Практикум для семинарских занятий

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ

ПРАКТИКУМ ДЛЯ СЕМИНАРСКИХ ЗАНЯТИЙ

 

Издательство

Томского политехнического университета

 

Томск 2008

 

 

 

УДК 947 (075.8)

ББК Т3(2) ОЯ 73 С 232

 

 

Рекомендовано к печати Редакционно-издательским советом

Томского политехнического университета

 

 

Рецензенты

 

Кандидат исторических наук, доцент ТГУ

С.А. Шпагин

 

 

Доктор исторических наук, профессор ТГАСУ

В.П. Андреев

 

 

© Томский политехнический университет, 2008

© Оформление. Издательство Томского политехнического университета, 2008

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

Тема 1. Философия истории

К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест коммунистической партии. 1848 г.

К. Маркс. К критике политической экономии. 1859 г.

А. Д. Тойнби. Постижение истории

 

Тема 2. Культурно-цивилизационные особенности развития Древней Руси

Русская Правда

Устав князя Ярослава. XII в.

Домострой. XVI в.

 

Тема 3. Создание и развитие Московского государства в 14-17 вв.

Соборное уложение 1649 г.

 

Тема 4. Смотрите планы семинаров

Тема 5. Россия в условиях модернизации

Указ о фискалах. 1714 г.

Из дневника Ф.В. Берхгольца. 1721 г.

Табель о рангах. 1721 г.

Жалованная грамота дворянству. 1785 г.

Жалованная грамота городам. 1785 г.

 

Тема 6.Складывание советской системы в России: 1917-1941 гг.

Декрет о земле. 1917 г.

Конституция РСФСР. 1918 г.

Резолюция общего собрания моряков Кронштадта. 1921 г.

О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом. Декрет ВЦИК

Из выступления В. Ленина. 1921 г.

Отношение И. Джугашвили (Сталина) к водке. 1927 г.

Договор об образовании СССР. 1922 г.

Директива В. Ульянова (Ленина) министру юстиции. 1922 г.

Письма И. Сталина В. Молотову. 1930 г.

 

Тема 7. Советская власть и культура: 1922-1992 гг.

Смотрите планы семинара.

Интервью А. Сахарова

А. Зиновьев. Зияющие высоты

 

 

 

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС. МАНИФЕСТ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ. 1848 г.

История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов.

Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место старых. Общество всё более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса – буржуазию и пролетариат.

Современная буржуазия сама является продуктом длительного процесса развития, ряда переворотов в способе производства и обмена. Каждая из этих ступеней сопровождалась соответствующим политическим успехом. Современная государственная власть – это только комитет, управляющий общими делами своего класса.

Буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль. Итак, мы видели, что средства производства и обмена, на основе которых сложилась буржуазия, были созданы в феодальном обществе. На известной ступени развития этих средств производства и обмена отношения, в которых проходили производство и обмен феодального общества, феодальная организация земледелия и промышленности, одним словом, феодальные отношения собственности, уже перестали соответствовать развившимся производительным силам. Они тормозили производство, вместо того, чтобы его развивать. Они превратились в его оковы. Их необходимо было разбить, и они были разбиты.

Место их заняла свободная конкуренция, с соответствующим ей общественным и политическим строем, с экономическим и политическим господством класса буржуазии.

Подобное же движение совершается на наших глазах. Современное буржуазное общество, с его буржуазными отношениями производства и обмена, буржуазными отношениями собственности, создавшее как бы по волшебству столь могущественные средства производства и обмена, походит на волшебника, который не в состоянии более справиться с подземными силами, вызванными его заклинаниями. Вот уже несколько десятилетий история промышленности и торговли представляет собой лишь историю возмущения современных производительных сил против современных производственных отношений, против тех отношений собственности, которые являются условием существования буржуазии и её господства. Достаточно указать на торговые кризисы. Буржуазные отношения стали слишком узкими, чтобы вместить созданное ими общество.

