Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Постметафизическая философия и ее стратегииСтр 1 из 40Следующая ⇒
Основные методологические принципы классического «метафизического мышления» на этапе развития неклассической или «постметафизической» философии подверглись существенному пересмотру. Прежде всего, это касалось мотивов единства, идентичности, отождествления бытия и мышления, сакрализации теоретического, созерцательного отношения и связанного с этим господства «философиисознания». Они претерпели существенную трансформацию в философии ХХ в., что было обусловлено как особенностями самого философского процесса, так и реалиями общественно—исторического характера.
Постметафизическая философия отказалась от претензии охватить тотальность сущего и не претендует на всеобъемлющую перспективу, исходя из которой рассматривается действительность. Она отказывается также от свойственного метафизическому мышлению представления о приоритете теории по отношению к практике. Ориентация на результаты работы сознания сменяется ориентацией на объективации, осуществляемые в действиях и языке.[1] Вместо метафизической претензии на предельное обоснование знания Постметафизическая философия ставит проблему оснований теоретического познания в донаучных практиках. Прагматизм от Пирса до Куайна, социология знания Шелера, гуссерлевский анализ жизненного мира, философская гepменевтика от Дильтея до Гадамера, антропология познания от Мерло-Понти до Апеля и постэмпирическая теория науки, начиная с Куна, раскрыли эти внутренние взаимосвязи между генезисом и значимостью. Эзотерические акты познания коренятся в практике до-научного обхождения свещами и другими лицами. Тем самым был поколеблен примат теории перед практикой.
Ключевая установка всей постметафизической философии может быть обозначена как последовательная десакрализация философского мышления. Этот тезис, констатирующий утрату абсолютных опор и ориентиров мышления и действия, возвещает преодоление основных слагаемых метафизики: а) отказ от поиска абсолютных оснований всего сущего и претензии на построение силами самой философии всеобъемлющей рациональной картины действительности. Соответственно происходит фрагментация универсального проблемного поля философии и специализация «философских исследований»: единая философия распадается на «философию науки», «философию человека», «социальную философию» и т. п. б) Отказ от опоры на «чистое мышление», умозрение; философская рефлексия начинает крепиться к чему-то существующему независимо от философии: фактичность человека, науки, общества. в) Философия обмирщается, «спускается с небес на землю». Утрачивая самодостаточность, она становится «служебной»: служит обеспечению подлинности человеческого существования, познавательной осмысленности положений науки, социальному освобождению и т.д.
В постметафизической философии ХХ века достаточно отчетливо выделяются три основных ориентации (стратегии), каждая из которых объединяет целый ряд философских школ и концепций. Во-первых, экзистенциально - феноменологическая, представленная феноменологией, экзистенциальной философией и философской герменевтикой. Во-вторых, аналитическая, подразделяющаяся на логико-аналитическую (воплощенную, прежде всего, в логическом позитивизме и ориентированную, главным образом на анализ научного знания) и позднеаналитическую (получившую развитие после так называемого «прагматического поворота» и охватывающую широкий спектр лингвофилософских концепций, ориентированных, прежде всего, на естественный язык). Наконец, в третьих, социально-критическая, представленная множеством концепций,[2] развитых рядом мыслителей, но и в западном марксизме; последний, как известно, не отличался идейным или организационным единством, а постмарксизм (М.Фуко, Ж.Деррида, Ф.Джеймисон) отказался и от этих построений. Постмодернизм в последние десятилетия ХХ столетия нивелирует эти стратегии.
Подобная схематизация позволяет выделить у этих разных стратегий общие черты, которые характеризуют типологическое единство постметафизической философии ХХ века. Это единство состоит в том, что в метафилософском плане она принадлежит к «философии субъекта». Ее общая характеристика, изначально проявляющаяся во всех трех ветвях, это установка на изменение (человека, научного знания, общества) с опорой на суверенное критическое сознание, единственным носителем которого является философия.
