Причина — действие — следствие

Явления различаются не только по степени встречаемости (частоте), но и по зависимости друг от друга. Одни явления вызывают, порождают другие. Первые выступают как причины, вторые — как следствия. Такое различие между явлениями, однако, не является абсолютным. Любое явление есть и причина, и следствие. Следствием оно является по отношению к тому явлению, которое вызывает, порождает его (например, удар кия по бильярдному шару является следствием толкания кия рукой играющего в сторону шара). Но это же явление выступает как причина по отношению к другому явлению, являющемуся его следствием (удар кия по шару — причина начавшегося движения шара). Причинность означает переход одного явления в другое и ничего больше. Цепь причин и следствий — это цепь последовательных переходов от одного явления к другому, от другого к третьему и так до бесконечности. Мир явлений — это мир бесконечных причинно-следственных цепочек. Наглядный пример: если домино поставить на ребро в один ряд близко друг к другу, то при толчке крайнего домино упадут последовательно один за другим все домино. Внешний толчок является причиной падения первого домино; падение первого домино является причиной падения второго и так далее. Другой пример: цепь причин и следствий, вызвавших смерть человека. Непосредственной причиной смерти может быть шок. Причиной шока — сильная боль. Причиной боли — ожог участка тела. Причиной ожога — прикосновение к горячему или горящему предмету. Причиной прикосновения — толчок этого человека другим человеком в направлении данного предмета. Причиной этого поступка другого человека может быть месть, злоба, ненависть и т.д.

Ярким примером причинно-следственной цепочки является цепная (химическая или ядерная) реакция.

Итак, повторяем, любое явление есть причина и следствие, но в разных отношениях, по отношению к разным другим явлениям. Иными словами, любое явление имеет причинно-следственный характер. Это значит, что нет беспричинных явлений, как нет и явлений, исчезающих без следа, в небытие. Какое бы явление мы ни взяли, оно обязательно стоит в ряду явлений, одни из которых порождают его, а другие являются его следствиями.

Вопрос о причинности — один из самых сложных философских вопросов. Вокруг него скрестились шпаги многих философских учений и направлений. И это не случайно. В мире явлений, т.е. в мире, относительно независимом от законосообразной действительности, причинность является единственным упорядочивающим фактором. Если нет причинности, то возможно все, что угодно. А от признания беспричинности до признания чудесности происходящего ­один шаг. Это уже не наука и не философия, а религия и мистика. Если и есть между явлениями связь, зависимость, то это — причинность. Иногда так и говорят: причинность есть форма связи между явлениями. С таким пониманием причинности можно согласиться, если под причинной связью иметь в виду именно зависимость явлений, а, не ту связь, которая образует целостность. (Примером последней является химическая связь, образующая то или иное химическое вещество). Причинная связь есть просто зависимость одного явления от другого, а этого другого от третьего и так до бесконечности. В случае связи, образующей целостность, имеет место взаимо зависимость сторон целого. А в случае причинной связи имеет место односторонняя зависимость одного явления от другого.

Таким образом, суть причинности в том, что она указывает на зависимость одного явления от другого, что то или иное явление возникло не из ничего, порождено не какой-то чудесной, сверхъестественной силой, а другим явлением. 3емлетрясение ­явление, но в качестве причины оно порождает целый ряд других явлений — разрушение зданий, гибель людей, животных. В свою очередь, землетрясение — не божья кара, а следствие критических напряжений в земной коре, возникающих на стыке геологических платформ и в местах разломов.

Из принципа причинности, т.е. из признания всеобщности причинно-следственной связи явлений, вытекают два важных вывода:

а) ничто не возникает из ничего и не исчезает без следа, т.е. не переходит в ничто. Это — отрицательное выражение принципа причинности;

б) всякое явление порождается другим явлением и, в свою очередь, порождает третье явление и так до бесконечности. Этот вывод является положительным выражением принципа причинности.

