Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Художник, философ и обезьяна
Философ высмеивал людскую глупость. Обезьяна жила в джунглях. Художник был привлечен к иллюстрированию работ философа и нарисовал глупую обезьяну, которая ловила в реке отражение луны. Философу очень понравилась картина, и он заказал с нее репродукцию, которую повесил у себя в спальне. Ночью обезьяна проснулась на ветке дерева. Прямо над ней сияла огромная, совершенно круглая луна. Она долго не засыпала и смотрела на нее. В ту же ночь философ проснулся в своей постели. В полутьме спальни выделялся круг луны на картине. Он долго не спал, рассматривая эту луну — отражение отражения.
ВТОРОЙ СОН (В ПУСТЫНЕ) (С—2, стр. 72) МОДЕЛЬ ПРОСТ А: ЕСЛИ СНЯТЬ С ЧЕЛОВЕКА ОДЕЖДУ… (К—19, стр. 47) СОН О ГЕНИАЛЬНОМ ПСИХОТЕРАПЕВТЕ (C—5, стр. 74)
И—22.
УЧЕНИКИ БААЛ ШЕМА ОДНАЖДЫ услышали, что некто имеет репутацию весьма ученого человека. Кое-кто из них захотел пойти к нему и посмотреть, чему он может научить. Наставник позволил им пойти, но прежде они его спросили: «А как мы узнаем, истинный ли он цадик?» Баал Шем ответил так: «Попросите его дать вам совет о том, что следует делать, чтобы во время молитвы и учения вас не тревожили нечистые помыслы. Если он даст вам совет, то вы поймете, что он не принадлежит к великим учителям. Ибо таково служение человека в этом мире до самого его смертного часа — всё время бороться с чуждыми помыслами и всё время возвышать себя и уподобляться природе Божественного Имени».
ОДНАЖДЫ УТРОМ ПОСЛЕ БЕСЕДЫ… (И—8, стр. 88)
И—23.
Колодец и маятник Две и три человеческие жизни — ничто для странствующего монаха. Он разрывает грудью заросли колючего кустарника, он пьет реки и повторяет молитвы вслед за шепотом деревьев. Счастье идущему! Он открыл основной закон — закон маятника. Он знает, что грусть уравновешивает радость, как маятник отходит на равные расстояния от беспечной и пустой середины. Маятник летит, перенося внимание со зла на добро и дальше. Самая радостная для него мысль — о неминуемой смерти. И вот представьте себе, как он сидит ночью у костра и помешивает ложкой будущий суп. В какой-то момент из кустов выскальзывает лисица и садится обок. — Ты весь — комок нервов, — говорит она ему. — Расслабься. — Что же тогда будет с миром? — спрашивает он.
Лиса начинает смеяться, всё ее тело колышется — или это огонь меняет позу. — Милый человек, — говорит она, — не на тебе держится мир. — А на ком? — спрашивает он. Он хочет показать заинтересованность, а не тревогу. — Мир держится на маятнике… Он кивает: это давно известно. — …и колодце, — заканчивает лисица. Монах хмурит брови, тщетно пытаясь высечь искру понимания. — Что такое колодец? — спрашивает он. — Это нечто, чего почти не существует, — отвечает лиса. — Это нечто, чего нет на карте. Его можно заметить, только если ты очень близко. — Ты знаешь, я тебя не понимаю, — говорит монах и встает. — Пока мы говорили, наступило утро. Давай поклонимся восходящему солнцу и продолжим нашу беседу в живой реальности. Я буду божеством маятника. Попробуй быть тем таинственным колодцем. — Хорошо, — лисица скользит по поляне. — Начинай.
