Феноменологическая традиция в религиоведении

РФ – религиоведческая феноменология

ФФ – философская феноменология

Феноменон – от глагола «казаться», «проявляться». Он нередко субстантивировался в существительное – сфера кажимости, ЧуВо в противовес умозрительному (эйдео и идео – видеть и различать, разделять). Есть закавыка – эйдосы и идеи различаются лексически, нельзя сказать, что эйдос=идея, они восходят к разным глаголам, и у Платона есть оба понятия.

Эйдос – внешний вид, облик; идея – то в вещи, благодаря чему ее можно отличить от другой. Платон употребляет это слово только в отношении понятий. В этом смысле идея – скорее категория.

Феноменология – это учение о явлениях. Самое сложное – название. Язык заплетается, особенно к вечеру. Исторически феноменология – раздел религиоведения, претендующий на статус дисциплины. Исследует критерии единства религиозных феноменов. Философы часто различают феномен и явление, мы не будем различать.

Гуссерль: философская феноменология, ортодоксальные гуссерлианцы говорят феномЕн. Это маркер профессиональной идентификации. Она до сих пор процветает, с религиоведческой Ф несколько сложнее, как всегда.

Понятие Ф впервые ввел: Пьер Даниэль Шантепи де ла Соссэ, один из основателей религиоведения.

В своем учебнике по истории религии: 1887 – обратить внимание, так как во всяких глупых учебниках РФ возводят к ФФ, основанной Гуссерлем. Вам уже приходилось его читать? Нет? Завидую. Фигур такого масштаба не очень много, можно сопоставить с Витгеншейтном. Но Гуссерль не имеет отношения к РФ, так как религиоведы опередили философов на 20 лет.

Одновременно с Гуссерлем с феноменологическими концепциями выступили: Карл Штумпф (психология восприятия цвета, ФФ – раздел, где описывается процесс ЧуВо), в 1904 – Чарльз Пирс (один из основателей прагматизма и семиотики, называл ФФ фанероскопией, видел ее внутри логики, а логика – наука о знаках. Феоменология описывает восприятие знаков).

Гуссерль строил свой проект чистой философии в опровержении психологизма.

Это важный момент, связанный с формированием университетских дисциплин вначале 20 века. Психология развивается из медицины. Во Франции и Германии в это время возникла проблема: одни изуают сознание (Ф должна быть научной, метафизка ушла в прошлое). А на кафедрах существуют врачи, в рамках клиническое психиатрии изучающие сознание. Где-то в 1880х позникают лаборатории при ун-тах (Лионский ун-т – Шарко, Лаборатория психических процессов, Пьер Жане и т.п.). Для них религиозные состояния однозначно интерпретировались как патологии (бесноватость, транс и т.п.). Шарко вводил людей в религиозный транс с помощью гипноза. Жане: наблюдения за больным под псевдонимом «Ахилл», одержимость бесами, имевшая источником психоз, невроз и неосознанное поведение (вытеснение).

То, что европейская культура привыкла с придыханием воспринимать, медики из психиатрического анклава рассматривают как болезнь, можно диагностировать и вылечить. А философы – одно умозрение.

Значимость фигуры Фрейда тоже следует воспринимать в этом ключе, Фрейд и у Шарко учился, он много где учился…

Дилемма: два сообщества, претендующие на изучение одного и того же. Кто из них приживальщики? Борьба за кафедры и университетские профессуры шла с переменным успехом. В 1910х профессиональные философы понимают: чтобы заниматься философией, надо ниспровергнуть психологизм. Эпоха критики психологичеких оснований философии.

Когда Гуссерль писал свой последний текст (1914, весна), все проблемы оснований геометрии, психологизма, философии и т.п. ушли, и считается, что Гуссерль ниспроверг психологизм. Его полемическая книга была последней.

Гуссерлианская философия как чистая наука – проект один из многих и риторически самый успешный.

Для РВ проблема психологии (философской) никогда не стояла, психология была органической частью. Современные же ФФ так или иначе восхдоит к Гуссерлю, и в больше степени является порождением теоретической социологии (Шуц). Они оттуда все, как Лев Толстой из гоголевской шинели.

Хайдеггер полемизировал с Гуссерлем просто потому, что каждый из них претендовал на универсальный философский проект. Фундаментальная онтология Хайдеггера таки никак не связана с ФФ (конечно, был общий источник и т.п.).