Отсюда становится ясным, почему причинность относится к структуре категории явления. Ведь явления, мир явлений — это в подлинном смысле альфа и омега существования причинно-следственной связи. Искать причину явлений можно только в других явлениях, а не в чем-нибудь другом. Вне мира явлений ее нет и быть не может. Всякая причинно-следственная связь есть только звено в бесконечной цепи причин и следствий. Поскольку она состоит из причин-явлений и следствий-явлений, то как бы далеко мы не просматривали эту цепь в причинную сторону или следственную, везде увидим только явления. В.Я. Перминов, комментируя Декарта, отмечает, что такое понимание причинности есть лозунг позитивной науки [165].

Принцип "все явления имеют причину в других явлениях» ясно показывает, что причинность целиком принадлежит к миру явле­ний.

Следует особо сказать о том, что причинная связь обладает "свойством" необратимости, однонаправленности — от причины к следствию. Этим она отличается, как мы уже говорили, от связи, образующей целостность. Данное "свойство" причинной связи служит еще одним "аргументом" в пользу того, что причинность относится или принадлежит к структуре категории явления. Как мы установили раньше, явление и необратимость — соответственные категории. Необратимость в явлениях и реализуется в виде однонаправленности причинно-следственной связи. Причинно-следственная связь прямо, непосредственно выражает необратимый характер перехода от одного явления к другому. (Простой пример: чашка разбилось о пол; столкновение чашки с полом ­причина; бой чашки — следствие. Это отношение причины и следствия нельзя обратить, т.е. бой чашки не может быть причиной ее столкновения с полом).

Представление об однонаправленном характере причинно-следственной связи прочно закрепилось в философии и науке. Более того, это представление используется как непререкаемый аргумент для обоснования тезиса о необратимости временного порядка. Среди физиков широко распространена формулировка условия причинности, данная Н.Н. Боголюбовым: "... какое-либо событие, происшедшее в системе, может оказать влияние на ход эволюции лишь в будущем и не может оказать влияние на поведение системы в прошлом, во времена, предшествующие данному событию"[166]. В этой формулировке условия причинности непосредственно соединены представление о причине как событии-явлении и представление о причинно-следственном отношении как однонаправленном процессе (от прошлого к будущему).

Покажем теперь, что причинно-следственная связь относится исключительно к сфере являющейся действительности, что качество причины (следствия) могут иметь только явления, но никак не вещи, тела, предметы и т.п.

В самом деле, если употреблять понятие причины в точном категориальном смысле, то оно применимо не к вещам, телам, предметам, а именно к явлениям. Например, нельзя говорить: причина атома, бумаги, автомобиля, камня, ложки, электрона и т.д. Напротив, можно и нужно говорить о причине распада ядра атома, горения бумаги, движения автомобиля, загрязнения ложки, аннигиляции электрона. Причинами и их действиями, следствиями могут быть только явления, т.е. отношения вещей че­рез их свойства, а не сами вещи. Именно воздействие одного на другое является причиной третьего. Если нет воздействия, то нет и причины.

У Канта есть интересное высказывание, которое обычно истолковывают как отрицание им объективного характера причинности. Между тем в этом высказывании имеется рациональное зерно. Он пишет: "Я очень хорошо понимаю... понятие причины как необходимо принадлежащее к форме опыта, я понимаю его возможность как синтетического соединения восприятий в сознании вообще; возможности же вещи вообще как причины — я совсем не понимаю, и это потому, что понятие причины есть условие, нисколько не принадлежащее вещам, а только опыту "[167]. По Канту вещи являются нам в опыте. Вполне логично, что он отнес понятие причины не к самим вещам, а к опыту, т.е. к миру явлений. Соглашаясь с Кантом в том, что причинность нельзя относить к вещам самим по себе, а тем более к сверхчувственному миру и говорить о причине мира в целом, мы не можем, однако, принять его ограниченную трактовку мира явлений только как опыта, т.е. в плане отношения вещей к чувственно воспринимающему субъекту. Отсюда и причина носит у него по преимуществу субъективный характер (ведь опыт принадлежит не к миру самому по себе, а к связи мира с субъектом).

