а за несчастье, не за здоровье, а за нездоровье. И я знаю, что у Михалкова – минеральная вода!

Все оцепенели. Л.И. Брежнев тянется к фужеру С.В. Михалкова со словами:

– А мы сейчас попробуем.

Михалков неловко опрокидывает фужер, тут же торопливо его наполняет водкой и говорит:

– Было то же самое.

Злые языки потом говорили, что Брежнев потом потянулся к мокрому пятну рядом с Михалковым со словами:

– А мы все равно проверим!

Все на приеме посмеялись, а я продолжил пить кофе.

Очень коротко осмотрели Ригу. Запомнился памятник латышским стрелкам, сыгравшим столь важную роль в победе большевиков в гражданской войне. У беломраморных монументов героям революции погрустили, думая о грядущем.

Из Риги перелетели в Вильнюс, где встретились с представителями литовского парламента. Разговор за официальным столом был дипломатичен, а вот на вечернем банкете все было более откровенно.

Достаточно громко и напористо народный депутат СССР от Литвы академик Э.Й. Вилкас стал уговаривать:

– Ну, убедите Горбачева, чтобы в отношении Прибалтики Центр пошел на признание экономического суверенитета. Дайте нам экономику, и никакого политического кризиса не будет. Вопрос о независимости станет неактуален.

Еще более неожиданно, по крайней мере, для меня, стал горячий полушепот другого участника приема, одетого в форму моряка гражданского флота:

– У Советского Союза огромное множество портов. Оставьте нам Клайпеду! Для Литвы это единственное окно в Европу, а вы даже не заметите ее отсутствия.

Из последующих разговоров стало понятно, что лидеры литовского «Саюдиса», готовясь к усилению требований независимости Литвы, предполагают, что им придется вернуть Советскому Союзу не только полученную после Отечественной войны Клайпедскую область (Мемель), но и Вильнюс с прилегающей территорией. А потому исподволь выводят многие предприятия из Вильнюса в Каунас – историческую столицу Литвы.

Радикальные литовские националисты готовы были в обмен на независимость Литвы оставить Советскому Союзу и Вильнюс, и Клайпеду. Но это неофициально. Официально темы границ не существовало.

Значительная часть лидеров национальных движений, презирая безволие союзного центра, прагматично допускали возможность и сохранения Прибалтийских республик в составе СССР, собираясь лишь более четко прорисовать суверенитет союзных республик.

И в Риге, и в Вильнюсе я был впервые. Из Вильнюса в Таллин полетели маленьким персональным самолетом, предоставленным для делегации Ландсбергисом.

Официальные переговоры в Верховном Совете Эстонии шли по накатанной колее: дайте экономический суверенитет, но сохраните на 10–15 лет внутрисоюзные цены. Прозвучала и тема границ, отсутствовавшая только в Литве.

Если латыши ставили вопрос о возвращении к Рижскому договору 1920 года, то эстонцы столь же рьяно напоминали о Тартуском договоре 1920 года и необходимости его подтверждения. Из этого следовала передача Эстонии из состава РСФСР Пыталовского района Псковской области. И тут я не выдержал. Попросив слова, говорю:

– Уважаемые коллеги. Когда вы настойчиво говорите о необходимости жить по Тартускому договору 1920 года, возникает вопрос: чем он лучше других договоров? Многие в России предпочтут вспомнить договор 1722 года, по которому Швеция передала всю Прибалтику России, и предложат строить жизнь, исходя из него. А многие вообще скажут о границах России 1914 года.

За столом установилось напряженное молчание. После паузы народная депутат СССР от Эстонии Марью Лауристин тихо спрашивает:

– А как же вы поступите с Польшей и Финляндией?

Мне отступать было некуда:

– А с ними мы потом разберемся.

Вмешался сидевший с нашей стороны рядом с А.Г. Гранбергом депутат С.Н. Красавченко:

– Это личная точка зрения Сергея Николаевича!

– И не только моя. Так в России думает очень много людей.

Тему границ и договоров замяли, во избежание скандала. Но в третьей столице союзной республики подряд нам высказали недоумение принятием РСФСР декларации о государственном суверенитете. Собеседники не понимали, против кого же борются российские депутаты, приняв этот документ. Они предпочитали отождествлять Центр с Россией.

Пример Прибалтики показывает, что возможности через нее скрепить Союз были. Немного истории, политики и геополитики.

Постановления Государственного Совета СССР от 6 сентября 1991 г. о признании независимости Литвы, Латвии и Эстонии как депутата и юриста меня просто потрясли.

Во-первых, они было принято с преступным превышением компетенции этого союзного органа власти.

Во-вторых, постановления противоречили конституционной процедуре суверенизации, четко регламентированной Законом СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» (1990 г.). Следовательно, они являлись антиконституционными, изначально юридически ничтожными, не способным породить правовые последствия для Союза ССР и любой из его республик.

Миллионы людей в СССР приветствовали решение В.И. Илюхина из Генеральной прокуратуры СССР о возбуждении против издавшего это Постановление Президента СССР М.С. Горбачева уголовного дела. Именно поэтому я нашел этого неизвестного до того мне человека и пригласил на Первый съезд Российского общенародного союза. В.И. Илюхин стал одним из учредителей нашей организации, а яркое выступление 21 декабря 1991 года на съезде РОС стало его первым публичным политическим выступлением.