ХАРАКТЕРИСТИКИ ФФР

Принято выделять 5 основных характеристик ФФР, которые объясняют нам, зачем это нужно:

- антиредукционная методология (феноменолог как будто бы изучает религиозное явление как оно есть: выявить в религии то, что делает религию религией. Явление комплексное, нельзя сводить его к одному из аспектов; его надо изучать с точки зрения того, каким смыслом явление наделено для носителя традиции: нас интересует сама религия, а не социологическое в религии)

- эйдетическое видение (от эйдос – облик, внешний вид). Стремимся выявить в явлениях некоторую общность, структурность, общую форму. Мы наблюдаем явление не ради самого явления, а чтобы понять его устройство, а для этого надо уловить типическое. Иногда сравнительный метод принимает форму сбора всего в одну кучу, как у Фрэзера. Эванс Притчард: режь и склеивай. Но нужно выбирать общее, не теряя индивидуальное: мы находим общее, чтобы понимать и первое, и второе из рассматриваемого, но каждая традиция – уникальна. Эту уникальность надо уметь находить и тем более ценить, просеивая через густое сито типичности и не смешивая отдаленные друг от друга элементы. Разговоры про архетип уводят нас от ФФР, феноменолог старается ничего не объяснять, а обнаруживать эйдосы.

- сравнение. ФФР – это сравнительная область, дисциплина, где применяется сравнительный метод. Аналитическое сравнение: при выделении общих черт удельный вес в познании имеет уникальная особенность. Мы сравниваем не для того, чтобы выявить общее, а чтобы на его основе зафиксировать особенное.

- реализация процедуры эпохе (греч. воздержись). Это понятие логики стоиков – воздержание от суждений. Вынести за скобки все мировоззренческие и культурные стереотипы исследователя. Эпохе – это процедура, в которой и реализуется принцип методологического агностицизма. Это именно заключение в скобки: неважны личные пристрастия, речь идет о том, чтобы убеждения и культурные стереотипы не становились призмой, сквозь которую ты анализируешь чужие традиции. Религиоведы в 19 веке это прекрасно использовали, в философии это разработал Гуссерль и назвал. Сравнивал с настройкой оптики. Он был конструктивист в некотором смысле: мир мы воспринимаем через очки, и если они грязные, мы можем атрибутировать эти пятна миру. Мы принимаем себя за мир.

- описательность. Как правило, феноменолог не объясняет, но в истории было всякое, вызывающее интеллектуальный ужас: как так можно было познавать? Задача в том, чтобы наблюдать феномены в их возможной чистоте. Разрабатывал этот принцип Дуглас Адамс.

Ни одна характеристика не описывает метод ФФР, но они охватывают его специфику.

Если есть все 5 критериев, мы используем ФФР (у Гуссерля можно исключить сравнение).

 

ИСТОРИЯ ФФР

Ее делят на 3 этапа

- доклассическая (1887, учебник Шантепи де ла Соссэ – 1917, Рудольф Отто «Священное», то ли последняя точка, то ли последний гвоздь. Отто очень любили в России, пока не перевели. Сразу перестали ссылаться, потому что наконец-то прочитали. Его надо читать в философском ключе, а не рассматривать как религиоведа или некий образец для подражания. Религиоведчески это не может работать. Читать-то его невозможно, по-немецки нечитабельно, язык немецкого мистицизма, читаешь, как Мейстера Экхарта, переводчик совершил героический подвиг. В ун-тах его коллеги читают как художественный текст, как Фрэзера, пример прекрасной публицистики.

- классическая (1917-1965). Шантепи де ла Соссэ. Корнелис Тиле. Отто Пфлейдерер. Все эти три персонажа – собирательный образ раннего феноменолога. Тиле и Шантепи разделяют науку о религии на два раздела: история религии и философия религии. Нет речи о специальных философах и историках религии, а об одном исследователе в двух модусах. Религий, как ни странно, много, и чтобы их исследовать, надо пользоваться эмпирическим методом: как они есть, а у нас на это есть только исторические средства (антропология – часть истории, только в настоящем времени), философия же обобщает и организаует эти бесконечные данные в общности, классы, вырабатывает понятийный аппарат. Это не вершинное знание про религию, а некое орудие синтеза, дедукция. Мы дрейфуем от истории к философии. ФР выполняет узко методологические задачи, органон, средство познания. Надо познавать – во всех науках, надо знать, как это делать, философия отвечает на этот вопрос. Там больше логики, чем метафизики.

