Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
К.И.Чуковский — создатель «детского эпоса». Сказочные поэмы К.И.Чуковского
Литературная деятельность Корнея Ивановича Чуковского (1882—1969) поистине безгранична. Первые статьи появились в 1901 году, и с этого времени началась непрекращающаяся интенсивная жизнь Чуковского — критика, публициста, исследователя русской литературы второй половины XIX века («От Чехова до наших дней», 1911), поэзии и прозы его современников. Много времени он отдал разысканию и публикации стихотворений Некрасова, эта тема привлекала его долгие годы и завершилась книгой «Мастерство Некрасова», 1952). В огромной разносторонней литературной работе Чуковского — лингвиста, переводчика, теоретика художественного перевода — была одна область, к которой он относился с особой любовью. Такой областью в его литературной судьбе стало создание сказок и стихотворений для детей — по существу, «детского эпоса». За этим горячим увлечением стояло желание узнать и понять мир ребенка, обостренный интерес к ребенку. Он писал:
Наши дети для нас незнакомцы. Мы видим их урывками, на лету. Словно в сумасшедшем трамвае мы проносимся мимо детей — в вихре всяческих дел и хлопот.
Попытка ответить на это ставшее привычным неуважение к ребенку привела Чуковского к решению «уйти в детвору», как некогда «уходили в народ», к необходимости почти порвать с миром взрослых и «водиться лишь с трехлетними ребятишками». Вероятно, мир детства был настолько ему близок, что он вошел в него легко и свободно. Как писала о нем его дочь, Лидия Корнеевна Чуковская: «...Сам он, во всем своем физическим и душевном обличье, был словно нарочно изготовлен природой по чьему-то специальному заказу "для детей младшего возраста" и выпущен в свет тиражом в один экземпляр». «Хождение в детство» открыло то многое, что станет потом основой для его сказок и стихов. Он был убежден: все дети
...в возрасте от двух до пяти лет верят и жаждут верить, что жизнь создана только для радости, для беспредельного счастья.
Необычайную значимость он придавал детскому смеху. Этот смех лучшее доказательство, что дети реалисты: смех — это результат их «жизненного опыта, утверждения себя в этом опыте». Чуковский погружался в мир детворы; это позволило ему открыть важные принципы педагогики детства. Убежденный, что художественный образ, особенно если ему придана стихотворная форма, есть «наиболее могучий рычаг педагогики раннего возраста», он определил и главную творческую задачу: помогать утверждаться детскому оптимизму, средствами поэзии открывая путь к радостным эмоциям, к яркой и ритмической словесной игре, к проявлению заложенного в ребенке творческого начала.
На основании этих глубоких исследований Чуковский создал книгу, аналогов которой, вероятно, нет: «От двух до пяти» (1928). В этой книге (ее переизданиям несть числа, при жизни Корнея Ивановича каждое издание дополнялось им новыми примерами, новыми размышлениями, а иногда и новыми главами), построенной на фактическом материале, автор задался целью художественного исследования умственной и психической жизни ребенка. Особенно его интересовала проблема речевого развития: автору книги представляется, что овладение речью является «одним из величайших чудес детской психической жизни». Этот свой тезис Чуковский проверяет и доказывает на множестве интереснейших и убедительных примеров. В главах «Неосознанное мастерство», «Величайший труженик» Чуковский связывает первые открытия ребенка с народной этимологией, а эта глубинная связь, в свою очередь, ведет ребенка к самому главному: к «завоеванию грамматики». В постижении растущим человеком грамматики Чуковского интересует все: и подражание взрослым, и разногласия с ними, когда возникает свой вариант, поражающий неопровержимой логикой («— Пойдем в этот лес заблуждаться»). Или, когда выясняется, что «баран — он, а овца — она», появляется естественная поправка: почему «папа — он?». Или: «— Мама, утки утъком идут! — Гуськом. — Нет, гуси — гуськом, а утки — утъком». Задумываясь о стиховом воспитании ребенка, над тем, каков механизм детского стихосложения, как влечет ребенка к рифме, над тем, как и что он сочиняет (глава «Как дети слагают стихи»), Чуковский создает своеобразный поэтический кодекс, названный им «Заповеди для детских поэтов». Всегда ли каждый поэт, пишущий для детей, строго следует этим наставлениям? Вероятно, у каждого настоящего поэта есть свое отношение к стихотворному слову, свой неповторимый стиль и голос, но мимо этих удивительно многогранных заповедей — открытий, думается, не прошел ни один детский поэт.
