Тема 3. Психологическое направление объяснения девиантности

Следующая группа концепций объясняет причины девиантного поведе­ния психологическими причинами. При этом многие ученые находят сходство данных концепций с биологическими. Так, Э. Гидденс отмечает, что подобно биологическим, психологические теории преступления ищут объясне­ние отклонений поведения в индивидууме, а не в обществе. Но если при биологиче­ском подходе внимание фокусируется на фи­зических качествах, которые якобы предрасполагают человека к преступлению, психоло­гические теории сосредотачиваются на типах личности[36].

П. и Б. Бергер полагают, что биологические и психологические теории считают девиацию болезнью, которую нужно оценивать с сущностью медицинской точки зрения. Различие между ними лежит отчасти в том, как рассматриваются перспективы изле­чения. Невозможно что-либо сделать с физической структурой лица индивида: все, что мог реально сделать Ломброзо, - это развесить уродливые портреты на стене для своего собственного бескорыстного удовольствия и как инструкцию для полицейских. Однако, по меньшей мере со времен появления психоанализа, в общем и целом предпо­лагалось, что большинство психологических нарушений могут быть излечены. Это последнее предположение является об­щим местом в литературе, которая рассматривает девиацию с психологической точки зрения[37].

Развитие и популярность психологических теорий объясняются прежде всего тем, что значительная часть криминологических исследований в прошлом проводилась в тюрь­мах и психиатрических лечебницах. В подоб­ных условиях, вполне естественно, существен­ное влияние оказывали идеи психиатрии. Упор делался на отличительных чертах преступни­ков - включая «слабоумие» и «моральную де­градацию». Поскольку выборки для психологических исследований формировались на основе осужденных в тюрьмах, то их личности изображались в негативном свете. Х. Эйсенк в 1964 г. высказал предполо­жение, что анормальные психические состоя­ния наследуются: они могут либо предраспола­гать человека к преступлению, либо создавать трудности для него в процессе социализации.

Таким образом, в психологическом объяснении девиация рассматривается как следствие слабоумия, психопатии, дегенеративности. В частности, П. Роуч считал социальные отклонения - психическими заболеваниями, а Ж. Пинатель причины девиации видел в особенностях психики и нервной системы человека (эффективность, лабильность). Он разделяет правонарушителей на две категории - особых и обычных. В первую группу он включил психопатов, дебилов, алкоголиков и наркоманов. В группу обычных - профессиональных и случайных преступников. Последние могут быть: а) криминолоидами; б) псевдопреступниками (совершившие преступления по неосторожности) и преступниками по страсти. Ж. Пинатель называет свою классификацию биопсихосоциальной.

П. Роуч, рассуждая о девиантном поведении, пишет: «Все люди начинают жизнь в качестве существ, наделенных антисоциальными инстинктами и инстинктами самозащиты. Наше воспитание детей преследует цель модифицировать инстинкты для достижения цели группового конформизма и обеспечения взаимной безопасности... Явления преступности или душевного заболевания представляют собой доказательства либо несовершенства, либо слома внутреннего контроля... И преступность, и душевное заболевание могут с полным основанием рассматриваться в качестве результатов в основе своей совпадающих конфликтов, не разрешенных в пределах, очерченных групповыми нормами»[38]. Таким образом, Роуч рассматривает преступление, как процесс, в котором происходит сбой психического контроля и «высвобождение скрытых антисоциальных влечений, присущих всем людям».

П. Роуч отмечает, что «многие преступники принуждены повторять свои преступные действия для того, чтобы сохранить свой разум, и многие послушные закону граждане сходят с ума потому, что избегали совершения преступления»[39].

Становление психологического направления Я.И. Гилинский связывает с двумя именами: Р. Гарофало и Г. Тарда[40]. Работа Гарафало «Критерии опасного состояния» (1880 г.) обосновывает, в частности, так называемый клинический подход к изучению личности преступника. Идеи «опасного состояния» позднее, во второй половине XX в., активно развивал Ж. Пинатель.

