Проект коммунистического символа веры

 

{204}

Вопрос 1. Ты коммунист?

Ответ. – Да.

 

Вопрос 2. Какова цель коммунистов?

– Преобразовать общество так, чтобы каждый его член мог совершенно свободно развивать и применять все свои способности и силы, не посягая при этом на основные условия этого общества.

 

Вопрос 3. Как вы намерены достигнуть этой цели?

– Путем уничтожения частной собственности, место которой займет общность имущества.

 

Вопрос 4. Чем вы обосновываете вашу общность имущества?

– Во‑первых, тем, что развитие промышленности, земледелия, торговли и колонизации породило массу производительных сил и жизненных средств, и тем, что бесконечные возможности их неограниченного увеличения заложены в машинах, химических и других вспомогательных приспособлениях.

– Во‑вторых, тем, что в сознании или чувстве каждого человека известные положения существуют как непоколебимые принципы, положения, которые являются результатом всего исторического развития и не нуждаются в доказательстве.

 

Вопрос 5. Что это за положения?

– Например, каждый человек стремится к тому, чтобы быть счастливым. Счастье отдельного человека неотделимо от счастья всех, и т.д.

 

Вопрос 6. Каким образом вы намерены подготовить вашу общность имущества?

– Посредством просвещения и объединения пролетариата.

 

Вопрос 7. Что такое пролетариат?

– Пролетариат – это тот класс общества, который живет исключительно за счет своего труда{205}, а не за счет прибыли с какого‑нибудь капитала; тот класс, счастье и горе, жизнь и смерть которого зависит поэтому от смены хорошего и плохого состояния дел, одним словом, от колебаний конкуренции.

 

Вопрос 8. Значит, пролетарии существовали не всегда?

– Не всегда. Бедные и трудящиеся классы существовали всегда; и обычно трудящиеся почти всегда были бедняками. Пролетарии же существовали не всегда, так же, как не всегда конкуренция была свободной.

 

Вопрос 9. Как возник пролетариат?

– Пролетариат возник в результате введения машин, которые начали изобретать с середины прошлого столетия и из которых главнейшими являются: паровая машина, прядильная машина и механический ткацкий станок. Эти машины, которые стоили очень дорого и поэтому могли быть доступны только богатым людям, вытеснили тогдашних рабочих, ибо при помощи машин можно было изготовлять товары дешевле и быстрее, чем это в состоянии были делать прежние рабочие на своих несовершенных прялках и ткацких станках. Таким путем машины целиком отдали промышленность в руки крупных капиталистов и совершенно обесценили ту незначительную собственность, которая принадлежала рабочим и состояла главным образом из их инструментов, ткацких станков и т.п., так что капиталист получил все, а рабочий ничего. Тем самым было положено начало фабричной системе. Когда капиталисты увидели, насколько это им выгодно, они стали стремиться распространить фабричную систему на все большее количество отраслей труда. Они все больше и больше осуществляли разделение труда между рабочими, так что тот, кто раньше выполнял всю работу целиком, отныне стал делать только какую‑то часть ее. Упрощенная таким образом работа позволяла изготовлять изделия быстрее и поэтому дешевле, и лишь после этого почти в каждой отрасли труда обнаруживали, что и здесь можно было бы применить машины. Как только в какой‑нибудь отрасли труда утверждалось фабричное производство, подобно тому, как это имело место в прядении и ткачестве, она переходила в руки крупных капиталистов, и рабочие лишались последних остатков самостоятельности.

Постепенно мы пришли к тому, что почти во всех отраслях труда утвердилось фабричное производство. Вследствие этого тогдашнее среднее сословие, в особенности мелкие ремесленные мастера, все более и более разорялось, прежнее положение работника совершенно изменилось и образовалось два новых класса, постепенно поглощающие все прочие. А именно:

I. Класс крупных капиталистов, которые во всех передовых странах являются почти единственными владельцами жизненных средств, а также тех средств (машин, фабрик, мастерских и т.п.), при помощи которых эти жизненные средства производятся. Это класс буржуа или буржуазия.

II. Класс совершенно неимущих, которые вследствие этого вынуждены продавать первому классу, буржуа, свой труд, чтобы за это получать от них одни лишь жизненные средства. Так как при этой торговле трудом стороны находятся не в равном положении, а буржуа – в более выгодном, то неимущие вынуждены мириться с плохими условиями, которые им ставит буржуа. Этот зависимый от буржуа класс называется классом пролетариев или пролетариатом.