Шантепи: чтобы перейти от эмпирического многообразия в философию, нужна ограниченная область – морфология или феноменология. Движение от материала, от эмпирического единичного к неким принципам, а наука – всегда индуктивное знание. От фактов к законам и принципам, иначе у нас богословие получается.

Религиозное разнообразие – то с чем изначально пришлось иметь дело религиоведам. Их много, и они все оказываются религиями. Но у явлений есть форма, некий общий облик, позволяющий нам судить о сущностях явлений (она дана только метафизикам, а от нас скрыта в явлениях). Но явления проявляют себя закономерно, если у них примерно одна сущность. Ползучая античная философия: раз явления похожи, мы заключаем о том, что у них есть сущность.

Морфология – раздел, где мы объединяем явления по их сходственным проявлениям (феноменам).

На кого они опирались? Самое интересное... Хрестоматийно: на Гегеля, откуда еще они бы взяли это слово. Но у Гегеля феноменология духа изучает деятельность сознания. Шантепи Гегеля ненавидел, голландская наука была немецкоязычной и очень антигерманской, немцы на неприязнь голландцев не обращали внимания. Основным источником была таки Морфология Гете. Гете как остеолог. Феноменологи в России – Энгельгардт, гуссерлианец. Гете повлиял на русский формализм опосредованно - через Проппа. Есть легенда среди филологов, что Флеминг, который в 20е работал в Ленинграде как атташе британского посольства, украл у Проппа эту идею, так как все романы построены по Морфологии. Запустил ее Эко.

Тынянов Телеология композиции

Пропп был человеком очень германоязычным, а в это время множество раз Гете становился актуальным в Германии (Шпенглер).

Никифоров, Знаменский Морфология заповедей.

Что самое главное в Морфологии Гете? Морфология – переход от анатомии к ест. истории. Анатомия - изучение мертвого расчленного тела, морфология – изучение организма как живого целого. Классификация минералов и камней по аналогии с живыми существами. Специфика: изучаем некое явление с точки зрения его живой организации. Изучили ли мы человека, когда разрезали его в анатомическом театре? Нет.

Человек – представитель класса ж.о., он воспроизводит закономерности, свойственные всем ж.о. Это не значит, что препарировать не надо, - надо! Но благодаря чему все составные элементы являются живым существом? Благодаря жизни.

Это завораживало немецких интеллектуалов 19 века: универсум не как заводная игрушка с шестереночками (Гегель, Конт). Призывы к возврату к принципам органицизма. Мир можно познавать в двух регистрах: как машину и как организм.

Это делал даже Вундт. Герберт Шпигельберг «Феноменологическое движение».

Канаев «Гете как естествоиспытатель». Но там нет о том, как все повлияло на интеллектуальный климат.

Есть моя статейка о влиянии этих сюжетов на религиоведение.

 

Итак, переход от философии к истории и от истории к философии. Без Ф И несистематична, но без И Ф пуста и абстрактна – имеет в виду Гегеля.

Отсюда следствия:

- основной задачей морфологии является классификация явлений и многочисленные типологии.

- морфология является вспомогательной исторической дисциплиной.

Вспомогательные дисциплины – археология, археография, этнография и т.п. Там делался сбор фактического материала. Костыли историков. У феноменологии собственной проблематики нет: это вопрос техники – сгруппировать явления так, чтобы философ увидел в них какой-то смысл. По максимуму смысла. Это область очень скушных занятий, где проводятся многоэтажные классификации. Это самое естественное занятие для любого ученого: организовать данные.

Мюллер в качестве принципа РВ провозгласил «Классифицируй и овладевай!». Если мы хотим анализировать данность, надо ее склассифицировать, чтобы каждому подклассу соответсвовал какой-то эмпирический материал. Так мы создаем понятие, с помощью которого можно зафиксировать конкретные явления. Субъект ритуала не знает, что совершает ритуал, а нам надо расчленить традицию на элементы.

Шантепи проводит границу между феноменологией и морфологией языка. Но каждая традиция – некое сложное слово с суффиксами и преффиксами. Но мы мыслим дедуктивно и должна начать с закономерности. Почему? Так есть, потому что так должно быть.

