Рассказанная номенклатурщицей Валентиной,

представляющая собой один из способов
сохранения душевного здоровья и равновесия

Был у моего мужа друг детства Костя. Я его долгие годы знать не знала, только мужнины рассказы слушала: какой Костя умный, какой талантливый, какой замеча­тельный друг. Очень мне его увидеть хотелось. А Костя этот сделал замечательную карьеру, работал за грани­цей, изредка приезжал в Москву. Тогда мой муж сры­вался, как помешанный, и ехал к нему повидаться. Меры любопытство разбирало: что за Костя такой? Как муж уедет к нему, — я места себе не нахожу, про этого таинственного Костю думаю. И представился он мне чем-то вроде Штирлица, из «Семнадцати мгнове­ний весны», этакий красавец разведчик с грустными гла­зами.
И вот как-то Павлик получает от своего Кости письмо, читает и начинает плясать с письмом в руке.
— Костя к нам в гости едет! На целых три дня!

Что тут началось! Павлик весь распределитель горисполкомовский растряс, все собирал для друга закуски. Меня заставил пироги печь: «Костя русскую кухню любит!»
Я днем убегаю с работы, по магазинам ношусь, квартиру прибираю, а ночью лежу без сна и все этого таинственного Костю пытаюсь представить.
И вот появился наш долгожданный гость. Вошел он, я чуть не ахнула; в точности Штирлиц из фильма! И челюсть вперед, и глаза грустные. На меня глянул, улыбнулся, руками развел.
— Ну, Павел, отхватил же ты себе русскую красави­цу! Таких девах за границей не водится, разве что в Баварии, но те без нашего огонька! Хороша, прямо скажем, хороша!
Я чуть смутилась, но смело говорю в ответ:
— А если так, то чего ж зря за границей болтаться? Жили бы здесь, мы бы вам невесту по вкусу живо нашли.
— Да нет... Я холостяк по убеждению.
— И по должности! – объявляет мой супруг. А Костя усмехнулся невесело и кивнул:
— Да, пожалуй что и по должности тоже.
Ох, милые мои, тут я про себя решила, что Костя точно в разведке работает. Романтика, а?
Ну, погостил он у нас три денечка. Все больше с мужем беседовал, гуляли они где-то вдвоем. Я вокруг стола Вертелась, готовила им завтраки, обеды и ужины, а они завтракали, обедали и ужинали. Обидно мне было, что Костя на меня внимания особого не обращал, а что поделаешь? Может, он в своих парижах и лондонах не таких красавиц видывал, а мне только комплименты говорил про русскую мою красоту? Мне вроде и все равно, а досадно.
Понравилось у нас Косте. Прощаясь, он мне руку целует и говорит:
— Дурак я был, что, приезжая домой, по гостиницам ошивался. Если хозяюшка не возражает, теперь буду почаще у вас останавливаться.
— Милости просим! – отвечаю.
С этого раза так и повелось, Костя каждые год-два у нас появлялся. Для мужа это праздник был, а для меня – сердечная морока. Знала я, что нечего мне на Костю глаза пялить. Он мне не пара, да и дружба у них с Павликом настоящая была, не стал бы он другу подлость делать. И все же чувствовала я, что тянет Костю ко мне, тайно тянет. Может, он и сам не догадывался или виду не подавал, но я замечала. Выхожу из комнаты на кухню, а взгляд его на моей спине горит прямо. Чувствуем мы это, бабы, всей кожей чувствуем ведь. И стало со мной такое твориться, что и вспомнить страшно. За месяц до Костиного приезда я ни одной ночки спокойно не сплю, думаю о нем непрерывно, извожусь прямо сказать нельзя как. И все про себя думаю: «Да неужели ж и одной ночи у нас с ним никогда не будет?» Ребенок уже у нас с Павликом, крепко живем, а как Костин наезд в гости – на меня лихорадка нападает. И случилось раз так, что он приехал, а мужу в срочную командировку отправляться надо. Денек они вместе побыли, а на другой Павлик уехал, и Костя тоже стал собираться. Тут я ему говорю:
— Вам-то куда торопиться, Константин Ильич? Вы уж оставайтесь, побудьте у нас. Пироги-то вон не съедены! Поглядел он на меня внимательно и остался. А ночью я сама к нему пришла в мужнин кабинет, где он спал. Он хоть и ждал этого, знала я, а все же попытался сопротив­ляться:
— Вы с ума сошли. Валя! А как же Павел?
— Я этой ночи пять лет жду. Мне одна ночь всего и нужна, а Павлу все остальные останутся.
Ох, и ночка была у нас, милые! Я прямо чувствовала, как тоска моя из каждой клеточки жаром выходит и в Костю переливается – пять лет ведь копилось! И все легче и легче мне становилось, а к утру стала я вся чистая от этой любви моей запретной. Вышла она из меня. Поглядела я на Костю, а у него вокруг глаз чернота и в глазах черная тоска горит. И говорит он мне первые утренние слова:
— Я тебя никогда не забуду, Валентина.
— Знаю. Не забудешь. Зато я теперь тебя смогу забыть, не разрушить теперь тебе мою жизнь.
— Разве тебе плохо было со мной?
— Хорошо, Костенька. Так хорошо, как никогда с мужем не было. Да ведь это не от тебя зависело, это моя дурь была. Прошла она. Все, вылечилась я от тебя. Теперь гуляй по своим заграницам, помни Валину ночку, а мне дальше жить. Здесь, с Павликом.
Понял он меня. В дверях обнял так, что кости хрустнули, и еще раз сказал:
— Я тебя никогда не забуду!
И ушел. Навсегда. Больше он уже к нам не приезжал, а Павлику писал, что дела не пускают. И я легко теперь его вспоминаю. Вспомню, улыбнусь своей смелости и дальше живу.