 

Вопрос 10. Чем отличается пролетарий от раба?

– Раб продан раз и навсегда. Пролетарий вынужден сам продавать себя ежедневно и ежечасно. Раб является собственностью одного господина и именно поэтому существование раба обеспечено, как бы жалко оно ни было. Пролетарий, так сказать, раб всего класса буржуазии, а не одного господина, и поэтому его существование не обеспечено, когда никто его труд не покупает, когда никто в его труде не нуждается. Раб считается вещью, а не членом гражданского общества. Пролетарий признается личностью, членом гражданского общества. Следовательно, раб может иметь более сносное существование, чем пролетарий, но последний стоит на более высокой ступени развития. Раб освобождает себя тем, что становится пролетарием и упраздняет из всех отношений собственности только отношение рабства. Пролетарий же может освободить себя, только упразднив собственность вообще.

 

Вопрос 11. Чем отличается пролетарий от крепостного?

– В пользовании крепостного находится участок земли, следовательно, орудие производства, и за это он отдает бóльшую или меньшую часть дохода. Пролетарий же работает орудиями производства, которые являются собственностью другого, и тот уступает пролетарию за его труд долю продукта, определяемую конкуренцией. Доля крепостного работника определяется его собственным трудом, следовательно, им самим. Доля пролетария определяется конкуренцией, следовательно, прежде всего самим буржуа. Существование крепостного обеспечено, существование пролетария не обеспечено. Крепостной освобождает себя тем, что он изгоняет своего феодала, и сам становится собственником, следовательно, вступает в сферу конкуренции и присоединяется до поры до времени к имущему, привилегированному классу. Пролетарий же освобождает себя тем, что уничтожает собственность, конкуренцию и все классовые различия.

 

Вопрос 12. Чем отличается пролетарий от ремесленника?

– В отличие от пролетария так называемый ремесленник, который еще в прошлом столетии существовал почти везде, да и теперь еще кое‑где существует, является самое большее временным пролетарием. Его цель – самому нажить капитал и с его помощью эксплуатировать других рабочих. Этой цели он нередко может достигнуть там, где еще существуют цехи, или там, где свобода промысла еще не привела к ведению ремесла на фабричный лад и к сильной конкуренции. Но как только фабричная система вводится в ремесло и широко расцветает конкуренция, эта перспектива отпадает, и ремесленник все больше превращается в пролетария. Ремесленник, таким образом, освобождает себя тем, что либо становится буржуа, или вообще переходит в среднее сословие, либо становится пролетарием вследствие конкуренции (как это теперь большей частью происходит) и присоединяется к движению пролетариата, т.е. к более или менее сознательному коммунистическому движению.

 

Вопрос 13. Следовательно, вы не считаете, что общность имущества была возможна во все времена?

– Нет. Коммунизм возник только тогда, когда машины и другие изобретения сделали возможной для всех членов общества перспективу всестороннего образования, счастливого существования. Коммунизм есть учение об освобождении, которое было невозможно для рабов, крепостных или ремесленников, а стало возможно только для пролетариев, и поэтому он неизбежно принадлежит девятнадцатому столетию и был невозможен когда‑либо в прежние времена.

 

Вопрос 14. Вернемся к шестому вопросу. Если вы намерены подготовить общность путем просвещения и объединения пролетариата, то вы, следовательно, отвергаете революцию?

– Мы убеждены в том, что всякие заговоры не только бесполезны, но даже вредны. Мы знаем также, что революции нельзя делать предумышленно и по произволу и что революции везде и всегда являются необходимым следствием обстоятельств, которые вовсе не зависят от воли и руководства отдельных партий, равно как и целых классов. Но вместе с тем мы видим, что развитие пролетариата почти во всех странах мира насильственно подавляется имущими классами и что тем самым противники коммунистов изо всех сил работают на революцию. Если все это, в конце концов, толкнет угнетенный пролетариат на революцию, то мы будем тогда защищать дело пролетариата действием не хуже, чем сейчас словом.

 

Вопрос 15. Намерены ли вы вместо теперешнего общественного порядка сразу ввести общность имущества?