Габриель Тард (1843-1904) - французский криминолог, социальный психолог, социолог, крупнейший представитель психологического направления в социологии. В 1893-96 гг. возглавлял отдел в Министерстве юстиции, с 1900 г. работал профессором философии в Коллеж де Франс. Основными работами Тарда в области социологии являются «3аконы подражания», «Всемирное противопоставление», «Социальная логика», в которых он утверждает, что фундаментом социологии является социальная психология, т.к. общество - это продукт взаимодействия индивидуальных сознаний. Суть взаимодействия, по Тарду, заключается в подражании - основном законе всего сущего, которое он понимает как нечто достаточно простое и очевидное: это повторение, копирование, внушаемое каким-то образцом. Согласно Тарду, социальное развитие происходит таким образом, что подражание в форме обычая (копирование «своего и древнего») периодически сменяется подражанием в форме моды («новому и чужому»). В итоге подражания возникают групповые и общественные нормы.

Г. Тард в своих книгах «Законы подражания» и «Философия наказания» (1890 г.) объяснял преступное поведение подражанием и обучением, предвосхитив тем самым идеи теории дефференцированной ассоциации. Однако, обращаясь к психологическим факторам индивидуального преступного поведения, Г. Тард все же абсолютизирует роль подражания, усматривает в «законе подражания» едва ли не основной закон развития общества и цивилизации.

Я.И. Гилинский отмечает, что склонность к психологизации социальных явлений не помешала Г. Тарду в ряде вопросов занять социологические позиции. Так, он социологически верно отметил относительность самого понятия отклонения (преступления): «Система добродетелей, так же как и система преступления и порока, меняется вместе с ходом истории». Отношение ученого к преступности как социальному феномену позволило ему сделать вполне социологический вывод: «Если бы дерево преступности со всеми своими корнями и корешками могло бы быть когда-нибудь вырвано из нашего общества, оно оставило бы в нем зияющую бездну»[41].

По его же мнению, Г. Тард один из первых обратил внимание на то, что повышение благосостояния, уровня жизни, образования не влечет за собой сокращения преступности. Рост трудовой деятельности и богатства делает естественным рост и разнообразие преступлений и преступников. «Как! Три великих предупредительных лекарства от социальной болезни: труд, общее довольство, образование – усиленно действовали за раз, а поток преступности, вместо того, чтобы пересохнуть, вдруг вышел из брегов»[42]. Тард увидел также широчайшую распространенность преступлений «людей богатых и признаваемых честными» (позднее такие преступления будут названы «беловоротничковыми»).

Психоаналитики предложили свою объясняющую девиантность теорию, в которой девиантные поступки связаны с психическими от­клонениями. Решающее влияние на формирование этой концепции оказало учение австрийского психиатра З. Фрейда. Так, Фрейд ввел понятие – «преступники с чувством вины» - речь идет о людях, которые желают, что­бы их поймали и наказали потому, что они чувствуют себя виноватыми из-за своего «влечения к разрушению». С точки зрения А.М. Яковлева, фрейдизм внес нечто новое в тезис о прирожденном преступнике. Если Ломброзо считал, что только небольшая часть людей рождается таковыми, то исходной позицией Фрейда явилось положение о том, что все без исключения люди рождаются преступниками (хотя большинство ими не становятся)[43].

Появление теории З.Фрейда в начале XX в. радикально поменяло представление о сущности человека: главным движущим элементом в поведении человека является не разум, а бессознательное начало, которое движет его поступками. Бессознательное включает в себя все влечения, потребности, воспоминания и чувства, которые человек не осознает, но которые влияют на его поведение. Однако нельзя сказать, что З.Фрейд специально занимался девиантологической проблематикой, он не созданием популярных тогда криминологических теорий. Вместо этого Фрейд сосредоточился на анализе психопатологии повседневной жизни. Но его теория в конечном итоге не могла не отразиться на психологических подходах к проблеме девиантного поведения, особенно – сексуальных девиаций.