Выше явление было охарактеризовано как различное и противоположное в действительности. И в этом случае причинность как нельзя лучше подходит к тому, чтобы характеризовать именно являющуюся действительность. Причинно-следственное отношение возникает там, где нечто имеет причину не в себе самом, а в другом. Представление о причинности есть представление о том, что одно есть причина другого. Одно явление порождается другим, это другое — третьим и так до бесконечности. Отношение порождения одного явления другим есть, иными словами, порождение различия и противоположности в действительности. И чем меньше следствие похоже на причину, тем больше оно явление. Говорят, например, о Явлениях Природы, Явлениях Духа. В этих выражениях подчеркивается как раз момент отличия явлений от того, что предшествовало им, из чего они возникли. Явление с Большой Буквы вносит в действительность противоположение, контраст. (Такое явление обычно называют событием, феноменом).

В отличие от являющейся действительности внутренняя действительность (закон) имеет причину, точнее, основание не в другой действительности, а в себе самой, т.е. является причиной самой себя, causa sui, как сказал бы Спиноза. Causa sui — это тождество с самим собой, но не причинность в истинном значении[168].

Гегель проводил в свое время различие между причинно-следственным отношением и взаимодействием. Он отмечал, что взаимодействие, в отличие от причинно-следственного отношения, хорошо выражается спинозовским causa sui ("причина самого себя"). В настоящее время ученые употребляют термин "взаимодействие" в самом широком смысле, как любое реальное отношение вещей. С другой стороны, они стали делить взаимодействия на внутренние и внешние, подразумевая под первыми циклические взаимодействия, носящие замкнутый характер, а под вторыми разные незамкнутые процессы, столкновения, соударения и т.п., т.е. то, что мы называем явлениями. Внешние взаимодействия ученые называют взаимодействиями потому, что в них как минимум участвуют две стороны, действующие друг на друга. На самом же деле внешнее взаимодействие есть не взаимодействие, а воздействие одного на другое, почему оно и называется внешним. Когда мы ударяем по бильярдному шару кием, то передаем ему часть энергии кия и она уже не возвращается к кию. Во внешнем взаимодействии осуществляется необратимый переход энергии, импульса и даже массы от одного к другому. Это и служит основанием для различения причины и следствия. Во внутреннем взаимодействии (например, во взаимодействии ядра атома и электронной оболочки) происходит обмен энергией, импульсом, массой между перехода сторонами взаимодействия. В нем нет выделенного перехода от одного к другому, поэтому нет и причинно-следственного отношения. Внутреннее взаимодействие, обусловливающее существование целостных объектов, не выделяет какого-то одного направления действия сторон и поэтому в подлинном смысле является взаимодействием.

Некоторые философы пытаются универсализировать причинно-следственную связь, распространить ее и на область внутренних взаимодействий. С этим мы не можем согласиться. Каузальность лишь частичка всемирной связи.

Ученые и философы нередко говорят о причинных законах. Насколько оправданно это выражение с точки зрения категориальной логики? Ведь причинность относится к миру явлений, а закон характеризует внутреннюю сторону действительности. Как будто здесь противоречие. Нужно, однако, иметь в виду, что причинные законы не совсем законы, что они тяготеют к миру явлений и что истинной сферой причинных высказываний является уровень рассуждения о явлениях, о связи явлений. О причинных законах можно говорить только как о частных, т.е. таких, которые незаметно, плавно переходят в сами явления. Чем общее закон, тем он дальше отстоит от явлений и тем меньше он может быть интерпретирован как причинный закон.