– Мы об этом не помышляем. Развитие масс не допускает декретирования. Оно обусловливается развитием условий, в которых живут эти массы, и происходит поэтому постепенно.

 

Вопрос 16. Каким образом вы считаете возможным осуществить переход от современного состояния к общности имущества?

– Первым основным условием для введения общности имущества является политическое освобождение пролетариата путем установления демократического государственного устройства.

 

Вопрос 17. Каким будет ваше первое мероприятие, после того как вы установите демократию?

– Обеспечение пролетариату средств существования.

 

Вопрос 18. Как вы намерены осуществить это?

– I. Путем такого ограничения частной собственности, которое подготовляет постепенное превращение ее в общественную собственность, например, путем прогрессивных налогов, ограничения права наследования в пользу государства и т.д.

II. Путем предоставления рабочим работы в национальных мастерских и фабриках, а также в национальных имениях.

III. Путем воспитания всех детей на государственный счет.

 

Вопрос 19. Как вы организуете это воспитание в переходный период?

– Все дети с того момента, когда они могут обходиться без материнского ухода, будут воспитываться и обучаться в государственных учреждениях.

 

Вопрос 20. Не будет ли вместе с введением общности имущества одновременно провозглашена общность жен?

– Никоим образом. В личные отношения между мужем и женой, как и в дела семьи вообще, мы будем вторгаться лишь в той мере, в какой сохранение существующих форм стало бы препятствовать новому общественному строю. Впрочем, нам очень хорошо известно, что в ходе истории семейные отношения претерпевали изменения в зависимости от отношений собственности и периодов развития, и поэтому уничтожение частной собственности окажет и на них весьма значительное влияние.

 

Вопрос 21. Сохранятся ли национальности при коммунизме?

– Национальные черты народов, объединяющихся на основе принципа общности, именно в результате этого объединения неизбежно будут смешиваться и таким образом исчезнут точно так же, как отпадут всевозможные сословные и классовые различия вследствие уничтожения их основы – частной собственности.

 

Вопрос 22. Отвергают ли коммунисты существующие религии?

– Все существовавшие до сих пор религии являлись выражением исторических ступеней развития отдельных народов или народных масс. Коммунизм же является той ступенью исторического развития, которая делает излишними и снимает [aufhebt] все существующие религии[164].

 

От имени и по поручению конгресса

Секретарь Хайде  [165]

Председатель Карл Шилль  [166]

 

Лондон, 9 июня 1847

 

 

• • •

Впервые опубликовано в книге: «Gründungsdokumente des Bundes der Kommunisten (Juni bis September 1847)», Hamburg, 1969

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

На русском языке впервые опубликовано в журнале «Вопросы истории КПСС» № 1, 1970 г.

 

К. Маркс.

Протекционисты

 

{206}

1) Никогда не защищали мелкую промышленность, только машинную промышленность. Пример, в Германии школа Листа. Гюлих.

2) Если верить тому, что говорят протекционисты, они сохраняют в лучшем случае status quo. Протекционизм никогда не достигает того, чтобы покровительствуемый продукт продавался на внешних рынках. Следовательно, протекционизм реакционен.

3) Последним утешением протекционистов является то, что страна эксплуатируется не иностранными, а отечественными капиталистами.

4) Говорят, что следует провести реформы внутри страны, прежде чем думать о свободе торговли. Протекционистской системе как таковой не дана власть реформировать положение классов. Но, говорят, было бы глупо реформировать международные отношения, прежде чем будут реформированы отношения внутри страны. Но что такое охранительная система? Доказательство того, что класс, который ее проводит, держит в своих руках власть. Следовательно, пока охранительная система остается в силе, капиталисты никаких уступок делать не будут. Кроме того, господа, крупные социальные и исторические реформы никогда не совершаются посредством уступок, благодаря великодушию господствующих классов, а лишь в силу nécessité des choses[167]. К этим реформам надо вынудить. Следовательно, нелепо думать, что в стране, где господствует протекционистская система, даже в форме пошлин на ввозимые товары, может что‑либо измениться в отношениях между капиталом и трудом. Я не буду больше говорить о протекционистах.

 

 

• • •

Написано К. Марксом около 18 сентября 1847 г.

Впервые опубликовано в Marx – Engels Gesamtausgabe. Erste Abteilung, Bd. 6, 1932

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

 

К. Маркс.

