Степень разработанности темы.

Введение

 

В настоящее время в философской науке наблюдается повышенное внимание к изучению человека в контексте антропологической проблематики. По мнению большинства философов, именно духовно-личностная сфера выражает специфику человека и задаёт смысл его бытию.

Однако, морально-нравственный кризис, охватывающий все сферы общества и его духовной культуры, вынуждает философских антропологов, искать пути выхода из него, создавать для его преодоления различные концепции формирования и воспитания личности. Иными словами, нужны «новые» ценности, а также действенные формы и средства их внедрения в сознание и поведение людей, с целью изменения и совершенствования человека.

Применительно к антропологическому контексту под совершенной личностью следует понимать индивида, для которого характерно сочетание внешних достоинств с внутренними, духовными, нравственными качествами, гармония тела и души. Но идея создания гармонично развитой личности, имеющая первостепенное значение для прорыва к новым горизонтам общественного и культурного развития, появилась в современных научных исследованиях не на пустом месте, а оказалась логическим продолжением философской концепции гуманизма,

Как отмечают исследователи (В.А. Кувакин, В.Л. Гинзбург, А.И. Панченко и др.), современный гуманизм как глобальное идейное течение в культуре составляет одну из ветвей тех тенденций, которые стали особенно заметными в последние десятилетия XX века и которые обещают быть наиболее плодотворными в XXI столетии. Согласно точке зрения Ю.Ю. Черного, «представленное... развитие теории и практики гуманизма в XX в., по-видимому, уже не дает оснований сомневаться в факте действительного существованиягуманистической традиции в современной философии и культуре» [Черный 2003: 165].

Поскольку гуманизм – это комплекс идей, заимствованных из таких гуманитарных наук, как антропология, философия, аксиология, психология, педагогика, культурология и др., то объектом гуманистических исследований всегда были те или иные культурные формы в сфере педагогико-воспитательных концепций, социально-общественной деятельности, различного рода научно-просветительских и аксиологических направлений. Гуманистическое мировоззрение анализировалось и на уровне культуры повседневности, как образ жизни определенных слоев современного общества. Те аспекты гуманизма, которые являются базисом формирования целостной личности, в единстве многообразия всех ее физических, психических и нравственных качеств пока еще не были предметом философского изучения.  

В последнее время все большую актуальность приобретают вопросы, связанные с гуманизацией спортивной культуры, пронизанной духом олимпизма. «Трудно найти иное социальное явление, - пишет А.Ю. Кашкарев, которое вызвало бы к себе столько большое внимание и симпатию как олимпизм, шагнувший в третье тысячелетие своего существования. В наше время его роль и значение стали такими весомыми и, в то же время противоречивыми, как никогда в прежней истории. Современный олимпизм занимает особое место в социальной и культурной жизни общества, существенно влияет на образ жизни людей, формирует спортивный образ жизни человека. Он признан в мире как значимая социокультурная формация, в которой заложены гуманистические ценности: добрая воля людей, стремление к миру, сотрудничество к взаимопониманию» [Кашкарев 2008: 3].

На наш взгляд, олимпизм – это не только некое общественное явление, имеющее целью способствовать всестороннему гармоничному развитию современного человека с опорой на ценности физической культуры и спорта. Олимпизм является самосознанием спорта, его специфическим мировоззрением, жизненной философией. Поэтому современное общество открывает ряд аспектов изучения этой актуальной проблемы. Ей уделяется внимание в научной литературе различной направленности: социологической, исторической, педагогической и проч. Все эти исследования имеют одну общую черту: они подчеркивают резко возросшее идеологическое значение и практическую ценность олимпизма в современном обществе. 

В период Просвещения

 

Эпоху Просвещения в Западной Европе предваряет широко развернувшийся в XVII веке общественный прогресс реальных знаний, необходимых для нужд материального производства, торговли и мореплавания. Научная деятельность Г. Гоббса, Р. Декарта, Г. В. Лейбница, И. Ньютона, Б. Спинозы и голландских картезианцев знаменовала новый этап в освобождении науки от духовной власти религии, буржуазный рост точных и естественных наук – физики, математики, механики, астрономии, становления материализма Нового времени.

