Центр индийских исследований ИВ ран

Центр индийских исследований ИВ РАН

КОНФЕРЕНЦИЯ ПНЮА-5 «СТЫД И ГОРДОСТЬ»

7–8 октября 2015 г., Зал ученых советов ИВ РАН, 3-й этаж

ПРОГРАММА [*]

7 октября, начало заседания в 10.30

10.30 In memoriam
Экстазы и страдания религиозности
10.35–11.10 Астахова А. С., Российская академия народного хозяйства и государственной службы (Москва)	Проблема определения теоретической оптики при исследовании религиозных эмоций (подходы к индуизму)
11.10–11.45 Гордийчук Н.В., Федеральный институт медиации (Москва)	Тело и эмоции в ранней тамильской литературе
11.45–12.20 Вечерина О.П., Федеральный институт медиации (Москва)	Между мукой и блаженством: «колесо эмоций» тамильского шайва-бхакти
12.20–12.55 Демченко М.Б., Российский православный университет им. Св. Иоанна Богослова (Москва)	Категория печали в мистико-философской поэзии Шричандры (XVI в.)
12.55–13.30 Демичев К.А., Университет Российской академии образования (Нижний Новгород)	Гордость непобежденных: эмоциональная составляющая воинской идеологии Халсы
13.30–14.05 Глушкова И.П., Институт востоковедения РАН (Москва)	Отв Отвращение (kiḷas). Экскреционно-негодующая метафорика маратхских сантов

Перерыв 14.05–14.50 (комн. 262а)

Презентация тома ПНЮА-2

«Под небом Южной Азии. Движение и пространство: парадигма мобильности и поиски смыслов за пределами статичности».

Информация о работе над томами ПНЮА-3 и ПНЮА-4

Парадигмы лояльностей и пристрастий
15.20–15.55 Фирсова В.С., Музей антропологии и этнографии РАН (Санкт-Петербург)	Ностальгия как эмоция у мигрантов из Южной Азии в Японии
15.55–16.30 Кардумян Т.В., Спектор И.Б., Институт стран Азии и Африки МГУ (Москва)	Визуализация гнева в студенческой среде: плакатное искусство в JNU (Дели)
16.30–17.05 Прохоров Р.Е., Институт востоковедения РАН (Москва)	Влияние психологического состояния общества на внешнюю политику Пакистана
17.05–17. 40 Бочковская А.В., Институт стран Азии и Африки МГУ (Москва)	Институциализация чувств: определение «индекса счастья» в Бутане

8 октября, начало заседания в 11.00

 

Пароксизмы восхищения и разочарования
11.00–11.35 Атманова Ю.Г., независимый исследователь (Москва)	Дин Династическая гордость Моголов и формы ее проявления в сфере Об изобразительной пропаганды
11.35–12.10 Демичев К.А., Университет Российской академии образования (Нижний Новгород)	Палитра эмоций Панджабского льва в отражении записей европейцев и официальных придворных хроник
12.10–12. 45 Козлова А.А., Институт стран Азии и Африки МГУ (Москва)	Проездом в Дели. Восторг и печаль европейских путешественников XIX в.
12. 45–13.20 Сидорова С.Е., Институт востоковедения РАН (Москва)	Гриффины: от удивления к отчужденности/неприязни
13. 20–13. 55 Захаров А.И., Волгоградский государственный университет	Демократия и права человека в современной Индии глазами США: восторги и разочарования американских политиков, СМИ и НПО

Перерыв 14.00 – 14.45 (комн. 262а)

«Республика оскорбленных чувств»
14.45–15.20 Вечерина О.П., Федеральный институт медиации (Москва)	Гнев и отчаяние жертвы изнасилования: о границах применения медиации в современной Индии
15.20–15.55 Бочковская А.В., Институт стран Азии и Африки МГУ (Москва)	«За цензуру фильмов и книг!»: гнев и ярость «истинных» сикхов
15.55–16.30 Глушкова И.П., Институт востоковедения РАН (Москва)	Парадигматический вброс: «религиозные чувства» в публичном пространстве Индии
16.30–17.05 Ванина Е.Ю., Институт востоковедения РАН (Москва)	«Лицо почернело»: стыд и гнев через 250 лет

Эмоции и беспристрастные итоги (brain-storming session)

ТЕЗИСЫ ДОКЛАДОВ

(в алфавитном порядке)

Астахова А. С.,

Российская академия народного хозяйства

И государственной службы

Проблема определения теоретической оптики

При исследовании религиозных эмоций (подходы к индуизму)

Основной вопрос доклада: какая теоретическая оптика может быть использована при анализе религиозных эмоций в рамках индуизма? Тема эмоций затрагивалась социальными теоретиками многократно, но лишь в последние десятилетия сформировались самостоятельные направления исследований.