Напомним, что З. Фрейд выделял в структуре личности три составляющие или три уровня: «Оно», «Я», «Сверх Я».

«Оно» функционирует в сфере бессознательного и направлено на удовлетворение удовольствия (различных потребностей, желаний и влечений).

«Я» - это сфера сознания и самосознания, в котором с учетом имеющихся ресурсов, и исходя из требований безопасности, удовлетворяются желания «Оно».

«Сверх Я» - высший уровень психики, включает в себя все представления о норме, ценности и идеалы, т.е. формирует моральный компонент. Данную область иногда именуют сверхсознанием. «Сверх-Я» почти всегда действует в сфере бессознательного, т.к. люди редко задумываются о моральных проблемах обыденного поведения, чаще всего они просто «знаем», какие поступки являются «хорошими», а какие – нет. «Сверх-Я» апеллирует к такому свойству человека как долг, призывая его совершать только моральные поступки.

Согласно взглядам Фрейда, девиантное поведение человека является ре­зультатом постоянного конфликта между «Оно» и «Я», т.е. между бессознательным и требованиями морального порядка. «Я хочу!» - требует «Оно». «Ты не должен!» - возражает «Сверх-Я». Девиантного поведения можно будет избежать, если требование удовольствий, не вступят в противоречие с ценностями «Сверх-Я».

Сознание – «Я» - стремясь не допустить конфликта или смягчить его, вынуждено прибегать к использованию защитных механизмов.

К числу основных механизмов относятся:

· Механизм подавления или вытеснения, когда возникающий примитивный импульс подавляется в сфере бессознательного и не осознается. Однако подавленные влечения все равно периодически «прорываются» в реальность через оговорки, сновидения и т.д. Например, добропорядочный сотрудник фирмы не допускает мысли, чтобы отреагировать на грубость своего начальника. В то же время каждую ночь ему снятся сны, в которых он избивает своего руководителя.

· Механизм проекции, когда возникающие в подсознании чувство вины (само являвшееся результатом конфликта между примитивным инстинктом и идеальным «Я») как бы переносится (тоже бессознательно) на других лиц, на общество и т.д., т.е. собственные переживания приписываются другим. Здесь можно привести пример с манией преследования, – когда человек приписывает другим свои агрессивные импульсы, искренне считая, что они хотят его убить.

· Механизм сублимации, когда примитивный первобытный инстинкт подменяется влечением – более высокого, социально приемлемого характера (творчество, напряженная социальная действительность и т.д.). Например, если человек имеет тягу к агрессии, он может снять напряжение, занимаясь спортом или тяжелым физическим трудом.

· Механизм символизации или замещения, когда, например, влечение к одному объекту, лицу бессознательно переносится на иные объекты, обладание которыми как бы символизирует владение недоступным объектом. Например, начальник накричал на своего подчиненного, который не может ему ответить тем же в силу своего зависимого положения. И для того, чтобы снять стресс последний набрасывается с руганью на жену и детей, хотя они ничем не провинились.

· Механизм рационализации– человек стремится самооправдаться, дать рациональное объяснение поступкам, которые он совершил под влиянием инстинктивных влечений. Например, муж, осуществляя физическое насилие над своей женой, постоянно находит оправдание для своих действий. В этой связи следует упомянуть результаты исследования американских семей, проведенного еще в 1983 г. Гринблатом: каждый четвертый американец обоего пола заявил, что могут быть весьма веские причины для того, чтобы муж ударил жену. Чуть меньшая доля ответивших полагает, что верно обратное.

Если принять точку зрения Фрейда, то возникает, по меньшей мере, один во­прос: раз эти конфликты, как утверждает Фрейд, являются универсальными, почему далеко не все люди становятся девиантами?