Возникнув в XVII веке в Англии (Локк), просветительская идеология получает широкое распространение во Франции XVIII века (Монтескье, Гельвеций, Вольтер, Гольбах, Руссо). Во второй половине XVIII века и первых десятилетиях XIX века антифеодальная идеология Просвещения развивается в Северной Америке (Франклин, Купер, Пейн), Германии (Мессинг, Кант), России (Радищев, Новиков, Козельский) и странах Восточной и Юго-Восточной Европы (Польша, Югославия, Румыния, Венгрия).

Известный российский и советский историк А.Г. Вульфиус называл Просвещение XVII и XVIII веков третьим великое ду­ховным движением в новой истории Западной Европы, которое «идет на смену религиозным потрясениям и смутам, связанным с реформацией, но как движение философское, научное и литературное своим общим характером гораздо ближе стоит к гуманизму» [Вульфиус 1923: 7]. По мысли данного ученого «с гуманизмом Просвещение сближается, в первую го­лову, высокою… оценкою человека, его разума и воли, и затем стремлением освободиться от традиционных, преимущественно богословских авторитетов, при разрешении проблем, выдвигаемых окружающей действительностью» [там же]. Действительно, если сравнивать ренессансный гуманизм с Просвещением, можно отметить, что в обоих движениях видное место занимает вопрос об античной древности, как материале для разра­ботки нового мировоззрения. Кроме того, и Ренессанс, и Просвещение ставили перед собой задачи переосмысления традиционных форм религии и церкви. И, наконец, оба движения богаты новыми достижениями в области научного знания. Поэтому, если посмотреть на проблему с точки зрения гуманистической концепции, то Просвещение можно рассматривать, как продолжение гуманизма.

Итак, важнейшими идеями Просвещения являются идея знания и идея здравого смысла, не подчиненного религии. Деятели Просвещения противопоставляли христианско-религиозной морали с присущей ей идеей отрешения от мирских благ идеи эмансипации личности, индивидуалистические теории «разумного эгоизма», мораль, основанную на здравом смысле. Но в эту же эпоху, особенно накануне Великой Французской революции, получили развитие и иные принципы – возникла идея новой гражданственности, требовавшей самоограничения личности. В результате благо государства, республики, как и в античные времена, ставится выше блага отдельного человека. Таким образом, Просвещение явилось не только этапом в истории европейской философской мысли, но и заложило основы для формирования свободного человека Нового времени.

Проблема человека занимает одно из центральных мест в философии Просвещения. Так, одной из главных проблем, которые исследует Руссо, является проблема человека, его истинной сущности.

По природе человек, согласно Руссо, незлобив, скорее даже добр, он становится добродетельным, когда, любя добро, еще и осуществляет его через борьбу и преодоление в себе противоборствующих наклонностей. Выполнение долга является внешней формой добродетели по сравнению с поступками, вытекающими из естественного стремления к добру, на основе которых чувство долга формируется и закрепляется в качестве привычки к добродетели, привычки, доставляющей удовлетворенность и наслаждение.

В человеке цивилизованном Руссо фиксирует два разных принципа, из которых один влечет к любви, справедливости, моральному благу, а другой тянет вниз, подчиняет власти внешних чувств и порождаемых ими страстей.

По мысли Руссо, сущ­ностью человека является свобода. Свободное существование – глав­ное отличительное свойство природы человека. По­чему это его природное состояние нарушено? – за­дается вопросом мыслитель. Он изучает «первоначальное» состояние чело­века и находит, что в нем люди были независимы друг от друга, были не закабаленными друг другом, жили в соответствии со своей и окружающей их при­родой. Коренной перелом в развитии человеческой природы Руссо связывает с появлением частной собственности. Появилась собственность и исчезло ра­венство. В этом новом состоянии свобода, как сущ­ность человека, претерпела изменение, приняла от­чужденную форму, утратила первоначальную целост­ность, распалась на противоположности господства и подчинения. Таким образом, общественная природа закабалила человека, в результате чего самосовер­шенствование стало уже невозможным. Это и есть один из главных тезисов Руссо о том, почему развитие наук, искусств и ремесел не способствует улучшению нра­вов. Природа человека как существа свободного на­чинает мстить природе общественного закабаления, и это становится тем фактором, вследствие которого общественный прогресс принимает антагонистичные самому себе формы, создающие такие условия, что человек закабаляется еще больше.

В трактате «Об общественном договоре, или Принципах политического права» Руссо разрабаты­вает концепцию такой организации общества, кото­рая предполагает свободное вступление в договор­ные отношения, равенство всех людей. Этот обще­ственный договор является всеобщим и имеет обя­зательный характер. На основании этого обществен­ного договора образуется сообщество, которое мо­жет рассматриваться как коллективное разумное су­щество. Это разумное существо (народ) является гарантией против эгоизма отдельных членов этой ассоциации, злоупотреблений властью, корыстью, частным интересом перед общим.

