Прости. Я, кажется, стал реже вспоминать о Тебе, взял в руки твой портрет – защемило: как давно мы не смотрели друг другу в глаза.

Перечитал твою последнюю статью.. Кажется, даже голос услышал. Многое стирается, уходит, оказывается по ту сторону плиты с надписью: «Олег Константинович СЫСОЕВ. 29.XII.1957 – 1.X.1994», а голос звучит, интонации так четко, как будто я только что повесил трубку в телефонной будке.

Очень четко – твой голос, читающий стихи. Твои стихи. Помнишь, я как-то попытался декламировать твои стихи в твоей же комнате. Ты улыбнулся: «Очень уж страшно у тебя получается». Правда, я просто выделывался.

А вот твой голос поющий помню хуже. Это потому, что ты не пел при мне, только прокручивал старые записи своих песен.

Когда я бываю в твоем доме, из памяти смотрят на меня лица с твоих рисунков. Из памяти – потому, что незадолго до смерти ты снял со стен своей комнаты все, кроме двух иконок, текста молитвы оптинских старцев, приклеенного над диваном, и несколько фотографий.

Надо попытаться восстановить ощущения от твоих дивных блюзовых композиций на фортепиано. Попробую перелистать твой сборник «Одинокие вместе. Блюзы в прозе».

На фортепиано ли, на странице печатного текста блюз – это твоя стихия.

Лежат под слоем пыли старые газеты, где-то в них – твои статьи, зарисовки, очерки. Странные, ни под один жанр не подпадающие тексты в рубрике «64-я колонка» - их то ты писал, то кто-то из твоих друзей…. Это был иногда поток сознания, иногда исповедь, иногда просто стеб. Из твоих колонок несколько – о смерти. До сих пор не могу понять, что это – за полтора года до той даты в колонке, где твое сердце грозилось, что остановится, если ты не будешь чаще о нем вспоминать, «зависли» ни к селу ни к городу странные фразы: «И сентябрь – это не осень. Это подготовка к новой весне. И тогда – снова жизнь, снова праздник, снова музыка». В медицинском заключении о причине смерти, наступившей В НОЧЬ ПОД ПЕРВОЕ ОКТЯБРЯ, было написано: «Внезапная остановка сердца». И еще – ты говорил нам не раз, что умрешь в 37. Олежек, откуда все это?!

…Еще я помню очень крепкий чай – это когда меня приносило к тебе с совсем съехавшей крышей, и я попросил, идиот, найти что-нибудь выпить. Вместо вожделенной водки я получил чашку крепкого чая с бутербродом и неотложную психиатрическую помощь. Ушел счастливый. Врач-психиатр, ты вытаскивал меня из моих мелких гнилых болот, казавшихся мне тогда трагическими тупиками. Сам «сапожник без сапог», психиатр с вечными депресняками и прочими проблемами, ты напрочь забывал о своем собственном «плохо», когда плохо было кому-то еще, и весь выкладывался для того, чтобы помочь…

Спасибо, Олег.

Кажется,… вряд ли я это слово произносил тогда…

Я мечтал познакомить тебя со своим духовником. Я помню, КАК ты рассказывал мне о встрече с батюшкой, когда она наконец (причем без моего участия) состоялась. Он попросил тебя написать о твое пути к вере. Ты так серьезно это воспринял тогда… Через две недели мы встретились около храма, и, прежде чем отдать материал батюшке, ты дал прочитать мне… Кажется. Я хмуро его проглядел и что-то себе под нос буркнул – мне в тот момент этот текст не «покатил»: и заголовок никакой и вообще на тебя не похоже –как-то слишком распахнуто, даже через чур просто.

На следующий день мы еще раз увиделись. Потом я все никак не мог собраться тебе позвонить. Через две недели батюшка сообщил мне о твоей смерти. У него дома я во второй раз взял в руки текст твоей статьи. Мороз по коже: ЭТО ЖЕ ПРЕДСМЕРТНАЯ ИСПОВЕДЬ!