Определить точную дату создания первой эпической поэмы-сказки Чуковского «Крокодил» трудно, но есть два важных свидетельства. М.Горький, находясь вместе с Чуковским в поезде по дороге в Куоккалу (теперь Репино), куда они ехали в гости к художнику И. Репину, заговорил с ним о детской литературе. К тому времени Чуковский был известен как автор нашумевшей статьи «Нат Пинкертон». Понимая необходимость этой статьи, направленной против вульгарной литературы, Горький заметил: «Сейчас одна хорошая детская книжка сделает больше добра, чем десяток полемических статей... Вот напишите-ка длинную сказку, если можно в стихах, вроде "Конька-Горбунка", только, конечно, из современного быта». Поездка была в 1916 году. По нескольким упоминаниям Чуковского, все его попытки написать что-то, сидя за столом, успеха не имели. И однажды, благодаря непредвиденному случаю, сказка создалась сразу же, без промедления. Вот как рассказывает об этом сам ее автор:
Но случилось так... что мой маленький сын заболел, и нужно было рассказать ему сказку. Заболел он в Хельсинки, я вез его домой в поезде, он капризничал, плакал, стонал, чтобы как-нибудь утихомирить его боль, я стал рассказывать ему под ритмический грохот бегущего поезда все, что в этот момент приходило в голову.
«Стихи сказались сами собой...». Ни минуту он не думал ни о форме, ни о рифме, ни об эпитетах, он торопился любым способом отвлечь мальчика от томившей его боли:
Вся ставка была на скорость, на быстрейшее чередование событий и образов, чтобы больной мальчуган не успел ни застонать, ни заплакать. Поэтому я тараторил, как шаман...
Признание это объясняет многое в «Крокодиле». Внимательный читатель почувствует ритмические совпадения между сказкой и многими произведениями русской поэзии: поэмами М.Ю.Лермонтова «Мцыри» и Н.Гумилева «Мик». Но больше всего ритмических совпадений падает на долю Н.А.Некрасова: «Милая девочка Лялечка / С куклой играла она / И на Таврической улице вдруг увидала слона». Эти ритмические «заимствования» как нельзя лучше объясняют «шаманство» поэта: его колдовская память (а он, так же как С.Я.Маршак, знал всю русскую поэзию наизусть) подбрасывала ему все, что в эту секунду могло пригодиться для создания нового эпизода или нового поворота в сюжете: не только из классики, но и из детского фольклора, из уличной песенки. Сказка «Крокодил» была первой, положившей начало всему последующему комическому эпосу в творчестве Чуковского. Здесь родилась «корнеева рифма»:
Жил да был Крокодил. Он по улицам ходил, Папиросы курил, По-турецки говорил — Крокодил, Крокодил Крокодилович!
В этой сказке перед читателем впервые в литературе для детей открывается улица большого города с ее движением, с толпами народа. Еще больше поразит читателя фантастический темп развития сюжета, где с невероятной быстротой одно событие сменяет другое. После многих причудливых происшествий наступает счастливый конец — примирение двух миров: человеческого и звериного. Для общей гармонии люди и звери должны отказаться от самого страшного:
Мы ружья поломаем, Мы пули закопаем, А вы себе спилите Копыта и рога!
Как меняется мир, какая совсем новая открывается жизнь!