— Я великий маятник, — возвещает монах, надув щеки и набычив шею. — Я раскалываю мир на противоположности. — Ну, твори же свой мир, — торопит его лисица. — Здесь будет суша, а здесь — океан, — размечает монах взмахами рук. — Горы здесь, а там — впадины. Здесь прольются великие дожди, а вот тут будет полная сушь и пустыня. — Минуточку, — впрыгивает лиса. — И идущие по пустыне умрут от жажды? — Да, — разводит руками монах, — если колебания маятника достигнут такого размаха… — Тогда смотри: я стою в середине пустыни. Я беру лопату, это просто палка с железным набалдашником. Я сгребаю песок. Утрамбовываю стенки. Я копаю вглубь… Этого не запрещает маятник? — Нет. — Я копаю вглубь. Вокруг меня пустыня. Но — смотри, монах! — там есть вода. Ее нет вокруг, ее нет на карте, но идущий здесь путник напьется и пойдет дальше. Мы очень маленькие, и вся наша жизнь может пройти, пока маятник летит в одну сторону… Подойди, напейся. И монах, бродяга и неудачник, долго и жадно пьет. Глаза лисы сверкают, как капли этой удивительной воды…
ОДИН ХАСИД ЛЮБЛИНСКОГО РАВВИ… (И—5, стр. 86)
И—24.
ЦЗУЙ-ЕНЬ, ДУМАЯ, ЧТО ОН УЖЕ достиг чего-то в Дзэн, совсем молодым монахом оставил монастырь Цзы-Мина и отправился странствовать по Китаю. Когда через много лет он снова посетил монастырь, его старый учитель спросил:
— Скажи мне, в чем суть учения буддизма? Цзуй-Ень ответил: — Если облако не висит над горой, свет луны бороздит воды озера. Цзы-Мин гневно взглянул на своего бывшего ученика: — Ты постарел. Твои волосы поседели, твои зубы поредели, а у тебя все еще такое представление о Дзэн. Как можешь ты избежать рождения и смерти? Слезы потекли по лицу Цзуй-Еня, и он низко склонил голову. Через несколько минут он спросил: — Скажи мне, в чем суть буддизма? — Если облако не висит над горой, — ответил Учитель, — свет луны бороздит воды озера. Прежде чем Цзы-Мин закончил говорить, Цзуй-Ень стал просветленным.
САМОЕ СТРАШНОЕ — ЭТО ПРАВИЛЬНЫЕ СЛОВА. (М—14, стр. 71) ЕСТЬ ПРОСВЕТЛЕНИЯ, ПОХОЖИЕ… (К—36, стр. 58)
И—25.
ПОСЛЕ СМЕРТИ МАГГИД ЯВИЛСЯ К СВОЕМУ СЫНУ, рабби Аврааму и, напомнив ему о заповеди чтить родителей, повелел ему оставить уединенную жизнь. Авраам ответил: — Я не признаю отца во плоти. Я признаю только милостивого Отца всего живого. — Но ты получил наследство при условии, что будешь почитать меня как отца и после моей смерти, — сказал маггид. — Я отказываюсь от этого наследства, — ответил равви Авраам. В тот же момент на дом снизошел огонь, спаливший несколько незначительных вещей, которые маггид оставил в наследство сыну, — и ничего более. Вскоре после этого шурин равви Авраама подарил ему пекеше, сделанное из белого шелка, чтобы он одевал его по большим праздникам. Был как раз канун Йом-Кипура, и Авраам принял подарок, который был знаком признательности его отцу. Но в синагоге, где горели все огни, равви Авраам, облаченный в подаренное праздничное одеяние, нечаянно задел один из светильников. Одежды вспыхнули. Равви немедленно скинул их. Долго смотрел равви Авраам, как они превращаются в пепел. Он понимал, что происходит.
ОТЕЦ И СЫН (И—12, стр. 90) ИДЕЯ ПРОГРЕССА… (К—44, стр. 63)
И—26.