— Ну и молодец ты, Валентина! С каждым днем ты мне все больше нравишься, хоть и влюбляешься в шпионов.
Это бросила реплику Альбина, которой как раз подошла очередь рассказывать.
— А я бы на такое никогда не решилась, — вздохнула Галина.
— Вот потому ты и тощая такая, – засмея­лась Альбина. – Мораль тебя заедает. А против Валиного здоровья никакая мораль не устоит! Теперь я вам расскажу, как со мной один хитрый мужик устраивался, чтобы жене изменять.

 

ИСТОРИЯ ПЯТАЯ,

рассказанная стюардессой Альбиной
и представляющая собой один из образчиков
мужской блудливой хитрости

 

Познакомилась я как-то с директором вагона-ресто­рана, так просто, чтобы приодеться через него. Зима на носу, а у меня ни шубки, ни сапожек. Действую по пословице: женщина тогда хорошо одета, когда одевает­ся в кредит, а раздевается за наличные. Мужик из себя недурен и богат, самый ценный кадр. Переспали мы несколько раз с Львом Борисычем, а он возьми и влюбись в меня насмерть. Так влюбился, что дня без меня не может. «Эх, говорит, женился бы я на тебе, Альбиночка, кабы мою жену с работы выгнали!» А секрет тут простой: жена в ОБХСС работает. Страшен­ная, злая да еще и бесплодная. И женила она на себе Льва Борисыча добровольно-принудительным путем, вроде как мы на субботники ходим: можешь не идти, твое дело, но... Попался ей Лев Борисыч с какими-то махинациями, вот она ему и предложила либо в тюрьму идти, либо в загс. И выбрал бедняга вместо лагерного срока бессроч­ную каторгу с нелюбимой женой. Отводил душу на стороне, а сам хоть и деляга каких мало, но тосковал по любви, хотел иметь постоянную женщину возле себя. Так вот ко мне и привязался. «Как бы нам с тобой устроиться, чтобы мне и не расставаться, и жене не по­падаться?» – размышляет мой Лев Борисыч после каж­дой нашей ночки. И додумался. Стал он мне в каждый свой рейс покупать билет до конечной станции и обрат­но, да еще и не один, а купе целиком – чтобы нам никто не мешал. Хотел сначала устроить меня официанткой в вагон-ресторан, но я не согласилась – не по мне эта работа, знаю я, как мужики распоясываются в дороге. В самолете и то порой на такое нарвешься, что потом не знаешь как отплеваться. Да и жена Льва Борисыча, ревнивая кикимора, его в каждую поездку провожала, могла заподозрить и оскандалить. Не люблю этого.
И вот началась у нас с ним любовь на колесах. В Ленинграде я сажусь в поезд как обычная пассажирка, только издали поглядываю в окошко, как эта страхолю­дина вокруг моего любовника вьется и злыми глазами на проводниц зыркает – нет ли среди них молоденьких и хорошеньких? Устраиваюсь в купе привольно, одна ведь еду. А там Лев Борисыч появляется и начинается у нас с ним любовь под стук колес. А приезжаем обратно – женушка его нас встречает.
Так мы с ним полгода проездили, южный загар с меня в ту зиму не сходил, хороша была как никогда. И, если уж честно, признаюсь, хоть и неловко: сама я тоже к Льву Борисычу привыкла. И вот как-то меня разобрало, я и говорю: «А что, Левушка, если тебе бросить твои шахер-махеры и уехать со мной куда-нибудь подальше от твоей красотки?» Он побледнел и отвечает: «Нет, Альбиночка, я ее боюсь так, как на фронте мин не боялся: мина враз разрывает, а эта стерва способна всю жизнь рвать по кусочку живьем. Нет уж, надо терпеть...»
Чем, спрашиваете, кончилось? А чем оно могло кончиться?.. Надоело мне мотаться в поездах, бросила я его. Еще меня мысль стала мучить, вдруг он не столько своей ведьмы боится, сколько не хочет терять доходное местечко? А я, девочки, про себя знаю, что только тот мужик может меня покорить и взять, который ради меня большое страдание на себя примет, последнего ради меня лишится. А они все больше насчет веселой жизни хлопочут, ну, так что ж, буду и я веселиться, пока время есть...

Порассуждав немного о том, способны ли мужчины на большие жертвы ради женщин, все пришли к неутешительному выводу, что навряд ли Альбина дождется своего героя. Только сама рассказчица молчала, усмехаясь каким-то своим мыслям.
Следующей рассказывала Галина.

 

ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ,

рассказанная диссиденткой Галиной.
В ней говорится о том,
как рассказчица увидела в доме лучшей подруги
все признаки измены и ужаснулась,
а также о некоторых бытовых сложностях
советской действительности

 