И наступила тогда благодать: Некого больше лягать и бодать. По вечерам быстроглазая Серна Ване и Ляле читает Жюль-Верна. А по ночам молодой Бегемот Им колыбельные песни поет. Вон, погляди, по Неве по реке Волк и Ягненок плывут в челноке.
Библейская и детская мечта совпадают. В этой поэме впервые с такой силой игровой фантазии возникнет страна Африка, огромная площадка для всяких приключений, недаром про нее написано так:
Африка ужасна Да-да-да! Африка опасна, Да-да-да! Не ходите в Африку, Дети, никогда.
Именно поэтому как только «папочка и мамочка уснули вечерком, / А Танечка и Ванечка — в Африку тайком...». И наконец, именно в «Крокодиле» появляется небывалый еще юный герой — «это доблестный Ваня Васильчиков».
Он боец, Молодец, Он герой Удалой: Он без няни гуляет по улицам.
С этого героя, Вани, начинается проходящая через все сказки, может быть главнейшая для Чуковского, мысль: не важно, кто ты, а важно, какой ты. В руках у Вани, побеждающего Крокодила и все нашествие зверей, всего-то «сабля игрушечная». Другой герой, спасающий Муху-цокотуху от страшного паука, — всего лишь маленький Комарик, третий — Воробей, легко и просто справляется с грозным Тараканом. Отвага и неустрашимость маленького героя подчеркиваются еще и тем, что сильные, клыкастые, зубастые всякий раз трусливо прячутся. Победа маленького над большим — тема, уходящая в фольклор (вспомним Илью Муромца и Идолище поганое), в библейские истории (Давид и Голиаф). Об этическом начале своих сказок лучше всех сказал сам Чуковский, как бы комментируя-замысел «Крокодила». Он писал:
Нужно выдвинуть на первый план серьезный смысл этой вещи. Пусть она останется легкой, игривой, но под спудом в ней должна ощущаться прочная моральная основа <...> под шутливыми образами далеко не шуточная мысль.
Неповторимый сказочный мир Чуковского необычайно разнообразен и своими сюжетами, и своим небывалым звериным миром, где легко и просто уживаются козявочки и букашечки с гиенами, носорогами и акулами, и своими завораживающими географическими пространствами. На всей территории сказок Чуковского царят неудержимая выдумка, шутка, игра, нонсенс, перевертыш. Перевертыш, быть может, самый любимый прием в его сказках. На этом приеме держатся сказки «Чудо-дерево» (1924), где возможна самая что ни на есть «несусветица»: «А на дереве ерши / Строят гнезда из лапши. <...> В огороде-то на грядке / Вырастают шоколадки...», и «Путаница» (1924), где все меняется местами, верх становится низом, происходит великая неразбериха с звериными голосами, и вообще наступает полное отклонение от привычной житейской нормы: «Рыбы по полю гуляют, / Жабы по небу летают...». Перевертышам Чуковский посвятил отдельную главу в книге «От двух до пяти», где он задается вопросом: «в чем польза детского влечения к игре в "перевернутый мир"?» Он находит ключ к этой «разнообразной и радостной деятельности» в игре, которая необходима ребенку для развития его умственной и нравственной деятельности. Для него эта «обратная координация вещей» представляет собой разные виды игры мыслительной, игры ума, потому что «ребенок играет не только камешками, куклами, но и мыслями».