Развивая идеи общественного договора, Руссо утверждал, что в «естественном состоянии» не только не было «войны против всех», но в отношениях между людьми господствовала дружба и гармония. Поэтому он смело восстал против современной ему цивилизации как цивилизации неравенства. Его негодование было направлено против такой культуры, которая оторвана от народа и которая освящает общественное неравенство. Руссо различал два вида неравенства: физическое, проистекающее из разницы в возрасте, здоровье, даровании и т.п., и политическое, выражающееся в различных привилегиях.

Итак, Руссо полагал, что в обществе должны царить мир и гармония. Все, что нарушает единство обще­ства, должно быть исключено общественным дого­вором. В основе главной конституирующей силы должен лежать дух установления всего – нравствен­ность. Законы нравственности, считает Руссо, име­ют высшую ценность.

Просветительское движение разнородно, но в нем есть общие черты, Просве­тители убеждены в «разумности природы», а потому и в «разумности человека». Они утверждали, что люди одинаковы по природе; все бедствия человечества проис­текают из его заблуждений. Поэтому просветители убеждены в особой, решающей роли знания и просвещения в социальном развитии. Просветители культивирова­ли здравый смысл – умение человека самостоятельно рассуждать о событиях в своей жизни, принимать самостоятельные решения.

Вольтер утверждал, что «нет ни врожденных идей, ни врожденных принципов» [Вольтер 1988: 359]. В «Основах философии Ньютона» Вольтер со всей определенностью отмежевывается от концепции прирожденности человеку нравственного чувства. Со ссылкой на авторитет Ньютона он полностью поддерживает локковское отрицание каких бы то ни было врожденных идей или принципов поведения: «Ньютон действительно не допускал у нас никаких врожденных знаний, идей, чувств или принципов. Вместе с Локком он был убежден в том, что все идеи мы получаем посредством чувств по мере того, как [органы] чувств развиваются...» [Вольтер 1988: 292].

Вольтер никогда не принимал религиозного фанатизма. В отличие от гуманистов Возрождения, которые сочетали веру в разум с верой в Бога, он в религии видел ущемление свободы человека, попрание одного из важнейших прав личности, сопровождающееся, как правило, проповедью непримиримой враждебности по отношению к инаковерующим. И в то же время неприятие религии сочеталось у Вольтера с разработкой вопроса о том, что такое душа. Этот вопрос, поставленный еще на заре философии, Вольтер решал в контексте проблемы субстанции, соглашаясь с мнением Декарта о том, что «душа человека – это субстанция, сущность которой — мышление...» [там же, с. 115].

    Считая целесообразным «именовать „душой способность думать и чувствовать, подобно тому как мы именуем зрением способность видеть, волей – способность желать и т. д.» [там же, с. 16], т. е. «ставя в центр внимания основные психические функции, реальность которых очевидна, Вольтер затем задается вопросом, как они связаны с телесной организацией чувствующего и мыслящего существа, которая столь же несомненно является материальной» [Кузнецов 1988: 26 – 27].

    О душе говорили и спорили также другие ф ранцузские материалисты. Они ставили перед собой задачу преодоления дуали­стической трактовки человека, считая его целостным материальным существом. Врач и философ Ж.О. де Ла­метри, к примеру, считал несостоятельными попытки рассматривать сознание, душу как особую субстанцию. Согласно его точке зрения, для решения вопроса о том, что представляет собою душа, нужно исследовать, в каком отношении к телесной организации человека нахо­дятся те разнообразные проявления психики, которые подводились под понятие «душа».

    Такую же позицию занимает и П.А. Гольбах, который считал, что душа – это то же самое тело, но рас­сматриваемое в отношении некоторых его функций или способностей. По мысли Гольбаха, «человек есть чисто физическое существо, но духовный человек – это то же самое физическое существо, только рассматриваемое в аспекте других особенностей его организации [Гольбах 1963].

    Такая постановка вопроса наводит на мысль о том, что концепция человека французских материалистов предполагает сочетание в нем телесных и духовных сил, что соотносится со взглядами античных гуманистов и гуманистов эпохи Возрождения.

