III. Наращивание пронаркотического содержания

 

1. Усердно пропагандируется точка зрения об извечности алкоголепотребления. Показательна передовая статья первого номера журнала (“Журнала культуры пития”!) “Будем”: “... на протяжении тысяч лет история человечества и культура вина идут, что называется, рука об руку”.(48, 3). Стремление максимально удлинить историю винопотребления характерно и для специальной литературы: «Все писатели и историки как древнего, так и новейшего времени с восторгом относились к открытию разработки вина, которое весьма удачно названо одним из древних поэтов: наградой, данной человеческому роду за претерпенные им бедствия во время потопа»(42, 257). Хотя из нескольких миллионов лет существования человечества, знакомство с алкоголем составляет немногим более десятка тысяч лет, и уже с древности находятся мыслители и писатели, критикующие вино.

 

2. О высоких человеческих чувствах рассказывает советский фильм «Гранатовый браслет». Сцена с крюшоном, приготовляемом в арбузе и эффектно разливаемом, целиком придумана, как и разрешение на курение в присутствии дам. Хотя она породила немало актов подражания.

 

3. В прекрасном художественном фильме «Старая, старая сказка» есть сцена, когда волшебник ночью доставляет солдату принцессу, и они вместе гуляют по крышам. Исключительно лиричная и высокохудожественная сцена остается в памяти у всех, кто внимательно смотрел фильм.. В самом начале встречи первая просьба солдата звучит так: «Можно я закурю?». Принцесса не просто разрешает, но и просит сама разрешения попробовать. В переводе сказки «Огниво» нет упоминания о курении в этой сцене, вообще курение появляется один раз – в сцене исполнения последнего желания перед казнью.. (1, 29-38.)

 

4. Предлагаю читателю прочитать данные фрагмент окружающим:

«Утром Аристархушка проснулся с больной головой… Потянулся к стулу, где был всегда заготовлен стакан с водой. Стакан стоял на месте, а под стаканом – бумага. Аристарх взял бумагу и прочитал:

- Копия…

И побежал глазами по бумаге…И, даже еще не дочитав всего, вскочил и побежал в комнату жены». (26, 461). Уверен, не рассмеется в голос ни один человек. Из этого фрагмента сделана одна из лучших сцен юмористических (именно юмористических, а не сатирических) сцен советского театра в исполнении Евгения Лебедева. Похмелье Аристархушки изображено очень сочувственно.

 

5. Словно по заказу табачных кампаний созданы иллюстрации к книжечке Бориса Заходера «Мой лев», вышедшей тиражом в четверть миллиона экземпляров (М.: Детская литература, 1992)(11). Оцените два стихотворения.

Черепаха

«Черепаха // всех смешит, // потому что // не спешит. // Но куда // спешить // тому, // кто всегда // в своем дому?»(11, 5).

Кит

«Всю жизнь в воде проводит Кит,

Хотя он и не рыба.

Он в море ест, он в море спит,

За что ему спасибо:

Тесно было бы на суше

От такой огромной туши» (11,13).

Согласно отечественной культуры, Лев является символом агрессивности, кит – добродушия, черепаха – мудрости. Лев в книжке не курит, зато курят кит и черепаха.

6.

7.

8.

IV. Создание знаковых фигур алкоголизации

Личный опыт общения автора с творческой интеллигенцией, а особенно с работниками средств массовой информации, позволяет установить особую роль в становлении ПКП образов двух деятелей Отечественной и мировой культуры. Десятки раз мне приходилось слышать: «Мы живем так, как учил Пушкин (Хайям)!» или «А как же стихи Пушкина (Хайяма)?».

Действительно, в трудах обоих авторов можно найти немало положительной информации о вине. Однако этим проблема «Пушкин (Хайям) и наркотические вещества» далеко не исчерпывается.

