Отправлено: Пятница, 10 августа, 20:40

Кому: Люку Карверу

От: Video-Blaze.com

Тема: Видео-обращение от Лексингтон Ларраби

 

КЛИКНИТЕ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ ВОСПРОИЗВЕСТИ СООБЩЕНИЕ

 

Или прочитайте ниже бесплатную расшифровку из нашего автоматического сервиса.

 

[НАЧАЛО РАСШИФРОВКИ]

 

Хэй. Снова я. Это будет короткое видео, потому что мне официально нечего сообщать. Я могла бы показать тебе еще несколько синяков, но уверена, что ты уже пресытился ими.

 

Знаю, ты хочешь, чтобы я говорила о том, чему научилась за последние несколько недель, но если честно, то рассказывать и не о чем.

 

Постой, достану список.

 

Давай посмотрим. Где мы? Ах, да. Работа №11. Я доила коров на молочной ферме. До этого я держала знак «Стоп», пока дети переходили улицу по дороге из школы домой. А еще я потрошила рыбу на рыбном рынке.

 

Вот и все. C’est tout [21].

 

Я, наверное, повременю, прежде чем снова есть суши, но больше я никакого урока не вынесла.

 

Так что... да. Увидимся.

 

[КОНЕЦ РАСШИФРОВКИ]

 

 

Очень часто говорят

 

Сегодня у меня первый день работы в прекрасном заведении «Тако Дона Жуана» — популярной сети ресторанов быстрого питания, известной своим творческим использованием сыра для начос. Не говоря уже о восхитительном меню, где все блюда стоят меньше доллара. Как будто в этом есть что-то хорошее.

Униформа — еще одна проблема. Начнем с цвета этой футболки. Отвратительный. Правило моды номер один: в горчичном никто не выглядит хорошо. Даже я. А я в свое время была известна тем, что выглядела выигрышно в куда более рискованных цветах. И что с эластичным поясом на этих брюках? Они для будущих матерей? Или просто рассчитаны, чтобы влезть в штаны с учетом веса, который гарантированно наберется после работы в этом месте и употребления этой пищи?

И я уж молчу про сомбреро.

Даже моему парику — блондинистые волосы, прямые, длиной до плеч — не под силу улучшить эту вещь.

Фактически я никогда не была внутри «Тако Дона Жуана» раньше, но я немного знакома с несколькими пунктами меню от нескончаемой череды рекламы на ТВ. Хотя, видимо, недостаточно хорошо, чтобы приготовить их самостоятельно.

Хавьер, куратор, который учит меня работать на линии питания, становится реальным разочарованием в абсурдности моего бурито-заворачивания. Пока я только показала себя совершенно неспособной в обертывании тортильи вокруг полуфунта смеси бобов и сыра, не разорвав ее.

И судя по тому, как он кричит на меня, кажется, он принимает все слишком близко к сердцу. Я не уверена, с какой стати, но от этого у меня сильно болит голова.

Я хватаю горсть салата-латука и бросаю ее на разложенную лепешку перед собой.

— О Dios Mio [22]! — снова кричит Хавьер, выплевывая несколько испанских ругательств, которые я распознаю после 18 лет наблюдения за убирающимся Горацио. — Как, ради всего святого, ты собираешься завернуть ее с таким количеством латука? — вопрошает он. — А? А?

И так смотрит на меня, словно действительно ждет, чтобы я ответила.

Я начинаю думать, что этот парень может быть связан с Фиделем Кастро.

— Никак! — ревет он, прежде чем у меня получается произнести хоть слово. — Вот как.

Он зачерпывает половину салата и яростно бросает его обратно в контейнер. Потом отпихивает меня в сторону, бормочет мне «Иди отсюда, пусть Дженна учит тебя кассе» и резво заворачивает буррито в вощеную бумагу и кидает его на поднос.

Трудно поверить, но после всего, через что я прошла, я только на работе №17. А это значит, у меня тридцать семь недель, чтобы выбраться из этого ужаса.

Я перехожу к передней части кафешки и обнаруживаю невысокую блондинку с драматически подведенными аквамариновым карандашом глаза, плохой перманент и бейджем с надписью ДЖЕННА. Я представляюсь своим кодовым именем этой недели — Алисией — и с энтузиазмом сообщаю ей, что она, предположительно, будет обучать меня кассе.

— Не волнуйся из-за Хавьера, — говорит она, читая мое пораженное выражение. — Он такой со всеми новенькими. Но на самом деле достаточно приятный, когда узнаешь его получше.

— О, да, — шучу я. — Уже могу сказать, что мы станем лучшими друзьями.

Она хихикает, а затем внезапно замирает, на ее лице появляется странное выражение. Она смотрит на меня с реальным любопытством, и я чувствую, как мое сердце ускоряет ритм.

Я знаю этот взгляд.