Увы, постановления о признании независимости трех прибалтийских республик стали политическим фактом, тем более, Б.Н. Ельцин как Президент РСФСР решительно их поддержал. В.И. Илюхин был уволен из Генеральной прокуратуры.

Вернусь к Литве.

Литовская Республика была признана внешним миром в качестве суверенного независимого государства вопреки нормам действовавшего в тот момент советского законодательства и в нарушение международного права. На момент ее дипломатического признания границы Литвы с СССР не были определены, переговоры о них лишь были обозначены в качестве необходимых. Границы между Россией и Литвой, соответствующие административным границам между РСФСР и Литовской ССР, имели временный характер. Согласно Постановлению Верховного Совета РСФСР от 4 ноября 1992 г., границам России с Литвой, Латвией и Эстонией правовой статус государственной границы Российской Федерации придан лишь «до заключения договора о государственных границах» с этими странами.

Исходя из вышесказанного, государства, принимавшие в декабре 1991 г. решение о прекращении существования СССР, правомочны вернуться к вопросу о статусе Виленского или Клайпедского краев. Особенно это затрагивает интересы Российской Федерации и Республики Беларусь.

Игнорируя эти обстоятельства, Б. Ельцин подписал Договор о государственной границе между Российской Федерацией и Литовской Республикой 24 октября 1997 года.

Государственная Дума России подчеркнула в своем обращении к Президенту России Б.Н. Ельцину 26 сентября 1997 г. (постановление № 1758-II ГД), предостерегая против подписания договора о границе с Литвой:

«В соответствии с решением Потсдамской конференции 1945 года Мемельский край отошел к Союзу ССР. Затем в мае 1950 года он был передан в административное управление Литовской ССР. Власти Литовской Республики не признают вхождения Литвы в состав Союза ССР в августе 1940 года и отрицают юридическую силу всех актов, принятых в Союзе ССР в отношении Литвы после этой даты. Следовательно, нынешняя граница между Российской Федерацией и Литовской Республикой, соответствующая прежней административной границе между РСФСР и Литовской ССР, имеет временный характер. Президент Литовской Республики А. Бразаускас, в интервью литовскому телевидению 7 марта 1990 года признал: „После войны нет официальных документов о присоединении Клайпедского края к территории Литвы“.»

«У Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации есть основания предполагать, – подчеркивалось в Обращении, – что подписание Президентом Российской Федерации и Президентом Литовской Республики договора о государственной границе между Российской Федерацией и Литовской Республикой будет расценено в НАТО как устранение одного из последних препятствий на пути вступления Литвы в НАТО».

Несмотря на предостережения парламента, договор был подписан.

Государственная дума ФС РФ, в которой на тот момент более 350 депутатов разных фракций (свыше 2/3) входили в группу «АнтиНАТО», была готова официально отклонить Договор. Как руководитель группы и председатель Комиссии «Анти-НАТО» я прямо предупредил об этом МИД и Администрацию Президента. Уговоры со стороны высоких должностных лиц ни меня, ни моих соратников не убедили.

Антироссийское лобби поступило иначе: договор был внесен для ратификации только через два года – 10 ноября 1999, когда до новых парламентских выборов оставался месяц. Совет Думы рассмотрел проект закона о ратификации Договора 25 ноября 1999 г., официальный положительный отзыв Правительства России был получен уже 30 ноября 1999 г.

Потом состоялись выборы, по итогам которых и я, и ряд других активных противников договора перестали быть депутатами. Но и в новой Думе были сильны патриотические настроения, поэтому положительное заключение Правового управления Аппарата Государственной думы было оформлено только через три года – 30 января 2003 г., когда пошли последние месяцы существования Государственной Думы уже следующего созыва. Важную роль в этом сыграл Специальный представитель Президента Российской Федерации Д.О. Рогозин, которому было поручено «сопровождать» Договор. Д. Рогозин свел проблему договора о границе с Литвой к вопросам российского транзита в Калининград, полностью замолчав главную проблему границ.

Договор о российско-литовской государственной границе был ратифицирован в мае 2003 г. (21 мая соответствующий закон принят Государственной Думой, 28 мая одобрен Советом Федерации).

Федеральный закон о ратификации Договора подписан Президентом Российской Федерации 9 июня 2003 г.

Не знаю, зачем В.В. Путину понадобилось ратифицировать договор о государственной границе с Литвой. Скорее всего, не обратил на него внимания, а ближнее окружение убеждало в его безобидности. К тому же, не он его подписал. Но из песни слова не выкинешь: меньше чем через год, 29 марта 2004 года Литва, Латвия и Эстония были приняты в НАТО.

И до, и после подписания Договора вокруг него разгорелась серьезная политическая борьба. И дело отнюдь не в вопросах сохранения и использования рыбных запасов и охраны природной среды озера Виштынецкое (Виштитис), Куршского залива, рек и других пограничных водоемов. И не в российском транзите через территорию Литвы в Калининградскую область и обратно, хотя и эти вопросы разрешены не идеально. Все гораздо серьезнее. Договор стал олицетворением периода, по праву названного «эпохой территориального мародерства».

Потому, что есть такая упрямая вещь, как факты. Вначале о Вильнюсе.