Своими сказками Чуковский создал цельный огромный художественный мир, заражая ребенка самыми разными эмоциями, вызывая по ходу сюжета разнообразные чувства — страха, ужаса, испуга — принося ему в результате счастье и радость. Его наблюдения за детьми привели его к убеждению: ребенок любит действие, движение, перемещение, игру вещей. И в сказках Чуковского все беспрестанно движется: Ехали медведи / На велосипеде / А за ними кот / Задом наперед» («Тараканище», 1923); Одеяло убежало / Улетела простыня, / И подушка, / Как лягушка, / Ускакала от меня... («Мойдодыр», 1923). Все его сказки приводят действие к счастливому финалу, открывая ребенку, читателю и слушателю возможность выразить вместе с героями бурную радость, громкое, шумное ликование: «Пляшут чижики и зайчики в лесах, / Пляшут раки, пляшут окуни в морях...»; «Да здравствует мыло душистое / И полотенце пушистое...»; «А слониха-щеголиха / Так отплясывала лихо...»; «Будет, будет мошкара / Веселиться до утра»; «Вот обрадовались звери! / Засмеялись и запели, / Ушками захлопали, / Ножками затопали...»; «Вот и вылечил он их, / Лимпопо! / Вот и вылечил больных, / Лимпопо! / И пошли они смеяться, / Лимпопо! / И плясать и баловаться, / Лимпопо!». Сколько же ответной радости, сколько желания попрыгать, весело выкрикивать текст, танцевать и баловаться дают ребенку эти ликующие концы всех сказок! Почему Чуковский выбрал сказку? Замечательно звучит его признание:
По-моему, цель сказочника заключается в том, чтобы какою угодно ценой воспитать в ребенке человечность — эту дивную способность человека волноваться чужими несчастьями, радоваться радостям другого, переживать чужую судьбу как свою. Сказочники хлопочут о том, чтобы ребенок с малых лет научился мысленно участвовать в жизни воображаемых людей и зверей и вырвался бы этим путем за рамки эгоцентрических интересов и чувств. <...> Вся наша задача заключается в том, чтобы возбудить в восприимчивой детской душе эту драгоценную способность со-переживать, со-страдать, со-радоваться, без которой человек — не человек.
Чуковский создал множество стихотворений для детей, используя в них мотивы русского и английского фольклора, вводя в русский стих нонсенс, тот же перевертыш, шутку, которыми прославилась и стала знаменитой английская книга стихов «Песни Матушки Гусыни». На шутке, перевертыше строятся такие стихи, как «Обжора», «Ежики смеются» («У канавки / Две козявки / Продают ежам булавки. /А ежи-то хохотать! <...> Нам не надобны булавки! / Мы булавками сами утыканы»); «Огород» («Сел баран на пароход / И поехал в огород»), «Бебека», «Закаляка», «Верблюдица» и много еще других. Целый цикл он посвятил переводу английских народных песенок, куда вошли и ставшие знаменитыми «Скрюченная песня» и «Барабек» («Робин Бобин Барабек / Скушал сорок человек...»), и «Котауси и Мауси» («Жила-была мышка Мауси / И вдруг увидала Котауси...»), целый цикл загадок. Но, кажется, полнее всего он выразил себя в стихотворении «Радость». Радость — это такое чувство, от которого меняется все и в человеке, и в природе: «Куры стали павами, // Лысые — кудрявыми». Он готов нести безоглядную радость всем, увлекая этим чувством и больших, и маленьких:
Так бегите же за мною На зеленые луга, Где над синею рекою Встала радуга-дуга. Мы на радугу вска-ра-б-каемся, Поиграем в облаках, И оттуда вниз по радуге На салазках, на коньках!
В этом стихотворении весь Чуковский, с его любовью к жизни, к вымыслу и упоительной игре.
Вопросы и задания 1. Как вы понимаете применительно к поэзии К.И.Чуковского определение «эпическая»? 2. Какими особенностями отличается сказочный мир Чуковского? 3. Почему Чуковский считает сказку лучшим средством нравственного воспитания ребенка? 4. Найдите примеры перевертыша в сказках Чуковского и объясните, почему таким существенным для детей он считал этот прием. 5. Сопоставьте «Заповеди детским поэтам» Чуковского с его собственным творчеством.