Современные фрейдистские концепции исходят из положения о решающей роли врожденных, инстинктивных черт и свойств личности в этиологии преступного поведения. В механизме преступности социальные влияния на человека – вторичны, они способны лишь на то, чтобы сдерживать рвущиеся наружу бессознательные повелительные инстинкты и влечения. Английский криминолог Э. Гловер считал, что «преступность – это частичная цена приручения дикого от природы зверя. Преступность представляет собой один из результатов конфликта между примитивными инстинктами, которыми наделен человек, и альтруистическим кодексом, устанавливаемым обществом либо в своих собственных интересах, либо в соответствии со своими моральными предрассудками»[44].

Фрейдизм исходит как из данного из положения о том, что всякий совершенно нормальный ребенок является, как пишет Гловер, эгоцентричным, жадным, нечистоплотным, склонным к насилию, к разрушению, не наделенным поначалу какими-либо моральными чувствами существом. Социологи-фрейдисты утверждают, что насильственные преступления, совершаемые некоторыми взрослыми лицами, служат проявлением неприрученных чувств, присущих каждому ребенку. «В действительности, - пишет Гловер, - если судить по социальным стандартам мира взрослых, каждый ребенок - это практически преступник»[45].

К. Меннингер согласен с Фрейдом в том, что в жизни человека существует напряженная борьба между инстинктами жизни (самосохранения) и смерти (саморазрушения). По его мнению, каждый человек предрасположен к самоуничтожению. Совпадение же целого ряда обстоятельств и факторов приводит к самоубийству. Исследовав глубинные мотивы самоубийства, он выделил три составных части суицидального поведения. Причем в первых двух доминирует элемент жестокости.

Для того чтобы совершить самоубийство, во-первых, необходимо иметь желание убить. Во-вторых, необходимо испытывать желание быть убитым. В-третьих, должно присутствовать желание умереть. Его можно проиллюстрировать стремлениями некоторых отчаянных водителей или альпинистов, которые буквально нуждаются в том, чтобы подвергать себя постоянной опасности. Желание умереть очень распространено и среди душевнобольных, особенно тех, которые считают, что смерть является единственным лекарством от их душевных мучений.

Одновременное наличие всех трех элементов чаще всего приводит к трагическим последствиям, в то время как отсутствие одного или двух – к менее тяжелым формам аутоагрессии. Меннингер считает, что самоубийство возникает в тех случаях, когда стечение обстоятельств, при которых примитивные инстинкты саморазрушения и желание убить проявляются во взаимодействии с более сложными мотивировками, что значительно усиливает тенденцию к самоуничтожению.

Помимо собственно самоубийства К. Меннингер в работе «Война с сами собой» (2000 г.) описал его многочисленные хронические формы: аскетизм и мученичество, неврастению, антиобщественное поведение, психозы, алкогольную зависимость. Отдельно он анализирует локальное самоубийство, которое включает членовредительство, симуляцию, полихирургию, преднамеренные несчастные случаи, импотенцию, фригидность. В качестве органического самоубийства он выделяет психосоматические заболевания, а также такие привычки как курение.

К. Меннингер также затронул криминологическую проблематику, утверждая, что преступники - это люди, страдающие душевным заболеванием. А следовательно, место преступников - в больнице, а не в тюрьме. Меннингер задал вопрос, повторяемый с тех пор многими психиатрами США: «Должны ли юристы все еще продолжать торжественно применять средневековые бессмыслицы во имя установленных прецедентов, публичной политики и других словесных архаизмов?»[46].

Стоит отметить, что тема суицидального поведения очень популярна в психопатологическом подходе, который определяет суицид как проявление острых или хронических психических расстройств. Однако взаимозависимость между суицидальным поведением и конкретными психическими расстройствами статистически не доказана. Большинство ученых полагает, что суицидальному поведению одинаково склонны как лица с психическими заболеваниями, так и здоровые люди. Но для ряда расстройств риск совершения самоубийства выше, например, для депрессии.

Много внимания изучению суицидов уделяют и социально-психологические концепции, объясняющие самоубийства социально-психологическими факторами, например потерей смысла жизни. Так, В. Франкл, создатель психологического подхода – логотерапии, указывал, что связанная с потерей жизни экзистенциальная тревога переживается как ужас перед безнадежностью, ощущение пустоты и бессмысленности, страх вины и осуждения.