    Эпоха Просвещения была тем периодом, когда, по выражению А. Швейцера, «духовное начало еще было органически присуще культуре» [Швейцер 1973: 101]. Этой эпохе было свойственно «превознесение и утверждение разума», который воспринимался «как высшая творческая сила человеческого гения» [Обломиевский 1968: 30].

    Роль мыслителей-материалистов эпохи просвещения для всей последующей европейской культуры состоит в том, что они выдвинули идеалы совершенствования как отдельного индивида, так и всего человечества в целом. Конечно, и античный гуманизм, и гуманизм культуры Ренессанса достиг более крупных результатов в процессе накопления огромного запаса знаний в различных областях науки, в искусстве и литературе, религиозной философии и политической мысли. Однако он не свел этих результатов к сколько-нибудь удовлетво­рительной системе, не разработал общего научно-методиче­ского подхода к ним и не довел их до отчетливых и ясных, общих и принципиальных положений. Просвещение заполнило этот проблем.

    Гуманистический образ мыслей является для просветителей тем идеалом, изменить которому их не заставят никакие соображения. На рубеже XVIII и XIX столетий началась реакция против рационализма и он стал подвергаться критике, его оптимизму приписывалась примитивность, а его этике -- сентиментальность. Но «тем не менее рационализм при всем своем несовершенстве сделал для приобщения людей к основанным на разуме идеалам культуры столько, сколько не могло сделать ни одно из критиковавших его последующих идейных направлений». [Швейцер 1992: 95]

 

Выводы по 1 главе

Совершив экскурс в историю развития гуманистического учения, мы сделали следующие выводы:

1. С древнейших времен предпринимались попытки приблизить существование человека к совершенству и гармонии. Гуманистический идеал гармонично развитой личности ведет свое начало с античной эпохи. В то время под гармонично развитой личностью поднимался прекрасный, совершенный человек, для которого характерны сочетание внешних достоинств с внутренними, духовными, нравственными качествами, гармония тела и души. Этот идеал древние греки пытались воплотить в Олимпийских Играх, в основе которых лежала идея напоминать народам мира, чтобы они не расточали свою энергию на опасные, разрушительные и тормозящие прогресс конфликты, а направили ее на те возвышенные поступки и устремления, которые помогают утверждать и сохранять духовные ценности человеческого сознания.

2. В эпоху средневековья гуманистический идеал совершенной личности был заменен христианской доктриной богооткровения. Основой всех наук становится теология, утверждавшая приоритет духовного над телесным. Поэтому для средневековья античные идеи о взаимосвязи телесного и духовного развития как необходимого гармоничного сочетания личности были неприемлемы.

3. Гуманистическая линия развития человека была продолжена в эпоху Возрождения – переходную эпоху, которая сопровождалась необычайным подъемом во всех сферах жизни: в литературе, искусстве, науке, культуре. Эпоха Возрождения стала временем формирования принципиально новой культуры и мировоззрения, объединяемых понятием «гуманизм». Значительные изменения коснулись, фактически, всех сфер жизни – как материальной, так и духовной. Наследие Средневековья, было частично отторгнуто, частично подвергнуто серьезному пересмотру, вернулись, практически из небытия, многие достижения античности.

Отдельные черты гуманизма присутствовали и в античной культуре, но возрожденческий гуманизм был объемнее и целостнее. Гуманизм означал не только то, что человек признается высшей ценностью, но и то, что человек объявляется критерием всякой ценности. В эпоху Возрождения складывается культ человека как земного бога. Человека всемерно возвеличивают за способность к самопознанию и постижению всей системы мироздания, рассматривают его как центральное звено этой системы.

4. В эпоху Просвещения важнейшими идеями являются идея знания и идея здравого смысла, не подчиненного религии. Просвещение явилось не только этапом в истории европейской философской мысли, но и заложило основы для формирования свободного человека Нового времени. Проблема человека, его истинной сущности занимает одно из центральных мест в философии Просвещения. Деятели Просвещения противопоставляли христианско-религиозной морали с присущей ей идеей отрешения от мирских благ разум, который воспринимался как высшая творческая сила человеческого гения.

5. Кризис гуманизма в XIX веке привел к тому, что образ человека, его личность, которую выковал гуманизм в античные и ренессансные имена, разложился. В это время человек перестает быть личностью и индивидуальностью. На смену гуманизму приходит антигуманизм, который уничтожает все лучшее в человеке, отрицая сам его образ.