В процессе эволюции этих стратегий постметафизической философии происходит внутренняя трансформация философствования, суть которой состоит в преодолении модели сознания. Так, в рамках экзистенциально-феноменологической стратегии она проявляется в переходе от субъектно обоснованной аналитики человеческого существования к философской герменевтике, которая, сохраняя пафос экзистенциального философствования, тематизирует производность субъективности от языка: язык это способ мироистолкования, предпосланный любому акту рефлексии; прежде всякой философски нацеленной критической мысли мир есть для нас всегда уже мир, истолкованный в языке. «Языковый характер (Sprachlichkeit) нашего опыта мира предшествует всему, что мы познаем и высказываем в качестве сущего. Основополагающая связь между языком и миром не означает поэтому, что мир становится предметом языка. Скорее, то, что является предметом познания и высказывания, всегда уже окружено мировым горизонтом языка»[3] (Гадамер). Не существует такой позиции вне языкового опыта мира, которая позволила бы сделать его предметом внешнего рассмотрения. Экзистенциально - феноменологическая стратегия самоопределяется посредством критики объективизма предшествующего новоевропейского философского мышления: полагая, что темой философской рефлексии должны быть не вещи, а человек-в-мире, философствование обретает форму осмысления «ситуации человека».
Логико-аналитическая философия конституируется посредством отрицания прежней философии как догматической метафизики, пытавшейся на основе умозрения строить рациональную картину действительности. Достоверное знание вырабатывается только наукой, основанной на твердом фундаменте позитивных фактов. Философия может помочь науке, осуществляя критический анализ научного знания, выраженного в языковом виде. Переход от модели сознания к модели языка в рамках аналитической стратегии философствования связан с «прагматическим поворотом» в анализе. Логико-аналитическая философия, нашедшая свое наиболее полное воплощение в эпистемологии логического эмпиризма, основывалась, вопреки внешней видимости, на модели сознания, которая проявлялась также в трактовке языка логическим эмпиризмом. Абсолютизация репрезентативной функции языка содержала анализ воплощенного в языке знания по модели отношения субъекта (депсихологизированного сознания) к внешнему миру. «Поворот», связанный с работами позднего Витгенштейна и американских прагматических аналитиков Куайна, Гудмена и Селларса, означал, прежде всего, разработку прагматической концепции значения, благодаря которой на передний план выходит коммуникативная функция языка, а функция репрезентации трактуется как производная от нее. Квазисубъектом познания оказывается тогда надындивидуальная языковая игра (форма жизни), производящая «картину мира» — эпистемическую очевидность, первичную и предпосылочную относительно всех рациональных представлений индивидуального сознания и выступающую в силу этого как непроблематизируемая мифология.
Самоопределение марксистскойтрадиции связано, прежде всего, с установкой на преодоление созерцательной классической философии и создание философской теории, совпадающей с революционным практическим преобразованием общества. Западный марксизм, отталкиваясь от факта структурной интеграции рабочего класса в развитый капитализм, ориентировался на разработку философской теории, которая сама (безотносительно к конкретной политической практике) была бы формой социальной критики. Критическая теория общества выступает как последовательная критика социального отчуждения, которое не сводится к своей экономической форме, а представляет собой универсальную социокультурную характеристику модерного общества.Отчуждение связывается с трансформацией человеческого разума – развиваемый для овладения силами природы на основе прогресса науки и техники разум становится «инструментальным», сводится к исчислению оптимального пути достижения полезных целей.
Переход от модели сознания к модели языка в эволюции западного марксизма можно проследить на примере развития проекта «критики идеологии». «Критическая теория общества», представленная именами Хоркхаймера, Адорно и Маркузе, основывалась на стратегии внешней критики: ориентируясь на идеалы гуманизма, надлежало выявить неразумие, господствующее в капиталистическом обществе, разоблачить скрытые — идеологические — формы подавления личности. Основанная на структуралистской методологии версия западного марксизма, развитая Альтюссером, обосновывает социально-критическую позицию не понятием личности, а понятием социальной системы: «...Можно и должно открыто говорить о теоретическом антигуманизме Маркса и видеть в нем абсолютное условие возможности познания самого человеческого мира и его практической трансформации».[4] В концептуальной системе координат социальной тотальности идеологии выступают, прежде всего, как структуры, которые навязывают себя огромному количеству людей, не проходя через их сознание.