САРРА, ЖЕНА РАББИ МЕНАХЕМА из Берштадта, будучи беременной, заболела странной болезнью почек, и никто не мог ее вылечить. «Тогда я подумала: не от нутра ли идет эта болезнь, не шепчет ли она мне что-то, что мне необходимо. И я решила: я слишком запутала свою жизнь ненужной ложью. Тогда я встала с кровати и пошла ко всем, кого я любила, и сказала им об этом, и приблизилась к ним. А потом я пошла ко всем, кого не любила, и сказала им об этом, и отдалилась от них. А когда я вернулась, чтобы снова лечь, это оказалось не нужно, болезнь исчезла». Родившийся у Сарры сын Рафаэль с детских лет обожал молитву «Бог прям», и не было чище его человека.
КОЛОДЕЦ И МАЯТНИК (И—23, стр. 101)
И—27.
Мезозойская психиатрическая Жил-был бронтозавр, который очень не хотел быть археодонтом, а хотел быть бронтозавром и страшно переживал по этому поводу. Под подушкой он прятал фотографии бронтозавров, а об археодонтах и думать не хотел. Конечно, дело кончилось психиатрической лечебницей. Главным доктором в ней был бронтозавр, который на самом деле был археодонтом, но это тщательнейшим образом скрывал. Он очень заинтересовался новым больным, стал за ним ухаживать и наблюдать. — А что хорошего в археодонтах? — спрашивал он больного.
— Да я имени их слышать не хочу! — волновался бронтозавр. — Я никогда, никогда не стану археодонтом! — А попробуйте себе представить, что вы всё же стали археодонтом… Ну, просто так, вот, скажем, вы проснулись утром и вдруг обнаружили, что вы — археодонт. — Я не археодонт!!! — и дальше обычно начиналась истерика, после которой бронтозавр несколько дней лежал в кровати, смотрел из окна и почти ничего не ел. Тогда археодонт, который притворялся бронтозавром, чувствовал себя виноватым, ставил ему термометр десять раз в день и спрашивал, как тот себя чувствует. — Я чувствую растерянность в завтрашнем дне, — жаловался бронтозавр. — Это очень хорошо, — заверял его врач, — это адекватно отражает ваше экзистенциальное состояние. Проще говоря, в этом фуфловом мире каждый честный бронтозавр должен мучиться и чувствовать себя всё фуфловее и фуфловее. — Вы так думаете? — успокаивался больной. — Так думает наука!
Много раз прокрутилось солнце вокруг земли, пока бронтозавр лежал в больнице. Очень они подружились с доктором. Выпивали вместе, а как же. Оба к старости становились всё сентиментальнее. Бывало, выпьют рюмку, один скажет: «Вспомним мезозой!» — и плачет. Тогда другой говорит: «Вспомним криптозой!» — и тоже плачет. А то, бывало, лягут на солнце пузами вверх, и вообще забудут, какая эра и кто они такие. Вот так однажды они расслабились, и когда вернулись в больницу, главврача засекли на археодонтстве. После обличающего скандала его уволили из больницы без выходного пособия. Весь персонал и все пациенты пели хором: «Мы БЭ! — бронтозавры!» Наш бронтозавр выбрался из больницы через окно. Он догнал доктора на дороге и пошел вместе с ним. Через день он вернулся и получил одним пайком всю свою бронтозаврскую пенсию. И тогда уже они вместе, поедая ее, отправились в страну археодонтов. Придя туда, они увидели, что это — так себе страна, зато там бывший доктор смог получить пенсию за все свои года, прожитые у бронтозавров. Они пожили там, но странны и чудны им были археодонты, и они всё чаще «вспоминали мезозой» и плакали. У бронтозавра — все же старого пациента психиатрической клиники — случались приступы депрессии, и он донимал своего друга вопросами: «Так кто же мы?» И однажды тот ему, сам не зная почему, ответил: — Мы с тобою — совершенно отдельный вид. Или два совершенно отдельных вида. Таких, как мы, больше в мире нет. Сейчас нет, а потом появятся.