Я видела его миллион раз. В тысяче разных мест. Оно появляется у сбитых с толку людей, когда они думают, что узнали тебя, но не могут до конца понять откуда. И теперь лишь вопрос нескольких секунд, когда все встает на место, лицо озаряется, и она...

— Боже мой! — восклицает она, указывая на мое лицо и взволнованно подпрыгивая.

Я закрываю глаза и тихонечко молюсь.

Так что, это будет моя погибель, да? «Тако Дона Жуана» станет моим Ватерлоо. Слишком долго я была вне поля видимости. «Вырвана из контекста». Я знала, что принимала желаемое за действительное. В конце концов, кто-то должен был узнать меня.

— Знаешь, на кого ты похожа? — с волнением журчит девушка.

Я осторожно открываю глаза.

— А?

— Держу пари, тебе это постоянно говорят.

С любопытством кошусь на нее.

— Что мне постоянно говорят?

— Ты прямо копия Лексингтон Ларраби!

Высокий и худощавый парень, убирающий сальса-бар, на мгновение прекращает вытирать стойку и с интересном переводит на нас взгляд.

— Ну знаешь, — подсказывает Дженна, — избалованная наследница, всегда в желтой прессе.

Я громко выдыхаю и выдавливаю улыбку.

— О. Она. Точно.

— Ты выглядишь точно как она, — делает она комплимент, словно она ждет, что ее комментарий сделает мне день. Хотя, если честно, так и есть. Только не в том смысле, в каком ей хотелось бы.

Она поворачивается к пареньку у сальса-бара.

— Роладно, разве она не выглядит точно как Лексингтон Ларраби?

Он поспешно кивает и возвращается к уборке.

— Ты могла бы, ну, быть ей, — продолжает Дженна. — За исключением, ну, знаешь, волос.

Я поднимаю руку и перебираю прядь белокурых волос парика, про себя благодаря интернет-магазин, откуда я заказала его.

— Да-да, — рьяно киваю, — очень часто говорят.

— Знаешь, на кого похожа я? — спрашивает она.

— Эмм... — начинаю я, вглядываясь. Честно говоря, с этой ужасной завивкой на ее голове, я не могу представить, чтобы люди думали, что она похожа на какую-то знаменитость. — Хмм. — Я пытаюсь тянуть время, прочесывая мозг в поисках имени. К счастью, меня спасают два вошедших клиента, и она отворачивается, чтобы поприветствовать их.

— Добро пожаловать в «Дон Жуан»! — говорит она, слегка подскакивая. — Что будете заказывать?

Мужчина поднимает палец, пока он и его жена быстро просматривают меню, перешептываясь. Сразу могу сказать по тому, как они одеты, что они не американцы. Проведя большую часть детства в Западной Европе, у меня появился очень тонко настроенный на иностранцев радар. Особенно на европейцев.

Женщина с отвращением на лице отворачивается от меню, бормоча мужу:

— Je n’arrive pas à croire que les Américains mangent cette nourriture dégoûtante. Je ne peux pas manger ici [23].

Я была права. Они французы. И женщина только что выразила полное неверие, что американцы могут называть что-то из этого списка едой. Точно такая же мысль была у меня, когда этим утром я вошла сюда.

— Уверяю вас, — не задумываясь, отвечаю я, — не все американцы едят это дерьмо.

Пара смеется, и женщина бормочет что-то о попытке пойти в кафе по соседству. Я говорю ей, что это, вероятно, более безопасно.

Как только они выходят, Дженна поворачивается ко мне с выражением чистого благоговения на лице.

— Ты говоришь на французском?

Я удивленно моргаю, занимает мгновение понять, что ее так поразило. Даже Роландо снова посмотрел сюда в ожидании моего ответа.

Уупс.

Думаю, сотрудники «Тако Дона Жуана» обычно не владеют французским.

— Ох, — быстро отвечаю я, размахивая рукой в воздухе в попытке преуменьшить ситуацию, — немного.

Дженна смеется.

— А показалось, что немного больше, чем просто немного. — Она снова поворачивается к сальса-бару. — Роландо, ты слышал? Она была такая блудиду бла блу бла.

Он смеется.

— Ага. Впечатляюще.

— Ну... — Я передвинула стопку подносов на стойке. — Моя мама француженка.

Как только ложь слетает с моих губ, я желаю вернуть ее обратно. Я сразу чувствую себя виноватой, упоминая о маме. Особенно когда то, что я сказала, даже не правда.

— Круто, — говорит Дженна. — А мои предки типа из Норвегии или откуда-то оттуда. Но это было тыщу лет назад. Знаешь, что странно? Думаю, Лексингтон Ларраби тоже говорит на французском! Я уверена, что читала где-то об этом. У нее типа пять домов во Франции или что-то вроде.

На самом деле только два. Апартаменты в Париже и шато вблизи Экс-ан-Прованса[24], но я не собираюсь поправлять ее.