Спрос

 

{207}

В большинстве работ по политической экономии спрос рассматривается почти только с индивидуальной точки зрения. Всемирное историческое развитие спроса – его всеобщее распространение – зависит прежде всего от знакомства различных стран мира с продукцией друг друга. Если в процессе развития спрос создает торговлю, то в свою очередь первоначальная торговля была создана спросом. Спрос составляет материальное содержание торговли – совокупность предметов обмена, совокупность товаров, предназначенных для обмена и торговли. Войны, путешествия, предпринимаемые с целью открытий и т.д., все исторические события, вследствие которых народы устанавливают между собой связи, также являются условиями для расширения спроса – образования мирового рынка. Увеличение спроса обеспечивается непосредственно и прежде всего тем, что происходит взаимный обмен уже имеющимися в наличии изделиями разных стран. Спрос постепенно теряет свой локальный и т.д. характер и становится широко распространенным. В потребление жителей той или иной страны все больше входит таким образом продукция всех стран.

Крестовые походы, например, сделавшие более известной продукцию Востока, сильно увеличили спрос на его изделия в Западной Европе (cp. J тетрадь III, стр. 106). Пункты, куда стекается эта продукция для обмена, превращаются в города мирового рынка; в такой форме мировой рынок существует преимущественно до открытия Америки. В XIV и XV вв. это Константинополь, итальянские города, Брюгге и Лондон. И теперь еще в них происходит нечто вроде ярмарок, т.е. они служат пунктами, куда стекаются купеческие караваны. В XIX в. ярмарки уже имеют лишь второстепенное значение (cp. J тетрадь III, стр. 166). То обстоятельство, что эти рынки так мало еще зависят от собственной промышленности и что вообще их расцвет связан именно с тем, что они являются всеобщими торговыми складами, – видно из того, что после 1498 г. торговля итальянских городов падает с того момента, когда главным рынком для индийских тканей и пряностей становится Лиссабон. Также и Антверпен в XVI в. сохраняет такой же ограниченный характер, как прежде Брюгге и т.д.

Главенство в области торговли. Первой господствующей торговой нацией являются голландцы (с конца XVI до середины XVII в.). До этого времени существовали лишь крупные торговые города. Испанцы и португальцы образуют переход от преобладания торговых городов к преобладанию торговых наций. Однако торговое судоходство и рыболовство составляют все еще решающую составную часть голландского главенства.

Европейский северо‑восток и его отношение, как земледельческого района, к европейскому западу. По мере того, как здесь развиваются ремесла и судостроение, повышается спрос на северо‑восточное сырье, и вместе с ним растет и его производство.

Голландия, первая торгово‑промышленная нация с конца XVI до середины XVII в., является также первой нацией, которую не обеспечивало собственное земледелие и население которой увеличивалось значительно быстрее, чем земледельческое производство внутри страны. Поэтому она первой начинает производить крупные закупки зерна. Амстердам становится главным зернохранилищем Западной Европы (cp. J тетрадь III, стр. 167).

 

 

• • •

Написано К. Марксом в декабре 1847 г.

Впервые опубликовано на французском языке в книге: Karl Marx. «Oeuvres. Economie. II», [Paris], 1968

Печатается no рукописи

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

 

К. Маркс.

* Набросок плана III главы «Манифеста Коммунистической партии»

 

{208}

1) <Критика[168]>. Критически‑утопические системы. (Коммунистические.)

2)

1) Реакционный социализм, феодальный, религиозный, мелкобуржуазный.

2) Буржуазный социализм.

3) Немецко‑философский социализм[169].

4) Критически‑утопическая литература. Системы Оуэна, Кабе, Вейтлинга, Фурье, Сен‑Симона, Бабёфа.

5) Непосредственно партийная литература.

6) Коммунистическая литература{209}.

 

 

• • •

Написано К. Марксом в конце декабря 1841 – начале января 1848 г.

Впервые опубликовано в Marx – Engels Gesamtausgabe. Erste Abteilung, Bd. 6, 1932

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

 

К. Маркс.

* Страница из черновой рукописи «Манифеста Коммунистической партии»

 

{210}

…пролетариев, в пользу закона о 10‑часовом рабочем дне, не разделяя их иллюзий относительно результатов этой меры[170].