Оружие, которым буржуазия уничтожила феодализм, направляется теперь против самой буржуазии. Буржуазия породила и людей, которые направят против неё это оружие, – современных рабочих, пролетариев. Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс. Средние слои: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин – все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти своё существование. Они не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть колесо истории назад. Если они революционны, то постольку, поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата.

Ближайшая цель коммунистов та же, что и всех остальных пролетарских партий: формирование пролетариата в класс, ниспровержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти. Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности. Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и всё производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер. Политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путём революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и своё собственное господство как класса.

ЭКОНОМИИ. 1859 г.

Мои исследования привели меня к тому результату, что правовые отношения, так же точно как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель, по примеру английских и французских писателей XVIII века, называет “гражданским обществом”, и что анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии. В общественном производстве своей жизни люди вступают в определённые, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определённой ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определённые формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче – от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по её сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия её решения имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предистория человеческого общества.

В наш век в сознании общества главным является осмысление себя как части более широкого универсума. Каково умопостигаемое поле исторического исследования? Пространственная протяжённость “умопостигаемого поля” шире пределов распространения отдельной нации, но уже всей освоенной человечеством поверхности Земли и длительность его во времени больше, чем срок жизни любой отдельной нации, но в то же время меньше срока, отпущенного человеку в целом. Общество, а не государство есть тот социальный “атом”, на котором следует фиксировать своё внимание историку.

В свете этих выводов можно сделать ряд заключений, подходя к истории как исследованию человеческих отношений. Её подлинный предмет – жизнь общества, взятая как во внутренних, так и во внешних её аспектах. Внутренняя сторона есть выражение жизни любого данного общества в последовательности глав его истории, в совокупности всех составляющих его общин. Внешний аспект – это отношения между отдельными обществами, развёрнутые во времени и пространстве.

Вселенская церковь является основным признаком, позволяющим предварительно классифицировать общества одного вида. Другим критерием является степень удалённости от того места, где данное общество первоначально возникло. Попытаемся вывести единую классификацию. Получается последовательность:

египетское + андское

китайское + минойское + шумерское + майянское

Сирийское

индское + хетское + эллинское

Западное

православное христианское (в России) + дальневосточное (в Корее, Японии)

православное христианское (основное) + дальневосточное (основное)

Иранское

Арабское индуистское

Мексиканское

Юкатанское

Вавилонское.

Эти общества ничего не объединяет, кроме лишь того, что они предстают как “интеллигибельные поля исторического исследования”, образуя род, вбирая в себя 21 общество одного вида. Общества этого вида принято называть “цивилизациями”, чтобы отличать их от “примитивных обществ”. Известных примитивных обществ значительно больше, приблизительно 650 таких обществ.

Тезис о “единстве цивилизации” является ложной концепцией, весьма популярной среди западных историков. Тезис об унификации мира на базе западной экономической системы как закономерном итоге единого и непрерывного процесса развития человеческой истории приводит к грубейшим искажениям фактов и к поразительному сужению исторического кругозора.

Подобный взгляд на современный мир следует ограничить только экономическими и политическими аспектами социальной жизни, но никак не распространять его на культуру, которая не только глубже первых двух слоёв, но и фундаментальнее.

Они попросту игнорируют истории других цивилизаций, если те не вписываются в их общую концепцию, опуская их как полу варварские, или “разлагавшиеся”, или, относя их к Востоку, который фактически исключался из цивилизации.

Православное христианство, по этой версии, зародившись, служило оплотом западного общества в борьбе с Востоком. Исчерпав свои функции, нарост этот атрофировался и исчез, подобно тому, как у головастика отваливаются жабры и хвост на стадии превращения его в лягушку. Что же касается трёх других не западных цивилизаций – исламской, индуистской, дальневосточной, – они вообще отвергаются как “туземные” по отношению к колеснице западного общества.

В сравнении с периодом жизни отдельного индивида период жизни цивилизации столь огромен, что нельзя и надеяться измерить его кривую, пока не окажешься на достаточном удалении. А получить эту перспективу можно только исследуя умершее общество. Историк никогда не сможет освободиться от того общества, в котором живёт. Брать на себя смелость утверждать, что ныне существующее общество – итог человеческой истории, значит, настаивать на правильности вывода, исключив возможность его проверки.