— Хотя не думаю, что ее мама тоже из Франции, — не замолкает Дженна. — Я уверена, что она умерла. Какая-то автомобильная авария или что-то такое. Немного грустно, когда думаешь об этом, да? Потерять маму вот так?

— Нам, наверное, нужно закончить с обучением по кассе, — быстро замечаю я. — Знаешь, пока не явился Хавьер и не прибил меня тако.

Дженна смеется, не обращая, казалось бы, внимания на мое умелое отклонение от темы.

— Хорошая мысль, — говорит она, постукивая пальцем по лбу.

К счастью, Роландо возвращается к наполнению контейнеров сальсой, Дженна возвращается к тыканию каких-то кнопок в компьютере перед нами, а я медленно возвращаюсь к нормальному дыханию.

 

 

Культ личности

 

Я думала, что работать в фаст-фуде легко. Но на деле это оказалось до смешного трудно. Как операция на мозг или что-то такое. Наушники автокафе требуют докторской диссертации для работы. За одну смену мне удается случайно обозвать трех клиентов, потому что я думала, что нажала кнопку выключения, когда на самом деле нажимала кнопку трансляции-моего-голоса-на-весь-мир. А так как каждый сотрудник кафе носит наушники, в значительной степени каждый услышал меня.

Экраны для заказа, расположенные над линией питания, еще хуже. Клянусь, входящие заказы отображаются на них в какой-то сверхсекретной правительственной кодировке. Что еще за «ССЧ б/с + соус»? Мне нужен переводчик, просто чтобы понять, какой пункт меню приготовить, и тут столько, блин, ингредиентов, я никогда не смогу все сделать правильно.

Плюс фритюрница хочет меня убить. Я убеждена в этом. Она пузырится и кипит праведным гневом и набрасывается на меня каждый раз, когда я пытаюсь погрузить в нее сетку с фри. Про сырный начо-соус я вообще молчу. Это смертельно опасная субстанция, и храниться она должна подальше от живых существ. Его сливочная текстура притягивает, но это лишь хитрость, чтобы заманить вас и получить ваше доверие. Но стоит отвернуться хоть на секунду, как он превращается в твердую, желатиновую, флуоресцентно-желтую массу. И стоит ей коснуться любой поверхности, то ее практически невозможно потом убрать.

К концу первого дня мои ноги опухшие, спина пульсирует, на руках ожоги, и я пахну, словно валялась в картошке фри день напролет. Клянусь, зловоние масла просочилось в мою одежду и под кожу.

Так что с уверенностью могу сказать, последнее, чего мне хочется увидеть в десять вечера после восьмичасовой смены, — это лицо отца. И все же вот оно. В секунду, когда я открываю дверь люковой Хонды Цивик, я вижу его. Лежит на пассажирском сидении. Глядит на меня со своей я-сожру-тебя-живьем-и-наслажусь-этим полуулыбкой.

Это копия автобиографии отца. Хотя «авто» является еще одним блестящим обманов Ричарда Ларраби. Я точно знаю, что он нанял гострайтера[25], чтобы написать эту фигню.

Я испускаю громкий стон.

— Что это здесь делает? — спрашиваю я, пристально глядя на обложку. Я опускаюсь в машину, стараясь прицелиться, чтобы задом сесть прямо на изображение самодовольного лица моего отца. Но Люк вовремя спасает книгу и защитно прижимает ее к груди.

— Я купил ее сегодня, — горделиво сообщает Люк. — Собираюсь взять ее завтра в офис, чтобы получить его автограф.

Я закатываю глаза и пристегиваюсь ремнем безопасности.

— Мы изучаем его на парах менеджмента, — охотно продолжает Люк. — Я читал, как твой отец начинал без гроша в кармане, без высшего образования, работая в почтовой комнате небольшой газеты.

— Копировальной комнате, — неохотно поправляю.

— Верно, — говорит Люк. — Удивительно, как всего за несколько лет он дошел до образования одной из крупнейших медиа-корпораций в мире.

Я в отвращении хмурюсь.

— Избавь меня от пересказа книги, а?

Люк грубо сует мне в лицо книгу, тыкая пальцем в обложку.

— Этот человек — легенда. Он меняет жизни.

— И я — ходячее тому доказательство, — ворчу я.

Но Люк едва слышит меня. Он задумчиво смотрит на обложку, как 12-летняя девушка смотрит на свой последний предмет обожания и представляет, как начать с ним встречаться.

— Он изменил мою, — произносит он, и я поражаюсь, насколько похож он на члена одного из тех сумасшедших культов, которые все вместе уходят жить куда-то в леса.

Хорошо. Надеюсь, они служат Кулэйду[26].

— Ты должна ее прочитать, — предлагает Люк, выходя из своего транса и снова постукивая по обложке.

Я фыркаю.

— Ну конечно. Ведь именно так мне и хочется проводить свое свободное время.

— Ты могла бы узнать кое-что о человеке, вырастившем тебя.

— Человеке, не вырастившем меня.