Впрочем мы уже видели:

Коммунисты не выдвигают никакой новой теории частной собственности. Они лишь констатируют тот исторический факт, что <средства производства>[171] буржуазные производственные отношения, а тем самым и буржуазные отношения собственности больше не <соответствуют> <наиболее развитым> <обществ…> развитию общественных производительных сил, а потому <развитию самой промышленности> и в…

Но не спорьте с нами <противопоставляя>, оценивая при этом отмену буржуазной собственности с точки зрения ваших буржуазных идей о свободе, образовании и т.д. Ваши идеи сами <являются лишь> <соответствуют> являются продуктом <существующих> буржуазных производственных отношений, и буржуазных отношений собственности, точно так же, как ваше право есть лишь возведенная в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса.

<Ваше> Пристрастное представление, заставляющее вас превращать свои буржуазные производственные отношения и отношения собственности из отношений исторических <лишь>, преходящих, соответствующих лишь определенной <зрелости> ступени развития производительных сил, в вечные законы природы и разума, вы разделяете со всеми господствовавшими прежде и погибшими классами!

Когда заходит речь о буржуазной собственности, вы не смеете более понять того, что кажется вам понятным в отношении собственности феодальной.

И все же вы не можете отрицать того факта, что <в ходе> развития <буржуазной> промышленности односторонняя, на…[172]

Коммунисты не выдвигают никакой новой теории собственности. Они констатируют только факт. Вы же отрицаете самые очевидные факты, вы вынуждены их отрицать. Вы – утописты, обращенные к прошлому.

 

 

• • •

Написано К. Марксом в декабре 1847 – январе 1848 г.

Впервые опубликовано в виде факсимиле в журнале «Der wahre Jacob» № 565 (6), 17 марта 1908 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

 

Ф. Энгельс.

Банкет сторонников реформы в Лилле. – Речь г‑на Ледрю‑Роллена

 

{211}

В ответ на тост: «За рабочих, – за их неотъемлемые права, за их священные интересы, пока непризнанные».

 