Преодоление «модели сознания» в эволюции постметафизической мысли повлекло за собой кардинальное изменение образа философии и характера философствования. Существо этого изменения можно зафиксировать в трех фундаментальных смещениях.[5] Во-первых, эпистемологический и моральный субъект, трактуемый как автономный, не вовлеченный и прозрачный для самого себя, оказывается окончательно децентрирован. Субъективность и интенциональность больше не считаются чем-то первичным, а предстают как функции форм жизни и языковых систем; они не «конституируют» мир, а сами являются элементами мира, раскрытого в языке. Во-вторых, в связи с кризисом идеи автономного рационального субъекта становится нерелевантным понимание знания как представления, в соответствии с которым познающий субъект противостоит независимому от него миру объектов и более или менее точно воспроизводит последний в своем знании. Упраздняется сама оппозиция субъекта и объекта, так как обнаруживается, с одной стороны, что «объективные данные» всегда и с неизбежностью субъективно прединтерпретированы, а с другой, что условием возможности нашего познания «внешнего» мира является наша сущностная принадлежность к нему. Предпосылкой пропозиционального знания оказывается неартикулированное схватывание мира, в который мы действенно включены. Наконец, в третьих, уходит в прошлое традиционное для философии отграничение теоретического мышления от риторики, поэтики и литературы, обосновывающее «чистоту» и логическую строгость философствования. Становится очевидным и легитимируется присутствие в философском дискурсе фигуративного измерения, непрямой коммуникации, силовых эффектов и т.п.
Преодоление «философии субъекта» означает не только пересмотр основополагающих допущений новоевропейской философии. Этот процесс означает утверждение более радикального и последовательного антифундаментализма, возможного благодаря выявлению и критике метафизических допущений, скрытых в самом антиметафизическом пафосе философии ХХ века. Непоследовательность преодоления метафизики философией первых двух третей столетия, отказавшейся от субстанциализма классических форм метафизического философствования, коренилась, прежде всего, в утверждении суверенности критического сознания самого философа.
Таким образом, преодоление «модели сознания» в более глубоком течении дестабилизирует философскую позицию как таковую, поскольку ставит под вопрос основополагающие для нее различения видимости и подлинной действительности, субъективного мнения и «знания». Оппозиция видимости и реальности проходит через всю западную философскую традицию, начинал с различения Парменидом «мира истины» и «мира мнения». Менялось понимание реальности — в метафизической традиции фокусом телеологического порядка был Бог, затем десубстанциализированная реальность центрировалась сознанием. Но преодоление «философии субъекта» устраняет инстанцию, правомочную апеллировать к действительному (подлинному, аутентичному и т.п.). Оборотной стороной подобного «исчезновения реальности» является своего рода «кризис интеллектуализма»: в западной культурной традиции познавательные привилегии интеллектуалов «узаконивались» различением видимости и действительности. Профаны (или публика), оставаясь в сфере «видимости», могут обладать лишь субъективными и случайными мнениями, и лишь интеллектуалы (в частности, философы) посредством специальной дисциплины мышления прорываются к подлинной действительности и становятся монопольными обладателями знания. Но если различие видимости и реальности стирается, то на чем может основываться право философов знать и учить других?
Итак, можно заключить, что преодоление «философии субъекта» означает кризис модели «знания за другого и для другого». Соответственно, ключевой характеристикой современного философствования является изменение коммуникативной структуры философского знания. В новой ситуации в значительной степени стираются различия между философскими «течениями» и «школами», а основная линия противостояния связана скорее с вопросом о «судьбе философской рациональности», если одни провозглашают появление «постфилософской культуры» и сведения философствования к одной из разновидностей литературной практики, то другие отстаивают тезис о жизнеспособности философии и вырабатывают стратегии самоопределения «нечистого разума» в своезаконной профанной среде.