Упокой, Господи, душу раба Твоего. Олег, прости: я ведь совсем не молюсь о тебе, особенно в последнее время. Я так рад возможности публикации твоего последнего материала за пределами нашего города. Может быть, еще чьей-нибудь душе ты поможешь. Может быть, кто-то перекрестится, читая твой текст, и попросит Господа о твоей душе.

Прости за весь этот сумбур…. Хотел что-то написать о тебе в качестве предисловия к публикации, но – взглянул в твои глаза, перечитал твой текст и понял, что писать о тебе так, будто тебя больше нет, я не смогу. Вот, взялся писать – тебе.

Олег,… Помнишь, какими словами кончается ТА САМАЯ твоя «колонка»? «Не смейся. Мы встретимся ТАМ, если упорно не желаем встречаться здесь. Только это будет совсем другое, мы не знаем что…».

До встречи.

* * *

Мне хочется плакать, как плачут в психушке

Лекарства, врачи и больные старушки.

Как плачут игрушки, уткнувшись в подушки.

Как плачут зверушки зимою в теплушке.

И кошки, и мышки, и даже лягушки.

Как плачет медведь, засыпая в берлоге.

Как плачут о роге одном носороги.

Мне хочется плакать, кК та Ярославна, -

И горько, и громко, прилюдно и славно.

Как плачет майор КГБ на дежурстве,

И как самодур о своем самодурстве.

Как плачет разбойник, раскаявшись в доску.

Как плачет свеча синтетическим воском…

Как плачет сосулька, желая мороза.

Как плачет весна по сосулькиным слезам…

Как плачет карась на крючке рыболова.

Как плачет рыбак когда нету улова.

Как плакала Марья на гробом Ивана.

Как плакали рыбы в сети Иоанна…

Как плачет спортсмен над страданьем урода.

Как плакал Пилат по дурному народу…

Как плакали воины гвозди вбивая…

Как вьюга тоскует, в ночи завывая…

Мне хочется плакать, как плакал Христос,

И чтобы никто не увидел бы слез…

ОЛЕГ СЫСОЕВ

СЕРЫЙ ДЕНЬ

День был серый

И всё же какой-то жалобный,

Жигули закутались серой ватой.

Сквозь серый дождь, кропящий палубу,

Солнце щурилось виновато.

Пароходик пыхтел, тарахтел деловито,

От причала к причалу петлял по Волге…

Сбившись гурьбой, плащами укрытые,

Распевали песни студенты-геологи.

А одна молчаливая, удручённая,

На волну от винта глядела устало,

И на прутике щука чёрная

По ногам её клейким хвостом хлестала.

Как во сне она не меняла позы,

Рыжеватые косы топорщились пухом.

И ползли прозрачные длинные слёзы

По щекам обветренным и припухлым.

Я бок о бок с горем её сидела,

Утешить хотела, но побоялась:

Вдруг сказала бы вам-то, какое дело!

Ну и пусть бы сказала,…какая малость…

А быть может, всё по-другому было бы,

И лучше бы ей, уютнее стало бы,

Платочек достала бы, поговорила бы,

Улыбнулась бы, может, девушка с палубы.

Сквозь дождливый туман белели карьеры,

Мокрой щукой дымился дубняк курчавый.

Может, был бы и день не такой уж серый,

Если б я всю дорогу не промолчала.

ВЕРОНИКА ТУШНОВА

Картинная галерея

Лиля саша я. марина б. женя, марина, лена

 

 

Костик

Женя Б. Саша Ш.

 

Полина, Аня С., Аня К. Артем

 

«Наше поколение» Православная газета для молодёжи

Главный редактор: Бондарева Елена.

Редакционный совет: Жирова Марина, Бондарева Марина, Богомолов Константин, Сафонова Юлия, Игорь Б.,Теплякова Ирина.

Компьютерная верстка: Бондарева Елена.

Тираж: экз. 30 марта 2007 г.