Логотерапия настаивает, что человек постоянно ищет смысл жизни, переживая при этом тревогу, сомнения, мучительный выбор, неприятие себя таким, каков ты есть, в контексте того, каким ты должен быть. Все перечисленное, по Франклу, является нормальным состоянием человека. Девиантность, с его точки зрения, проявляется в отсутствии тревоги, сомнений и борьбы – это расценивается, как искусственная рационализация. Жизнь уникальна и разнообразна и каждый должен творчески искать свой смысл. Успокоенность означает, что воля к смыслу подавлена, вытеснена. Главный вид девиантности, согласно логотерапии – это экзистенциальный вакуум: потеря смысла существования.

Жизнь, по Франклу, это постоянное стремление уменьшить разрыв между тем, кем человек является и тем, кем он должен быть, согласно своим принципам. Но этот разрыв – неустраним. К идеалу можно лишь приближаться, но нельзя его достичь, иначе жизнь теряет смысл, и жить становится незачем, ведь все уже сделано. Именно этим, по мнению Франкла, объясняются случаи самоубийств среди людей достигших богатства и успеха, которые расценивали это, как смысл жизни.

Среди современных исследователей суицида, работающих в рамках психологического направления, стоит отметить Д. Вассерман[47]. В своей концепции большое значение в суицидальном риске исследователь отводит так называемым стрессорам, под которыми она подразумевает помехи в удовлетворении таких потребностей как любовь, уважение окружающих, чувство собственного достоинства и др. Автор настаивает, что в личности суицидента соперничает желание жизни и желание смерти, при этом происходящие негативные события могут накладываться на пережитые в детстве ситуации, что является причиной хронических стрессов. Однако большее значение имеет не факт присутствия этих событий в жизни человека, а его отношение к ним. Часть людей, по мнению Вассерман, склонны реагировать на подобные коллизии чувствами вины, безнадежности, стыда, обиды и злости. Они уже не способны решать свои индивидуальные, психологические проблемы, к тому же часто страдают от бессонницы, нервного истощения, голода, что увеличивает их шансы покончить жизнь самоубийством.

В подтверждение своей концепции Д. Вассерман приводит данные исследований, в которых показано, что негативные события жизни являются не только катализаторами суицидального процесса, но и факторами, ускоряющими самоубийство. Так, в ходе изучения 1067 жертв суицида в Финляндии негативные события жизни выявлены в 80% случаев. Наиболее частыми являлись проблемы на работе (28%), в семье (23%), соматические заболевания (22%), финансовые проблемы (18%), безработица (16%), разрывы (16%), смерть члена семьи (13%) и его болезнь (12%). При этом женщины испытывали негативные события жизни чаще, чем мужчины[48].

Интересным в ее концепции является анализ зависимости уровня самоубийств от конкретных профессий. Так, повышенная частота суицида наблюдается у химиков, фермеров, полицейских, артистов, художников, врачей и персонала, работающего в сфере психического здоровья. Высокую склонность этих групп к совершению самоубийства она объясняет сочетанием стрессовых факторов на работе, возможностей, связанных с доступом к средствам разрушения и других факторов риска, таких как психические нарушения и расстройства личности.

Вслед за В. Франклом, Вассерман отмечает, что для многих людей суицидальный риск становится высоким, если ежедневные перемены в жизни ведут к утрате смысла жизни. Особенно это касается тех людей, у которых возникают сложности с поиском новой цели в жизни, а также с адаптацией к новой жизненной обстановке. Большую роль в формировании жизненных перемен она отводит реальным или ожидаемым утратам. Среди них она выделяет следующие:

§ утрата значимого человека (причем у мужчин в большей степени, чем у женщин риск самоубийства возрастает после смерти родителей или супруга);

§ утрата национальных или культурных связей (многие мигранты не могут адаптироваться к новым жизненным условиям и испытывают культурный шок);

§ утрата здоровья (возникновение соматической, психической болезни, обострение хронического заболевания);

§ угроза личной автономии (госпитализация лиц, страдающих хроническими или психическими заболеваниями);

§ утрата возможностей для работы и учебы;

§ утрата финансового положения;

§ страх перемен.