— Но у нас с тобой нет детей. — А такой вид, как у нас, передается совершенно другим способом. Экзистенциально. Бронтозавр успокоился, но на всякий случай спросил: — Ты так думаешь? — Так думает наука! Они жили долго и счастливо и вымерли в один день.
БОЛТАЮТ ДВА МАЛЫША… (Д—11, стр. 31)
И—28.
Как я зауважал свою подругу (Рассказ Саши Гранкина) Мы с моей подружкой Галей были в гостях у знакомой, психолога, которая работала с детьми, чьи родители были лишены родительских прав. Понятно, вполне страшное место. И вот она долго-долго рассказывала нам об этих детях, жутко печально, даже, я бы сказал, торжественно-печально. Когда она рассказывала про мальчика, с которым тогда работала (его в детстве насиловали и всякое такое), мы с Галей в какой-то момент переглянулись, а потом я повернулся к этой психологине и говорю: «Слушай, а ты можешь хоть раз улыбнуться, пока обо всем этом говоришь?» Она сжала губы и сказала, что нет, никогда, это слишком для нее серьезно. И тогда мы с Галкой, не глядя друг на друга, одновременно расхохотались.
ИНТЕРВЬЮ С САШЕЙ ГРАНКИНЫМ В КОРОТКИЙ ПЕРИОД УВЛЕЧЕНИЯ ДЗЭН-БУДДИЗМОМ. (Д—16, стр. 33)
И—29.
Дерево с отклонениями (Рассказ Саши Гранкина) Я тестировал тогда детей в какой-то школе… Они там рисовали дом, семью, дерево, еще какую-то белиберду, а я делал умные научные диагностические выводы. Ну вот, рисует мне один мальчик дерево, у которого ветки отходят от ствола очень странным образом. Эдак вот так вот, ну, скажем, наподобие скрипичного ключа. Очень странно. Я никогда такого раньше не видел. Открываю я руководство к тесту, смотрю все возможные конфигурации — нет такой. Я не поленился и даже сходил к своему преподавателю, который давал нам в институте диагностику, показал ему — по нулям, он тоже такого не видел. Сказал, что странно это, что мальчик, возможно, с отклонениями, и надо за ним дополнительно понаблюдать. И вот через три дня иду я в эту школу через городской парк, где ходил всю жизнь, вдруг поднимаю голову — и вижу точно такое дерево, и ветки отходят от ствола наподобие скрипичного ключа.
ХУДОЖНИК, ФИЛОСОФ И ОБЕЗЬЯНА. (И—21, стр. 100)
И—30.
О глубине взаимопонимания (Рассказ Саши Гранкина) В любимом городе N проводил я как-то семинар, посвященный всё тому же самоосознанаванию. В последний день у одной участницы, женщины средних лет, был день рожденья. Я дарю ей свою книгу, она просит подписать. Сижу, думаю. Вдруг она говорит: «А знаете, напишите мне, пожалуйста, ту фразу, которую мы вчера хором повторяли. Такая замечательная фраза». Я сижу и не могу вспомнить — что-то мы правда вчера декламировали, а вот что? Она говорит: «Подождите, она у меня где-то записана». Роется в бумагах. Я сижу тихо, я вообще тогда работал до звонка, а потом слегка умирал. Потом она восклицает «Ага!» — и показывает мне листик, а на нем написано: «Нас во все времена кто-то вел».