Я вам уже говорила, что есть у меня задушевная подружка Людка, которая меня с моим Славиком сосва­тала. У нее тоже был «диссидентский роман»: человек, которого она любила, отсидел семь лет в лагерях. Снача­ла у них была переписка – Людка переписывалась чуть не со всеми политзаключенными, посылки им посылала, теплое белье вязала. Ее даже звали «диссидентской сестричкой». А потом ее Гарик освободился, они встре­чались, полюбили друг друга и поженились. Брак был очень счастливый, я все смотрела на них и мечтала: «Вот мой Славик освободится, и у нас так будет». А сама у Людки училась, наблюдала, как та дом ведет, как со своим Гариком обращается – готовилась к будущему счастью. Когда же мы с подружками на работе рассуж­дали о семейной жизни, я говорила, что знаю идеальную супружескую пару, и рассказывала им о Людке с Гариком.
И вот однажды я вдруг с ужасом поняла, что моя любимая Людка нагло изменяет своему Гарику. Случи­лось это так. Как-то забегаю я к Людке без предвари­тельного телефонного звонка, с работы пораньше осво­бодилась и шла мимо. Думаю, дай зайду, посмотрю, как они. Звоню в дверь и слышу, как по коридору несется Людка. Распахивает она дверь – рожа сияет, глаза блестят. Увидела меня и скисла: «А, это ты, Галка... Ну, проходи». Вхожу в комнату и с порога вижу накрытый стол, закуски, посреди бутылка водки. Спрашиваю: «Ждешь гостей?» Та, как мне показалось, немного смутилась и отвечает: «Не гостей, а гостя. Слушай, Галка, если у тебя дело – выкладывай и уходи. Мне страшно некогда». А сама на часы поглядывает и явно нервничает. Ну, я посидела минутку для приличия, попросила какую- то книжку и ушла. Иду к себе домой и удивляюсь: кого это Людка так ждет? Может, кто из лагерников освобо­дился, тогда почему она от меня его прячет? Обиделась немного.
Дня через два опять захожу к ней вернуть книгу и застаю все в той же позиции: снова стол накрыт, Людка к дверям бегом бежит, только вид у нее уже не такой веселый и глаза красные. Видно, долгожданный гость так и не является. Любопытство меня разобрало, я и на другой день без предупреждения к ней заявилась. Людка меня впустила, а сама села на диванчик, в уголок и на меня не глядит. Пальцы ломает, нервничает, глаза опух­шие – ревела. И тут я поняла, что на моих глазах происходит какая-то любовная драма. А я еще Людку идеальной женой считала! Но на всякий случай осто­рожно спрашиваю:
— Людка, ты все ждешь какого-то гостя?
Та кивает, а слезы у нее через края переливаются и по щекам бегут.
— А он не идет?
— Нет, не идет...
— Так ты плюнь! Не идет и не надо!
— Не могу я плюнуть на этого человека, Галочка! У меня сейчас весь свет клином на нем сошелся!