Вассерман также обращает внимание на рост самоубийств после праздников (особенно после Рождества, Нового Года, Пасхи, Дня Независимости), который она объясняет разочарованием в связи с возвратом к будничной жизни, несбывшимися ожиданиями, накопившимися проблемами во взаимоотношениях и похмельем вследствие чрезмерного употребления алкоголя в дни отдыха. Вслед за Дюркгеймом она отмечает сезонность суицидального поведения: весной и летом совершается самоубийств больше, чем зимой.

Психологическими проблемами объясняет суицидальное поведение молодежи и А. Аптер[49]. Автор отмечает, что одним из важных факторов суицидального риска у молодежи является диагностируемое психическое заболевание, особенно аффективные расстройства и пограничное расстройство личности. Аптер приходит к выводу, что подростки, бывшие клиенты психиатрических больниц, склонны к особому риску самоубийств. Подросткам-самоубийцам свойственна семейная история психических расстройств (в 25-50% случаев) и злоупотребление психоактивными веществами или алкоголем (33-70%).

По мнению Аптера, в популяции подростков особое значение для совершения суицидальной попытки имеют следующие комбинации:

§ шизофрения, депрессии и злоупотребления психоактивными веществами;

§ злоупотребления психоактивными веществами, расстройства поведения и депрессии;

§ аффективные расстройства, расстройства пищевого поведения и тревожные расстройства;

§ аффективные расстройства, расстройства личности (параноидное и шизоидное расстройство личности) и диссоциативные расстройства (нарушение функций сознания, памяти, идентификации или восприятия внешнего мира).

Аптер отмечает, что в большинстве случаев суицидальным попыткам и завершенным самоубийствам у подростков предшествует появление признаков депрессии. При этом подростки с такими признаками «происходят из распавшихся семей, имеют одного или обоих родителей, предпринимавших суицидальные попытки или самоубийство. Кроме того довольно часто они убегают из дома и в итоге воспитываются без позитивных ролевых моделей. В этой группе часто наблюдается физическое, психическое и сексуальное насилие… У молодежи с депрессией злоупотребление алкоголем и психоактивными веществами, импульсивное и асоциальное поведение являются дополнительными факторами суицидального риска»[50].

Неофрейдисты (К. Хорни, Д. Боулби, Г. Салливан) видят причины отклонений в дефиците эмоционального контакта, теплого общения ребенка с матерью в первые годы жизни. Индивидуальная психология А. Адлера объясняет девиантное поведение «комплексом превосходства» и с позиций «вундеркинда», которые также формируются в зрелом возрасте. В результате влияния эти факторов некоторые индивиды не способны устанавливать адекватные контакты с окружающей средой.

В числе главных теоретиков неофрейдизма необходимо отметить Э. Фромма, немецко-американский психолог, философ и социолог. Фромм вместе с Э. Эриксоном, К. Хорни сформировал одно из течений неофрейдизма - эго-психологию, представители которой настаивали на наблюдениях за здоровыми, полноценными членами общества, а не только психически нездоровыми, как это делал Фрейд. Выводы сделанные на основе наблюдений за здоровыми людьми использовались потом для объяснения поведения людей больных (а не наоборот – как у Фрейда).

Несмотря на различия теорий, созданных отдельными эго-психологами, все теории этого типа имеют одну и ту же гуманистическую философскую базу. Все эти теории исходят из нескольких, связанных между собой базовых предположений относительно природы человека: человек рожден для счастья - быть счастливым означает чувствовать себя комфортно – человек стремится к душевному комфорту, это нормально и естественно – сомнения, тревога, внутренние конфликты есть признаки патологии – человек должен принимать себя и окружающих такими, какими они являются – психологическая норма означает быть довольным своим существованием, самим собой и окружающими[51].