— Знаешь, — задумчиво начинает Люк, — я не думаю, что ты ценишь то, что имеешь. То, кем ты являешься. Насколько тебе повезло родиться в твоей семье. Многим приходится усердно трудиться, чтобы чего-то достичь.

Я поддельно усмехаюсь.

— А я не думаю, что ты ценишь то, что действительно значит родиться в моей семье.

Он меня игнорирует.

— Тебе предоставлено столько удивительных возможностей, но ты выбираешь лишь выпивку, вечеринки и врезаешься на машинах в магазины.

— По крайней мере, я развлекаюсь, — злобно парирую я. — По крайней мере, я знаю, как веселиться.

— Я развлекаюсь, — защищается он, звуча оскорбленно.

— О да, — издеваюсь я. — Уверена, электронные таблицы и отчеты скрывают под собой бочки веселья.

— Моя жизнь — это не только таблицы и отчеты, чтоб ты знала.

— О, прошу! Ты настолько чопорный ко всему! — давлю я. — Ты даже не можешь завести машину, не анализируя процесса. Держу пари, все твое веселье сводится к ровному раскладыванию ручек в ящике стола. Ты когда-нибудь отрывался? Плевал на предостережения? Делал что-нибудь безрассудное?

Автомобиль погружается в молчание, и я вдруг ощущаю, будто мы разделены футбольным полем, а не шестью дюймами консоли.

— Да, — наконец отвечает он коротко. — Да, делал.

— В самом деле? — Я бросаю вызов. Затем, не говоря ни слова, открываю пассажирскую дверь и выбираюсь наружу.

— Что ты делаешь? — вопрошает Люк мне вслед, но я не отвечаю. Я двигаюсь к водительскому месту и резко открываю дверь. Люк смотрит на меня так, будто в первый раз увидел.

— Выходи, — командую ему.

Он, остерегаясь, смотрит на меня, но все же выходит из машины.

— Зачем?

Я немедленно скольжу за руль и пристегиваюсь.

— Я поведу.

— Ну хорошо, — запинается Люк, все еще выглядя неуверенно, когда обегает машину и садится на пассажирское место. — Куда мы едем?

Я передвигаю сиденье вперед, чтобы мои ноги смогли достать до педалей.

— Говоришь, знаешь, как развлекаться? — начинаю я, заводя мотор. — Я отвезу тебя туда, где ты сможешь это доказать.

 

 

Искусство соглашений

 

Я с визгом торможу у обочины «Клуба Теней» на Сансет. От моей опасной манеры вождения Люк позеленел, и я наполовину ожидаю, что он откроет дверь и его начнет тошнить. Я выпрыгиваю наружу и бросаю ключи поджидающему камердинеру. Люк с опаской следует за мной, слепо глядя на вспышки кучи папарацци у входа.

— Лекси! — отчаянно окликают они, пытаясь вынудить меня повернуться и подарить им чистый снимок моего лица. Но я не обращаю внимания и с опущенной головой захожу внутрь, таща за собой Люка.

Внутри мы направляемся прямиком в VIP-зал, и нас сопровождают в приватную кабинку в глубине зала. Я заказываю водку со льдом, а Люк бормочет что-то о диетической коле.

Я закатываю глаза. Даже его выбор напитка скучен. Я останавливаю официантку, направлявшуюся в бар, и говорю пропустить водку и газировку и просто принести нам по порции текилы. Она кивает и подмигивает мне.

Я смотрю на Люка, с широко раскрытыми глазами глазевшего вокруг себя — на полураздетых официанток, проходящих с подносами, двух страстных девиц в соседней кабинке и узнаваемых звездных лиц, тершихся друг о друга на танцполе и около него.

Наблюдая за ним с его выражением лица типа оленя в свете фар, я чувствую себя вполне довольной. Этот парень слишком долго живет в пузыре. Настало время лопнуть его.

— Не могу поверить, что они не потребовали у тебя удостоверения личности, — говорит он, когда официантка приносит нам заказ.

Я пожимаю плечами.

— Им известно, кто я такая.

— Вот именно, — отвечает он, нюхая текилу и морщась. — Им известно, что тебе лишь восемнадцать.

— Для меня правила другие.

Он усмехается и качает головой.

— Да уж вижу.

Я поднимаю рюмку и жестом показываю, чтобы он повторил. Но он просто тупо смотрит на нее.

— Да ладно тебе, — уговариваю я. — Поживи хоть немного.

— Я и так живу, спасибо.

— О, я сомневаюсь. — Скромно улыбаюсь. — Держу пари, ты никогда не позволял себе потерять контроль. Даже на секунду.

Он снова качает головой, но ничего не отвечает.

— Я права, ведь так?

Его тело напрягается.

— Знаешь, не обязательно напиваться, чтобы веселиться.

— Правда, — соглашаюсь я. — Но с выпивкой намного круче.

Он откидывается на спинку сиденья и скрещивает руки на груди.