При переходе от доклассческой традиции к классической важна самоидентификация Р-Ведов. Возник вопрос: а что отличает РВ от остальнх гуманитарнх дисциплин (наук о духе?) Или Р-веды пользуются теми же методами, что и все остальные? К сожалению, Р-веды предположили худшее: есть специфические методы, отличающие историю религии от историй всего другого. Это феноменология – наука о сущности явлений, - выверт Гуссерлевской науки о явлениях. Не последнюю роль сыграл Рудольф Отто с проектом «христианского Р-ведения» (фундаменталист-лютеранин, диссертация «Понятие религиозного чувства у Лютера», сколько можно). Лучшее его произведение не переведено – «Мистика Востока и Запада». Это вещь фундаментально интересная. Кто возьмется переводить, тяжеловесно. Один из текстов: как бы ты не перевел, все равно будешь виноват.

Отто вспоминает старую концепцию священного (сформулирована лет за 10 до него). Вот есть многие явления, имеющие общую сущность, и Отто говорит: это переживание священного. Следовательно, в основе каждого переживания священного лежит «опыт номинозного» (от лат. Номен – божество неопределенной природы, в отличие от деуса). Двойное конструирование подлежащей анализу реальности. Не очень понятная загогулина.

- неофеноменология (1975-наши дни).

 

31.3.15

РУДОЛЬФ ОТТО

Рудольф Отто – предложил концепцию священного. 1917 год, Германия.

1917 – излом ПМВ, разочарование в классичсеких ценностях и идеалах. Сам феномен мировой войны оказал чудовищное воздейсвтие – с одной стороны гуманизм, мир, братство, с другой – неприкрытая колониальная война за ресурсы.

Для интеллектуалов, переживших этот период, сциентизм – представление, что наука способна отвечать на подлинные человеческие вопросы и предлагать законные этические ценности, - уходит в прошлое. В науку верить перестали. Маятник качнулся в сторону интуитивизма, персонализма и экзистенциализма. Снова актуальны «Суха теория» (Фауст), хочется неуловимого биения жизни и духа. Отто выступает как представитель мейнстрима: религию нельзя изучать технически, рационально, ибо она сам по себе иррациональна. Чтобы подлинно заниматься изучение научной жизни, ее нужно вести, переживать духовный опыт.

На 2-3 странице Отто пишет: если ты не переживал духовный опыт, можешь дальше не читать. Удачный риторический ход: начинают читать внимательно.

Отсюда проект христианского Рведения, обоосованный в исторически прогрессистском ключе: хр-во как высшая форма религиозного духа. Логично изучать форму с точки зрения наивысшего развития этой формы. Любая национальная история и литература пишется как галерея достижений.

Для Отто естественно изучать религию с точки зрения ее наивысшего проявления.

Чтобы разрушить эти чары, если не дай бог я их воспроизвел, сразу критика: она изначально была осторожной и неторопливой, а в середине 20 века стала уничтожающей. Нет религиозного опыта вообще, есть опыт, переживаемый носителем конкретной традиции. Религ опыт и сознание предметно, в особенности в класиечских формах религиозност.

Мейстер Экхарт переживает католически-христианский опыт, его нельзя интерпретировать в рамках православной мистики теозиса. Хотя очень хочется.

Провозглашая проект христианского религиоведения, нужно уточнять, какого именно. Всегда есть из чего выбирать. Способы достижения мистических переживаний всегда предполагают определенныей образ жизни и ассоциацию с определенным ценностями. Когда говорят: имейте религиозный опыт, приходится выбирать, какой из них лучше. Толком о том, что такое мистический опыт, мы ничего не знаем: носители таких переживаний никогда не могут их толком описать. Можно верить, можно не очень верить (Плотин, по Порфирию, трижды в жизни испытал опыт слияние с единым, смог описать, и именно поэтому ему не поверили: при слинии с единым субъекты-объекты исчезают). Экстатические переживания – характерная черта любого типа мистицизма, потому мистики подчеркивают, что описание несовершенно, или отказываются описывать. Дзэнская традиция. Всякое описание уводит в сторону, можно только личный пример подать.

Один учитель, по общему признанию достигший просветления (это в дзэнской традиции возможно, в тхераваде нельзя, в махаяне с трудом, в тантре можно даже научить), был крайне популярным. На странные вопросы от взял за правило не отвечать, а показывать пальцем. Ученики видели за этим большую мудрость: ситуация неопределенности. Один ученик стал обезьянничать жест. Учитель это увидел и отрезал ему палец. В следующий раз ученик хотел ответить на вопрос, показав палец, но пальца не было, и ученик в этот момент достиг просветления.