Макс Вебер, разрабатывая концепцию хозяйственной этики мировых религий, подчеркивал значение эмоций (иррациональности) в ритуалах, в том числе, и в рамках индуизма, однако сводил их к психологическому «посюстороннему» благу для верующего. Наш современник Уильям Редди вводит понятие «эмоциональный режим», используя именно лексему «regime», а не «mode», по аналогии с политическим, причем господствующим, режимом. Барбара Розенвайн предлагает свой термин – «эмоциональное сообщество», так как понятие «режима» слишком тотально и сводит все многообразие эмоций в единую систему, оставляя некоторую степень «эмоциональной свободы». Ее больше интересует характерный для сообществ набор эмоций и сопутствующее языковое поведение.

Социологи Линда Вудхэд и Отто Риис также используют термин «режим», однако с оговоркой о возможной множественности в рамках одной культуры. Джун МакДэниэл рассматривает эмоциональные составляющие вайшнавизма (бхакти, преданное служение и любовь к богу) и раджа-йоги (контроль над эмоциями для достижения просветления). Примечательно, что и бхакти, даже в пределах одного направления, может принимать различные оттенки, конструируя разные по степени напряженности аффективные отношения с божеством. В условиях, когда эмоциональное переживание конструируется как «должное», выполнение религиозных предписаний становится своего рода «эмоциональной работой» (А.Хохшильд) адепта. Различия, широко демонстрируемые в индуизме, позволяют предположить отсутствие единого, свойственного индуизму эмоционального «режима». Проверить подобные различия возможно как через описания характеристик ритуала, так и путем исследования языковых средств выражения эмоций. Например, Пол Туми рассматривает «пищевую» метафорику применительно к культу Кришны, реконструируя ритуальные составляющие подношения еды, их значение для верующих, а также метафорику их вербализации. Приложение идей Розенвайн к рассмотрению лексических значений и обнаружение различных «эмоциональных сообществ» внутри индуизма может оказаться не менее важным для межрелигиозной и межкультурной коммуникации, чем интерпретация теологических нюнсов.

 

Атманова Ю.Г.,

независимый исследователь (Москва)

Династическая гордость Моголов

Бочковская А.В.,

Институт стран Азии и Африки МГУ (Москва)

Институциализация чувств:

Определение «индекса счастья» в Бутане

Понятие валового национального счастья (Gross National Happiness, далее – ВНС) было введено в 1972 г. королем Бутана Джигме Сингье Вангчуком (пр. 1972–2006), который провозгласил, что «для развития страны важнее счастье народа, а не [цифры, характеризующие] валовой национальный продукт». Идея первостепенной значимости ВНС закреплена в действующей Конституции Бутана (ст. 8) и положена в основу программных документов, определяющих социально-экономическую стратегию государства.

Согласно формулировке Комиссии по валовому национальному счастью Бутана, ВНС представляет собой «многомерный подход к вопросам развития, ориентированный на гармоничное сочетание материальных аспектов благосостояния с духовными, эмоциональными и культурными потребностями общества». Эмоционально-психологическое благополучие бутанцев – наряду с вопросами качества медицинского обслуживания и образования, сохранения культурной самобытности и др. – является одним из девяти ключевых компонентов ВНС.

В докладе анализируются методика и результаты масштабного опроса, проведенного Центром бутанских исследований и изучения ВНС (The Centre for Bhutan Studies and GNH Research) в 2010 г. по правительственному заказу с целью выявления «индекса счастья» жителей страны.

 

Бочковская А.В.,

Институт стран Азии и Африки МГУ (Москва)

«За цензуру фильмов и книг!»:

Ванина Е.Ю.,

Институт востоковедения РАН (Москва)