 

Хайям

 

Приступая к анализу творчества великого восточного поэта, заметим, что позиция лирического героя автора и позиция самого автора - “две большие разницы”. В советское время были модны параллели: “в книге NN говорятся такие-то плохие вещи о нашей действительности, значит писатель недоволен советской властью”. Утверждение “Мы живем так, как советовал Хайям” - из той же оперы. Литературный герой может быть и отрицательным. Часто автор может выразить свою позицию по принципу “от противного”. Иначе, пришлось бы приписать Хайяму самые низкие качества.

Восхваление невежества

Тот, кто следует разуму, - доит быка.

Умник будет в убытке наверняка.

В наше время доходней валять дурака,

Ибо разум сегодня в цене чеснока.

Трусость

В этом мире глупцов, подлецов, торгашей

Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей.

Веки плотно зажмурь - хоть немного подумай

О сохранности глаз, языка и ушей!

Наплевательское отношение к людям

Чужой стряпни вдыхать всемирный чад?!

Класть на прорехи жизни сто заплат?!

Платить убытки по счетам вселенной?!

- Нет! Я не так усерден и богат!

Бесчестие в отношениях с друзьями

Друзей поменьше! Сам день ото дня

Туши пустые искорки огня.

А руку жмешь, - всегда подумай молча:

“Ох, замахнутся ею на меня!...”

Воровство из самых святых мест

Вхожу в мечеть. Час поздний и глухой.

Не в жажде чуда я и не с мольбой:

Когда-то коврик я стянул отсюда,

А он истерся. Надо бы другой...

 

Что это? Изложение своего жизненного кредо? Рекомендация своим читателям воровать, лицемерить, забывать о своих обязанностях перед человечеством и подозревать в самых низких чувствах своих друзей? Если так, то какому низкому человеку нас призывают следовать! Кого принять за образец?! Впрочем, всем очевидно, что “аморальные” рубаи Хайяма не более чем эпатаж, вызов официальной морали, способность поэта к самостоятельной позиции. Может быть, современное употребление спиртного и есть свободомыслие, нежелание плыть по течению, нонконформизм в духе Хайяма? Конечно, нет! Вольнодумство конца ХХ в. не в том, чтоб следовать проалкогольным обычаям и привычкам. Их некритическое принятие скорее может быть названо конформизмом, некритическим пребыванием в рядах молчаливого большинства, капитуляцией перед проалкогольной промывкой мозгов изощренной рекламой. Моральная автономность личности проявляется в способности решать свои проблемы без легальных и нелегальных наркотиков.

Конечно, протест в виде винопития будет популярен и впредь. Уж очень удобен для поглаживания самого себя. Вроде и протестую, и ничем не рискую (это ведь не с начальством спорить и не с мафией бороться). Однако любителям таких дешевых форм самоутверждения можно напомнить, чем закончилось “алкогольное протестантство” великого поэта. В своих “псевдовольнодумных идеях” Хайям разочаровался, а, может быть, даже пережил к концу жизни моральный крах. Почему? Протестуя против официальной нравственности, личность может сработать на отрицание нравственности вообще. Понял, наверное, Хайям, что его шутки оказались на руку безнравственным, бесчестным людям. Но было уже поздно...

 

Жизнь с крючка сорвалась и бесследно прошла,

Словно пьяная ночь, беспросветно прошла.

Жизнь, мгновенье которой равно мирозданью,

Как меж пальцев песок, незаметно прошла.

 

Дураки мудрецом почитают меня,

Видит бог: я не тот, кем считают меня.

О себе и о мире я знаю не больше

Тех глупцов, что усердно читают меня.

 

Как жаль, что бесполезно жизнь прошла,

Погибла, будто выжжена до тла.

Как горько, что душа томилась праздно

И от твоих велений отошла.

 

Я раскаянья полон на старости лет.

Нет прощения мне, оправдания нет.

Я, безумец, не слушался божьих велений -

Делал все, чтобы только нарушить запрет.

