Я покачала головой, все еще лежа в объятиях Мики.

— Не знаю, — сказал Мика.

Это оказался Римус, один из гиенолаков, отставных военных. Их наняли после того, как Химера чуть не перебил у гиен всех бодибилдеров и специалистов по боевым искусствам. Как правильно сказал Питер, это не настоящее. Гиенам нравились зрелищные мускулы, не знающие настоящего боя. Им пришлось на горьком опыте узнать, что красивые мышцы не обязательно годятся в дело.

— Это Ульфрик, — доложил Римус. — Он хочет войти.

У дверей, значит, Ричард Зееман, Ульфрик, царь волков. Вопрос только, зачем он пришел. Хотела я спросить, чего он хочет, но он мог бы меня не так понять, и потому я глянула на Мику.

Он пожал плечами и лег, обнимая меня одной рукой, прижимая к себе. Я сидела и потому видела дверь, и почти вся моя нагота была прикрыта. Ричард — мой любовник, но ему куда труднее мириться с существованием других, чем всем прочим. Я не стану вылезать ради него из постели, но и не буду ухудшать ситуацию, нарочно его дразня. А, все равно, что бы я ни делала, наверняка кончится ссорой. Мы с ним, когда не занимаемся сексом, так ссоримся. Потом занимаемся сексом в порядке примирения, и он мне позволяет питать от него ardeur. Не так чтобы это можно было назвать отношениями.

— Анита! — донесся голос Ричарда. — Впусти меня.

— Впусти его, Римус, — сказала я.

Натэниел перевернулся на спину, простыни сбились у него вокруг пояса, и свет из отворенной двери упал на его торс, когда Ричард входил в комнату. Он остановился, разглядывая нас в прямоугольнике света из открытой двери. Волосы у него наконец-то отросли чуть ниже плеч густой каштановой волной. В золотом нимбе света они казались сейчас черными, хотя на самом деле — каштановые с золотом и медью, где удачно падает свет. Он был одет в джинсы и джинсовую куртку с плотным шерстяным воротником, а в руке у него был чемоданчик. Его Ричард поставил на пол сразу, как вошел.

Когда он закрывал дверь, я успела заметить в коридоре охрану. Клодия, крысолюдка, одна из немногих женщин, кроме меня, которая носит пистолет, посмотрела на меня вопросительно. Я покачала головой — сказала ей таким образом: «Пусть». Не знаю, удачное ли это решение, но я не могла бы придумать способ не пустить его сейчас в спальню, не начиная ссору. А начинать ее я не хотела.

— Можно мне включить свет? — спросил он очень вежливо.

Я посмотрела на своих двух мужчин — они пожали плечами и кивнули.

— Да, конечно, — сказала я.

И заморгала от внезапного потока света. Не такой уж он был яркий, но после полной темноты казался ослепительным. Когда глаза привыкли, я смогла взглянуть на Ричарда. Он был такой же, как всегда: шесть футов один дюйм мужественной красоты. Чуть выдающиеся скулы и почти постоянный загар показывали, что ко всей этой голландской крови примешалась чуть более темная и менее европейская. Я бы сказала, индейская, но точно никто не знал. Красив он был так, что сердце замирало. Так почему же тогда мои новые вампирские силы нас тоже не превратили в идеальную пару? Да потому что этим силам необходимо знать, чего он хочет, чего он хочет на самом деле. А этого и сам Ричард не знал. Он слишком был в разладе с собой, терзался презрением к себе, чтобы знать истинные желания своего сердца.

Он глянул на гроб, что стоял у дальней стены, ближе к двери, чем к кровати.

— Жан-Клод? — спросил он.

— Дамиан, — ответила я.

Он кивнул:

— Так что, если ты случайно начнешь тянуть из него жизнь, это сразу станет заметно.

Когда-то именно Ричард принес ко мне почти безжизненное тело Дамиана, чтобы я спасла его.

— Да.

Я натянула простыню, сильнее прикрывая груди. При этом несколько открылась грудь Мики, но ничего страшного. Его тело и так загораживало меня от Ричарда почти всю. Лучше быть закрытой — пока я не узнаю, чего хочет Ричард.

— А где спит Жан-Клод?

— В комнате Ашера.

Чемоданчик он оставил у двери, но сам находился посередине комнаты, на полпути между дверью и кроватью. Ричард облизывал губы и старался будто на нас не смотреть. Почему?

— Джейсон сегодня спит со своей новой подружкой.

— Перлита, Перли, — сказала я.

Она русалка, пришла к нам от мастера из Кейп-Кода. Настоящая русалка — первая в моей жизни. Хотя с виду она — от человека не отличишь. Мне говорили, что она умет быть наполовину рыбой, но я этого не видела.

Ричард кивнул.

Мика придвинулся ко мне и дал понять, что он кое о чем подумал. Ну-ну.