— Думаю, я просто отдохну здесь и убежусь, что ты вернешься домой в порядке. Мы оба знаешь, что у тебя с этим некоторые проблемы.

— Как хочешь, — отвечаю я, опустошая рюмку, а затем тянусь через стол и беру его. Быстро проглатываю и эту и содрогаюсь от послевкусия.

— Ха! — кричу я. — Как же хорошо вернуться!

Люк смотрит на меня и в очередной раз качает головой.

Я подавляю смешок.

— Ты можешь сидеть тут и скучать, — заявляю я игриво, приближая палец к его лицу. Он дергается в сторону, а я отхожу к краю кабинки. — А я буду танцевать. Присоединяйся, когда надоест жить в своей скорлупе.

 

***

 

Час и несколько шотов спустя я все еще на танцполе, а Люк все еще предположительно дуется в кабинке. Хотя я не видела его с тех пор, как оставила, так что, возможно, он дуется уже по пути домой.

Но я обещаю не думать о нем. Он абсолютный кайфолом, и прямо сейчас я чувствую себя невероятно. Так великолепно вернуться сюда. Алкоголь течет по венам. Согревая меня. Освобождая меня. Очищая разум. Музыка заглушает мысли. Я чувствую, как она стучит внутри меня, забирая контроль над моим телом и управляя конечностями. У меня кружится голова. Я открываюсь миру. Парю.

Я позволяю глазам закрыться и ритму унести меня прочь.

Именно это мне и было нужно. Побег. Отвлечение. Способ нажать сброс и заставить исчезнуть последние три месяца.

Моего плеча бесцеремонно касаются, и я распахиваю глаза и вижу стоящего рядом со мной Люка. Он не танцует. Даже не пытается двигаться под музыку. Просто стоит и выглядит скучно трезвым и очень раздраженным.

— Думаю, нам пора идти! — перекрикивает он музыку.

— Что? Почему? — кричу в ответ. — Еще даже не полночь!

Он с тревогой осматривается, дискомфорт очевиден на его лице.

— Тебе завтра на работу.

Я громко смеюсь.

— И?

— И, может, тебе нужно немного отдохнуть.

— Может, тебе нужно немного отдохнуть!

Я обнимаю Люка за талию, принуждая его двигаться под музыку.

— Ну же! Расслабься. Это так легко. Просто нужно абстрагироваться от размышлений.

Он нервно делает шаг вне пределов моей досягаемости.

— Хватит, Лекси. Уже поздно. Ты навеселилась. Думаю, пора тебе домой.

— Зачем? Беспокоишься, что подумает папочка? Его интерн развлекается с его единственной дочерью? Беспокоишься, что он не одобрит?

По тому, как опустились уголки его губ, могу сказать, что попала прямо в точку. Но он все же не отвечает.

— Послушай, — начинаю я, но голос застревает в горле, когда неподалеку я вижу фигуру, направляющуюся в мою сторону, пробираясь сквозь толпу в, казалось бы, замедленном темпе. Мое зрение затуманено от алкоголя, но я узнаю эти широкие плечи. Легкую развязность телосложения, когда он идет — и толпа расступается перед ним. Сексуальную улыбку, что появляется на его губах, когда он замечает меня и подходит.

Люк поворачивается посмотреть, что привлекло мое внимание.

— Эй, — говорит он. — Я откуда-то знаю этого парня.

Кислород покидает мои легкие. Мышцы ног вдруг превращаются в кашу. Голос хриплый и слегка дрожит, когда я отвечаю:

— Да. Это Менди Милош. Наследник империи недвижимости Милоша... — Я делаю паузу и глубоко вдыхаю, восстанавливая дыхание. — И мой бывший парень.

Прежде чем я задумываюсь, что делать и как реагировать, Менди внезапно оказывается рядом со мной и его губы задевают мою щеку.

— Привет, Лекс, — говорит он, вкрадчивым голосом с акцентом разрезая музыку. — Давно не виделись.

Я сглатываю.

— Была занята. Ушла со сцены на некоторое время.

Он улыбается, отчего мои колени подгибается.

— Я не виню тебя, — говорит он. — Иногда это может... не знаю, наскучить. — Он глядит мне за спину. — Кто твой друг?

— О. — Я удивлена. На мгновение я забыла, что Люк был там. Менди всегда производит на меня такой эффект. Заставляет чувствовать, что нет никого, кроме нас. На десять миль вокруг. Даже в переполненном клубе. — Прости. Это Люк Карвер. Люк, это Менди Милош, — вежливо представляю я их друг другу, а затем быстро добавляю: — Люк работает на моего отца.

Они пожимают руки, присматриваясь друг к другу так, как умеют только парни.

Менди сразу же поворачивается ко мне, как будто Люк испарился в облачке пыли, и мы снова в нашем собственном небольшом мире лишь для двоих.

— Рад снова увидеться, детка. Я скучал по тебе.