«Граждане! Да, за рабочих! За их неотъемлемые права, за их священные интересы, которые до сих пор не признаны. За неотчуждаемые права человека, которые были провозглашены в принципе двумя славными революциями[173], но практически не применялись вследствие искусных уловок, постепенно были отобраны у народа и теперь являются лишь славным, но горьким воспоминанием! Политические права народу – это же, говорят, безумие. Как можно вверить их ему при его неспособности, невежестве, моральной развращенности? Предоставить народу политическую свободу – значит разнуздать слепую и опасную силу! Это революция – кровь – анархия – хаос! Господа, вы знаете народ, вы, живущие в этом промышленном городе, столь богатом и одновременно столь бедном, можете ли вы поверить в правдивость этой картины? О! Несомненно, если заглянуть в произведения некоторых писателей‑романистов, которым важнейшая сторона дела кажется тривиальной, вульгарной, которые ради успеха изображали забавное, фантастическое, необычное, – то народ именно таков! Принимая за нормальную жизнь наших городов быт какой‑либо местности, где находят убежище скрывающиеся от правосудия преступники, или образ жизни подонков общества, они говорят нам: „Таков народ!“. Разумеется, он и был бы таким, если бы мы поверили этим продажным писакам, которые вопят о нашествии варваров, чтобы запугать богачей! Варваров! Они наделили этим эпитетом народ, нанеся ему самое тяжкое оскорбление. Ах! Если слово варвары всегда обозначает людей простодушных, сильных, общительных, полных юношеской энергии! – то лишь такие варвары и могут спасти наш обветшалый официальный мир, в своей немощи и коррупции быстро идущий к упадку. Нет, тысячу раз нет! Народ не таков. Его следует искать не на арене преступлений и разврата. Чтобы узнать народ, нам нужно отправиться в те промышленные города, где фабрикант, борясь с подавляющей его необузданной конкуренцией, находясь в гнетущих тисках между деспотическим нажимом капитала и сопротивлением наемных рабочих, вынужден снижать заработную плату, чтобы избежать банкротства и бесчестия. О! Не верьте, что народ, ищущий справедливости, всегда считает хозяев виновниками этой жестокой необходимости. Ведь он знает, что наша промышленность нуждается в сбыте, что перед нами закрывается большинство рынков мира, и что наша торговля пришла в упадок там, где попирается ногами наш флаг. И вот, среди этих превратностей судьбы, среди этих колебаний, кризисного состояния заработной платы, что остается делать рабочему? Поскольку заработка отца уже не хватает, чтобы прокормить семью, дочь становится проституткой ради куска хлеба, малолетнего ребенка посылают обслуживать эту чудовищную машину и истощать свои еще неокрепшие силы. И любуясь прекрасными изделиями, продукцией нашей промышленности, ваш взгляд останавливается на рахитичных детях, на поблекших молодых девушках, на истощенных мужчинах, согнувшихся под тяжестью непосильного труда. И тем не менее, среди этого физически изношенного населения, каждый, кто избежал истощения, болезней, кто достиг нормального роста, смело идет воевать за родину, готовый умереть под ее знаменами! Таков народ городов, общительный, добрый, терпеливо переносящий повседневные мучения и, более того, черпающий в себе самом свет знаний, так скупо ему отпускаемых, читающий, иногда слагающий стихи о своих муках и чаяниях, выпускающий газеты, в которых освещаются важнейшие проблемы, касающиеся будущих судеб человечества и подготавливается их решение! Таков народ городов, которого некоторые писатели, по своему собственному скудоумию, называют варварами!.. В этом беглом, неполном наброске мы видели лишь обычную жизнь народа, его повседневную борьбу; но если вдруг обрушится какое‑либо непредвиденное бедствие – сильное наводнение, вовлекающее все в свой водоворот, или страшный пожар, или внезапно начнет свирепствовать жестокая холера, – кто отзовется первый на призыв к гуманности? Кто забудет свои семьи, своих жен, прикованных к постели детей, которые завтра могут умереть, кто безвозмездно отдает свою жизнь и, выполнив свой долг, скроется, не сообщив даже своего имени? – Народ! Своим умением и самоотверженностью, разумом и сердцем народ заслужил те права, которых он добивается. И кому это известно лучше, чем гражданам, победившим двойную тиранию дворянства и духовенства благодаря сверхчеловеческим усилиям народа? Обращаясь к этому духовенству, к этому дворянству во время Генеральных штатов 1614 г., представитель буржуазии сказал однажды: „Вы, наши старшие братья, и вы, наши младшие братья, – ибо все мы братья – составляем одну и ту же нацию“. А духовенство и дворянство пытались заткнуть рот этому мужественному представителю третьего сословия и заставить своих лакеев избить его, считая плебея принадлежащим к подчиненной, низшей расе… Народ не только достоин сам представлять себя, но если быть справедливым, он один только и может успешно представлять себя. Действительно, кто в законодательной палате в настоящее время достаточно знает его интересы, его нужды, чтобы осмелиться их защищать?.. Многие люди, господа, готовы присоединиться к нашему принципу реформы, ибо ее необходимость в настоящее время самоочевидна. Но они все еще страшатся успехов демократии, а между тем никогда еще столь значительное и важное движение в поступательном развитии человечества, не имело таких благоприятных предзнаменований! Произведем беглый обзор выдающихся людей нашей собственной эпохи. Возвышаясь над всеми, стоит человек, чьи пророческие слова запечатлены в каждом