Цивилизации ещё очень молоды. Если возраст человечества равняется приблизительно 300 тыс. лет, то возраст цивилизаций равен менее чем 2% данного отрезка. На этой временной шкале жизни все выявленные нами цивилизации распределяются не более чем в три поколения обществ и сосредоточены в пределах менее пятой части времени всей жизни Человечества. С философской точки зрения жизнь их протекает в одно и то же время.

Стоит ли, преодолев заблуждение относительно уникальности своей цивилизации, вновь впадать в старый грех, настаивая, что одна цивилизация может быть значимее другой? Ценность, подобно времени, относительна. Чтобы построить для сравнения оценочную шкалу, которая была бы в известной степени абсолютной, необходимо сравнивать цивилизации не только друг с другом с учётом конечной целевой установки каждой, но и с примитивными обществами, необходимо определить, сколь далеко они продвинулись в достижении своей и общей цели и насколько отстоят от наиболее низкого уровня, достигнутого примитивными обществами. Лишь осуществив эти измерения, можно будет говорить о значимости каждой отдельной цивилизации, и попытаться установить высшую точку развития их, поскольку цивилизации представляют собой не статические формации, а динамические образования эволюционного типа. Они не только не могут пребывать в состоянии покоя, но не могут и произвольно менять направление, как если бы они двигались по улице с односторонним движением.

Если провести эмпирическое исследование фактов человеческой жизни, отражённых в истории цивилизаций, то обнаружится регулярность и повторяемость их, что открывает возможность использовать для анализа сравнительный метод.

Приступая к исследованию генезиса цивилизаций, подумаем, с чего начать? с мутации примитивных обществ в независимые цивилизации или с появления родственно связанных цивилизаций. Второй способ возникновения цивилизаций встречается в истории чаще и будущее, по нашему мнению, принадлежит ему. Однако мутация приводит к гораздо большим изменениям.

Глубина мутации примитивного общества, становящегося цивилизацией, отражена в различиях между двумя видами обществ. Они не в наличии или отсутствии институтов, ибо институты, будучи регуляторами межличностных отношений, представляют собой атрибуты всего рода, а, следовательно, могут быть обнаружены в обществах обоих видов.

Не представляется возможностей провести различие между цивилизациями и примитивными обществами на основании разделения труда, потому что рудименты процесса разделения труда можно заметить и у примитивных обществ.

Дополнением или противоположностью разделения труда является социальное подражание, или мимесис, что можно определить и как приобщение через имитацию к социальным ценностям. Мимесис – общая черта социальной жизни. В примитивных обществах мимесис ориентирован на старшее поколение и на уже умерших предков, авторитет которых поддерживается старейшинами, в свою очередь, обеспечивая влияние и престиж власти. В обществе, где мимесис направлен в прошлое, господствует обычай, потому такое общество статично. В цивилизациях мимесис ориентирован на творческих личностей, которые оказываются первооткрывателями на пути к общечеловеческой цели. В обществе, где мимесис направлен в будущее, обычай увядает, и общество динамично устремляется по пути изменений и роста.

Динамичное движение характерно для цивилизаций, тогда как статичное состояние свойственно примитивным обществам. Начав с мутаций, преобразовавших примитивные общества в цивилизации, мы обнаружили процесс перехода от статичного состояния к динамичной деятельности. Эта же формула характеризует и альтернативный способ возникновения цивилизации – через отчуждение пролетариата от правящего меньшинства ранее существовавших обществ, утративших свою творческую силу. Правящее меньшинство такого рода обществ статично и отделение пролетариата представляет собой динамичную реакцию именно на эту статичность, что, в конечном счёте, оказывается главным условием возникновения нового общества.

Негативный фактор – сила инерции, воплощённая в обычае, хорошо объясняет задержку человечества на примитивном уровне приблизительно на 300 тыс. лет. Однако почему же примерно 6000 лет назад некоторые индивиды направили свои усилия на то, чтобы преодолеть эту инерцию?