Представление о причинно-следственном отношении будет неполным, если не упомянем о промежуточном звене отношения — действии, связывающем причину и следствие. Действие и следствие иногда отождествляют, не проводят между ними различия. Отсюда путаница понятий и пустые споры об одновременности или неодновременности причины и действия (следствия). Авторы, акцентирующие внимание на отношении "причина-действие", склонны отстаивать тезис об одновременности причины и действия. А те авторы, которые больше обращают внимание на отношение "причина-следствие", отстаивают, как правило, тезис о предшествовании причины следствию. В итоге те и другие правы. Речь ведь идет о разных понятиях: действии и следствии. Если действие причины — процесс создания следствия, то следствие — результат действия причины. Поясним это на примере. Если толкнуть шарик вдоль гладкой поверхности, то он начнет двигаться. Толчок является причиной возникновения движения. Последнее является действием причины. Шарик будет двигаться и после того, как действие толчка прекратится. Это его движение по инерции есть уже не действие, а следствие толчка.

Причина и действие всегда совпадают во времени, т.е. между ними отсутствует временное отношение "раньше-позже". Не может быть такого положения, когда причина есть, а действие отсутствует, или, наоборот, действие есть, а причина уже исчезла. Причина не существует до своего действия. Так же и действие не существует после причины. Cessante causa cessat effectus — с прекращением причины прекращается и действие[169]. Например, если ускоряющееся движение тела имеет своей причиной некоторую силу, приложенную к телу, то с устранением этой причины прекращается и ускоренное движение. Согласно второму закону Ньютона F = ma ускорение тела прямо пропорционально приложенной к нему силе и если сила обращается в нуль, то и ускорение прекращается). Предполагать существование действия после причины — это значит предполагать существование действия без причины, беспричинного действия. Причина действует — в этом выражении подчеркивается живая связь причины и действия, факт их одновременного существования.

Смысл понятия следствия состоит в том, что оно выражает остаточный эффект от действия причины. Следствие сохраняется после того, как действие причины прекратилось, или, во всяком случае, оно в качестве причины передает "эстафету" другому следствию. Принцип "причина предшествует следствию" является всего лишь развернутым (и, можно добавить, упрощенным, огрубленным) толкованием слова "следствие", корнем которого является "след", означающий то, что остается, сохраняется после некоторого воздействия, изменения. Следствие не так тесно связано с причиной как действие, но и оно обязательно "стыкуется" с ней во времени и пространстве. Непрерывность перехода причина ® действие ® следствие — это, можно сказать, закон причинной связи. Между причиной и следствием нет никакого временного интервала, промежутка. Причина длится во времени (какое-то время) и ее дление непрерывно переходит в дление следствия. С другой стороны, следствие обязательно выходит за рамки временных границ действия причины. Это тоже закон причинной связи, выражаемый обычно в виде принципа "причина предшествует следствию". Суть причинности не только в том, что она порождает различие явлений (следствие должно быть отлично от причины, иначе оно сливается с ней), но и в том, что она порождает различие во времени, различие моментов времени, а именно, различие между прошлым, настоящим и будущим.

В. Краевский справедливо критикует концепцию одновре-менности причины и следствия. «Принципиальный недостаток концепции, — пишет он, — замеченный, впрочем уже древними скептиками, заключается в том, что эта концепция не применима к понятиям течения явлений, возникновения вещей, развития мира. Если причина данного явления оказывается с ним одновременной, что то же самое можно сказать о причине этой причины т.д. Причинные цепи, если вообще не отказываться от этого понятия, оказываются "сплюснутыми", содержатся в одном временном разрезе мира. Прошлое не обусловливает причинным образом будущее"[170].

В. Краевский, однако, бросается в другую крайность и допускает возможность временного интервала (разрыва во времени) между причиной и следствием. Он возражает не только против того, что причина одновременна со своим следствием, но и против того, что она всегда "стыкуется" со следствием во времени, т.е. что всегда последний момент причины является первым моментом следствия. Сведение всех причинных отношений, пишет он, только к отношениям, основанным на одновременности и "стыковке" причины и следствия, нельзя считать правомерным, так как это противоречит свойству транзитивности причинного отношения. Действительно, пишет он далее, нельзя отвергать возможности того, что если А является причиной В, а В причиной С, то А может быть причиной С, хотя события А и С отделены друг от друга в пространстве и времени[171].