«Лицо почернело»: стыд и гнев через 250 лет

«Лицо почернело», «зачернить лицо (другому, иногда и самому себе)» – подобные фразеологизмы используются в хинди, урду, ряде других индийских языков для обозначения людей, подвергшихся публичному позору, и отражают реальную практику публичного нанесения черной краски на лицо человека, своим аморальным, отвратительным поведением вызвавший у социума или группы чувство отвращения и/или гнева; предполагается, что жертва наказания должна при этом испытывать жгучий, порой несовместимый с дальнейшей жизнью, стыд. Такой «гражданской казни» был виртуально подвергнут, спустя два с половиной столетия после своей смерти, крупный государственный деятель Могольской Индии мирза раджа Джай Сингх Качхваха из Амбера (1611–1667) за то, что по приказу падишаха Аурангзеба повел карательное войско против Шиваджи (1627/30–1680) и принудил маратхского вождя к капитуляции. В поэме «Письмо чхатрапати Шиваджи мирзе радже Джаю Сингху» (1926), т.е. написанном от имени Шиваджи, известный поэт хинди Сурьякант Трипатхи Нирала заклеймил как предателя раджпутского князя, который служил Моголам и «поднял меч на братьев-индусов». «Черные пятна появятся на твоей славе, и лицо твое почернеет», – приписал Шиваджи свои собственные эмоции поэт, подчеркивая, что, услышав имя Джая Сингха, «храбрые раджпуты опускают головы». На самом деле, у современников амберского раджи его поступок не вызывал никаких негативных реакций, а для земляков-раджпутов и особенно поэтов двора Качхвахов победа над Шиваджи являлась предметом гордости, что отразили тексты вплоть до XIX в. включительно.

Развитие с конца XIX в. идеологии и практики индусского национализма, в рамках которого возник и занял доминирующие позиции культ Шиваджи, развернуло восприятие данного сюжета на 180 градусов, и поведение Джая Сингха, воспринятое современниками нейтрально или с гордостью, стало вызывать в ХХ в. стыд и гнев. Эти эмоции доминируют в поэме Ниралы; кроме них, поэт приписывает своему alter ego, Шиваджи, а его устами и всем индусам, удивление (āścarya), растерянность (dvadhā), тревогу (trās), беспомощность (upāyśuṇyatā), скорбь (duḥkh). Для выражения чувств своего героя поэт использует различные литературные приемы. Эмоциональная переоценка исторических сюжетов и персонажей, что иллюстрирует данный пример, конструируются и регулируются социокультурным окружением, конкретной исторической и идеологической обстановкой.

 

Вечерина О.П.,

Федеральный институт медиации (Москва)

 

Между мукой и блаженством:

«колесо эмоций» тамильского шайва-бхакти

Сообщение посвящено феномену повышенной эмоциональности тамильских шайва-бхактов, именуемой ваннанбу (vaṉṉaṉpu, от vaṉ, «неистовый, жестокий, чрезмерный» + aṉpu, «любовь»). Одним из проявлений этого феномена стало целенаправленное раскачивание эмоциональной составляющей личности с помощью особых психотехник, предполагающих достижение измененного состояния сознания, которое описывалось как самими практикующими, так и наблюдающими его членами социума как «сумасшествие» (piccu, pittu, uṉmattam). Бог Шива в традиции также устойчиво именуется «Сумасшедшим» (pittar).

Главной характеристикой этого состояния, достигнутого только некоторыми из бхактов, и являлась ваннанбу в диапазоне от неистовой ярости/муки до столь же неистовых состояний радости/счастья.

Счастье (inbam, makiḻvu) достигалось только пребыванием у ног Шивы и занимало лишь миг в эмоциональной практике адепта. Однако этот миг давал столь сильную эмоцию, что вся остальная жизнь — вне возможности видеть Шиву — утрачивала смысл. Безудержное отчаяние приводило к многочисленным попыткам членовредительства и даже суицида. Те, кто мешал испытать блаженство, вызывали у адепта неконтролируемую ярость (ceṟṟam, cīṟṟam, kaṉaṉṟal), вплоть до массовых случаев агрессии, жестокости и экстраординарного насилия по отношению к этим людям, даже если они были близкими родственниками.

Cогласно структурной модели эмоций («колеса эмоций») Роберта Плутчика, крайние выражения таких эмоций, как печаль, радость и отвержение, суть основание для диагностики патологии или слома психологических защит, механизмы которых призваны контролировать психологическое здоровье (= «нормальность») индивида, его устойчивое пребывание в рамках социума.

Постоянная эмоциональная возгонка, хотя и расшатывала психику, в ряде случаев проявляла или же увеличивала творческие способности некоторых из адептов, приводя их к спонтанным даршанам (darśan) Шивы в особых местах, почитаемых как сакральные. Последующие описания различных обликов объекта почитания и этих мест в поэтических творениях составляют главное содержание шиваитского поэтического канона «Тирумурей» (Tirumuṟai). Cознательно культивируемая повышенная эмоциональность адепта имела в тамильской культуре очень большое значение, являясь не только минимально необходимым условием для следования по пути бхакти-йоги, но также главным триггером, запускающим механизмы поэтического творчества и визуализации манифестаций Шивы.