Стихи и сказки С.Я.Маршака В литературе двадцатых годов Самуилу Яковлевичу Маршаку (1887—1964) принадлежит особое место. Он внес неоценимый вклад в развитие и становление литературы для детей. В его лице соединились организатор детской литературы, редактор, учитель. О необычайно творческой атмосфере труда и блестящей выдумке, царившей вокруг Маршака, влюбленно вспоминали работавшие с ним авторы и редакторы: Л.Чуковская, В.Шкловский, Л.Пантелеев, А.Любарская, Т.Габбе, И.Рахтанов. Они писапи о том, как «примагничивались» к Маршаку разные люди — писатели, художники, редакторы, издатели, и все они образовывали «литературную солнечную систему», которая получила наименование «Академия Маршака». Маршак вовлек в детскую литературу десятки людей, и в первую очередь самого себя. «Мне и в голову не приходило, — вспоминал он впоследствии, — что я могу когда-нибудь стать детским писателем». Ему казалось, что участие в детской литературе будет лишь его «временным пристанищем». Но уже для нескольких поколений детей Маршак прежде всего детский писатель. Важнейшим событием в творческой жизни Маршака была его поездка (1912— 1914) в Англию. Здесь он познакомился с английскими народными балладами, песенками, считалками, прибаутками. В 1922 году произошло главное событие: Маршак был вызван для работы в Петроград, где получил должность заведующего литературной частью Театра юного зрителя. Поиски авторов для создания репертуара детского театра привели его в Показательную библиотеку детской литературы при Пединституте дошкольного образования. Создателем этой библиотеки была Ольга Иеронимовна Капица (1866— 1937), сюда приносили свои первые книжки Б.Житков, Е.Верейская, Е.Шварц, В.Бианки, Е.Данько. Здесь выпускались детские журналы «Воробей» и «Новый Робинзон». Своим творчеством Маршак создал многоголосый и многокрасочный мир поэзии, и самая большая удача в его работе пришлась на 20-е годы XX века. Именно тогда возникали стихи, которые совершенно по-новому открывали мир, окружавший ребенка: «Откуда стол пришел?», «Что мы сажаем, сажая леса?», «Вчера и сегодня». Эти книги пробуждали у ребенка интерес к действительности. Книги были удивительны тем, что они сочетали в себе одновременно и познавательный интерес, и все элементы веселой книжки. Познавательный элемент настолько легко вписывался в поэтический строй поэзии Маршака, что доставлял ребенку лишь дополнительную радость. Уже стал классическим пример из стихотворения «Мороженое» (современный читатель должен помнить, что речь идет о 20-х годах прошлого века):
Взял мороженшик лепешку, Сполоснул большую ложку, Ложку в банку окунул, Мягкий шарик зачерпнул, По краям пригладил ложкой И накрыл другой лепешкой.
Маршак обосновал свой теоретический взгляд на особенности детской литературы: он был убежден, что для детей надо создавать прежде всего стихотворения большие и сюжетные. Вместе с тем их должна отличать абсолютная доступность восприятия и запоминания. Читая стихотворения Маршака, легко угадываешь характерные особенности его поэтических приемов. Композиция стихотворений четкая, «прозрачная». Отталкиваясь в чем-то от кумулятивной сказки (один эпизод тянет за собой другой и присоединяется к предыдущему), Маршак придал известному приему больше движения и действия. К примеру, своеобразным «теремком», постоянным местом обитания в «Сказке о глупом мышонке» (1923) служит мышиная норка, куда по требованию маленького мышонка приходят одна за другой все новые и новые няньки. В отличие от привычной ситуации кумулятивной сказки няньки в «теремке» не задерживались, но волей постоянно недовольного ими мышонка стремительно исчезали. Их исчезновения сопровождались всегда одними и теми же действиями мамы, погоней за очередной нянькой и одним и тем же поэтическим текстом:
Побежала мышка-мать, Стала утку в няньки звать: «Приходи к нам, тетя утка, Нашу детку покачать» Глупый маленький мышонок Отвечает ей спросонок: «Нет, твой голос нехорош, Слишком громко ты поешь!» Побежала мышка-мать, Стала жабу в няньки звать... «Нет, твой голос нехорош, Очень скучно ты поешь!»