В. Краевский неправ в том, что считает возможным рассматривать событие А причиной события С. Он неправомерно отождествляет причинно-следственную цепь с причинно-следственным отношением. Так можно дойти до абсурда. В самом деле, если событие А является причиной не только события В, но и события С, то с таким же успехом мы можем утверждать, что оно является причиной событий D, E, F, G, H, I и т.д., которые последовательно являются причинами и следствиями друг друга. Какое-нибудь событие древней истории, с точки зрения В. Краевского, можно рассматривать как причину события современной истории. Это нелепо. Возьмем другой пример, попроще. Выстрел охотника и падение убитой птицы. Между этими явлениями есть цепь причин и следствий. Но можно ли рассматривать выстрел охотника в качестве причины падения убитой птицы? Если говорить «по истине", то нет. Непосредственной причиной падения птицы является то, что она перестала взмахивать крыльями и поддерживать полет своего тела. Мы, конечно, знаем, что за выстрелом умелого охотника обычно следует падение убитой птицы. Но рассматривать выстрел в качестве причины падения птицы — это значит упрощать, огрублять действительность. Опытный охотник, в отличие от неопытного, не просто палит в сторону летящей птицы, а сначала мысленно "пробегает" всю причинно-следственную цепь от выстрела до падения птицы на землю (или в воду) и лишь потом стреляет. Он при этом учитывает скорость и направление полета птицы, скорость и направление ветра, возможность порывов ветра, степень удаленности птицы, уровень видимости и т.д. и т.п. Если бы охотник мыслил по простой схеме: выстрел — причина, а падение убитой птицы — следствие, то он заранее обрек бы себя на неудачу и в лучшем случае мог надеяться только на случайное попадание.

Вернемся, однако, к триаде "причина-действие-следствие". Выше мы говорили о действии как промежуточном звене причинно-следственного отношения. Это значит, что если причина — одно явление, а следствие — другое, соседнее с ней явление, то действие есть переход этого одного явления в другое, порождение одного явления другим, вызывание следствия причиной. В нашей философской литературе не раз отмечалось, что производное от причины не сводится к одному только следствию. Я.Ф. Аскин пишет, например: "вполне справедливо И.В. Кузнецовым предлагается особый термин "действование", с тем, чтобы отличить его от следствия, которое иногда обозначается термином "действие" (см. И.В. Кузнецов. Принцип причинности в современной физике. М., 1960, с. 10)"[172].

Отношение причины и следствия предполагает конечность существования причины во времени, временный характер ее действия, так как следствие так или иначе выходит за рамки временного существования причины. Иными словами, следствие оконечивает причину. И это вполне объяснимо с точки зрения логики соответствий. Причинно-следственное отношение как отношение явлений соответственно конечному.

Вещь — свойство — отношение

В предыдущем параграфе мы говорили об отношениях между явлениями. Теперь заглянем внутрь явления. Если расчленить его мысленно на «части", то получим триаду категорий "вещь-свойство-отношение". Эта триада, как нам представляется, характеризует явление со стороны его внутреннего содержания. Отсюда "внутреннее" определение категории будет таким: явление есть целокупность, объединяющая вещь, свойство и отношение, или, по-другому, есть отношение вещей через их свойства.

Указанные субкатегории выражают различные моменты, стороны явления. Последнее только тогда имеет место, когда налицо все три момента. Ни вещи, ни свойства, ни отношения в отдельности не составляют явления. Они в таком случае суть лишь абстракции. Вещь только тогда вещь, когда она является, т.е. когда она вступает в отношения с другими вещами и проявляет в этих отношениях свои свойства.