 

Вечерина О.П.,

Федеральный институт медиации (Москва)

Гнев и отчаяние жертвы изнасилования:

Глушкова И.П.,

Институт востоковедения РАН (Москва)

Отвращение (kiḷas).

Глушкова И.П.,

Институт востоковедения РАН (Москва)

 

Парадигматический вброс:

«религиозные чувства» в публичном пространстве Индии

 

В конце 2014 г. в Индии состоялась премьера 2,5-часового болливудского фильма с загадочным названием «ПиКей» («PK»), герой которого (Амир Хан) – пришелец из космоса – пытается «достучаться» до «земных», т.е. выставленных в культовых помещениях, богов, чтобы заручиться их поддержкой для возвращения в родную галактику. Своеобразное единение современного индийского социума проявилось в том, что «PK» посчитали оскорбительным все представленные на субконтиненте религии, вернее те, кто привык говорить от имени «миллионов» жителей страны, в последние годы самоопределяемой как «республика оскорбленных чувств». Это единодушие свидетельствует о том, что ставшая обыденной декларация об «оскорблении тех или иных (индусских / мусульманских / сикхских / буддистских и пр.) чувств» обрела статус парадигмы, т.е. вошла в «класс/формы некоторых единиц», которые принадлежат к одному уровню и вступают между собой в «парадигматические отношения»,

Мировое турне синдрома «оскорбленных религиозных чувств» отсчитывается с 1988 г., с момента наложения светским правительством Индийского национального конгресса запрета на «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, на несколько месяцев опередившего фетву аятоллы Хомейни. Предупредительная защита «исламской чувствительности» впоследствии сгенерировала множество аналогичных сюжетов, диапазон вариативности которых определяется принадлежностью актантов к той или иной конфессии (при неизбежном лидерстве индусов, представляющих 83% населения страны) и направленностью их протеста. что подхватывается, нагнетается, распространяется и тиражируется СМИ. Простота воспроизводства, отсутствие доказательной базы в отношении «чувствительности» вообще и «религиозной», в частности, и повторяемость предопределили успех этой парадигмы, становление которой подкреплялось и утверждалось различными акциями – от обращений в полицию с так называемыми первичными уведомительными сообщениями и подачи судебных исков до вандализма, террора и убийств.

Появление и стабилизация этой парадигмы, или «парадигматический вброс» в феномен современной религиозности, парадоксальным образом актуализируется античным и средневековым значением этого слова. Мыслители прошлого использовали глосс «парадигма» (от греч. «пример», «образец») для характеристики взаимоотношений духовного и реального миров – тем самым приходится констатировать, что не имеющая четких юридических и психологических координат формула «наши религиозные чувства оскорблены» превратилась если не в критерий собственно религиозности, то в ее мобилизационный ресурс, при котором количество «оскорбленности» духовного мира определяет качество его «реакции» на мир реальный.

 

Гордийчук Н.В.,

Федеральный институт медиации (Москва)

 

Демичев К.А.,

Университет Российской академии образования (Нижний Новгород)

 

Демичев К.А.,

Университет Российской академии образования (Нижний Новгород)

Гордость непобежденных:

Демченко М.Б.,

Российский православный университет им. Св. Иоанна Богослова (Москва)

Категория печали

в мистико-философской поэзии Шричандры (XVI в.)

Доклад посвящен анализу категории печали на примере двух поэтических памятников, созданных Шричандрой, старшим сыном гуру Нанака и ачарьей акхары Удасин-пантх, – «Матра-шастра»(Mātrā Śāstra) и «Дохавали» (Dohāvalī). Лексема udās (от которого происходит самоназвание Удасин-пантх) может означать не только «отшельничество», но «печаль», «уныние», «безразличие». Ее многозначность позволяет поэтам- удаси создавать в воображении слушателя многомерные картины, в которых красота и радостность образа Шричандры приобретает оттенок печали, свойственной отшельнику: «Юный скиталец, лесной отшельник, взглянув на тебя, каждый пленяется [твоей красотой] – о удаси, о ачарья/ ачарья удаси), о повелитель, даруй [нам] свою милость!» (bālayatī vanavāsī dekhat jag mohe – udāsīn āchārya karūṇā kar devā).