Чувствую, как плавятся мои жизненно-важные органы. Сначала желудок. Потом легкие. Затем сердце. Этот голос убаюкивает меня, усыпляет ночью. Это восхитительный рецепт шести стран, красиво слившихся вместе в один певучий акцент. Результат детства в отелях по всей Европе. И это, к моему ужасу, все еще самый поразительный звук, который я только слышала.

Инстинктивно я открываю рот, чтобы заговорить, чтобы сказать ему, что я тоже скучала по нему, когда замечаю девушку, льнувшую к нему. Ее рука в заднем кармане его дизайнерских джинсов, и она поверхностно осматривает меня так, как умеют только девушки.

Я сразу же узнаю ее. Длинные светлые волосы. Двенадцатидюймовая талия. Грудь четвертого размера сжата лифчиком второго размера.

Сердце подпрыгивает до горла и продолжает биться там, затыкая меня, приводя меня в состояние полнейшего безмолвия.

Я беспомощно наблюдаю, как его рука оборачивается вокруг ее хрупких плеч. Та же самая рука, которая обычно держит мою. Которая обычно обнимает меня, когда мне холодно. Которая обычно прикрывает меня от вспышек любопытных фотографов.

— Это Серена, — говорит он. Как будто я не знаю. Как будто последние два года весь мир не наблюдал за ней в этом дешевом реалити-шоу на MTV.

Знаменитая Селена Хенсон. Иначе известная как пустоголовая, высокомерная змеюка.

Никогда не имела ничего против ее личности. То есть, до того момента, когда она вошла в клуб с моим бывшим.

Я просто не могу поверить, что он действительно встречается с кем-то вроде нее. Видный европейский наследник не должен встречаться с трешовой американской реалити-телезвездой. Так просто не делается.

— Хорошо выглядишь, — воркует он мне. — Чем занималась?

Менди может тусить и болтать, как будто между нами ничего не было — словно последние два года мы не приходили и уходили из жизней друг друга, но я больше не выстою там ни секунды. Только если я не хочу, чтобы алкоголь покинул меня. Так что я разворачиваюсь и стрелой мчусь с танцпола, проталкиваясь через толпу людей к двери.

Я чувствую, как меня за плечо хватает рука, останавливая. Я поворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с Люком. Он больше не выглядит раздраженным. Теперь он выглядит по-настоящему заинтересованным.

— Что это было?

Я не отвечаю. Не знаю, что отвечать, даже если бы и смогла. Потому что правда в том, что я понятия не имею, что это было. Я никогда не понимала, на чем основывалась мое неизбежное влечение к Менди. Если бы понимала, то, возможно, удерживала бы свои конечности от разжижения, когда он касается меня.

Недолго думая, я бросаюсь к Люку, обвиваю его руками и тянусь к его губам. Он оступается и падает назад в пустующую кабинку. Я приземляюсь на него сверху, прижимаясь к его губам.

Я обнимаю его шею и крепко удерживаю лицо. На мгновение он замирает, явно не в состоянии понять, что делать с этим внезапным поворотом событий. И тогда он начинает целовать меня в ответ. Его губы двигаются синхронно с моими. Его руки давят на мою спину. Движения ускоряются.

Но все же его участие непродолжительно. Его инстинкты не могут так долго сопротивляться. В конце концов, раздражающая аналитическая часть мозга настигает его, и после времени, достаточного, чтобы разобраться во всех переменных и просчитать последствия, его губы останавливаются. Руки его поднимаются от моей спины к его шее, где он берет меня за запястья и медленно расцепляет мою хватку. Затем он отклоняет голову назад.

— Хэй, Лекси, — говорит он, глядя на меня. — Что ты делаешь? Ты не в своем уме...

Я отмахиваюсь от его глупой логики и снова наклоняюсь к нему. На этот раз я сую язык ему в рот и усаживаюсь на нем прямее, отчего ему становится сложнее вырваться.

Но ему это все же удается. Он отодвигается из-под меня, в результате чего я плашмя падаю на спинку дивана в кабине, мой вытянутый язык ощущает легкий привкус бархата.

Я с усилием и злостью возвращаюсь в сидячее положение.

— В чем твоя проблема? — кричу. — Ты хоть знаешь, сколько парней в этом клубе — этом городе — убили бы, чтобы быть сейчас на твоем месте?

— Лекси, — успокаивает он, — ты много выпила. И мыслишь не ясно.

— О Господи! Ты только и делаешь, что мыслишь ясно! Это настолько скучно, что я щас усну! — Я быстро собираю свои эмоции и заменяю раздражение кокетливой улыбкой. На дюйм приближаюсь к нему. — Ну же, — соблазняю я. — Ты никогда не хотел сделать что-то, не раздумывая?

Я наклоняюсь ближе, прижимая ладонь к его груди. Чувствую его сердцебиение. Ощущаю аромат лосьона после бритья. Я начинаю спускать пиджак с его плеч и наклоняюсь поцеловать его шею. Его адамово яблоко поднимается и опускается, когда он сглатывает.