Многим может показаться странным, почему вещь, свойство и отношение рассматриваются нами не как самостоятельное категориальное семейство, а как включенное в состав категории явления. Здесь мы руководствовались двумя соображениями: общим и частным. Общее соображение, как и в случае с другими категориями и категориальными семействами, таково: категориальная логика требует, чтобы все категории были как-то связаны друг с другом, иначе это не категориальная логика, а лишь ее фрагменты, островки, мозаика; из этого требования вытекает, что вещь, свойство, отношение должны быть где-то пристроены или к чему-то отнесены. Частное соображение таково: на роль родительской категории для них лучше всего подходит явление. Этим мы решаем сразу две категориально-логические задачи: определяем внутреннее содержание категории «явление» и пристраиваем полубеспризорные вещь, свойство, отношение в надежное место, фиксируем их категориальный статус. Частное соображение возникло не на пустом месте. Существует давняя традиция рассматривать вещи, их свойства и отношения в рамках являющейся действительности. Сошлемся прежде всего на Гегеля. В "Философской пропедевтике" и Большой логике он рассматривает вещь, свойство и частично отношение в составе категории "явление". Это включение указанных категорий не было для него формальным актом. Он в целом правильно уловил характер рассматриваемой триады категорий как принадлежащей к миру явления.

Говоря конкретно о гегелевском понимании триады "вещь-свойство-отношение", следует сказать, что это понимание все же было весьма расплывчатым и Гегель так и не пришел к четкому конституированию триады в категориально-логическом смысле. Так, в Малой логике он выносит "вещь" и "свойство" за пределы категории "явление" и рассматривает их в составе категории "сущность".

В нашей философской литературе наиболее определенно о вещи, свойстве, отношении как категориях, выражающих непосредственную, являющуюся реальность, высказался В.А. Чернов [173].

Вещи, свойства и отношения служат для выражения, раскрытия являющейся действительности.

В традиционной формальной логике понятия вещи, свойства и отношения трактуются как предельно широкие абстракции, под которые можно подвести любые конкретные определения. (В качестве аналогов этих понятий в логическом мышлении фигурируют понятия, признаки предметов и суждения, умозаключения. Понятия делятся на конкретные и абстрактные соответственно различию предмета, свойства предмета и отношения между предметами. Конкретными называются понятия, в которых мыслится предмет или совокупность предметов как нечто самостоятельно существующее. Абстрактными — понятия, в которых мыслится свойство предмета или отношение между предметами, взятые отдельно от предмета, предметов. Суждения делятся на экзистенциальные суждения или суждения существования, атрибутивные суждения и релятивные суждения или суждения с отношениями). Соответственно и в философии существует подобная трактовка этих понятий. Так А.И. Уемов пишет: "... есть понятия, имеющие одинаковое значение для любой науки. Это категории вещи, свойства и отношения. Всякая наука, каков бы ни был предмет, изучает вещи, свойства и отношения"[174]. Не будем спорить о том, насколько допустима расширительная трактовка указанных категорий. Отметим только, что в этой трактовке есть то рациональное зерно, что в ней угадывается соответственный характер категорий. Вещь можно в известном смысле сопоставить с тождеством, а отношение — с противоположностью. В таком случае вещь и отношение соответственны всем категориям, указанным в таблице соответствий между категориями (см. п. 2.1.). Определение явления как отношения вещей через их свойства вполне оправданно с этой точки зрения. Ведь отношение и явление соответственны одной и той же категории — противоположности.

В е щ ь. "Вещь" нередко рассматривают как синоним понятий «тело», «предмет», «объект», «система». (Такой точки зрения придерживается, например, А.И. Уемов[175]). Между тем это существенно различные категории. Хотя в практике словоупотребления их сплошь и рядом отождествляют, приравнивают, это, однако, не дает права современному философу рассматривать их как одно и то же. С точки зрения категориальной логики указанные понятия обозначают разные категории, относящиеся к разным категориальным семействам, подсистемам. Тело — вид материи, о котором можно сказать, что оно движется. Предмет и объект — определяются в рамках категории деятельности как противостоящие субъекту (см. ниже п. 3.6.4.). Система определяется в рамках категориального семейства, подсистемы " система-структура-элементы ". Вещь — в рамках подсистемы " вещь-свойство - отношение ". Таким образом все указанные категории имеют специфическое содержание и смешивать их недопустимо. Как мы уже говорили, историческое развитие и совершенствование языка и мышления идет по линии все большей дифференциации и уточнения слов, терминов, понятий. Если раньше было допустимо отождествлять указанные понятия, то теперь такое отождествление мешает их осмыслению как особых категорий, относящихся к разным категориальным подсистемам.