Итак, опыт спонтанен. Нет никакого абстрактного мистического опыта. Говорят, что он всюду одинаковый, у Экхарта, Бёме, Нагарджуны, Плотина… Способы описания опыта проявляют завидные закономерные типические топосы. Но ни подтвердить одинаковость опыта нельзя, ни опровергнуть. Отто: если опыт всюду одинаковый, его можно изучать с помощью некой модели, некого наиболее представительного экземпляра.

С т.з. здравого смысла это блестяще: выбираем самое репрезентативное, выражающее класс. Одна мистическая традиция выступает как модель для мистицизма вообще, причем традиция христианско-лютеранская.

В каких-то условиях эта метода уместна.

Для носителя религиозной традиции это уместно. Но когда православные начинают восхищаться Отто, они делают странное, так как Отто осуществляет по существу неправославный мистицизм. Не хуже, не лучше, другой.

Это уместно для философа, который может анализировать экземпляр и полагать его репрезентативным в отношении класса.

Но это совершенно неуместно в религиоведении: одна из традиций здесь становится образцом для других традиций, на языке одной мы говорим о других. Это занятие не плохое, но оно не религиоведческое, а либо богословское, либо философское. Можно придраться, что само слово «религия» - европейские выдумки, и надо как-то по-другому все это обзывать, но слово «религия» уже стало не понятием, а термином.

Это первый круг критики. Все мистические опыты равны, но кто-то равнее – это идеологизация.

Второй момент – конструирование предметной области. Рудольф Отто не изучает религии, то есть религиозные традиции, он изучает комплекс психологических явлений, в наибольшей степени характеризующих религию, по его мнению. Персонализм – нельзя существо религии соотносить с социальным институтом, экономикой, историческими прерипетиями, так как ядро религии – переживание, психологическое состояние. Религиозный человек – это переживание, а не институты, в которые он погружен.

Далее: не всякое переживание считается религиозным по существу, а лишь переживание священного – высшей силы, могущество которой над собой человеку безусловно признает, чувство своей тварности, ничтожности. Пример – лестница Иакова: «как страшно место сие, наверное, здесь бог». Преисполненность бытием для тварного существа означает ужас.

Это еще не конец. Переживание воздействия высшей силы может быть рциональным; переживание же священного имеет нерациональную природу, рациональность же – костыли, чтобы суметь сжиться с опытом.

Тогда, чтобы подлинно религиозное переживать, мы должны отбросить все рациональное (богословие, этика). И мы останемся наедине с номинозным переживанием.

Сам Отто добавляет: именно поэтому мы не должны стремиться к рациональному религиоведению, нельзя рационализировать это, - а как возможна нерациональная наука? Отто тоже не знает.

Были и другие, говорившие не о нерациональности, а о сверхрациональности религиоведения. О чем нельзя высказаться ясно, о том следует молчать.

Всякое занятие требует уверенности в том, что оно обоснованно, и любая обосновательная деятельность рациональна. Другие способы обоснования работают в художественнлм искусстве.

Номинозное становится корнем, ядром религии (Иоахим Вах: теория корня).

О священном

Как Отто до такой жизни дошел? Священное для Отто – онтологическая категория. Абсолют воздействует на человека, тот переживает это воздействие и его причину называет священным. Очередной ход конем: почему мистический опыт всюду одинаковый (он довольно волшебным образом оказывается одинаков)? Потому что абсолют один.

Сам Отто, видимо, пережил этот мистический опыт. Вечная история, связанная с биографическим методом: некоторые концепции Ницше пытаются связать с сифилисом, которым он болел. Гнусно, однако Отто страдал тяжелейшей формой меланхолии (МДП), он подчеркивал, что эта меланхолия – непременное условие получения мистического опыта (у Лютера чередовались периоды социопатии и социальной активности). Еще Отто непонятно как умер, то ли выпал из окна, то ли выпрыгнул. Что, многие выпрыгивали, без всякого религиоведения…

Различный опыт – все равно что следы от одного объекта, они не могут быть разными. Человек эмоционально склонен рассматривать свой опыт как уникальный, задача историка – доказать универсальность, чтобы не впасть в релятивизм.

Можно, получается, манипулировать своим сознанием, чтобы абсолют не смог отказаться нас посетить. Плохому учат.