Схватила диванную подушку, уткнулась в нее и ревет. Я так и обмерла: Людка ты моя, Людка, до чего же ты дошла, до чего докатилась! И кому теперь верить, если даже Людка при таком-то муже из-за какого-то хмыря изводится?
Тут открывается дверь и входит Гарик. Видит он накрытый стол, плачущую Людку, меня, ошеломленную – и ничего. Подходит к Людке и гладит ее по голове:
— Так и не пришел?
Людка мотает головой и пуще ревет. Я уже ничего не понимаю.
— Так кого вы ждете-то, черти? – кричу уже в полном обалдении.
— Кого, кого... – отвечает Людка. – Водопроводчика!
— Я тебя без шуток спрашиваю.
— А я тебе без шуток отвечаю! Вторую неделю в туалете труба течет, не успеваю пол подтирать, отпуск пришлось за свой счет на работе взять. А в жилищной конторе каждый день говорят: «Ждите, завтра непре­менно будет!» Водопроводчик у нас жуткий пьяница, опять в запое, а другого нет. Я уж водку припасла, чтоб ему сразу опохмелиться, как придет. А он все не идет и не идет, этот их дядя Вася...
И опять моя Людка заревела белугой!
Тут я не выдерживаю и начинаю хохотать, как безумная. А успокоившись, объясняю Гарику и Людке, что, наблюдая сцену ожидания водопроводчика дяди Васи, пережила нравственную трагедию – решила, что Людка любовника ждет...
— Дура ты! – говорит Людка. – Да я Гарика так не ждала, как этого дядю Васю — жизни ведь никакой без него нет, в туалет не войти!

Конечно, женщины сразу вспомнили истории собственных мучительных ожиданий – кто водопроводчика, кто электрика, кто мастера по холодильникам. Наташа рассказала, как она два года ожидала мастеров по ремонту кварти­ры, а Иришка – как она шила в ателье мини- платье до тех пор, пока мода «мини» не смени­лась на «макси» и пришлось это долгожданное платье подарить соседской девчонке.
Тут очередь рассказывать наступила Ольге.

 

ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ,

рассказанная работницей Ольгой
и свидетельствующая о том,
что мужья подчас замечают измены своих жен
только при условии, что сами этого желают

Я чему удивляюсь, Галина? Тому что ты задушевную свою подружку прямо с ходу в измене заподозрила. Только я тебя не виню – такие уж мы бабы и есть, все нам одно мерещится. А вот кому я сильно удивляюсь, так это мужикам! Ежели у кого жена на других мужчин и не глядит, тот непременно ее ревностью изводит, к каждо­му пустяку у него придирки. То не так посмотрела, то не туда села, то зачем новое платье не вовремя надела – для кого, зачем, почему? А вот ежели жена и впрямь изменяет, то мужик уже осторожненько кумекает: есть ему резон замечать ее измену или нет никакого в том смысла?