Аналитическая философия как основа конвергенции философских культур.
Аналитическая философия, как вненациональная, вненаправленческая, становится базой, на которой осуществляются конвергенция и диалог философских культур. Четверть века назад П. Рикер отмечал, что язык является общей областью философских исследований, ибо в этой области пересекаются исследования Рассела, Хайдеггера, Витгенштейна, английской аналитической философии, феноменологии, герменевтики, работы в области религии, антропологии, мифа, психоаналитические исследования. Отказ части аналитиков от философской терминологии остается чисто декларативным и совсем не означает, что в своей деятельности они не исходят из определенных метафизических предпосылок, к которым можно отнести эмпиризм, методологический натурализм, сведение философии к логике, отождествление познания с наукой, абсолютизацию обыденного сознания и «повседневного языка».
Со второй половины ХХ столетия одной из определяющих тенденций развития западной философии, является переход от философии «чистого» трансцендентального сознания и связанного с ней традиционного понимания языка как инструмента кодирования и сообщения выражаемых в нем мыслительных представлений, характерного для классической «паpадигмы», к коммуникативно-прагматическим аспектам языка и опосредованному практикой диалогу, обеспечивающему интерсубъективность языкового понимания. Главными представителями коммуникативно-прагматической ориентации в современной западной философии являются К-О Апель, разрабатывающий идею трансцендентально-герменевтической коммуникативной общности, иодин из крупнейших мыслителей современности Ю. Хабермас, выдвинувший проект «рациональной реконструкции» коммуникативной компетенции и «универсальной прагматики» в качестве попытки обоснования общечеловеческих условий речевой коммуникации и обратившегося к проблематике аргументативного дискурса, направленного на достижение межличностного взаимопонимания.
Указанные выше тенденции меняют облик традиционной философии как замкнутой, изолированной от конкретных наук сферы, имеющей свой категориальный и методологический аппарат, чуждый другим областям знания. Современная философия, ориентированная на проблемы языковой коммуникации, направлена на решение практических задач и опирается на интегративную методологию, синтезирующую различные подходы к осмыслению этого сложного и многопланового явления социокультурной реальности. Место трансцендентального субъекта занимает языковая игра как форма жизни, предполагающая сообщество людей, сотрудничающих и коммуницирующих друг с другом.
В аналитической философии последней четверти ХХ в. сложилась ситуация, когда на смену одной лидирующей программе выдвигается целый спектр альтернатив. Появились работы, в которых предпринимаются оценки тенденций, программ неоаналитической и постаналитической мысли, попытки прогнозировать развитие аналитической философии, выделения новых тенденций и исследовательских направлений. Аналитическая философия претерпела значительные, порой даже принципиальные, изменения за последние четверть века, но осталась прежней в своих основах и методологических установках — скрупулезное описание, критико-аналитическая деятельность, претензии на статус метафилософии, способ познания обусловлен способом выражения (языком, действием), и анализ способа выражения имеет логический приоритет по сравнению с вопросами познания, а тем более познаваемых объектов.
Аналитики не связаны предметным единством, имеют различные философские специальности и мировоззренческие позиции — реалистические, идеалистические, рационалистские, эмпиристские, антиреалистские и материалистические, атеистические и теистические. Но их связывает определенный тип нормативных проблем об обоснованиях и рассуждениях, базовые вопросы о принятии того или иного тезиса. Предмет аналитической философии — обоснование рационального рассуждения. Философы аналитической школы 90-х гг. часто ищут свое вдохновение в истории, в математике, в искусственном интеллекте, влитературе, в религии и мистицизме. На этой основе все больше выделяются направления лингвистическое, натуралистическое и собственно философское. Несмотря на стремление дистанцироваться от некоторых стандартных подходов аналитической философии, аналитики демонстрируют новые тенденции в рамках самой этой философии, представляющей один из наиболее распространенных на сегодняшний день на Западе стилей философской аргументации.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-07-18; просмотров: 54; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.149.243.106 (0.031 с.) |