6. Возрождение гуманистической идеи в конце XIX – начале ХХ столетия было связано с именем основателя олимпийского движения Пьером де Кубертеном, который считал, что разделение тела и души – двух элементов единого, целостного человеческого бытия, рассмотрение их как двух совершенно независимых друг от друга факторов ведет к дисгармонии человека. Кубертен обосновал огромные возмож­ности спорта для воспитания лич­ности. Особое значение Кубертен придавал обоснованию ценно­сти спорта не только для повыше­ния уровня физической подготов­ленности и улучшения здоровья, но и для развития интеллектуаль­ных, нравственных, эстетических и других способностей личности. Он доказывал, что спорт спосо­бен формировать характер и укре­плять нравственные силы, а также развивать инициативность, стой­кость, энергичность, стремление к самосовершенствованию и пре­небрежение к возможным опас­ностям, а значит, содействовать не только физическому, но и гар­моничному духовному развитию человека. Развивая идею совершенствования идеального, гармонично развитого человека, Кубертен и пришел к мысли о возрожде­нии Олимпийских игр и разверты­вание связанного с этими Играми Олимпийского движения,участни­ки и организаторы которого ста­вят своей основной целью исполь­зование спорта в целях гуманисти­ческого воспитания и совершенство­вания личности.

 

Концепции гуманизма,

Современного гуманизма

 

    Олимпизм – это не умозрительная теория, предполагающая формирование спортивной культуры человечества исключительно на «бумаге», а сознательная, целенаправленная работа по разъяснению и пропаганде гуманистических идеалов и ценностей в духе олимпизма, который является неотъемлемым элементом культуры человечества, важной частью образа и стиля жизни миллионов людей во всем мире.

    Под олимпизмом как частью гуманистической концепции в практической ее реализации мы понимаем спортивную деятельность в рамках состязательной активности, направленную на совершенствование физических, психических и духовных способностей индивидов, ограниченную рамками установленных правил.

    Практическая реализация олимпизма началась намного раньше его теоретической концепции, которая получила свое философское и культурологическое оформление относительно недавно. Спортивное движение, из которого вышел олимпизм, было частью идеологической пропаганды коммунизма, национал-социализма и фашизма, расцветших в 20-30-е годы ХХ столетия. Так, в молодой советской стране был создан «Красный спортинтерн» – независимая спортивная организация, основанная на ценностях гуманизма, важными из которых является обеспечение доступного физического развития для всех и каждого, воспитание классовой солидарности и интернационализма.

На Западе практическая реализация олимпийского движения началась в Германии, но посмотрим, как была в исковеркана и растоптана в этом движении идея Кубертена.

Немецкие нацисты понимали важную идеологическую составляющую спортивной ориентации. В немецких архивах сохранилось множество писем, адресованных “рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру”, в которых излагались “многолетние чаяния немецких гимнастических и спортивных союзов”. Представители этих организаций показательно выпячивали свои националистические настроения, пытались обратить на себя внимание Гитлера, чтобы в будущем оказаться в “сиянии новой империи”. Прошения, которые поступали в имперскую канцелярию в первые месяцы “национальной революции”, в основном, содержали в себе вполне конкретные просьбы. Часть из них касалась учреждения спортивными союзами почетных наград и премий. А.В. Васильченко приводит несколько таких показательных примеров: «8 марта 1933 года автомобильный клуб Мюнхена… просил у Гитлера средства на призы для победителей весенней автогонки. Рейхсканцелярия выделила на эти цели 300 рейхсмарок. 5 апреля Берлинское всеобщее объединение мотоспорта запрашивало средства на изготовление дипломов и медалей, посвященных “национальному возрождению Германии 1933 года”. Было выделено 40 рейхсмарок. В петиции от 3 мая Дрезденский клуб мотоциклистов заявлял о желании учредить почетную премию для участников Немецкого уличного чемпионата… Когда клубу было переведено 40 рейхсмарок, то в знак благодарности в рейхсканцелярию было направлено письмо, в котором говорилось о том, что отныне и впредь все соревнования, проводимые по линии клуба, “будут служить национальной объединительной идее”» [Васильченко 2012: 10 – 11].