Тут уж я, конечно, вспомнил. Вчера у меня — с другой участницей — была долгая и утомительная битва. Совсем не хотел человек за себя думать. Ну, и я ей: «По чьим же заветам вы живете?» А она: «Неважно, по чьим». Я: «Вот как?» И тогда она: «Так было всегда. Нас во все времена кто-то вел». Я просто обрадовался такой фразе (выдала! всё же уже убеждение, а не болтовня) и попросил: «Давайте мы сейчас все несколько раз повторим это хором». Автор фразы отказалась ее повторять, еще кто-то сжал губы, но, в общем, худо-бедно, мы несколько раз, и я громче всех, продекламировали: «Нас во все времена кто-то вел. Нас во все времена кто-то вел…» Вот такая замечательная фраза, она протягивает мне ручку и просит надписать — совсем серьезно, а не в шутку. Я смотрю на нее и вижу утес, для которого жалкие птицы иронии не значат ничего. Они могут кричать над ним, биться о него грудью или вить в нем гнезда — утес неколебим. Я взял свою книгу и вывел на титульном листе «замечательную фразу». Только — совсем как здесь — заключил ее в кавычки. От себя самого. И подписался.
КРАТКИЙ КУРС РАБСКОЙ ПСИХОЛОГИИ И ПИГМОТЕРАПИИ. (М—6, стр. 68)
И—31.
Красавицы и милиционер Однажды милиционер Карл Иванович Поппер, стоя утром на балконе в ожидании утренней гимнастики, заметил на другом балконе двух девиц вида отчаянно наглого. Зачесался у него даже правый бок (к стрельбе). Девицы громоздили на своем балконе какие-то плакаты и лозунги, вроде декораций. Карл Иванович задумался. Кому могут предназначаться надписи на таком этаже? «Прилетай, пернатый друг»? Однако было лето. Стоило разобраться. К.И. закрыл глаза от предвкушения и гаркнул: — Девушки, добрый день! Чем это вы там занимаетесь? На том балконе зашушукались. — Прилетел, пернатый друг! — А я говорила, надо было раньше! — Не отвечай! — Да пошел он! — Он же мент, не связывайся! — Мне теперь на них… И одна, сложив ладошки рупором (а на самом деле балконы были довольно близко), закричала: — Смерть ментам! Да здравствует Цой! К.И. открыл глаза и присмотрелся. Девицам от роду, надо полагать, было не больше пятнадцати. Не исключалось также четырнадцать, двенадцать и десять. — Слышь, мент драный! — не успокаивалась девица. — Сегодня Витин день рожденья! — Ты хоть Цоя знаешь? — заорала другая. Поппер кивнул. Не очень он пока соображал. Напоминало ему все это пока надпись в своем туалете:
Глупость хлынула водопадом.
— С днем рождения, — вежливо сказал он. — Он родился в десять утра! — сказала одна. — Без пяти десять! — подхватила другая. — А вас как зовут? — машинально спросил К.И. — Алена! Света! — закричали они. — Кто есть кто? Которая Алена? — Беленькая! — А я — черненькая! — Вот и познакомились, — Карл Иванович, видно, уже совсем успокоился. — Как праздник будем отмечать? — А вас как зовут? — Ах, да. Карл Иванович. — Мы, Карл Иванович, сейчас будем прыгать с балкона. — Без пяти десять! — Без пяти десять. — Так, — сказал К.И., — ты и ты. Обе кивнули, а Света еще заорала: «Да здравствует Цой!» — Просто прыгать? На асфальт? Опять обе закивали в восторге от самих себя, а Алена (беленькая) запела:
Пожелай мне удачи в бою, Пожелай мне-э — удачи!