— Лекс. — Его голос звучит подавленно. Он аккуратно отодвигает меня за плечи. — Почему ты это делаешь? Я тебе даже не нравлюсь.

— И что? — говорю я, извиваясь, чтобы уменьшить давление его рук. — Ты не обязан нравиться мне, чтобы делать это с тобой. — Я медленно провожу пальцем вниз по его рубашке, теребя кончик галстука, и наконец сжимаю его и тяну парня к себе. Я чувствую, как уступает его тело. Как сбоит его оборона. Как восстают его врожденные мужские инстинкты.

Мои губы замирают в дюйме от его.

— И кроме того, любовь, в конце концов, это просто деловое соглашение между людьми.

Он отстраняет меня на расстояние вытянутой руки.

— Что? — выпаливает он.

— Ты меня слышал.

Он пристально смотрит на меня.

— Ты действительно так считаешь?

Я пожимаю плечами и отвожу взгляд.

— Да.

Чувствую его интенсивный взгляд на своем лице, прожигающий дыру в щеке. После долгой паузы он недоверчиво усмехается и качает головой.

— Ты пьяна, — заключает он, выскальзывая из кабинки и протягивая мне руку. — Пошли. Отвезу тебя домой.

 

28. Голову с плеч!

 

Я на грани унижения. И что удивительно, это не имеет ничего общего с огромным соломенным сомбреро на моей голове. Я пытаюсь блокировать разрозненные воспоминания о прошлой ночи, но они продолжают возвращаться в мысли.

Люк Карвер.

Я целовала Люка Карвера!

О чем я, блин, вообще думала?!

И простите, но быть навеселе — на этот недостаточно хорошее оправдание. В смысле, я и раньше вытворяла всякое, достойное первых полос, но сейчас это что-то иное. Это совершенно новая категория стыда.

К счастью, когда во вторник утром я сажусь в машину, он, кажется, не горит желанием говорить о произошедшем, как и я. Поэтому я бормочу что-то похожее на «доброе утро», втыкаю в уши наушники и врубаю музыку. Люк сует диск в проигрыватель, затем выезжает на дорогу.

Впервые за три месяца рутины он не тратит пять минут, чтобы проверить все свои ручки и кнопки. Просто едет. Полагаю, мы оба в равной степени стремимся поскорее закончить эту поездку.

И я бы руку дала на отсечение, сказав, что мы, вероятно, так же в равной степени стремимся разделаться с этим годом.

Думаю, у нас есть что-то общее.

Ну, и как вам это?

Похоже, я вызываю всеобщее удивление, когда захожу обратно в «Тако Дона Жуана». Все озадаченно смотрят на меня, словно никогда не видели раньше.

— О, привет, — осторожно приближается Дженна, пока я вешаю сумку на крючок около двери. — Ты вернулась.

Я опускаю взгляд на безобразную униформу.

— К сожалению.

Она через плечо заглядывает в комнату, полную любопытных лиц, смотрящих в нашем направлении.

— Некоторые думали, что ты могла бы уйти после вчерашнего. — Потом тише, шепотом, она поспешно добавляет: — Или тебя бы уволили.

Если бы.

Я нацепляю на лицо улыбку и объявляю остальным на кухне:

— Нет. Я все еще здесь!

Вижу, как один из сотрудников с кислой миной протягивает двадцатку парню по имени Роландо, который усмехается и убирает ее в карман.

— Хорошо! — Дженна, кажется, пытается радоваться по поводу всего этого. — Не хочу быть единственной девушкой здесь.

— Куда мне идти?

Она оглядывает кухню.

— Почему бы тебе не помочь с подготовкой?

Я неохотно тащусь к прилавку, где с помощью какой-то непонятной штуковины режет томаты Роландо. Он высокий, подтянутый и с мальчишеским очарованием. Его волосы коротко пострижены. Как у морпеха.

— Привет, — бормочу я, становясь рядом с ним. — Я, похоже, должна тебе помочь.

Он искренне мне улыбается и подталкивает коробку томатов.

— Ладно, почему бы тебе не закончить нарезку, а я пока начну шинковать латук.

— Так что, ты поставил, что в первый день я с этим справлюсь? — спрашиваю я, беря помидорку и занося над ней лезвие.

Он вспыхивает, поняв, видимо, что я стала свидетельницей его деньгообмена.

— Ой, да. Прости за это.

— Не стоит извиняться, — говорю ему. — Ты единственный здесь, кто имеет хоть какую-то веру в меня. — Затем под нос себе добавляю: — Или где угодно, если на то пошло.

Я опускаю рычаг резки и давлю на него. Вместо того, чтобы помидору разрезаться, он разбрызгивает повсюду свои внутренности, в том числе и на перед моей униформы.