«Матра-шастра» представляет собой воображаемый диалог между автором, только что отказавшимся от мира в пользу положения садху, и жителями (возможно, пандитами) некоего города, которые интересуются причинами, побудившими его принять данное решение. Поэма написана на сант-бхаша (языковом синтезе, сложившимся на основе различных североиндийских диалектов и использовавшимся поэтами- бхактами) и начинается с фразы «Скажи-ка, сынок/отрок» (kahu re bāl), ставшей лейтмотивом произведения. Перед нами предстает образ мальчика-скитальца (bālayati), полный описаний глубокой печали, связанных с оставлением всего, что близко и дорого каждому человеку. Автор, однако, подчеркивает спасительный, преображающий характер этого чувства в контексте аскетического опыта, в огне которого сгорают не только преходящие радости повседневной жизни, но и сама печаль: «И печаль, и радость сгорают в этом дхуне»(dukh sukh dhūni dehi jalāī), где dhūni означает одновременно и священный огонь, который поддерживают странствующие удаси, и аскетический опыт садху).

В «Дохавали», сборнике двустиший различной тематики, Шричандра раскрывает целую гамму чувств и эмоций, демонстрируя, как печаль, вызванная несовершенствами нашего мира (а в абсолютной перспективе – его иллюзорной природой), пройдя через горнило опыта мудреца-отшельника приводит его к совершенной радости встречи с Божественным и гармонии со всеми живыми существами: «Поет Шричандра: вселенная – лишь мираж, а [индивидуальный] дух не различен с Божеством» (kahā shrīchandjī mithyā jagat hai ātm brahm na mūl).

 

Захаров А.И.,

Волгоградский государственный университет

Демократия и права человека в современной Индии глазами США:

Козлова А.А.,

Институт стран Азии и Африки МГУ (Москва)

Проездом в Дели.

Прохоров Р.Е.,

Институт востоковедения РАН

 

Сидорова С.Е.,

Институт востоковедения РАН (Москва)

Гриффины: от удивления к отчужденности/неприязни

Гриффинами в Британской Индии называли только что прибывших на службу в колонию новичков. От местных европейских завсегдатаев их разительно отличало чувство крайнего удивления, порождаемого столкновением с незнакомой ситуацией и связанного с когнитивным несоответствием — рассогласованием, дисбалансом или диссонансом, в данном случае между оставленным привычным «домашним» миром и «экзотической» действительностью. Еще до того, как к делу подключались «разумные» соображения, происходило «телесное» погружение в эту действительность с непрограммируемыми физиологическими реакциями, т.е. непроизвольной визуализацией эмоций (лат. ēmōtus от ēmoveō, «выходить наружу»): глаза расширялись при виде непривычных размеров, форм и цветов; голова дергалась, реагируя на звучание непонятной речи, ориентальной мелодики и голоса местных животных; мышцы лица отзывалась на реакцию языковых рецепторов, тщетно пытавшихся распознать ингредиенты неведомых блюд; нос морщился от резких запахов, а кожа реагировала на зной, влажность, укусы и иначе взаимодействовала с прилегающий к ней тканью.

Переход из ранга гриффинов в сообщество бывалых одновременно сопровождался телесной адаптацией к экзотике и трансформацией первоначально нейтрально окрашенного чувства удивления в оценочно нагруженные эмоции, как правило, негативного свойства — высокомерие, надменность и отчужденность. Последнее становилось следствием не только зачастую так и непреодоленного дискомфорта, но и господствовавшей идеологической мифологемы о европейском цивилизационном превосходстве, конструировавшей «сознательные» реакции белых людей на колониальную действительность.

Источником для доклада выбраны письма миссис Джулии Мэйтлэнд, жены одного из ост-индских чиновников, которые она писала на протяжении четырех лет (1836–1840) – с первых и до последних дней пребывания в Индии. В отличие от мемуаров и других вербальных «жанров», корреспонденция, фиксирующая текущие события из жизни адресанта, «схватывает» и «удерживает» свежие, сиюминутные настроения автора, его первые и непосредственные реакции на происходящее, отражает и их невербальные проявления. Например, частота употребления слова curious («любопытный») в качестве лексической квинтэссенции удивления заметно снижается к последним письмам, в которых автор оперирует уже более точными или продуманными определениями своего отношения к окружающей действительности. Анализ словесных формул колониальных текстов уверенно утверждает в «истории эмоций» источниковедческую важность колониального эпистолярного жанра, поскольку он наиболее чутко отражает механизм перехода от непрограммируемого выброса эмоций к программируемым, умозрительно подогнанным, укрощенным реакциям.

Фирсова В.С.,

Музей антропологии и этнографии РАН (Санкт-Петербург)

Центр индийских исследований ИВ РАН