Совершенно справедливо И.С. Тимофеев возражает А.И. Уемову: «... нельзя согласиться с тем что "вещь" и "предмет" являются "в их наиболее общих значениях логическими синонимами, т.е. словами, обозначающими одно и то же понятие". Нельзя согласиться с тем, что "предмет то же, что вещь...". Из того, что в познании чаще всего под словом "предмет" мыслится "вещь", не следует тождество значений этих терминов. В других случаях под предметом мыслится не вещь. Отмеченное отождествление понятий "предмет", "вещь" (и "объект") осуществлялось ради определенной трактовки качественного подхода к предмету познания и для разрешения возникающих при этом трудностей. Качественный подход при этом все равно остается в пределах традиционного сведения качества к существенным свойствам вещи. Качественный подход к различным предметам познания может быть развит без отождествления столь важных категорий, как "предмет", "вещь" и "объект»[176].

К сожалению, сам И.С. Тимофеев, критикуя А.И. Уемова за отождествление вещи с предметом и объектом, совершает подобную же ошибку, давая вещи определение, которое по существу приравнивает ее к материальному телу 2. Тело движется, а вещь соотносится, взаимодействует с другими вещами через свои свойства.

Вообще неправомерно определять вещь как отдельную самостоятельную реальность, вне подсистемы «вещь-свойство-отношение». Здесь, правда, есть одна трудность, которая заставляет философов вновь и вновь искать определение вещи не в системе "вещь-свойство-отношение", а на стороне, в системе других категорий, понятий. Трудность состоит в том, что определение вещи в системе "вещь-свойство-отношение" легко сбивается на определение (или понимание) вещи как совокупности свойств. А.И. Уемов приводит в своей книге известную формулировку закона Лейбница: "две вещи тождественны, если все их свойства общие"[177]. Из этой формулировки вытекает представление о вещи как совокупности свойств. А.И. Уемов отмечает, что еще Т. Гоббс и Х. Зигварт критиковали подобное понимание вещи. Гоббс писал: "В пользу же мнения о (вещи как — Л.Б.) сумме акциденций нельзя привести ни одного аргумента. Но так как при появлении новой акциденции вещам обычно дается новое имя, то тот, кто видит основание идентичности в сумме акциденций, полагает, что в этом случае и сама вещь является другой. Согласно первому воззрению человек, совершающий преступление, не тот, кого подвергают наказанию, так как человеческое тело непрерывно изменяется. Точно так и государство, изменившее в течение столетий свои законы, не остается больше тем же — вывод, который между тем опрокинул бы все понятия о праве»[178]. Аналогичное возражение выдвигает Х. Зигварт: "Если бы вещь была только суммой свойств, если бы ее представление существовало только благодаря тем функциям, при помощи которых мы схватываем свойства как таковые, тогда невозможно было бы даже прийти к мысли об изменяющейся вещи; при малейшем изменении мы имели бы исчезновение прежнего единства и его замещение новым, иначе составленным. Если в сумме изменяется хотя бы одно слагаемое, то сумма не может оставаться той же самой, но сама становится иной"[179].

Общее категориально-логическое решение проблемы соотношения вещи и ее свойств дал Гегель. Он писал: "Не надо впрочем, смешивать свойства с качеством. Говорят, правда, также: нечто обладает качествами. Это выражение, однако, неуместно, поскольку слово "обладать" внушает мысль о самостоятельности, которая еще не присуща непосредственно тождественному со своим качеством нечто. Нечто есть то, что оно есть, только благодаря своему качеству, между тем, как, напротив, вещь, хотя она также существует лишь постольку, поскольку она обладает свойствами, все же не связана неразрывно с тем или другим определенным свойством и, следовательно, может также и потерять его, не переставая из-за этого быть тем, что она есть"[180].