Важной особенностью взглядов Фромма также является его критическое отношение к капиталистическому обществу, как к обществу, доводящему до предела процесс самоотчуждения личности. Он отмечает: «Гипнотические методы, используемые в рекламе и политической пропаганде, представляют собой серьезную угрозу психическому здоровью, особенно ясному критическому мышлению и эмоциональной независимости. Я нисколько не сомневаюсь в том, что... употребление наркотиков наносит здоровью человека гораздо меньший вред, чем различные методы «промывания мозгов»[52].

Фромм как ученый и как человек мечтал об идеальном типе социальной структуры «здорового» общества, позволяющем раскрыться безграничным потенциям человеческой природы.

В своей работе «Анатомия человеческой деструктивности» он проводил различие между проявлениями агрессии. Он выделил доброкачественную (например, игровая, адаптивная, оборонительная) и злокачественную (неадаптивная жестокость). Последняя проявляется в некрофилии или в садизме (по Фромму садизм - абсолютная власть над другим человеком). Повышенное внимание он уделяет некрофилии, рассматривая ее как наиболее опасный для общества и всего развития цивилизации. Э. Фромм делает вывод, что некрофилам свойственно ратовать за негативные санкции, силовые решения конфликтов, за репрессивные меры социального контроля над девиантностью: «Антижизненные (деструктивные) тенденции весьма примечательно коррелируют с политическими воззрениями тех лиц, которые выступают за усиление военной мощи страны... Лица с деструктивной доминантой считали приоритетными следующие ценности: более жесткий контроль над недовольными, строгое соблюдение законов против наркотиков, победное завершение войны во Вьетнаме, контроль над подрывными группами и их действиями, усиление полиции и борьба с мировым коммунизмом»[53].

Фромм подчеркивает, что у человека должны быть возможности реализовать свои способности, только так он может быть «нормальным» и жить в единстве с миром и в согласии с самим собой. Если необходимые для его саморазвития ресурсы отсутствуют, он будет ощущать себя разбитым, будет стараться «убежать от себя» и найти свое успокоение в алкоголе или наркотиках. В работе «Здоровое общество» Э. Фромм говорит о «патологии нормальности», когда человек пытается быть конформным, соблюдать социальные нормы, которые сами патологичны, ибо препятствуют самореализации личности.

Социологи более активно принимают попытки объяснить девиантное поведение психологическими факторами, чем антропологическими. Во многом такому «сотрудничеству» психологов и социологов способствовали идеи фрейдизма, которые акцентировали внимание на проблемах социализации, а именно на дефектах отношений между отцами и детьми. Одним из ярким примеров использования междисциплинарного подхода является описанное выше исследование юных правонарушителей, проведенное Глюками. Они сделали вывод, что отсутствие теплых эмоциональных связей с родителями способствовало девиантности подростков.

А. Коэн, один из наиболее известных социологи­ческих экспертов в области юношеской делинквентности, также попытался скомбинировать психологический подход с более традиционными формами социологического анализа. По мнению П. и Б. Бергеров, в об­суждении причин юношеской делинквентности Коэн поме­стил себя посередине между теми объяснениями, которые учитывали это явление с точки зрения специфической суб­культуры, и теми, что объясняли его с позиций психологи­ческих особенностей индивидов[54].

Коэн отверг позицию многих ученых, которые настаивали на существовании в низших классах особой субкультуры, порождающей делинквентное поведение. В качестве контраргумента он использовал идею, что многие из индивидов, подверженных воздействию этой суб­культуры, сами не становились правонарушителями. В то же время он отвергал и объяснение делинквентности с позиций одних только индивидуальных психологических факторов, утверждая, что многие из индивидов с подобными психоло­гическими констелляциями, особенно если они размещались в более низких делинквентных областях, не становились пра­вонарушителями, а выражали свои психологические нару­шения иным образом. По мнению Коэна, только сочетание исследований субкультуры и индивидуальной психологической предрасположенности, могут объяснить склонность подростков к правонарушениям.