Стихи, заполнявшие пространство этой певучей и изящной сказочки, не только легко запоминались, но и вели к ее сюжетному завершению — наказанию капризного мышонка. Возникала увлекательная история со многими действующими лицами, а заодно по ходу сюжета обнаруживались вполне реальные и конкретные сведения: чем питаются, как «разговаривают», чем похожи и чем отличаются друг от друга разные «няньки»: одна предлагает мышонку червяка, другая комара, третья мешок овса, одна поет грубо, другая скучно, третья слишком громко, четвертая слишком тихо. Так одновременно познавательное легко и весело уживалось с игровым, ярким, увлекательным. На большом сюжетном материале построены и многие другие стихотворения Маршака: «Вчера и сегодня», «Детки в клетке», «Пожар», «Почта», «Багаж». Так, в стихотворении «Багаж» (1926) в основе истории с «дамой» лежит перечисление семи предметов, они легко запоминаются. Но их передвижение и пропажа маленькой собачонки все время приводят в движение сюжет и позволяют познакомиться с действиями, голосами разных людей и хорошо узнать характер самой «дамы». И опять мы легко угадываем прием Маршака: ведь основное место в стихотворении составляют повторы:
Дама сдавала в багаж Диван, Чемодан, Саквояж, Картину, Корзину, Картонку И маленькую собачонку.
Эти предметы будут перечисляться много раз и, конечно, легко, с удовольствием запомнятся малышами. И именно потому, что так легко и просто запомнилась основа стихотворения, с таким живым интересом будут восприниматься немаловажные, придающие движение сюжету подробности: как принимается багаж, как его везут, какие случаются происшествия в дороге. Возникнет острая дорожная кульминация: потеря в дороге маленькой собачонки и замена ее на «огромного, взъерошенного» пса. Забавная история, похожая на анекдот, приобретает приключенческий и вместе с тем познавательный характер. В большом стихотворении «Почта» (1927) Маршак вовлекает детей в огромное путешествие: отправленное из Ленинграда письмо следует за своим адресатом, который постоянно переезжает из одной страны в другую и попадает то в Берлин, то в Лондон, а то еще в Бразилию...
Письмо Само Никуда не пойдет.
Но в ящик его опусти — Оно пробежит, Пролетит, Проплывет Тысячи верст пути.
Стихотворение ритмически построено так, что передает всегда загадочную для нас жизнь письма. О своих поисках Маршак писал:
Нужно было найти ритм, соответствующий теме, который передает движение поезда, парохода, самолета...
Вот письмо в поезде, и мы словно слышим перестук колес:
Пакеты по полкам Разложены с толком, В дороге разборка идёт, И два почтальона На лавке вагона Качаются ночь напролёт.
Мы ощущаем быструю, необычайно подвижную жизнь английского почтальона:
По Бобкин-стрит, по Бобкин-стрит Шагает быстро мистер Смит В почтовой синей кепке, А сам он вроде щепки.
Какой контраст с этим почтальоном составляет почтальон бразильский: он двигается совсем в другом ритме, возникает ощущение совсем иного, наполненного жарой пространства:
Под пальмами Бразилии, От зноя утомлен, Шагает дон Базилио, Бразильский почтальон...
Перед читателем постепенно открывается заманчивая тайна, вечная загадка, которую скрывает почтовый ящик. Так же, как Чуковский, Маршак был сторонником энергичного стиха, в котором главное значение приобретал глагол, делающий стих упругим и сильным. Эта необычайная сила, заложенная в глаголе, полнее всего проявилась в стихотворении «Пожар» (1924; новый вариант — 1952). В нем все построено на противоборстве: с одной стороны несущая гибель сила стихии и, с другой — вступающая с ней в борьбу сила и воля человека. Стихотворение построено на увлекательном, стремительно развивающемся, эмоционально напряженном сюжете, снова открывающем читателю что-то новое и очень важное в его представлении о мире. Ведь Лена всего лишь из простого любопытства чуть-чуть приоткрыла дверцу печки — и какая сразу же возникает захватывающая воображение картина, которую Маршак создает с помощью одних лишь глаголов:
Приоткрыла дверцу Лена — Соскочил огонь с полена, Перед печкой выжег пол, Влез по скатерти на стол, Побежал по стульям с треском, Вверх пополз по занавескам, Стены дымом заволок, Лижет пол и потолок.