Концепция священного. Для Отто было два источника концепции священного – сравнительная индоевропеистика школы исторического языкознания в немецкой науке, где выявили особенность – во всех индоевропейских языках есть по две лексемы для обозначения священного: латинские сакра и санктум, греческое агиос и иерос.

Словарь европейских социальных терминов, целая глава, посвященная священному.

Одна лексема имеет положительные коннотации, а вторая негативные. Священное и манит, и отталкивает, ужасает избытком могущества. Парадоксальность переживания священного: оно привлекает, и человек склонен отдаваться во власть полноты бытия, чтобы самому стать вечным, но вечное отвращает от себя переизбытком мощи и бытийственности. Оно чудовищно и чудесно. Русское «чудо» сопоставимо с латинскими.

Сакра – это негативное священное, римляне обозначали так собственность божества, то, что ему принадлежит – внутренность храма (этрусский принцип, все, что внутри огороженного пространства); а санктум – это внешняя точка зрения на принадлежащее богу.

В греческом, германских, авестийском, древнеиранском.

Если во всех языках мы встречаемся с такой реальностью, это значит, что у священного таки два аспекта, сущность священного двойсвтенна и амбивалентна, а не это феномен языковой реальности. Языковедение вдруг превращается в форму богословия.

СОЦИОЛОГИЯ РЕЛИГИОВЕДЕНИЯ

Вторая традиция – социология. Первое десятилетие 20 века: Эмиль Дюркгейм, Натан Зёдерблом. Это доклассическое религиоведение, акме приходится 1910-30е.

Дюркгейм предлагает концепцию священных вещей, обособленных и запретных. Священное – это ситуация взаимодействия с чем-то неповседневным. Два аспекта священного объекта, про первый из которых забывают: вещь священна, потому что запретна, отделена, но с другой, она не составляет часть мирского, потому что священна.

Вещи не сами по себе оказываются носителями статуса. Они становятся таковыми благодаря причастности к ритуальным, неповседневным контекстам. Этиология чуринги –неповседневный контекст беременности. Затем чуринга помещается в особое пространство и начинает быть носителем не просто знака рождения ребенка, но символом ритуальных трансформаций, которые переживает человек. Отделенность объекта связана с его происхождением и использованием. В разных контекстах одна и та же вещь может быть священной и не священной. Священное – это категория состояний, эмблематизированных в вещах. Для социолога просто вещей не бывает, вещи – это то, что участвует во взаимодействии.

Потому нет никакого универсального священного.

Зедерблом интерпретировал Дюркгейма, пытаясь подытожить выводу Дюркгейма: священное – все то, к чему человек относится с почтением. Это не онтологическая категория, а категория отношения. То, к чему человек относится с пиететом, что считает важным. Он может объективировать это в виде мифологической фигуры, а может не объективировать.

У Рудольфа Отто сошлись обе линии: сравнительно-исторического языкознания и социологии. Слово и ситуация как некая универсальность – количество ситуаций в жизни человека весьма ограничено. Отсюда концепция единого и универсального священного.

Зедерблом – фигура несправедливо забытая. О нем есть одна хорошая книжка. Он – единственный религиовед, получивший Нобелевскую премию – премию мира за организацию экуменической конференции в 1925 г. Злые языки говорят, что он ее получил, потому что был знаком с А.Нобелем и даже исповедовал его перед смертью. Есть даже молитва о церковном единстве, посвященная ему. Зедерблом был слишком теолог, чтобы считаться религиоведом, и наоборот. По легенде, его последние слова: я верю, что существует бог живой, и могу доказать это историей религии. Эпитафия олдскульному религиоведению. В Уппсале чуть не уничтожили его архив в очередной перестройке, недавно, - вовремя спохватились.

Отто описывает динамику переживания священного, выделяет стадии и предлагает диалектически анализировать переживание номинозного. В строгом смысле история, социология – все это не тносится к существу дела, это внешние дисциплины. В РВ-едении есть имманентные дисциплины (феноменология) и внешние, изучающие обрамление явления.

Значит, феноменология образует ядро РВ-единия, так как изучает то, что делает религию религией. Терпеть он не мог социологов с их ползучими эмпирическими методами – где же суть, дух? Зацепиться не за что. Психологию он понимал довольно превратно – с т.з. проявления в структуре сознания универсальной объективности.