Введённый нами закон камня на камне не оставляет от того ошибочного предположения, что какой-то особый расовый признак определённой части человечества послужил тем позитивным фактором, который на протяжении последних 6000 лет мобилизовал человечество. Генезис цивилизации требует творческих усилий более чем одной расы.

Фактор Среды может рассматриваться как положительный фактор, обусловивший появление цивилизаций. Гипотеза, согласно которой своеобразие православного христианства – продукт русских лесов, рек и зимы, может быть опровергнута указанием на то, что аналогичные условия не породили цивилизации в Канаде. Причина генезиса цивилизаций кроется не в единственном факторе, а в комбинации нескольких.

Общество в своём жизненном процессе сталкивается с рядом проблем и каждая из них есть вызов. Функция “внешнего фактора” заключается в том, чтобы превратить внутренний творческий импульс в постоянный стимул, способствующий реализации потенциально возможных творческих вариаций. Если в качестве примера внешнего фактора взять климатические и географические условия, то мы обнаружим, что наше утверждение согласуется со словами Хантингтона: «Относительно частые шторма и продолжительные ежегодные циклоны, очевидно, были характерны для тех мест, где цивилизации достигли высокого уровня развития».

Первые вызовы, которые можно зафиксировать в человеческой истории, были сделаны дельтами рек – Нила, Иордана, Тигра, Евфрата. В нильской долине ответом стал генезис египетской цивилизации, в долине Тигра и Евфрата – шумерской. По окончании ледникового периода афразийская территория стала испытывать сильные климатические изменения, что привело к иссушению земель. Процесс иссушения – вызов, ответом на который стало возникновение цивилизаций. Общины охотников и собирателей афроазиатской саваны, не изменив в ответ на вызов ни своего местопребывания, ни своего образа жизни, поплатились за это полным вымиранием. Но те, которые изменили свой образ жизни, превратившись из охотников в пастухов, искусно ведущих свои стада по сезонному маршруту миграции, стали кочевниками Афразийской степи.

Те же общины, что не переменили своего образа жизни, но, следуя за циклонным поясом, движущимся на север, оказались помимо своей воли перед другим вызовом – вызовом северного холода – и сумели дать ответ; между тем общины, ушедшие от засухи на юг, в пояс муссонов, попали под усыпляющее влияние тропического климата. Наконец, были общины, которые ответили на вызов засухи изменением родины и образа жизни, и эта редкая двойная реакция означала динамический акт, который из исчезающих примитивных обществ Афразийской степи породил древнеегипетскую и шумерскую цивилизации. Строптивость природы была покорена трудом человека.

Отсутствие вызовов означает отсутствие стимулов к росту и развитию. Традиционное мнение, согласно которому благоприятные климатические и географические условия, безусловно способствуют общественному развитию, оказывается неверным. Наоборот, исторические примеры показывают, что слишком хорошие условия, как правило, поощряют возврат к природе, прекращение всякого роста. Цивилизации существуют благодаря постоянным усилиям человека.

Стимулы роста цивилизации можно разделить на два основных вида: стимулы природной Среды и стимулы человеческого окружения. Среди стимулов природной Среды можно выделить стимул “бесплодной земли”, “новой земли”, “суровых стран”, “новых земель”, особый стимул “заморской эмиграции”, “ударов”, “давлений”.

21 развитая цивилизация и 4 неродившихся (дальнезападная, христианская, дальневосточная христианская, скандинавская, сирийская) не исчерпывают списка цивилизаций. Продолжив исследование, мы обнаружим третий класс цивилизаций – примеры обществ, которые родились, но были остановлены в своём развитии. Таких обществ можно назвать полдесятка. Среди цивилизаций, родившихся в результате ответа на вызов природной Среды – и полинезийцы, и эскимосы, и кочевники. А среди цивилизаций, родившихся в результате ответов на вызовы социального окружения – некоторые специфические общины типа османов в православно-христианском мире, или спартанцев в эллинском мире, ответ которых был интенсивен, но не продолжителен в силу чрезмерной суровости этих вызовов.