Для этого бушующего пламени Маршак находит удивительное образное сравнение: возникает сопоставление огня с коварным, хитрым и ловким зверем — лисицей, готовой на всякие уловки, чтобы умилостивить беспощадного пожарного Кузьму. И теперь от глагола Маршак переходит к звуковому ряду, заставляя услышать лживые уговоры лисицы:
Пощади меня, Кузьма, Я не буду жечь дома...
Маршак помнил о том, что его читатель — ребенок, и поэтому кроме истории с пожаром он вводит в сюжет и существо, близкое ребенку, — спасенную кошку, которая должна утешить плачущую навзрыд девочку. Маршак доставлял читателю радость от игры словом, используя приемы считалок, дразнилок. Примером тому может служить стихотворение «Мяч» («Мой / Веселый / Звонкий / Мяч, / Ты куда / Помчался / Вскачь?»), которое одновременно и считалка (конец считалки: Лопнул, / Хлопнул — / Вот и все!»), и игра (Ты / Пятнадцать / Раз / Подряд / Прыгал / В угол / И назад), и веселый рассказ о любимой игрушке. Целую маленькую пьеску, где проза перемежается стихами, Маршак сочинил про девочку и котенка — «Усатый-полосатый». Вся эта пьеска построена на загадках. «Жила-была девочка. Как ее звали? <...> Сколько ей было лет? <...> Кто у нее был?» и на веселых происшествиях с котенком, который шалил, никак не хотел спать так, как спят дети, а все делал по-кошачьи, и это опять открытие целого мира, на шутках и нонсенсах: чего только стоит вопрос, почему у «дочки» «мохнатые лапы, а усы — как у папы?». В своем творчестве Маршак учреждал новую традицию, традицию нонсенса, шутки, перевертыша, словесной игры. Все эти новации полнее всего нашли отражение в одном из самых знаменитых его стихотворений «Вот какой рассеянный» (1930). Как только стихотворение стало известным, Маршака буквально забросали вопросами о прототипе его героя. Можно привести один из ответов поэта:
Рассеянный с улицы Бассейной так рассеян, что прислал мне свой адрес, по которому я никак не могу понять, где он живет. Адрес такой: Кавказ, первый перепереулок, дом Кошкина, квартира 200 000. Конечно, по этому адресу его найти невозможно. <...> А пока можешь писать ему по моему адресу...
Ни в одном стихотворении Маршака не было такого количества перевертышей, где у героя абсолютно все наоборот:
Вместо шапки на ходу Он надел сковороду. Вместо валенок на пятки Натянул себе перчатки. Он отправился в буфет Покупать себе билет. А потом помчался в кассу Покупать бутылку квасу.