Дело Отто продолжил Герардус ван дер Леу(в), голландец, тоже представитель классического РВ.

ПРОЦЕДУРЫ СРАВНЕНИЯ

Сейчас договорим про процедуры сравнения.

Сравнение – процедура сопоставления классов данных на предмет вявления содержательного и формального сходства и различия. В философии науки сложный сюжет, но поучительно. Мы регулярно попадаем впросак при сопоставлении, но есть общие правила дял избежания ловушек.

Хоть он и понимается как метод родовой для РВ (классифиируйте и овладевайте). Эванс-Притчард: режь и склеивай.

Чтобы сравнивать, нужно как минимум два элемента, но лучше более двух, не равно.

C [e1, e2 …]

Пусть у нас есть два атомарных элемента, представляющие собой фрагмент какой-то структуры. Как их сопоставлять? Вопрос понятен, или я в своей метафизике пребываю?

Нужно найти для них общую структуру. Или общий класс.

Если элементы не являются простыми (атомарными), обладают структурой?

Первый принцип сравнения: в процедуре сравнения элементы всегда представляют собой структурные тождества. Сходства и различия можно обнаружить, сопоставляя две и более структуры.

Мы всегда балансируем между погружением элемента в класс и представлением элемента как класса.

Сопоставлять простые, атомарные элементы невозможно. Непонятно, что они собой представляют.

Второй принцип сравнения: каждый элемент сравнения должен быть определен. Как правило, определение представляет собой классификацию.

Основание для дихотомического деления (Софист) – существование\несуществование отличительного признака. Определенный элемент в одном классе есть, а другом нет, иначе мы не можем проводить дихотомического деления, возникают уже количественные параментры степени.

Определяя элемент, мы задаем ему положенное место в некоем юниверсуме.

Вот жертвоприношение – ритуал передачи от субъекта к субъекту при помощи посредника некоего дара, формула, объясняющая нам цель выполнения ритуала. Главное – форма символического поведения.

Теперь можно сказать, что ведическое Ж отличается от эллинского Ж наличием или отсутствием посредника-специалиста. Если есть пространство, формализованное как ритуальное, то им руководит специалист, есть архитектура. А в ведийской традиции – в чистом поле, архитектурный канон сформировался поздно и чуть ли не под влиянием буддизма.

Итак, каждый из объектов, явлений и состояний – устроены сложно, не атомарно. Сложность может быть внешней или внутренней. Эллинское Ж можно было бы рассмотреть как политическую, а не религиозную традицию.

Контекстуальное сравнение всегда устроено сложнее структурного. И мы никогда не праве подменять элементы, рассматривая одно контекстуально, а другое структурно.

Паша: я неправомерно сравнивал Локи с Прометеем внутри класса, потому что Прометей таки не трикстер. Их можно сравнить, если выделить класс богов, получающих наказание за преступление (привязаны к скале). Они сложные и потому могут относиться одновременно к разным классам.

Возникла проблема, и я выделил тезисы:

- титан\полуйотун

- принес людям огонь, украденный у богов\отождествляется с Лодуром, который дал людям тепло, бог огня

- причина создания Пандоры (косвенно)\породитель чудовищ (напрямую)

- вражда с Зевсом\козни богам, однако мир с Одином или братство с Одином (его эпитеты)

- освобожден и оправдан, сохранился как положительный персонаж, защитник людей от гневных богов\сохранился убийцей Бальдра, маргинальный персонаж

- оба хтоничны, участвуют в демиургических процессах, как индивидуальности, противопоставляющие себя общему делу.

Строгость в сравнении достигается при соблюдении одногословия: сравнение кратко классам, в которые вы погружаете явления. Два явления надо погрузить в одни и те же классы. Поскольку это не получится, - явления попадают в одни и те же классы фрагментарно.

Нужно показать их полное попадание в один класс, что придаст строгость сравнению.

Прометей – титан, в эллинской мифологии титаны имели конкретное место; в облике Локи тогда нужно будет выделить неочевидные черты, Локи – неочевидно хтоническое существо. В скандинавской мифологии хтонические существа сосуществуют с богами. То есть феномен хтонических богов в эллинском понимании в Скандинавии не будет просматриваться.

Поучительно, что вы показали – сопоставлять простые явления мы не можем. Третий термин (средний термин): чтобы сопоставить два явления, надо найти третье, в котором первое и второе будут частично совпадать или не совпадать (фактически класс).