Как видим, Гегель проводил различие между нечто и вещью. Нечто у него определено качественно и количественно а вещь проявляет себя в свойствах. Именно этим вещь отличается от нечто. Под последним Гегель имел в виду то, что мы называем материальным телом (или группой тел). Действительно, о качественной определенности нельзя говорить, что тело ею обладает; она непосредственно слита с телом. А вот про вещь можно и нужно говорить, что она обладает свойствами. Вещь может не иметь того или иного свойства без того, чтобы она перестала быть той же вещью (обратите внимание: вещь» тождеству!). В самом деле, если в различных отношениях вещь выступает всякими раз в новом обличье, в виде того или иного свойства, то сама по себе она есть общая или тождественная основа многих различных свойств. Авторы, характеризующие вещь как совокупность свойств, сводят ее по существу к отношениям. А это значит, что уничтожается категориальная самость вещи. Определение ее в подсистеме "вещь-свойство-отношение" означает не только то, что она определяется через свойства и отношения, но и то, что фиксируется ее противоположность отношениям. Если отношений много, то вещь одна. Если отношения различны и могут быть даже противоположны, то вещь в этих отношениях одна и та же. Отношение "перекидывает мостик" от одной вещи к другой и, следовательно, делает их различными. Различие вещей "покоится" на различии их отношений. Вещи вне отношений неразличимы, т.е. тождественны.

Из сказанного ясно, что следует понимать под вещью. Ее можно определить так: вещь — тело, вступившее или находящееся в отношениях с другими телами и проявляющее в этих отношениях свойства. Как только тело вступает в отношения с другими телами, оно "становится" вещью, проявляющей свои свойства. Если тело не находится ни в каких реальных отношениях с другими телами, то оно не является и вещью. Поскольку такого не бывает, т.е. тело всегда находится в каких-то реальных отношениях с другими телами, постольку оно всегда выступает как вещь в этих отношениях. Тело вне отношений — это истинная "вещь в себе", т.е. абстракция, которой реально ничего не соответствует. Можно, конечно, природные тела, о которых люди пока ничего не знают, называть условно «вещами в себе», так как они не являются «вещами для нас». Однако в таком употреблении «вещь в себе» не есть истинная «вещь в себе», поскольку она противоположна не вообще «вещи для другого», а только «вещи для нас». Всякая реальная вещь есть «вещь для другого», т.е. существует лишь как момент явления, отношения вещей через их свойства. За пределами явления вещь есть просто тело (нечто — по терминологии Гегеля), которое движется или покоится, но не является.

Сущность

Сущность — категория действительности, представляющая собой органическое единство, взаимоопосредствование закона и явления. Если закон определяет единообразие действительности, а явление ­ее многообразие, то сущность определяет единство действительности в ее многообразии или многообразие действительности в ее единстве. Единообразие и многообразие предстают в сущности как форма и содержание.

Форма — единство многообразного; содержание — многообразие единства или многообразие в единстве. Иными словами, форма и содержание — это закон и явление, взятые в аспекте сущности, существующие как моменты сущности.

Сущность — сложная органическая действительность, соединяющая ее внутреннюю и внешнюю стороны. В сфере возможности ей соответствует свобода. В сфере видов материи — организм и сообщество. В сфере качества — индивидуальное и типическое. В сфере меры — норма. В сфере видов движения — развитие и поведение. В сфере противоречия — сложное противоречие, единство, гармония и борьба, антагонизм. В сфере становления­ деятельность, субъект, объект.

Категория сущности прошла длинный и трудный путь формирования, становления, развития. Это, пожалуй, одна из наиболее сложных и спорных категорий.

Так, философы эмпирического направления до сих пор не признают этой категории, считают ее принадлежащей исключительно к сфере сознания, но никак не действительности. Более того, некоторые из них просто третируют ее. Б. Рассел писал, например: ""сущность" представляется мне бестолковым понятием, лишенным точности". Или: "Понятие о сущности является сокровенной частью каждой философской системы после Аристотеля, пока мы не подходим к Новому времени. Это, по-моему, безнадежно сбивающее с толку понятие"[181].