Все задержанные цивилизации потерпели фиаско, пытаясь преодолеть возникшие препятствия рывком. Неподвижность – их неизменное состояние, пока они живы. В конце концов, они гибнут, либо потому, что отважились всё-таки двинуться, либо потому, что окоченели, застыв в неудобной позе.

Рост цивилизации по своей природе является поступательным движением. Цивилизации развиваются благодаря прорыву, который влечёт их от вызова через ответ к дальнейшему вызову, от дифференциации через интеграцию и снова к дифференциации. Этот процесс не имеет пространственных координат, ибо прогресс, который мы называем ростом, представляет кумулятивное поступательное движение, и кумулятивный характер его проявляется как во внутреннем, так и во внешнем аспектах. В макрокосме рост проявляется как прогрессивное и кумулятивное овладение внешним миром, в микрокосме – как прогрессивная и кумулятивная внутренняя само детерминация и самоорганизация.

Прогрессивное и кумулятивное завоевание человеческого окружения напрямую связано с территориальной экспансией, направленной от географического центра цивилизации к периферии, но это ни в коей мере не может считаться правомерным показателем роста цивилизации. Единственным социальным последствием территориальной экспансии можно считать ретардацию, или замедление роста. Территориальные завоевания приводят не к росту, а к распаду.

Ветвь православно-христианского общества в России обладает схожими историческими чертами. В этом случае также имел место перенос власти из центра, который самобытная православная культура создала в бассейне Днепра в Киеве, в новую область, завоёванную русскими лесными жителями из варварских финских племён в бассейне Верхней Волги. Перенос центра тяжести с Днепра на Волгу – из Киева во Владимир – сопровождался социальным надломом. Социальный спад и здесь оказался ценой территориальной экспансии. Московское государство сумело объединить разрозненные русские княжества под единой властью универсального государства (условной датой создания российского универсального государства можно считать 1478 г., когда был покорён Новгород), экспансия русского православного христианства продолжалась с беспрецедентной интенсивностью и в невиданных масштабах. Московитам потребовалось менее столетия, чтобы распространить свою власть и культуру на Северную Азию. К 1552 г. восточная граница русского мира пролегала в бассейне Волги западнее Казани. К 1638 г. граница была продвинута до Охотского моря. Но и в этом случае территориальная экспансия сопровождалась не ростом, а упадком. Милитаризм является наиболее общей и распространённой причиной надломов цивилизации.

Эмпирический обзор показывает, что не существует какого-либо соответствия между прогрессом в области техники и прогрессом в развитии цивилизации в целом. Железный меч, равно как и стальной танк, подводная лодка, бомбардировщик или любая другая машина уничтожения может быть символом победы, но не символом культуры.

Растущие цивилизации отличаются от примитивных обществ поступательным движением за счёт творческого меньшинства. Характерным типом индивида, действия которого превращают примитивное общество в цивилизацию является сильная личность, “гений”, “медиум”, “сверхчеловек”, но в растущем обществе представители этого типа всегда находятся в меньшинстве. Они лишь дрожжи в общем котле человечества. Подтягивание нетворческого большинства растущего общества до уровня творческих пионеров на практике решается благодаря свободному мимесису. Если в примитивном обществе мимесис сориентирован на старшее поколение и на образы предков, то в обществах растущих образцом для подражания, эталоном становится творческая личность, лидер, прокладывающий новый путь.

По мере укрепления власти над окружением начинается процесс надлома и распада, а не роста. Проявляется это в эскалации внутренних войн. Череда войн ведёт к надлому, который, усиливаясь, переходит в распад. Война может стимулировать развитие техники, а значит, способствует углублению наших знаний о законах материального мира. Поскольку уровень человеческого процветания обычно оценивают по масштабам власти и богатства, часто случается так, что уже познанные главы истории трагического общественного упадка в обыденном народном сознании воспринимаются как периоды изумительного взлёта и процветания. Однако рано или поздно заблуждения проходят. Прозрение наступает, когда общество, неизлечимо больное, начинает войну против самого себя. Эта война поглощает ресурсы, истощает жизненные силы. Общество начинает пожирать самого себя.