— Фантастика, — злюсь я, хватая полотенце и вытираясь.

Роландо смеется и несется мне на помощь.

— Ну-ка, — говорит он, помещая другой помидор в овощерезку. — Давай покажу тебе. Нужно быть быстрой и резкой. Ну, знаешь, как гильотина.

Я смеюсь его аналогии.

— Гильотина?

— Ага, — отвечает он, усмехаясь от уха до уха. — Ну, знаешь, такая штука, которой отрубают головы.

— Я знаю, что такое гильотина. Просто удивлена ее употреблению в этом смысле.

— На самом деле, это круто, — говорит он мне. — Я думаю о ком-то, кто мне не нравится, и представляю их головы на месте помидора. — Он резко и быстро дергает рычаг. Помидор распадается на сотню ровненьких кусочков и падает в поддон. — Видишь?

Я снова смеюсь.

— Выглядит жестоко.

Он отмахивается от моего участия.

— Да не особо. Но это делает все более увлекательным.

Я беру томат и закрепляю его под лезвием.

— А сейчас, — подсказывает Роландо, — кого ты представляешь на месте помидора?

На моих губах расползается хитрая улыбка.

— Не беспокойся, есть у меня несколько людей на примете.

Мои пальцы плотно сжимаются вокруг черной резиновой рукоятки рычага, и я собираю все свои силы и нахожу все эмоции, чтобы быстро и резко опустить лезвие. В процессе из меня невольно вылетает воинственный клич. И к моему удивлению, помидорка с легкостью разрезается, и еще несколько кусочков падают вниз.

— Ну вот! — хвалит Роландо. — Молодец, девочка.

Я с изумлением смотрю на свою работу. Роландо был прав. Это увлекательно. Я с нетерпением перехожу к следующей жертве, одна за одной, пока на рекордной скорости не уничтожаю все томаты.

Как же великолепно я себя чувствую. Столько гнева отпущено. Напряжение в плечах и шее начинает исчезать. Когда на дне коробки не остается овощей, я ощущаю себя намного лучше, чем после сеанса терапии за пять сотен у психоаналитика. Я ощущаю себя сильной. Властной. Почти восстановившейся.

— Ого, девочка, — говорит Роландо, смотря в поддон, переполненный плодами моего гнева. — Ты, должно быть, нехило кого-то ненавидишь.

Я тихонько посмеиваюсь.

— Ты даже не представляешь.

 

Да начнется игра

 

С Роландо весело. Он превращает в игру каждую задачу в ресторане. В дополнение к Томатной Гильотине — Час Едаголиков, где ты получаешь очки на основе того сложного расчета, что сочетает в себе, как быстро ты сможешь собрать заказ в соответствии с положенным весом, напечатанным в руководстве работника «Дона Жуана». Роландо — чемпион по Тако Делюкс, Гранде Буррито и Гранде Начос.

Потом есть еще игра Угадай Кто В Автокафе, где получаешь очки за верную идентификацию черт людей на автолинии, основываясь исключительно на их голосах. Типа рыжие волосы, большие сиськи или носит бейсболку. А поскольку камеры показывают только внешний вид автомобиля, ты можешь получить дополнительные очки, угадав конкретные детали об интерьере. Вроде механической коробки передач или пустого стакана из Старбакса в подстаканнике. Я, случается, проигрываю в этой игре. И я просто взорвала ее и взлетела к верхней части табло, когда правильно предсказала, что женщина с голосом как из секса по телефону на гигантском черном Range Rover одета в костюм от Джуси Кутюр с браслетом от Тиффани и заплатит за заказ своим детям из сумки прошлогодней коллекции Фенди. Никто, кроме меня, не смог подтвердить, что сумка действительно с прошлого сезона, но я все равно получила тысячу очков.

Не знаю, откуда Роландо всего такого набирается, но это круто. И благодаря этому время бежит намного быстрее. Обычно я наблюдаю за часами как сокол всю смену, но сегодня Хавьеру пришлось постучать меня по плечу и сказать, что пора домой. Потом, только послушайте, ей Богу, он мне говорит:

— Хорошо сегодня поработала.

На секунду мне думается, что он шутит (или говорит с кем-то другим), и я жду, когда к нему вернется его обычное лицо. Но после нескольких мгновений пялянья на пустое выражение его лица я пытаюсь удостовериться:

— Правда?

И он искренне отвечает:

— Правда. Так держать.

Я настолько шокирована, что чуть ли не в обморок падаю. Я бурно благодарю его, а затем упрыгиваю в раздевалку для работников. Хватаю свою сумку, желаю всем удачной поздней смены и выплываю из комнаты.

Но мое хорошее настроение исчезает, как только я вспоминаю, что ждет меня снаружи.

Люк.

Мне придется снова встретиться с ним лицом к лицу. Мне придется делить с ним замкнутое пространство всю дорогу до дома. А затем внезапно все воспоминания о прошлой ночи наплывом возвращаются назад.