 

 

Пушкин

 

Современный исследователь считает: “Настоящим аполлонийским гимном мудрости, красоте, свету, солнцу, квинтэссенцией пушкинской философии является заздравная песнь Вакху” [40, 137] “Сильно сказано,” - подумают, потирая руки, алкоголизаторы. Но в этом ли кульминация идей Пушкина? Послушаем-ка голос людей, свободных от тоталитарной промывки мозгов – философов российского зарубежья: “В лицейские и ранние петербургские годы свобода впервые открылась Пушкину в своеволии разгула, за стаканом вина, в ветреном волокитстве, овеянном музой XVIII века” [43, 365]. Затем “свобода Пушкина все более утрачивает свой страстный, дионисический характер. Она становится трезвее, прохладнее, чище. Она все более означает для Пушкина свободу творческого досуга” [43, 367].

Проверим. Начинает свой творческий путь Пушкин со специальных од в адрес алкогольных изделий. Перечислим некоторые.

1815 год. Стихотворение “Вода и вино” – два восьмистрочных куплета. [20, 1, 75].

1815 год. Стихотворение “Воспоминание” - восемь четырехстрочных куплетов - занимает в собрании сочинений целую страницу [20, 1, 92].

1816 год. “Заздравный кубок” – четыре восьмистрочных куплета [20, 1, 149].

1819 год. “Веселый пир” [20, 1, 218].

Взрослеет Александр Сергеевич, и потребление алкоголя из предмета гордости становится вдруг … бранным словом. В середине 1822 года “за обедом Пушкин ссорится с титулярным советником И.Н.Лановым (которому было свыше 65 лет), назвавшим его молокососом, на что поэт обозвал Ланова “винососом” и затем, конечно, вызвал на дуэль”. [30, 337].

Впрочем, уже и в юности Пушкин отнюдь не стопроцентный поклонник Диониса (Бахуса). В 1816 году он писал:

Угодник Бахуса, я, трезвый меж друзьями,

Бывало, пел вино водяными стихами… [20, 1, 154].

Да, в юности поэт играл роль, заданную ему его окружением, но именно играл ее.

Идем далее. Н. И. Гнедичу 24 марта 1821 г. из Кишинева Пушкин пишет письмо:

Все тот же я - как был и прежде;

С поклоном не хожу к невежде,

С Орловым спорю, мало пью,

Октавию - в слепой надежде -

Молебнов лести не пою. [20, 9, 83]

Смотрите – я тот же, мало пью – подчеркивает Пушкин.

А станет поэт еще постарше и найдет в себе силы демонстративно отказываться от такой роли.

 

В письме А. А. Дельвигу от середины ноября 1828 г. находим

Ответ Катенину

Напрасно, пламенный поэт,

Свой чудный кубок мне подносишь

И выпить за здоровье просишь:

Не пью, любезный мой сосед!

Товарищ милый, но лукавый,

Твой кубок полон не вином,

Но упоительной отравой:

Он заманит меня потом

Тебе вослед опять за славой.

Не так ли опытный гусар,

Вербуя рекрута, подносит

Ему веселый Вакха дар,

Пока воинственный угар

Его на месте не покосит?

Я сам служивый - мне домой

Пора убраться на покой.

Останься ты в строях Парнаса;

Пред делом кубок наливай

И лавр Корнеля или Тасса

Один с похмелья пожинай. [20, 9, 270]

 

Поэт подметит и порочные особенности психики людей, зависимых от алкоголя. Отец Варлаам из “Бориса Годунова” провозглашает: “…когда я пью, так трезвых не люблю” [20, 4, 204]. Как это точно, Александр Сергеевич! “Хоть бы тайно – в лимонад или квас – налить бы этим трезвенникам спиртного”, - мечтают сегодняшние варлаамы.

Конечно, Пушкин не стал трезвенником, но эволюция его героев показательна. Первые образы трезвых людей в творчестве Пушкина полны иронии, что вполне вписывается в его юношеское алкогольное “вольнодумство”:

В деревне, помнится, с мирянами простыми,

Священник пожилой и с кудрями седыми,

В миру с соседями, в чести, довольстве жил

И первым мудрецом у всех издавна слыл.

Однажды, осушив бутылки и стаканы,

Со свадьбы, под вечер, он шел немного пьяный;

Попалися ему навстречу мужики.