сердце. „Не пройдет и пятидесяти лет, сказал Наполеон, и Европа станет либо казацкой, либо республиканской“… Казацкой она не станет, и вы, в этом патриотическом городе, имеете право так сказать. Если где‑либо и были бы возможны сомнения на этот счет, то, разумеется, не в среде тех, чья любовь к национальной независимости и к революции превратила в 1792 г. каждого гражданина в героя! Республиканской, – но здесь я делаю паузу, господа, – сентябрьские законы действуют{212}, и чтобы быть сильными, вооружаясь для справедливого дела, мы должны уметь держаться в рамках закона. Я позволю себе поэтому лишь назвать в качестве выразителей моих мыслей имена некоторых людей, которые составляют славу нашей страны. Того, например, кто пропел возвышенный гимн легитимизму и завоевал славу, пытаясь возродить древние руины прошлого – Шатобриана, который, будучи искренним человеком, не мог представить себе ближайшее будущее мира иначе, как движение по пути демократии… Беранже, чьи патриотические гимны будут вечно распеваться всеми – гимны, которые мы, его современники, должны заставлять наших детей учить как молитвы, пока не совершится месть за Ватерлоо! Беранже верит в установление суверенитета народа. А Ламартин с его искрометной поэзией и красноречием – он прошел через легитимизм, – побывал в болоте умеренных, чтобы приблизиться к нам. Хотя он – страстный поклонник жирондистов, но благородная прямота его натуры позволила ему сделать выводы в пользу радикалов. Имеется, однако, нечто, что еще отделяет его от чистой демократии; что касается меня, я вижу лишь гигантские шаги, которыми он ежедневно стремительно приближается к нам. Так обстоит дело в области литературы, господа, и этого единодушного свидетельства таких известных людей в пользу нашей партии должно быть достаточно, чтобы укрепить ее надежды. Но загляните в область науки. Обратите внимание на человека, стоящего выше всех, которого и Старый и Новый свет хотели бы отнять у нас – Араго! Если бы не неотложные служебные обязанности, он был бы здесь, среди вас. Он намного лучше, чем на это способен я, рассказал бы вам о правах народа; ибо он первым отстаивал их в другой ассамблее, где для этого требовалось немало морального мужества. Так что же? Разве Араго не целиком предан демократии? А в области искусства, кто своим мощным резцом высекает из мрамора изображения людей, наилучшим образом послуживших народу? Кто вверяет навечно бронзе фигуры великих революционеров, чтобы передать их потомству для восхищения будущих поколений? Давид д’Анжé! Разве и он не стоит за дело народа? Итак, если столько прославленных людей высказываются в пользу демократии или борются за ее осуществление, как не сделать отсюда вывод, что право и провидение сражаются вместе с нами и за нас? Таковы уроки, преподанные отдельными талантливыми людьми. А уроки, преподанные народами, разве не получают своего открытого проявления? Посмотрите на Польшу – на героическую Польшу – последнее биение ее сердца все еще отдано борьбе за свободу – у нее нет больше армии; каждый день новый мученик жертвует собой ради ее дела. Италия; она также стремится к объединению. Она восстает из руин, составлявших ее славу, чтобы завоевать себе новую славу. Пусть не будет она доверчива в своем пробуждении, пусть она помнит о Мазаньелло. Швейцария; – я чувствую, что должен хорошо взвесить свои слова в этот торжественный момент. Мы можем сделать только одно, господа, мы можем объединиться на время, в воспоминаниях и мыслях, с теми, кого мы считаем братьями, и пожелать, чтобы победа всегда была на их стороне, как были до сих пор на их стороне право и разум! Дело Швейцарии – наше дело, господа; радикалы сражаются там с двумя врагами, которые являются бичом нашей эпохи – аристократами и недостойными священниками. Уважение к верованиям, но война против тех, кто под маской религии прислуживает деспотизму и тирании. Близоруки те, кто не видит в этом двойном союзе – гения и народа – близкого пришествия Мессии равенства! Итак, о народ, которому я желал бы пожертвовать всю свою преданность и силу, – надейся и верь. В этот период, когда гаснет твоя прежняя вера, когда на тебя пока еще не пролился новый свет, каждый вечер в своем жалком жилище повторяй благоговейно бессмертный символ – СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО! Да, свобода для всех; свобода совести, свобода мысли, свобода союзов; ибо человек не может стать нравственным без общения с другими людьми, а строй, основанный на коррупции, стремится изолировать человека, с целью еще большего порабощения его. Они знают, что нельзя сломать связанные воедино прутья. Равенство также для всех – равенство перед гражданским законом, равенство в политических делах, равенство в области образования, чтобы человек руководствовался только нравственностью и добродетелью! Братство – неисчерпаемый источник, который породит благородные и прославленные институты – единения и силы[174]. Тогда труд не будет только правом, он станет обязанностью. Пусть не будет иных доходов, кроме добытых трудом и для труда. Да, спасение. О великий и бессмертный символ, твое пришествие близко! Народ, пусть рукоплескания, расточаемые твоему покорному слуге, вернутся к тебе и принесут тебе одновременно утешение и надежду!».

 

 

• • •

Написано Ф. Энгельсом в первой половине декабря 1847 г.

Напечатано в газете «The Northern Star» № 530, 18 декабря 1847 г. с пометкой редакции: «От нашего парижского корреспондента»

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

 

Ф. Энгельс.