— Хочешь остаться здесь с нами? — спросил Мика.

Ричард закрыл невероятно красивые глаза цвета молочного шоколада, глубоко вздохнул, медленно выдохнул — и кивнул.

Мы все переглянулись — почти успели за то время, что эти глаза были закрыты. Но, наверное, у нас был удивленный вид, потому что он сказал:

— Я — оборотень, мы любим спать большой щенячьей кучей.

— Все вы любите, — сказала я, — но ты никогда раньше не соглашался добровольно спать со мной и с кем-нибудь из ребят.

— Вот такая ты, Анита. Вот такие мы оба. — Он сунул большие руки в карманы куртки и уставился на пол. — Я был на свидании, когда мне позвонили, что в город прибыли какие-то жуть до чего мощные вампиры. — Он поднял голову. На лице его обозначилась злость, которую он подхватил от меня через метки Жан-Клода. Моя злость на этот мир передалась ему, и теперь с ним еще даже труднее стало. — Мне пришлось быстренько свернуть программу, и я даже не мог ей объяснить почему.

— Нам тоже пришлось прервать свидание, — сказал Натэниел.

Ричард посмотрел на него не так чтобы дружелюбно, но высказался вполне цивилизованно:

— Вы хотели отметить какую-то годовщину?

— Да, — сказала я.

— Сочувствую, что не вышло.

— И я тебе сочувствую, что пришлось прервать свидание.

Ну жуть до чего мы были вежливы.

— У меня в доме нашли жучки, Анита. Мои свидания, телефонные разговоры — все записывалось. — Он покачался на каблуках.

— Знаю, — ответила я. — У нас то же самое.

— Цирк — наиболее в этом смысле безопасное место, так что я на какое-то время сюда перекочую.

— Да, это серьезно, — сказала я.

— Самое серьезное — это как бы я не подставил детишек, которых учу. Если не разберемся до понедельника, мне, быть может, придется взять отпуск.

Он будто спрашивал мое мнение, а я не знала, что сказать, зато знал Мика.

— Нас это все здорово ошеломило. Давайте поспим, потом подумаем.

Ричард закивал, пожалуй, слишком быстро, слишком часто. Здесь, под землей, есть комнаты для гостей. Есть достаточно большой диван в гостиной. Так зачем он пришел сюда?

— Могу я остаться? — спросил он, не глядя на нас.

— Да, — ответил Мика.

— Да, — отозвалась я тихо.

Он поднял голову:

— Натэниел?

— Я в этой комнате никому не доминант, у меня нет права голоса.

— Спросить — это вежливо, — возразил Ричард.

— Да, — сказала я, — и я тебе благодарна, что спросил.

— И я тоже, — добавил Натэниел. — Но ты не обязан был спрашивать. До нас эта кровать была твоей.

Это уже было несколько неполитично, но Ричард, как ни странно, улыбнулся.

— Приятно, что кто-то это еще помнит.

Но злости в его голосе при этих словах не было. Он поднял чемоданчик и пошел в сторону кровати, прошел мимо — мы проводили его глазами. Остановился он перед шкафом, где у нас была запасная одежда, открыл чемоданчик и стал распаковываться. Снял куртку, повесил ее в шкаф на плечики. Вытащил из чемодана рубашки, носки и белье и разложил по ящикам. Распаковывался, будто нас тут и не было. Мы переглянулись — очень необычно, очень цивилизованно для Ричарда. Значит, наверняка скоро прилетит второй сапог и ад сорвется с цепи… или нет?

Мика пошевелил простыни, давая мне понять, что мне стоит с них слезть и залезть под них. Он был прав: скромность — лучшая часть доблести. Так что мы все уже лежали под красными шелковыми простынями, когда Ричард кончил раскладывать вещи — в том числе уже отнес туалетные принадлежности в ванную. Дверь туда он оставил широко открытой, чтобы света нам хватало, потом подошел к выключателю и выключил свет. До того он действовал нормально, что мне стало страшно. Я его таким разумным уже месяцы не видела, если не годы. У меня руки и плечи застыли от напряжения — это было как затишье перед бурей, но непонятно, не было ли это напряжение моим внутренним. Мы с Ричардом могли видеть одни и те же сны, делиться друг с другом мыслями, но сейчас я так крепко закрылась щитами, что ничего не проходило через них. Мы в метафизическом смысле отгородились друг от друга, насколько это позволяли метки Жан-Клода. Так безопаснее.

Ричард подошел к кровати, опустив глаза, не глядя на нас, сел радом со мной. Мы трое подвинулись, давая ему место. Он должен был почувствовать, как шевельнулась кровать, но не обратил внимания. Ричард стащил с себя ботинки, бросил их на пол, потом носки. Снял футболку, и мне вдруг предстала мускулистая ширь его голой спины. Падающие до плеч волосы ласкали ее с краю.