Рассеянность чудака проявляется не только в его действиях, но и в его жестах, в обращении со словами, понятиями. «Нельзя ли у трамвала / Вокзай остановить?», — спрашивает Рассеянный у «Вагоноуважаемого Вагоноуважатого». Стихотворение это доставляет бесконечную радость читателю, потому что малыши счастливы осознавать себя умнее этого странного взрослого человека Рассеянного с улицы Бассейной. И однако, размышляя над историей развития новых возможностей литературы, мы видим в этом стихотворении начало многих новых открытий в литературном процессе, в первую очередь в литературе для детей. Продолжая традицию большого стихотворения, в 1930—1940-е годы Маршак создает «Рассказ о неизвестном герое», «Мистера Твистера», позднее «Что такое год», интереснейшую «Разноцветную книгу», своеобразную книжку-картинку с иллюстрациями В.В.Лебедева, вернувшись, по существу, к многочисленным книжкам-картинкам двадцатых годов. Из многих пьес Маршака особенное внимание привлекают «Кошкин дом» (1947) и «Двенадцать месяцев». Обратившись к известной потешке «Тили-тили-тили-бом! // Загорелся кошкин дом», Маршак создал большую пьесу, населив ее многими действующими лицами, и придал ее сюжету довольно драматический и поучительный конфликт. В пьесе снова проявляется стремление к шутке, к нонсенсу: уже само то, что в гости на богатый пир к кошке приходят разные гости — козел, петух, свинья — заранее: создает смешную ситуацию. И неудивительно, что гости никак не могут устроиться за одним столом. С каким юмором передает автор диалоги действующих лиц:
Свинья Вот это стол — На нем сидят!..
Коза Вот это стул — Его едят.
Козел Смотри, какие зеркала! И в каждом вижу я козла.
Коза Протри как следует глаза! Здесь в каждом зеркале коза.
Свинья Вам это кажется, друзья, Здесь в каждом зеркале свинья!
Но в пьесе Маршака есть и другие действующие лица: маленькие котята, которых из-за того, что они бедны, даже не впустили в дом. И когда, по условиям потешки, кошкин дом сгорает, именно у котят, а не у тех, кто был ее «достоин», кошка находит приют и любовь. Забавное, даже сатирическое начало в сюжете ведет к финалу лирическому, доброму. Тема одной из лучших в нашей драматургии сказок для детей «Двенадцать месяцев» — единение человека с природой. Впервые спектакль по этой пьесе был поставлен в Московском театре юного зрителя в 1947 году; окончательный вариант пьесы опубликован в 1962 году. Среди многих действующих лиц две девочки, и обе сиротки. Но одна из них — маленькая королева, которой, кажется, подчиняется все на свете. А другая — бедная падчерица, которая вынуждена выполнять любые приказаниям злой мачехи. В их противостояние (они ничего не знают друг о друге) вмешивается сама природа в лице двенадцати месяцев. Посланная мачехой принести для королевы корзину подснежников в лютую зимнюю непогоду, падчерица встречается на поляне, у костра, со всеми месяцами — так бывает один раз в году. Почему ради девочки, уступая друг другу место, братья дают время апрелю? Потому что каждый из них видел ее в работе, в дружбе с ними, знал ее настолько, что апрель дарит ей обручальное колечко, как символ ее вечной неразрывной связи со всеми братьями. Сказка полна блестящих юмористических эпизодов и диалогов, когда дело касается жизни маленькой королевы и ее придворных. Сказка очаровывает стихами, которые, как редкая инкрустация, украшают прозаический текст, она дышит подлинной поэзией. Мы не касаемся блестящих переводов Маршака из «детской» поэзии, особенно английской, начатых стихотворением «Дом, который построил Джек». И «Баллада о королевском бутерброде», и история с потерявшими свои перчатки котятками («Перчатки»), и «Золотой кораблик», и все переводы из Эдварда Лира — все это вас ждет впереди.
Вопросы и задания 1. Как связано становление новой детской литературы с именем С.Я.Маршака? 2. В каких стихотворениях и поэмах Маршака обнаруживаются приметы времени? 3. Какие положительные сведения об окружающем мире может извлечь ребенок из стихотворений поэта? 4. Какие пьесы Маршака вы прочли? 5. Попробуйте определить, чем отличается поэтическая манера Маршака, найдите, где он проявляет себя как мастер большого, сюжетного стихотворения. Найдите стихотворения, богатые повторами: как помогают они усвоить большие по форме произведения поэта? Найдите стихотворения, где он утверждает приоритет глагольной формы в стихотворениях для детей.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-12-26; просмотров: 3885; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.218.218.230 (0.146 с.) |