Был у нас на заводе мастер Антон Семенович. Не мальчик уже, а все в холостяках ходил. И собой не очень чтобы очень – так, круглевастенький да головастенький, мужского духу в нем мало. Бабы поспелее на него и не глядели, так он за молоденькими ударял, которые на завод из деревни подались. Так и шло у него до поры – девок одну за другой менял и был уверен, бедняга, что чем баба моложе да неопытнее, тем сподручнее с нею управляться. На этом его жизнь и подловила.
Прибыла к нам из-под Пскова такая Раймонда Замошкина. Имена сейчас в деревне такие дают, что только коровам под стать: то Джульетта приедет в город двор­ником устраиваться, то Сильвия в кочегары наймется. А к нам вот на завод Раймонда заявилась. Ну, мы ее быс­тренько в Райку перекрестили. Пока эта Райка робела, она ничего была, скромная. Тут ее наш Антон Семеныч и приглядел, посватался. А девке чего? Выхода ведь нету: в общежитии все бока на казенном матрасе облежишь, пока получишь комнату. Один выход – жениха искать, а тут он сам объявился. Да и не так уж чтобы совсем плох, и не за таких из-за прописки и жилплощади выходят деревенские наши красотули. Оженились, стали жить. Год наша Раймонда держалась, а потом пошла-поехала, с кем попало в уголок бежит и юбку задирает! Да не где-нибудь блудила, а тут же на заводе, на рабочем месте. У нас рядом с мебельным цехом столярка, а в ней молодых парней полно. Вот она и повадилась с ними по очереди любовь крутить. Как обеденный перерыв или конец смены, так наш Антон Семеныч, весь из себя бледный, вокруг столярки ходит, в углы заглядывает, женушку свою выискивает и вытаскивает. Искать-то ищет и нахо­дит, а вот измены – не видит! Выходит, к примеру, Райка из душевой, а за ней парень-столяр идет и застегивается. Антон Семеныч парня в упор не видит: «Помылась, Раечка? Ну, пойдем домой».
Однажды до того дошло, что застукал он свою Раечку в столярке в перерыве между сменами прямо на куче стружек под Женькой, бригадиром столяров. У них там возня вовсю, а он подходит и тихо так, вежливо спраши­вает: «А что это вы тут делаете?» Райка, видно, в азарт вошла, она зыркнула на него из-под Женьки и отвечает: «Ты что, не видишь? Е...ся!» Повернулся бедный Антон Семеныч и побрел в свою конторку! А Райка свое дело с Женькой сделала, халат одернула, волосья прибрала и следом. Входит в конторку как ни в чем не бывало: «Пошли домой, Антоша!» А тот сидит в стол уставив­шись, не отвечает. Худо ему. А эта оторва и заявляет: «Да ты никак и вправду подумал, что я с Женькой в стружках того?.. Да я ж пошутила! Озоровали мы, боролись, кто, мол, сильнее?.. Вставай, пошли домой, ужинать пора». Встал тихий Антон Семенович и побрел вслед за женой, а о том, что в столярке было, и не заикнулся. Поверил. Глазам своим не поверил, словам ее, сгоряча вырвавшим­ся, не поверил, а вранью ее наглому – пожалуйста. Значит, так ему надо было.

Дальше была очередь Нели, и она начала свой рассказ.

 

ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ,

рассказанная учительницей музыки Нелей,
в которой на сцене вновь появляется водопроводчик,
а за ним электрик

Обе последние истории подсказали мне то, что я вам сейчас расскажу. Это будет анекдот и история из моего опыта, правда, не про водопроводчиков, а про электри­ков. Не смейтесь, заранее, потом будет над чем посме­яться.