В движении распада такты – это всего лишь повторяющиеся представления одной и той же пьесы. Вызов, на который даётся успешный ответ, порождает новый вызов, на который вновь следует успешный ответ и так до надлома – формула прогрессирующего роста. Формулой же для прогрессирующего распада будет следующее заключение: “Вызов, на который даётся безуспешный ответ, порождает другую попытку, столь же безуспешную, и т.д., вплоть до полного уничтожения”. В истории падения любой цивилизации можно уловить ритм распада, имеющий, по меньшей мере, полтора такта. За спадом, который начинается в момент надлома, следует оживление, что совпадает с моментом основания универсального государства. Однако и этот процесс завершается в свою очередь надломом, знаменующим начало нового спада, за которым уже не наступит оживления, но последует окончательный распад.

Универсальное государство возникает после, а не до надлома цивилизации. Универсальные государства – продукт доминирующих меньшинств, то есть тех социальных групп, которые когда-то обладали творческой силой, но затем утратили её. Универсальные государства – симптомы социального распада, однако, это одновременно попытка взять его под контроль, предотвратив падение в пропасть.

Наблюдатель, который может оценить ситуацию со стороны, ясно видит, что универсальные государства находятся в состоянии агонии. Сами жители универсального государства неизбежно воспринимают свою страну не как пещеру в мрачной пустыне, а как землю обетованную, как цель исторического прогресса. Очень многие становятся жертвами этой странной галлюцинации.

РУССКАЯ ПРАВДА

Кто убьёт человека, тому родственники убитого мстят за смерть смертью, а когда не будет мстителей, то с убийцы взыскать деньгами в казну: за голову Боярина Княжеского, Тиуна Огнищан или граждан именитых, и Тиуна Конюшенного, 80 гривен или двойную виру, за Княжеского Отрока или Гридня, повара, конюха, купца, Тиуна и Мечника Боярского, за всякого людина, то есть свободного человека, Русского (Варяжского племени) или славянина, 40 гривен или Виру, а за убиение жены полвиры. За раба нет Виры, но кто убил его безвинного, должен платить господину так называемый урок, или цену убитого: за тиуна сельского или старосту Княжеского и Боярского, за ремесленника, дядьку или пестуна, и за кормилицу, 12 гривен, за простого холопа Боярского и Людского 5 гривен, и сверх того в Казну 12 гривен продажи.

Если кто убьёт человека в ссоре или пьянстве и скроется, то Вервь, или округа, где совершилось убийство, платит за него пеню – которая называлась в таком случае дикою Вирою – но в разные сроки, и в несколько лет, для облегчения жителей. За найденное мёртвое тело человека неизвестного Вервь не ответствует. Когда же убийца не скроется, то с округи или с волости взыскать половину Виры, а другую с самого убийцы. Ежели убийство сделается без всякой ссоры, то волость не платит за убийцу, но выдаёт его на поток – или в руки Государю, с детьми и имением.

За удар мечём не обнаженным, или его рукоятью, тростью, чашею, стаканом, пястью, 12 гривен, за удар палицею и жердию 3 гривны, за всякий толчок и за рану лёгкую 3 гривны, а раненому гривну на лечение. За повреждение ноги, руки, глаза, носа, виновный платит 20 гривен в Казну, а самому изувеченному 10 гривен; за выдернутый клок бороды 12 гривен в Казну; за выбитый зуб то же, а самому битому гривну; за отрубленный палец 3 гривны в Казну, а раненому гривну. Кто грозит, мечём, с того взять гривну пени, кто же вынул его для обороны, тот не подвергается никакому взысканию, ежели и ранит своего противника. Кто самовольно, без Княжеского повеления, накажет Огнищанина (именитого гражданина) или Смерда (земледельца и простого человека), платит за первого 12 гривен Князю, за второго 3 гривны, а битому гривну в том и в другом случае. Если холоп ударит свободного человека и скроется, а господин не выдаст его, то взыскать с господина 12 гривен. Истец же имеет право везде умертвить раба, своего обидчика. Если господин в пьянстве и без вины телесно накажет закупа или слугу наёмного, то платит ему как свободному.