Психоло­гический подход изучения преступности предполагает, что существуют определенные проблемы у личности, причем диапазон этих проблем широк: от психиатрических заболеваний до риска утраты работы, близкого человека, здоровья и т.д. Целое направление – фрейдизм - рассматривало девиации с точки зрения борьбы между бессознательным и человеческим Я и утверждая, что преступление обусловлено факторами, ко­торые человек не может контролировать, и что они заключены либо в его теле, либо в его мозгу. Поэтому если бы науке удалось установить явные психологические причины преступле­ния, появилась бы возможность воздейство­вать на такие причины. В этом плане психологические теории девиантного поведения являются по своей сущности по­зитивистскими.

В настоящее время большинство психологов и социологов признают, что особен­ности личности и мотивы ее поступков могут оказать важное влияние на девиантное поведение. Однако, анализом только одной психологиче­ской черты невозможно изучить причины преступности, самоубийства или другого типа девиации.

В 1950 г. Шуэсслер и Кресси проделали критический обзор многих научных работ, авторы которых пытались доказать, что правонарушителям и преступникам свойственны некоторые психологические особенности, не ха­рактерные для законопослушных граждан. Однако ученые не нашли ни одной психологической черты, например, эмо­циональная незрелость, психическая неустойчивость или обеспокоенность, которые могли бы быть наблюдаемы у всех преступников.

Н. Смелзер отмечает, что индивидуумы с психо­патическими чертами действительно иногда совершают жестокие преступления, но глав­ные трудности как раз и вызывает определе­ние понятия психопатической личности. Со­всем не очевидно, что психопатические чер­ты обязательно свидетельствуют о преступных наклонностях. Почти все исследования, по­священные людям, которые, как считалось, обладали такими характеристиками, проводи­лись среди осужденных в тюрьмах, и их лич­ности неизбежно должны были изображать­ся в негативном свете. Если же мы опишем те же самые черты в положительном свете, тип личности получается совершенно другим, и нет никаких оснований счи­тать людей подобного рода прирожденными преступниками.

Психологические теории преступления в лучшем случае могут объяснить только некоторые аспекты этого явления. Хотя отдельные преступники, возможно, и обладают личност­ными свойствами, отличающими их от осталь­ной части населения, крайне маловероятно, что это относится к большинству преступни­ков. Существуют самые разные виды преступлений, и вряд ли можно предположить, что у тех, кто их совершает, имеются какие-то особые общие характерные психологические черты[55].

Большинство ученых приходит к выводу, что девиация возникает в результате сочета­ния многих социальных и психологических факторов.

 

Задание на семинарское занятие

1. Подготовьте эссе на следующие темы:

§ в чем заключается «нормальность» страданий и жизненных переживаний?

§ что является критерием нормальности в логотерапевтическом подходе?

§ увеличивается ли риск проявления девиаций у полицейских и работников пенитенциарных учреждений при работе с преступниками?

2. Проанализируйте описание Стэндфордского эксперимента и ответьте на следующие вопросы:

§ какие известные вам психологические методы исследования девиантности использовались в проекте «Стэндфордская окружная тюрьма»?

§ как бы объяснили результаты проекта различные теории психологического направления: эго-психология, логотерапия, психонализ и т.д.?

§ какие негативные психологические состояния испытали заключенные в экспериментальной тюрьме?

§ поясните фразу Ф. Зимбардо: «надзиратель тюрьмы – такая же жертва системы, как и заключенный»?

§ проследите динамику психологических состояний охранников, как Вы думаете, какие психологические требования должны предъявляться к личности и деятельности персонала пенитенциарных учреждений?

§ какие предложения Вы хотели бы внести в систему исполнения наказания? Нуждается ли система наказания России в реформировании?

3. Прочитайте работы ученых, относящихся к психологическому направлению (список 3, №№ 5, 6, 14, 16, 17, 18).