Сначала анекдот, который мне напомнила Оля. О том, как мужчины относятся к изменам и откуда у них возникают подозрения об изменах. Так вот, встречаются два старых приятеля, оба недавно женились. Спрашива­ют один другого, не изменяет ли молодая жена. Первый говорит: «Я очень подозреваю, что моя мне изменяет с каким-то садовником. Как ни приду домой – на столе свежие цветы, на окнах она тоже развела целый ботани­ческий сад. С чего бы это, если у нее нет любовника, который цветами занимается? Чует мое сердце – изме­няет», Второй вздыхает и говорит: «У меня тоже есть некоторые подозрения, что моя жена изменяет мне с водопроводчиком». Друг удивляется: «Как же ты это усек? Краны что ли у тебя новые каждый день появля­ются?» – «Да нет. Понимаешь, как-то я прихожу с работы на час раньше, а жена дома, в постели, и рядом с ней водопроводчик. Вот тут у меня и возникло подоз­рение, а уж не изменяет ли она мне с этим водопровод­чиком?»
А теперь уже не анекдот, а история, как говорится, из жизни. Случилось у нас как-то на кухне замыкание – в стене, проводка внутренняя. А стена на кухне сырая. Надо кому-то вызвать электрика, а некому. Старики наши квартирные как один гриппуют, а кто помоложе – на работе. Вызывать же надо с утра, а то никого потом не доищешься. У меня в этот день в музыкальной школе концерт. Ну я принарядилась и забежала перед работой в жилконтору – электрика вызвать. Электрик, на мое счастье, оказался на месте. Молодой здоровый парень, симпатичное лицо, только взгляд какой-то уж больно наглый, обшаривающий. Я ему говорю: «Замкнуло у нас в стене, кабель новый нужен». А он так, с ухмылочкой какой-то нехорошей мне отвечает: «Ну, что ж, для такой красотки кабель всегда имеется. Приду в пять». Вроде ничего особенного не сказал, ну, обычный мужицкий юмор, а что-то неприятно мне стало. Ушла поскорей и забыла.
Прихожу домой около пяти, а вскоре звонок – и на пороге он, электрик. Я даже не успела переодеться, вышла в халатике. Он стоит на пороге, игриво на меня поглядывает, молчит и улыбается. Я ему говорю: «Идем­те, я вам покажу, где авария». А он в ответ: «Да уж понятно, где у вас аварии случаются. Разберемся!» Я пожала плечами и веду его в кухню. Открываю перед ним дверь, а он вдруг вытаращил на меня глаза и говорит: «Так это ж кухня!» – «Ну да, вот, видите, вся стена черная – замыкание!» Он тут удивленно на меня посмот­рел, хмыкнул и говорит: «А, так у вас и вправду авария. А чего ж вырядились, когда за мной пришли?» – «Да вам- то какое дело? Вырядилась на работу, концерт у меня был сегодня...» Тут он сбросил с плеча сумку с инстру­ментом и давай стену долбить, а на меня уже больше и не взглянул. Я вижу, что парень за работу взялся и тоже ушла к себе в комнату. Когда он закончил работу и позвал: «Хозяйка!», я вышла, убедилась, что все в порядке и спрашиваю: «Сколько за работу?» А он оскалился и говорит: «За что ж платить? За проводку мне государство платит. Я ведь думал, вы по другой аварии меня вызываете. Ну, там у меня за кабель такса – десять рублей. Приспичит – я всегда готов». Тут я поняла, каким дополнительным заработком пробавляется наш элект­рик! С тех пор, если надо кого-то вызвать для ремонта, я всегда мужа посылаю.

Удивились женщины электрику-совместите­лю, а больше всех Альбина:
— Надо же, какая скромная такса! Как у последней грязнули от Московского вокзала! Видно больше из собственной потребности этим занимается. Но приятно слышать, что мы и в этом разлагающийся Запад догоняем!
— А что, разве у них такое есть?
— Мужчины-проститутки? Да сколько угодно! Я читала, что там даже специальные пуб­личные дома для женщин есть. Пошла, выбрала себе по вкусу – и забавляйся, сколько карман позволит. Впрочем, может и врут опять наши газеты, не знаю...
— Фу, гадость какая! – воскликнула Иришка.
— А когда все это тайком творится – не гадость?
И все согласились с Альбиной, что подпольная проституция ничуть не лучше открытой, пос­ле чего свой рассказ повела Эмма.

 

ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ,