Философская концепция олимпизма и реальность

Олимпийское движение представляют в наше время официальные структуры во главе с МОКом, которые у большинства ассоциируются с непосредственной практической реализацией олимпийской идеи, что, к сожалению, в корне неверно. Несоответствие проводимых мероприятий, в подавляющем большинстве жестко состязательных и политизированных, доминирует над глубоким и благородным смыслом основ олимпизма. Более того, подобная ситуация способствует и дальнейшему усугублению этого одностороннего развития, могущего быть направленным лишь на повышение мощи и материального благосостояния.

    Понятие «олимпизм» вобрало в себя максимальное количество сторон – идеологических, практических, общественных и культурологических. Но это лишь одна сторона проблемы. Ценность олимпийской идеи состоит в том, что она подтверждает приоритет кубертеновского подхода при современной трактовке ценностей и идеалов олимпизма. Но провозглашение гармонии – еще далеко не гармония как таковая. И у многих такой подход создает совершенно ложное, идеалистическое представление об олимпизме и положении дел в нем как о некоей отдельно существующей, оторванной от жизни реальности. А ведь концепция олимпизма – это четко сформулированная доктрина, наполненная внутренним содержанием, вне которой спортивные соревнования, а особенно – Олимпийские Игры, потеряли бы всякий смысл. «Без философии, - писал Г. Ленк, - они (т.е. Олимпийские Игры) становятся обычным мероприятием спортивного календаря. Игры не могут существовать без философии, которая является неотъемлемой составной частью олимпийского движения. Она существует на основе философии, устремленной к идеалу и освещенной традициями» [Lenk 1982: 94]. Однако, в то время, когда произносилось подобное заявление, спортивная ситуация была несколько иной. Прежде всего, она соответствовала Олимпийской хартии. Теперь же реальная ситуация в спортивной среде, являющейся частью олимпийского движения, не соответствует обоснованным в концепции олимпизма олимпийским идеалам. Более того, постепенно выявляется неверный подход к концепции олимпизма, который постепенно усугубляется и трансформируется в прагматическую концепцию, согласно которой основное внимание в олимпийском движении направляется просто на всемерное развитие спортивных соревнований, поощрение высоких спортивных достижений, рекордов и победителей. «Роль достижений и своего рода идеология победы, пишет финский исследователь П. Сепаннен, - заняли в олимпийском движении такую позицию, которая не только соответствует ожиданиям этого движения, но значительно превышает все, что кто-либо мог себе представить» [Seppanen 1984: 4]. В результате олимпийское движение все более сближается со «спортивно-рекордистским» движением, главным стремлением которого является поощрение высоких результатов в спорте, а также со «спортивно-экономическим» движением за получение от спорта максимальной прибыли [Курило 2000: 82], что вызывает в наше время кризис олимпийских идеалов.

Поднять престиж спорта и в особой степени – олимпийского спорта и олимпийского движения является приоритетной задачей всего мирового сообщества. Ведь сегодня олимпийские идеалы претерпевают еще более глубокий кризис, чем во время Второй мировой войны, и назревает новый международный конфликт. Здесь уместно рассмотреть некоторые проблемы, которые свойственны современному спорту и организации соревнований. Во первых, это проблема допинга. Проблема запрещенных препаратов – оборотная сторона коммерциализации игр, и никакими прямолинейными мерами с допингом не справиться. Для достижения победы некоторые спортсмены принимают стероиды. Другие употребляют стимуляторы. Среди спринтеров и других атлетов популярны гормоны роста, поскольку они помогают спортсменам быстро восстановить силы после интенсивной нагрузки и дают силу мышцам. Многие бегуны на длинные дистанции, пловцы и лыжники употребляют разработанный при помощи генной инженерии эритропоэтин, потому что он увеличивает выносливость, стимулируя образование эритроцитов.

Доктор Роберт Вой, бывший директор лаборатории допинг-контроля Олимпийского комитета США, называет спортсменов «ходячей лабораторией». Он говорит, что «олимпиады стали испытательным полигоном для ученых, химиков и беспринципных врачей», вместо того, чтобы служить примером воплощения в жизнь идеалов олимпизма. Уровень разработок препаратов стимулирующего действия на сегодняшний день достиг таких высот, что зачастую их наличие в организме спортсмена не выявляется во время проверки, потому проверки становятся бессмысленными, а воспитательное воздействие Олимпиад на массового зрителя – близким к нулю и бьет по популярности Игр, ведь «болельщиков всегда привлекали состязания людей, а не битвы фармацевтических компаний и биороботов» [Михальчук 2002].

Вторая проблема, которая оказывает влияние на нынешнее состояние Игр – это взяточничество и коррупция в официальных организациях, ведающих устройством Олимпийских игр. Так как лишь немногие города могут претендовать на право проведения Олимпиады, ради достижения заветной цели некоторые пускают в ход любые средства, вследствие чего некоторое время назад вокруг Международного олимпийского комитета разразился скандал. Обвинение членов комитета в получении взяток на сумму до 400 000 долларов за то, чтобы было вынесено решение провести зимнюю Олимпиаду 2002 года в Солт-Лейк-Сити, поставило под сомнение как честность тех, кто участвовал в процессе выбора, так и непредвзятость предыдущих решений МОК. Граница между гостеприимством и откровенным подкупом часто становится размытой, когда представители городов, претендующих на проведение в них Олимпиады, предлагают щедрые подарки тем, от кого зависит выбор места проведения Олимпиады. Таким образом около 20 членов комитета вовлечены в скандал с Солт-Лейк-Сити, а 6 из них впоследствии были исключены из комитета. Что касается Олимпиады-2000 в Австралии, то все попытки придать решению в пользу проведения игр в Сиднее вид честного выбора оказались тщетными после признания президента Олимпийского комитета Австралии, который сказал: «Конечно, мы выиграли право проведения Олимпиады в нашем городе не только лишь благодаря его красоте и нашим спортивным сооружениям». Авторитет Австралийского Олимпийского комитета, и так являвшегося «притчей во языцех» вследствие активного участия Австралии в многочисленных программах МОК гуманитарного свойства после этого заявления значительно пострадал, что немедленно сказалось и на рейтинге МОК. В наше время вообще критерии оценки городов-претендентов имеют мало общего с их реальной способностью провести столь масштабную, по традиции, акцию. Например, отдав проведение игр 2004 года, МОК столкнулся с множеством проблем: уже после того, как решение было принято, «внезапно» выяснилось, что в «Афинах... море проблем: транспортная система несовершенна, стадионы не готовы, а денег не хватает...» [Михальчук 2002].

Расточительство некоторых старших членов международного олимпийского комитета дает еще больше поводов для подозрений. Бывший глава Международной федерации гребли, швейцарец Томми Келлер, однажды сказал, что, на его взгляд, некоторые спортивные чиновники видят в Олимпиадах средство «потакания своей гордости». Он добавил, что, вероятнее всего, движущей силой является «погоня за деньгами и удовлетворение личных амбиций». Подобное заявление не вызывает удивления, поскольку очевидно, что организация мероприятий такого масштаба, как Игры, связана с большими суммами денег, а громкие лозунги о «единении» и «мире» помогают скрывать нечистоплотные операции в процессе их подготовки. Общеизвестно, что рейтинг олимпийских телевизионных репортажей очень высок, и размещение рекламных заставок приносит огромную прибыль, это делает спонсорство игр мощным орудием маркетинга.

Таким образом, Игры с каждым разом обходятся все дороже, и теперь уже даже отъявленным оптимистам понятно, что нужно как-то спасать положение, иначе мировому спорту грозит коллапс. «За каких-то пятнадцать лет Олимпиады превратились в гигантскую бизнес-машину», - пишет П. Михальчук. До нынешнего времени это не особенно беспокоило МОК, поскольку одновременно с затратами росли и поступления в казну олимпийского движения. Однако ныне трудности решения задачи обусловлены не только масштабом олимпийского бизнеса, но и темпами его роста. «Так, если в Лэйк-Плэсиде “местные” спонсоры внесли в копилку Игр $32 млн., то уже восемь лет спустя в Калгари сумма таких вливаний утроилась, а, скажем, в рамках Атланты-1996 было привлечено уже $724 млн. Что касается последней Олимпиады, то оргкомитету, судя по всему, удастся собрать более $865 млн. При этом число компаний-спонсоров, что парадоксально, постоянно сокращается. В 80-е годы прошлого века к каждой Олимпиаде цеплялось примерно по три сотни разных компаний, в Солт-Лейк-Сити их всего 122» [Михальчук 2002]. МОК создал специальную комиссию, которая должна предложить решение проблемы удорожания игр. И главой этой комиссии назначен бывший вице-президент комитета Ричард Паунд, который при предыдущем президенте Антонио Самаранче был вторым человеком в комитете и контролировал практически всю коммерческую часть олимпийского движения. «Логика проста: коль скоро подорожание Олимпиад происходило при непосредственном участии Паунда, то он сможет придумать, как сделать их дешевле», - констатирует П. Михальчук. Похоже, что через некоторое время МОК не только не сможет покрывать расходы олимпийских оргкомитетов, но и окажется в долгах. Никаких накоплений у комитета нет, средства, которые удается собрать за каждый олимпийский цикл, распределяются между национальными олимпийскими комитетами и международными спортивными федерациями и тратятся на различные программы, зачастую не имеющие отношения к олимпийскому движению.

Из всего вышеизложенного можно сделать вывод, что коммерцализация Игр наносит огромный ущерб популярности и значению олимпизма в современной жизни общества. И, «по мере того, как коммерциализация Игр становится все более очевидной, растет и озабоченность МОК судьбой олимпийского движения в целом и его доходностью. Экс-президент МОК Самаранч не раз публично признавал, что он войну за «чистоту» в спорте безнадежно проиграл. Таким образом, если во времена античности лимпийские игры были воплощением стремления к совершенству, то сегодня они ассоциируются главным образом с возможностью делать деньги и являются воплощением человеческой жадности.

Гигантские доходы МОК наносят ущерб олимпийскому движению и вредят имиджу самих игр. Если первоначально коммерциализация обосновывалась благим мотивом («это даст деньги для спорта»), то сейчас на смену ему пришел другой мотив – «деньги от спорта». Олимпийские баталии превращаются в битвы гладиаторов за немалые призовые деньги и еще более внушительные рекламные контракты. Что же послужило причиною того, что светлая идея и задача проведения Олимпийских игр превратились в очередной способ получения много миллиардных доходов? Ведь вплоть до 70-х годов олимпийских функционеров мало заботила коммерческая сторона предприятия. Некоторые специалисты говорят, что причину кризиса идеалов Олимпийских игр нужно искать в двух основных обстоятельствах, которые возникли в начале 1980-х годов.

Первая причина связана с решением в 1984 году предоставить право определять, какие спортсмены примут участие в Олимпиаде, отдельным международным спортивным федерациям. Заслуга в принятии такого решения принадлежит Хуану Анотнио Самаранчу, который стал в 1980 году во главе Международного комитета и целенаправленно и успешно вел дело к полной коммерциализации Олимпиады. Хотя однажды международный олимпийский комитет и постановил, что в Олимпиадах должны принимать участие только лишь спортсмены-любители, федерации начали разрешать участвовать в олимпийских состязаниях профессионалам. А профессиональные спортсмены привнесли профессиональный подход. Как замечал относительно сущности самой игры Хейзинга, «играющий, который не подчиняется правилам или обходит их, есть нарушитель игры. Понятие “fair” теснейшим образом связано с игровым занятием: играть надо честно, порядочно» [Хейзинга 1992: 22]. Но «честная игра» не приносит долларов, и главной целью состязаний стало не участие, а именно победа. Поэтому неудивительно, что спортсмены стали употреблять допинги. Недаром еще Пьер де Кубертен настаивал на том, что Игры должны проводиться среди спортсменов-любителей и вообще должны быть «всеобщим», массовым мероприятием. В условиях же профессионализации спорта настоятельно встает вопрос о спортивной этике. Исследуя эту проблему, М.Я.Сараф пишет: «Профессионализация спорта в последнюю четверть XX века приобрела почти всеобщий характер и стала рассматриваться нами, совсем недавно весьма критически к ней относившимися, едва ли не как естественный процесс его развития. Однако я, как и прежде, полагаю, что профессиональный спорт, вполне имеющий право на самостоятельное существование, есть явление несколько иного порядка, чем спорт, ориентированный на гуманистические идеалы самосовершенствования, дружеской состязательности и социальной гармонии. Но поскольку в настоящее время именно профессиональный спорт занимает доминирующее положение в иерархии этого рода деятельности, поскольку события и люди именно сферы профессионального спорта задают здесь тон и привлекают наибольший интерес зрительской и читательской массы, поскольку именно они в наибольшей мере определяют характер и содержание общественного мнения по поводу спорта, а также мощно влияют на другие сферы общественной жизни (экономику, политику, культуру), поскольку становятся все более актуальными и приобретающими общий характер порождаемые им этические проблемы. В ключе этого тезиса речь идет, следовательно, не вообще об этике спортивных отношений, что само по себе не менее актуально и в области чего столь много сделано существенных и глубоких разработок на основе принципов fair play, но именно о профессиональной спортивной этике» [Сараф 2001: 143]. Применительно к спорту и в определенном плане здесь можно говорить о б отношениях между функциями или между социальными ролями в сфере спортивных состязаний, целью которых является получение коммерческой прибыли [там же, с. 144]. «Если сфера спорта ориентирована гуманистическими идеалами, разделяемыми и всем обществом, и профессиональный успех будет определяться этими идеалами, - пишет М.Я. Сараф, - соответственно будет формироваться и его этика. Если же успех спортивного профессионализма требует нарушения таких идеалов или отказ от них, - так и произойдет. В этом не будет ни вины спорта, ни вины субъектов спортивных отношений, как нет персональной вины великих физиков XX века за нынешнюю ужасающую экологическую обстановку» [там же, с. 145].

И далее данный исследователь раскрывает суть основных этических принципов профессионального спорта: «Поскольку этика регулирует отношения между субъектами деятельности, то прежде всего спортивная этика требует от них создавать, поддерживать и укреплять спортивные отношения (в том числе и спортивное поведение), объективно способствующие достижению высших результатов. Она требует уважительного отношения к партнерам и особенно к зрителям как к необходимому условию деятельности (всякого рода скандалы и скандальное поведение здесь допускаются в качестве антуража, своего рода рекламы, то есть, опять же, условий, способствующих успеху деятельности). Спортивная этика не допускает обмана между участниками спортивных отношений. Другое дело секреты (технические, технологические и др.), всегда имеющие место в областях высокоэффективной производственной, коммерческой деятельности, отраслью которой является профессиональный спорт, - этика требует их беречь. Спортивная этика требует от участников спортивных отношений соблюдения корпоративной чести, то есть достойного представления своего клуба, своей организации, публичной демонстрации их престижа. Спортивная этика требует проявлять солидарность, когда дело касается обеспечения, защиты интересов и прав товарищей по профессии независимо от их клубной и национальной принадлежности. Спортивная этика не позволяет использовать ценности спорта (славу, имя, цвет и знаки клубов) для антигуманистических, антиобщественных или преступных целей» [там же, с. 145 – 146].

Согласно Й. Хейзинге, Игра (и Олимпийские игры как вид Игры) «может подниматься до высот прекрасного и священного, где оставляет серьезное далеко позади себя. <…> она лежит за рамками процесса непосредственного удовлетворения нужд и страстей <…> и совершается ради удовлетворения, приносимого самим совершением действия. Она украшает жизнь, она дополняет ее и вследствие этого является необходимой. Она необходима индивидууму как биологическая функция, и она необходима обществу в силу заключенного в ней смысла, в силу своего значения, своей выразительной ценности, в силу завязываемых ею духовных и социальных связей – короче, необходима как культурная функция». [Хейзинга 1992: 19 – 20]. Но современные нам Олимпийские Игры отнюдь уже не лежат «за рамками удовлетворения насущных нужд и страстей». Между «праздником», которым должны являться Игры, и «шоу», которыми они в действительности являются, есть очевидная разница, и это различие – в коммерциализации игр, что отрицательно сказывается на их популярности и действенности как воспитательного средства массового зрителя. Таким образом, гуманистическая концепция олимпизма далеко отстоит от его реального воплощения, в результате которого Олимпийские игры превратились в яркое, красочное зрелище – сногсшибательное шоу – нечеловеческих возможностей.

Второе обстоятельство, влияющее на современное состояние Олимпийских Игр, возникло в 1983 году, когда международный олимпийский комитет решил использовать в коммерческих целях, по словам своего маркетингового эксперта, «самую выгодную неразработанную символику в мире» – олимпийские кольца. Это также создало атмосферу необузданной коммерциализации, которая стала отличительным знаком Олимпиад. Коммерциализация игр изменила сам дух олимпийского движения, в котором в прежние времена было много от рыцарского ордена - свой символ, свои подвижники и свой капитул, роль которого исполнял международный комитет. Отцы современных Олимпиад еще стараются как-то чтить кубертеновскую романтику и оберегать некоторые ритуалы (отсутствие рекламы на аренах; расселение всех участников не по дорогим пятизвездочным виллам, а в одной, достаточно скромной по обстановке, олимпийской деревне). Однако демократический дух Игр исчез, «канул в лету».

Установка на коммерцию Олимпийских Игр делает невозможным рассмотрение иных, более важных аспектов олимпийского движения – прежде всего, обращение к разработке олимпийской идеи с установкой на современность и внедрение идей олимпизма в современное общество, иными словами, создание заново самой основы современного спорта с опорой на гуманистические идеалы. Хотя о каких гуманистических идеалах можно говорить в обществе, где приметой нашего времени является потребительский дух, где материальное превалирует над духовным? Еще А. Швейцер заявлял, что «роковым для нашей культуры является то, что ее материальная сторона развилась намного сильнее, чем духовная», а ведь «культура, развивающаяся лишь материальную сторону без соответствующего прогресса духовного, подобна кораблю, который, лишившись рулевого управления, теряет маневренность и неудержимо мчится навстречу катастрофе» [Швейцер 1992: 92 – 93]. А. Швейцер, как и другие ученые-гуманисты, приходит к выводу, «главное в культуре – не материальные достижения, а то, что индивиды постигают идеалы совершенствования человека и улучшения социально-политических условий жизни народов и всего человечества и в своих взглядах постоянно руководствуются этими идеалами. Лишь в том случае, если индивиды в качестве духовных сил будут работать над совершенствованием самих себя и общества, окажется возможным решить порождаемые действительностью проблемы и обеспечить благотворный во всех отношениях всеобщий прогресс» [там же, с. 93]. Конечно, великие материальные достижения общества привели к коренным изменениям условий жизни индивидов. Но для того, чтобы действительно стать прогрессом в плане подлинной культуры, они должны предполагать повышение требований к воззрениям на развитие человека, Успехи технологического прогресса, по мнению А. Швейцера, «воздействуют на нас почти наравне с природными явлениями, и не в нашей власти регулировать их так, чтобы они оказывали во всех отношениях благоприятное влияние на условия, в которых мы живем... Более того, открывшаяся нашему взору картина развития культуры за время существования нашего и двух предыдущих поколений заставляет, пожалуй, даже усомниться в том, что культура вообще мыслима перед лицом материальных достижений, как они перед нами предстают...» [Швейцер 1992: 93]. Столь пессимистичный и пассивный взгляд А. Швейцера на роль общества в стимулировании развития науки и техники и утверждение о невозможности для человека повлиять на деградацию идеалов и ценностей цивилизации, подтверждает тезис Э. Фромма о наличии неотложной проблемы – помочь обществу осознать необходимость активного участия в движении и направлении новейших исследований как в теоретических, так и в практических направлениях, поскольку, во-первых, это есть необходимое условие для создания истинно гуманистической, общечеловеческой концепции бытия, в которой нуждается человечество и, во -вторых, не позволит обществу пассивно внушать себе ложные идеалы, толкающие его на путь прагматизма и гедонизма и губительно влияющие на состояние общества в целом. Как отмечает Э.Фромм, «нужно наглядно представлять себе всю грандиозность Больших Надежд, поразительные материальные и духовные достижения индустриального века, чтобы понять, какую травму наносит людям в наши дни создание того, что эти Большие Надежды не оправдались. Ибо индустриальный век действительно не сумел выполнить свои Великие Обещания» [Фромм 1990: 10]. Даже если оставить в стороне присущие индустриализму экономические противоречия, крах Больших Надежд предопределен самой индустриальной системой, двумя ее основными психологическими предпосылками: 1) что целью жизни является счастье, то есть максимальное наслаждение, определяемое как удовлетворение любого желания или субъективной потребности личности (радикальный гедонизм); и 2) что эгоизм, себялюбие и алчность, которые с необходимостью порождает данная система, чтобы нормально функционировать, – ведут к гармонии и миру [там же, с. 11].

Рассмотрев данную проблему, многие ученые (Э. Фромм, А. Швейцер, В.И. Столяров, М.Я. Сараф и др.) приходят к выводу, что только коренные экономические, социальные и технологические изменения в глобальном масштабе в соответствии с определенным генеральным планом могут помочь избежать крупной, а в конечном счете глобальной, катастрофы. Их выводы лишь подтверждают мнения других специалистов о том, что новое общество возможно исключительно при выполнении того единственного условия, что в процессе становления нового общества в структуре характера современного человека произойдут фундаментальные изменения, что в результате сформирует нового человека, новый характер восприятия действительности и иное, гуманистическое, а не прагматическое, отношение к общечеловеческим ценностям. Именно в решении этой проблемы и может способствовать олимпизм как целостная и гуманистическая философия общества, хотя он по-прежнему остается философски и идеологически статичным, твердо продолжая практически следовать в заданном прагматическом направлении.

Для понимания сущности современного олимпизма наилучшим образом могут служить идеи и выводы основателя европейского движения «Новые правые» Алена де Бенуа.. Опираясь на взгляды этого французского философа, можно по-новому взглянуть на механизмы влияния олимпийского движения на современное общество.

Исследуя саму суть глобализма, де Бенуа отмечает пять основных его проявлений:

Индивидуализация – процесс, противоположный общности и единению, в котором на первое место выходит индивидуум.

Массификация – стирание культурных различий и принятие всеми стандартизированного образа жизни.

Десакрализация – отказ от религиозного толкования мира в пользу чисто научного познания.

Рационализация – доминирование «синтетического разума» в принятии решений и первичность вычислений в любых процессах (политических, бытовых, интимных).

Универсализация – распространение в планетарном масштабе одних и тех же ценностей и систем мышления [Бенуа 2008].

В рамки этих определений легко вписывается олимпийское движение, основанное на индивидуальных достижениях в соревнованиях по стандартизированным правилам, исключающим религиозные и расовые различия спортсменов, и определяющего победителей на основе систем точного подсчета результатов. Эти предложенные МОК принципы Олимпийских игр нашли поддержку и обеспечили участие атлетов в планетарном масштабе.

Доказывать, что олимпийское движение имеет глобальный характер, сегодня уже не требуется. Гораздо важнее в этом случае точно описать социальные механизмы, на которые опирается олимпизм.

Ориентируясь на методологию, предложенную де Бенуаможно вывести основные аспекты воздействия на общество олимпийского движения как одной из составляющих глобализма.

Личные достижения спортсменов делают их знаменитыми и превращают ценность побед и рекордов в реальные доходы посредством рекламных контрактов, выплат призовых от правительств или фондов и увеличения зарплаты в клубах. Таким образом, процесс индивидуализации проявляется самым ярким образом, что вполне вписывается в идеологию общества потребления, где все сводится к экономическим ценностям, а сам человек определяется как «производитель – потребитель». В настоящее время спортсмен относится к своему телу как к орудию, с помощью которого достигается результат. Достаточно вспомнить, как на Играх XXIX Олимпиады в Пекине показали фрагмент, где главная надежда китайцев – легкоатлет-спринтер Лю Сянь– начал бить травмированной ногой стену в раздевалке, когда не смог из-за увечья выйти на старт. Причем разрыв мышцы атлет переживал уже не как физическую боль, а как поражение, как «предательство» организма, в который «столько вложено».

И этот же факт, иллюстрирующий инверсию иерархии ценностей в сознании спортсменов и в массовом сознании, позволяет вскрыть истинные причины борьбы с употреблением допинга в спорте. Такая борьба не имеет ничего общего с декларируемыми гуманитарными ценностями, поскольку направлена на защиту частной собственности спортсменов, ставших «владельцами» высших достижений. Опираясь на укоренившийся в современном обществе принцип презумпции невиновности, мы полагаем, что высокие спортивные результаты были достигнуты ими без помощи фармакологии, и того же ожидаем от других. Однако нельзя игнорировать общую деструктивную тенденцию: все чаще в последнее время награды меняют своих владельцев при тщательном изучении итогов соревнований. Последние яркие случаи – американка Мэрион Джонс и россиянка Ольга Пылева, которые вернули в МОК свои олимпийские медали.

В интересах обеспечения честной игры или, точнее сказать, защиты честной конкуренции попечители (чиновники, тренеры, спонсоры) «производителей рекордов и достижений» взывают к разуму и, соответственно, обращаются к методам рационализации. И такие призывы небеспочвенны, так как для восстановления справедливости в оценке результатов все чаще используются новые технологии. Благодаря применению современных технологий мы узнаем о каком-нибудь событии мгновенно, невзирая на расстояния. Кроме того, одну и ту же новость узнают одновременно миллиарды людей по всему земному шару. Таким образом, происходит своего рода «отмена» пространственных и временных границ.

Видеонаблюдение бросает вызов и нравственности. Одно дело – фиксация победы в борьбе человека с человеком, и совсем другое дело – фиксация рекорда с демонстрацией «расширения» человеческих возможностей. Это уже своеобразное покушение на традиционалистское отношение к человеческой природе (покушение на традиционализм воспринимается как скрытая или явная десакрализация), а в контексте олимпийских ритуалов, подробно описанных в Олимпийской хартии МОК, речь может идти о внедрении в массовую культуру языческих торжеств и сознательном насаждении мифо-архаичных форм функционирования этих обрядов античной культуры. В подтверждение сказанного стоит особо отметить, что именно культовый характер Игр стал причиной резко негативного отношения к ним со стороны христианской церкви (особенно ярко это проявилось в период распространения христианства) и ислама.

Стиранию в дальнейшем культурно-религиозных различий участников Олимпийских игр послужила универсализация как принцип развития общества, вставшего на путь постоянной либерализации социальных отношений, когда нормой жизни становится конкуренция всех со всеми, где все хотят продемонстрировать свое превосходство над коллегами, чтобы получить возможность претендовать на повышение статуса и большую оплату.

Результатом бесчисленного множества состязаний стала массификация, выражающаяся в проявлении коллективного сопереживания успехам и поражениям своей команды (участника) в каком-либо конкурсе, а также проявляющаяся в возникновении массовых неврозов с прогрессирующим чувством неудовлетворенности вкупе с неуверенностью в завтрашнем дне в случае их проигрыша в состязаниях.

Таким образом, основные черты глобализации могут быть проиллюстрированы в контексте олимпийского движения, которое можно характеризовать как последствие феномена глобализации. Причем главным последствием является гомогенизация – явление, которое предполагает унификацию поведения людей в ущерб разнообразию национальных культур. Это так называемая «идеология одинаковости или того же самого». В данных условиях человек принужден создавать везде одинаковые культурные и политические системы. Этому в значительной степени способствуют и требования МОК к национальным олимпийским комитетам и городам (точнее странам), получившим право проведения очередных Игр. Такое соответствие требованиям МОК называют высоким уровнем развития спорта.

Но в торжестве универсальности олимпизма есть чрезвычайно тревожный симптом навязывания персонального выбора. Из всех возможных вариантов, описанных, например, Г.И. Зверевой, – «восприятие чужого как своего, чужого как чуждого и чужого как иного / другого» [Зверева 2001: 11] – нам предлагают единственно «верное» решение: чужой как свой. Как подчеркивает А.В. Кыласов, «актуальность проблемы такой идентификации в спорте весьма велика, поскольку в большинстве случаев, когда представитель родной для болельщика нации не вышел в финал, его заставляют из двух «чужих» выбрать одного и признать «своим», невзирая на расовые и иные различия. МОК декларирует высокие цели такого подхода, который служит единению наций» [Кыласов 2009: 66].