Когда на Двор Княжеский придёт истец, окровавленный или в синих пятнах, то ему не нужно представлять иного свидетельства, а ежели нет знаков, то представляет очевидцев драки, и виновник её платит 60 кун. Ежели истец будет окровавлен, а свидетели покажут, что он сам начал драку, то ему нет удовлетворения.

Всякий имеет право убить ночного татя на воровстве, а кто продержит его связанного до света, то обязан идти с ним на Княжеский Двор. Убиение татя взятого и связанного есть преступление, и виновный платит в Казну 12 гривен. Тать коневый выдаётся головою Князю и теряет все права гражданские, вольность и собственность. С вора клетного взыскивается в Казну 3 гривны, с вора житного, который унёс хлеб из ямы или с гумна, 3 гривны и 30 кун; хозяин же берёт своё жито, и ещё полгривны с вора. Кто украдёт скот в хлеве или в доме, платит в Казну 3 гривны и 30 кун, а кто в поле, тот 60 кун, сверх чего за всякую скотину, которая не возвращена лицом, хозяин берёт определённую цену: за коня Княжеского 3 гривны, за простого 2, за кобылу 60 кун, за жеребца неезжалого гривну, за жеребёнка 6 ногат, за вола гривну, за корову 40 кун, за трёхлетнего быка 30 кун, за барана и поросёнка ногату.

За бобра, украденного из норы, определяется 12 гривен пени. Если в чьём владении будет изрыта земля, найдутся сети или другие признаки воровской ловли, то Вервь должна сыскать виновного или заплатить пеню.

За борть ссечённую виноватый даёт 3 гривны пени в Казну, за дерево полгривны, за выдрание пчёл 3 гривны, а хозяину за мёд нелаженного улья 10 кун, за лаженный 5 кун. Ежели тать скроется, должно искать его по следу, но с чужими людьми и свидетелями. Кто не отведёт следа от своего жилища, тот виноват, но буде след кончится у гостиницы, или на пустом, незастроенном месте, то взыскания нет.

Кто срубит шест под сетию птицелова или отрежет её верёвки, платит 3 гривны в Казну, а птицелову гривну; за украденного сокола или ястреба 3 гривны в Казну, а птицелову гривну; за голубя 9 кун, за куропатку 9 кун, за утку 30 кун; за гуся, журавля и лебедя то же.

Утратив одежду, оружие, хозяин должен заявить на торгу; опознав вещь у горожанина, идёт с ним на свод, то есть, спрашивает, где он взял её? и, переходя таким образом от человека к человеку, отыскивает действительного вора, который платит за вину 3 гривны, а вещь остаётся в руках хозяина.

Ежели будет украден холоп, то господин, опознав его, также идёт с ним на свод от человека к человеку, и третий ответчик даёт ему своего холопа, но с украденным идёт далее. Отысканный виновник платит все убытки и 12 гривен пени Князю, а третий ответчик берёт обратно отданного им в залог вместо сведённого.

О беглом холопе господин оъявляет на торгу, и ежели через три дни опознает его в чьём доме, то хозяин сего дому, возвратив укрытого беглеца, платит ещё в Казну 3 гривны. Кто беглецу даст хлеба или укажет путь, тот платит господину 5 гривен, а за рабу 6, или клянётся, что он не слыхал об их бегстве. Кто представит ушедшего холопа, тому даёт господин гривну, а кто упустит задержанного беглеца, платит господину 4 гривны, а за рабу 5 гривен; в первом случае пятая, а во втором шестая уступается ему за то, что он поймал беглых. Кто сам найдёт раба своего в городе, тот берёт Посадникова Отрока, и даёт ему 10 кун за связание беглеца.

Кто возьмёт чужого холопа в кабалу, тот лишается данных холопу денег, или должен присягнуть, что он считал его свободным; в таком случае господин выкупает раба, и берёт всё имение, приобретённое сим рабом.