“Послушай, батюшка, - сказали простяки, -

Настави грешных нас – ты пить ведь запрещаешь,

Быть трезвым всякому всегда повелеваешь,

И верим мы тебе; да что ж сегодня сам… [20, 1, 21].

Положительные герои позднего Пушкина выглядят по-другому. В 1830 году в печати появляются повести молодого человека, сверстника тех гусаров, которых не мог понять Денис Давыдов. Их автор придерживался, согласно Пушкину, следующего образа жизни: “Иван Петрович вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств; никогда не случалось мне видеть его навеселе (что в краю нашем за неслыханное чудо почесться может)” [20, 5, 52]… Белкин – исключение из правил, но именно за этим исключением пожелал скрыть Пушкин свое авторство таких шедевров, как “Метель”, “Выстрел” и другие. Кстати, они – одногодки, Белкин родился в 1798 или 1799 году.

Незадолго до гибели Пушкин отдает в печать “Капитанскую дочку”. Однозначно положительным является там образ Савельича. С первой же страницы романа мы узнаем, что “за трезвое поведение” он был назначен воспитателем (“дядькой”) молодого дворянина Петруши Гринева [20, 5, 251]… Именно он на протяжении повести неоднократно предстает решительным противником алкогольных обычаев и лиц, их распространяющих [20, 5, с. 253, 256-257, 264] …

А.В.Соболевский отмечает: “с 1827 г. из-под его пера не вышло ни одного стихотворения, целиком посвященного “золотому” вину” [41, 261].

Интересно и следующее наблюдение нашего предшественника: “Мы знаем также, что “в часы томительного бденья” Пушкин проливал (1828г.) горькие слезы, вспоминая свои “утраченные годы на играх Вакха и Киприды” [41, 258].

Если 1828 год действительно был неким рубежом в поэтизации Пушкиным алкоголепотребления, то интересно взглянуть на его самооценку в ближайшие годы. Действительно, через три года, в 1831 году, поэт напишет в письме Н.И.Кривцову: “Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе, как обыкновенно живут. Счастья мне не было”. [20, 10, 19]. Пушкин писал это в контексте обсуждения своих перемен в семейной жизни, но показательно, что пересматривает свой образ жизни вообще…

За несколько месяцев до смерти Пушкин публикует в своем альманахе “Современник” статью “Джон Теннер”. Завершают ее великолепные слова о герое, чье имя дало название всей статье: “Он очень выгодно продал свои любопытные “Записки” и на днях будет, вероятно, членом Общества Воздержанности. Словом, есть надежда, что Теннер со временем сделается настоящим yankee, с чем и поздравляем его от искреннего сердца”. [20, 7, 184]… Одним из показателей цивилизованного образа жизни Пушкин считает … вступление в трезвенническую организацию! Кстати, слова курсивом выделил сам поэт, а, кроме того, к ним он дал сноску: “Общество, коего цель – истребление пьянства. Члены обязываются не употреблять и не покупать никаких крепких напитков” [20, 7, 184]. Найдите мне сейчас хоть одного из отечественных интеллигентов, которые публично от всего сердца поздравят Вас со вступлением в ассоциацию трезвости! Щас! – как говорит популярный юморист. Но потому они и не Пушкины.

Не унеси пуля Пушкина из жизни в тридцать семь лет, кто знает, куда привели бы его растущая мудрость и знание жизни. Проживи он еще два десятка лет, и стал бы он очевидцем, как тысячи Савельичей добровольно, без всякого принуждения устремятся к выходу из алкогольного рабства. Как минимум, он бы их поздравил со вступлением в братства трезвости (иначе надо будет признать, что американских индейцев Пушкин любил больше, чем русских крестьян и мастеровых). Не слишком ли произвольно мое предположение? Что могло быть общего между дворянином, который гордился (порой болезненно) своей аристократической родословной, и безродными Савельичами? Но совершил же с вершин интеллектуального Олимпа такой путь не менее родовитый дворянин и не менее популярный литератор … граф Л.Н.Толстой!

3.

4.

5.