Однако, как заметил В.Н. Расторгуев, такие искусственно созданные ситуации граничат с манипуляциями над сознанием миллионов: «Знак времени – взрыв интереса к проблемам культурной идентичности и механизмам идентификации, которые иногда трудно отличить от технологий скрытого контроля и манипулирования… Планета стала фабрикой глобальной переидентификации миллионов. Площадка для “перековки” подготовлена размыванием культурных и политических границ, ослаблением и закономерным разрушением национальных суверенитетов, совершенствованием технологической базы массовых перевоплощений» [Расторгуев 2008: 132 – 133].

Подтверждением этого вывода служит «партнерство МОК с транснациональными корпорациями, заинтересованными в том, чтобы болельщики не просто смотрели одно шоу, но и пили один конкретный напиток, за который платили универсальной платежной картой, и, разумеется, требовали от устроителей привычных законов и правил» [Кыласов 2009: 66].

Вышеизложенные явления и факты, их анализ в контексте социологических, философских и культурологических исследований наглядно свидетельствуют о философской пустоте и негуманистичности культивируемой сегодня концепции олимпизма. И как следствие -- выявляется первая важная особенность философской концепции олимпизма: сильная подверженность идеям, реально не соответствующим ее содержанию, что постоянно угрожает утрачиванию важнейших характеристик внутренней сущности.

В связи с этим видится необходимым обобщить и осмыслить научную информацию, в которой имеет место наиболее широкий, глобальный взгляд на сущность олимпизма и его социальную практику. Еще в 80-90 годах ХХ века предпринимались тся активные попытки изменить ситуацию, вплоть до объявления олимпийской концепции Кубертена «утопичной». Отстаивались также положения о кризисе культурной функции олимпийского движения и о том, что в целом «олимпизм и олимпийская система представляют яркий образец противоречия между социальными мечтами и социальной реальностью на межкультурном и межнациональном уровне» [Seppanen 1984].

 

 

Выводы по 2 главе

    Проведенное исследование философской концепции олимпизма на современном этапе его развития в контексте антропологического, социально-культурного и педагогического направления позволяет сделать следующие выводы:

1. В эпоху глобализма гуманистическая философия получает новую окраску. В философских исследованиях этого времени на первый план выходит концепция личности. При этом понятие личности включает в себя в себя все то, что есть в человеке: его биологию, психологию, поведение, культуру и т.д. Современный гуманизм видит человеческое многообразие в уникальности внутреннего мира личности, еЕ глубинном Я. С точки зрения современного гуманизма, реальные социокультурные изменения идут одновременно с внутренней трансформацией человека, пересмотром внутренних моральных установок и ценностных оснований жизни.

2. Гуманистическая философия легла в основу олимпийского движения, принципы и идеалы которого тесно связаны с развитием гармонично развитой личности. В основе олимпизма как философской концепции лежит забота не только о физическом здоровье человека, искусственной стимуляции его активности. Олимпизм помогает развивать духовно-нравственные и моральные качества. Олимпизм способствует развитию этнической толерантности, на смену которой в последнее время пришел этноцентризм, приводящий к насилию и агрессии.

Духовную динамику олимпийского движения определяют два оппозиционных направления – романтическое и прагматическое. Одной из парадигм олимпийского сознания в современную эпоху является прагматизм, определяющий сущность олимпийского движения, которое переживает кризис. Захлестнувшая олимпизм волна коммерциализации, проникавшая все глубже и глубже разрушает составляющие его основу идеалы, в которых заключена его непреходящая общечеловеческая ценность, которые и позволяют ему быть важным фактором сохранения мира.

Мы выделили следующие ценности олимпизма, которые можно соотнести с гуманистическими ценностями в общем ключе:

● Достижение и успех

● Эмоции и переживания от спортивной борьбы.

● Хорошая физическая кондиция

● Материальное благополучие

● Социальный престиж

● Возможности социальной мобильности

Поскольку гуманизм предполагает диалоговую форму общения, то олимпизм тоже может рассматриваться в контексте «диалога культур». Диалог является критерием гуманности спорта, где важно слышать и слушать соперника. «Диалогичность» спорта в контексте олимпийского движения напрямую связана с его миротворческой функцией.