— Слушайте, девочки, — дослушав куплет и чувствуя себя бесконечно тупым, сказал Карл Иванович, — у меня предложение. Вы сейчас приходите ко мне, я тут один, жены нет, мы открываем бутылку шампанского, даем салют из пистолета и отмечаем день рожденья как положено. Принято? — Дули, — сказала Алена, которая была постарше. — Мы решили прыгать! Нас теперь не остановишь. Света молча показала фигу. — А почему прыгать? — Витя умер! — Теперь жить подло! «Жить и раньше было подло». (Это Карл Иванович подумал). И еще он подумал: «Круты, девчонки. Он умер — мы с балкона». И еще он вспомнил: «Когда умер Высоцкий, я ж так с наряда и не отпросился на похороны. А уж смыться — этого у меня и в голове не было». Дальше молчать было неприлично. Он сказал: — Что у вас на плакатах-то написано? Отсюда не видно. — Цой, мы с тобой! — Группа крови на рукаве! — Мы с тобой одной крови! Витя жив! — Девчонки, вы мне нравитесь, — наконец сказал Поппер то, что обдумывал. — Глупо просить вас брать меня с собой, я ж вашего Цоя не слушал. Мне что Цой, что три яйца на боку у коровы. Не обижайтесь. Но мне ваша мысль понравилась. Или нет, не мысль… А чувства ваши. — Хотите с нами? — не поверила Алена. — Сдурел, — как в гипнозе, подтвердила Света. — А чего нет? — обиделся Поппер. — У вас же… — Что у меня? — Семья, дети… — Ничего умнее не смогли придумать? — поинтересовался Поппер. — А у вас? — У меня предки — жопа, — сказала беленькая и приставила ладонь к горлу. — У меня все — пидоры недоделанные, — вздохнула черненькая. — Что предки, что братец… — Молодцы… Ну, красота… Так вас, значит, только Цой и манит? — Цой — великий, — сказала Света. — И добрый… — Значит, так, — решил Поппер, только он еще не знал, что он решил. — Вы не только сами запутались, вы и меня запутали. Представьте, что на нас сейчас смотрят тысячи две народу и бьются об заклад: прыгнут, не прыгнут. А с другой стороны на нас смотрит Цой. Если, конечно, он жив… — Он жив! — А что ж вы тогда хотите сдохнуть? Если он жив? Это была сложная логическая задача. Поймать разницу между символом и реальностью не удавалось и более светлым головам. — Я пошла! — тогда сказала Света, встала на перила и — прыгнула. > — Теперь у ее родителей, — зло сказал Карл Иванович, — будет песня на всю оставшуюся жизнь. — Какая? — вскинулась Алена. — Группа крови на рукаве… У вас там плакатика «Посвящается любимым родителям» нет? — Нет… — Зря. Вы же для них стараетесь. — Почему? — А почему вам, дурам, в лес не убежать со своим Цоем? Ну? Почему? Почему вам надо им всем под носом свои разбитые тела демонстрировать? Это же подарок — на восьмое марта! — Почему подарок? Я ничего не понимаю! Почему подарок? Карл Иванович не очень понимал, почему это подарок. Но твердо знал, что он прав. Внезапно он вспомнил про Свету; защемило. «Беленькая!» «Черненькая!» Он повернулся уходить с балкона, уже открыл дверь, а потом вдруг развернулся и сказал: — Одно я тебе обещаю, голуба. Если ты сейчас кинешься, то я сам помогу твоим родителям организовать в твоей комнате музей памяти Цоя. Они у тебя Цоя ненавидели? Алена кивнула. — Теперь полюбят. Я тебе обещаю. Целыми днями будут слушать. И учителей из школы приглашать. Ты их всех подружишь. Мертвый панк — хороший панк. Ты ведь панк? Она помотала головой: «Нет». — А черт вас разберет, в кого вы играетесь. Ладно. Это они. А сам я — это я тебе тоже обещаю — приду на твою могилу и… И… — Что? — она обомлела от ужаса. — И лично вобью в нее осиновый кол. И дерьмом обмажу. По-панковски. Поняла? — Да. — Ну, всё. Либо приходи сегодня вечером чай пить. Сто тридцать седьмая квартира. Пока. — До свиданья. Это она уже почти прошептала, но он услышал. Дверь захлопнулась. Алена опустилась на пол и плакала до обеда.
ЗА КАЖДЫМ ПОСТУПКОМ СТОИТ СТРАДАНИЕ. (М—4, стр. 67)
И—32.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-06-14; просмотров: 40; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.226.82.163 (0.096 с.) |