Чтобы сопоставить простые явления, их надо расчленить; они становятся сложными в силу контекстуальной определенности, и связи между явлениями – связи между элементами контекста (внешний критерий). Значение элемента в задаваемой системе (напр., извращенный… извините, изощренный анализ провести, и доказать, что негативные коннотации Локи осуществляются структурой его образа – историческая семантика или историческая поэтика).

Либо структурная определенность при сравнении сложных явлений (внутренний критерий).

Где-то упоминалось, что Локи – персонаж, необходимый для завершения эсхатологической концеции. У эллинов это не так – чудовищ повывели герои, и для представления чудовищ задается контекст: чудовищ уже нет. Критерии задания персонажа другие.

Как задавать классы, опять же: разный контекст сопоставления. Если сопоставляемые явления продолжают оставаться различными явлениями, вы все делаете правильно. Если явление в итоге оказалось одним и тем же, значит, мы что-то недопоняли. Например, вражда с богами у Прометея и Локи представлена различно.

Прометея мы не можем, например, сопоставить с Хироном. Пока не погрузим их в один класс-таки.

Еще один важный момент – критерий целостности. Если вы почувствовали, что в ходе сравнения сопоставляемые явления утраичвают целостность (Локи распадается на ряд малосвязанных характеристик) – это ошибочно.

Анализируя Старшую Эдду, мы фактически являемся интерпретатором интерпретации мифологической системы. Можно изучить нарратив и извлечь оттуда законы его формирования.

Раньше Один был грозовым демоном, собирающим души мертвых – как его сопоставить с Одином Эдды?

Осирис выступал в египетской религиозности в 4х качествах, увязанных со стадиями:

- божество Нила (Древнее царство)

- фигура царя (царь связан с Нилом)

- царь загробного мира (Новое царство, перерождение царя в качестве Осириса)

- демократический психопомп, для которого не существенно важна связь с Нилом).

Каждая новая стадия какие-то черты включает, какие-то исключает, потому мы говорим об эволюции образа, а не о четырех образах.

Контекст «место Одина в сознании человека времен Эдды» может включать воспоминания о грозовом демоне, но оценивать его надо уже в контексте Эдды.

Пусть вы бы умудрились описать Локи так, что его зловредность перестала быть существенной (отрицательной) – контекстуальная ошибка.

Или что вы описали Локи исключительно как демиурга, а не как трикстера. Если будем смотреть на трикстерство не так, как на трикстерство, а на демиургию.

Если вы описали Прометея так, что миф о Пандоре перестал с ним ассоциироваться и быть актуальным. Это тот же Прометей или другой.

Целостным явление оказывается благодаря двум обстоятельствам:

- системность (состоит из элементов)

- они связаны друг с другом отношениями.

Явление преобразуется, если:

- +- элемент

- перестраиваются связи между элементами (взяли часовой механизм, дополнительную детальку туда впихнули, и у нас даже получилось)

- или перестройка характера отношений между элементами.

Система меняется вследствие этих двух причин. Интерпретация может не приводить ни к изменению набора элементов, ни к изменению характера отношений.

Если в систему вводится новый элемент, он может нарушить отношения или нет, если нарушает, очевидно, что он новый, если не нарушает, он синонимичен уже существующим. Анализируя образ божества и игнорируя какие-то его черты, вы в результате анализа будете иметь не того бога, которого описывали. Тогда явление потеряет целостность. В сопоставлении соотносятся элементы различных классов, и есть искушение проигнорировать существенные их качества.

Таким путем идет Мирча Элиаде, который описывает ураническую модель, а не Урана, Дьяуса, Юпитера – он создает конструкт и описывает его, и божества при этом теряют целостность. Иногда это бывает забавно, но как правило это неэффективно.

В переписке Шантепи и Зедерблома (экумениста):

З: чтобы видеть единство всех религий, надо заниматься РВ. Похожесть религий очевидна, важно понять, почему они различаются. В сравнительном РВ надо принципиально важными делать различия, именно ими образованы традиции. При всей схожести Прометея и Локи фигуры различны, как и традиции.

 

Юпитер и Дьяус-питар (этимологически отец предков)

Чем ближе к нам, тем больше он становится титулатурой для Праджапати и т.п. как Индра становится титулом в поздней, а Рудра – в ранней традиции.

Один и Сатурн, как хтоническое божество римлян.