Это время было отмечено небывалым расцветом в Германии физкультурно-спортивных организаций и объединений. Конечно, большинство появившихся в 30-е годы стрелковых и конноспортивных клубов, легкоатлетических и гимнастических союзов был политически идеологизированы. Но уже в 1933 году Немецкий имперский комитет, появившийся на базе объединения нескольких гимнастических союзов, руководство которого придерживалось, как сказано в архивных документах, “либерально-марксистского мировоззрения”, стал подвергаться многочисленным нападкам в национал-социалистической прессе. И перед руководством комитета встала весьма насущная задача: доказать необходимость дальнейшей деятельности организации. В этой связи можно считать удачным тактическим ходом, когда руководство имперского комитета оказалось включено в состав Олимпийского организационного комитета, который должен был заняться подготовкой Олимпиад, проводимых в 1936 году на территории Германии.

В имперской канцелярии прекрасно понимали, насколько важны были для страны Олимпийские игры. Председатели комитета А. Доминикус и Ф. Линнеман так писали новому рейхсканцлеру, А. Гитлеру: «Имперский комитет физической культуры сохранит свою верность прошлым установкам и приложит все силы для того, чтобы содействовать национальному обновлению, которое мощным потоком сегодня накрыло всю Германию. Пусть гимнастическое движение небольшими ручейками и речушками сольется в столь же мощный поток, который будет способствовать увеличению силы молодежи, укреплению национального мышления, воспитанию могучего поколения людей» [цит. по: Васильченко 2012: 20]. Спортивные руководители Германии считали, что «физическая культура во всех народных кругах и возрастных группах должна быть унифицирована с учетом общенациональной точки зрения, что имеет своей целевой установкой воспитание здорового и сильного поколения. Спорт должен стать средством национального воспитания» [Васильченко 2012: 37 – 38]. Программа спортивного образования предусматривала полную унификацию всех органов и учреждений, внедрение в школах обязательных ежедневных уроков физкультуры, спортивную нагрузку для всех студентов 4-го семестра обучения (не менее четырех часов в неделю), обязательное участие в военно-спортивных занятиях во время отдыха на каникулах. Иными словами, необходима была «национальная одержимость спортом» [Васильченко 2012: 38].

Следует отметить, что такого рода национальная одержимость поддерживалась П. Кубертеном. Об этом свидетельствует председатель Олимпийского Комитета Германии Карл Дим, по словам которого Кубертен приветствовал «перевороты в Германии как знак поворота в мире, который охватит в не слишком далеком будущем все народы» [Krüger 1972: 98] и «хвалил Германию как страну, которая первой в Европе стала рассматривать физическую культуру как всеобщее право граждан и благодаря своей щедрой коммунальной политике последних лет… предоставила каждому возможность заниматься спортом, не принуждая записываться в какое-либо общество. Он надеется, что Олимпийские игры в Берлине станут выдающимся культурным событием» [Krüger 1972: 62].

После распоряжения Гитлера от 5 октября 1933 года о грандиозном расширении олимпийского стадиона, которое превзошло самые смелые мечты немецких олимпийских чиновников, и обещания Геббельса «предоставить весь аппарат его Министерства пропаганды на службу олимпийской пропаганде», жребий в Германском рейхе был брошен в пользу показного проведения Олимпийских игр. С помощью такого «доказательства» миролюбия нового режима руководство рейха собиралось отвлечь внимание иностранных держав от тайной милитаризации страны, одновременно надеясь, что безупречная организация Игр произведет положительное впечатление на мировое общественное мнение» [Тайхлер 139].

Германский рейх проявил гибкость и постарался подать себя как «оплот олимпийского духа». И ничего не подозревавший Кубертен 4 августа 1935 года выступает по немецкому радио, вновь излагая известные положения своей концепции неоолимпизма, главным из которых был следующий принцип: «Идея мира – существенная составная часть олимпизма». Этот принцип никак не соотносился с «олимпийским движением» нацистской Германии. Но Кубертен искренне верил миролюбивые планы этой страны, считая, что именно в ней возродится «дух олимпизма.

Перед стартом эстафеты с олимпийским огнем в Олимпии, Кубертен завершил свою речь похвалой немецким организаторам и участникам эстафеты с олимпийскими факелами по маршруту Олимпия – Берлин, выразив свое почтение Гитлеру, который всем «трудностям с самого начала противопоставил свою волю, руководствуясь девизом “Мы хотим строить”» [Тайхлер 150]. Под словом construction («строительство») подразумевал не создание какого-то строительного объекта, а само олимпийское дело.

Олимпийский Комитет Германии обхаживал Кубертена, выступив с инициативой проведения Игр в контексте с эллинской традиции, побудив «выдающихся мужей международной духовной жизни прочитать лекции, посвященные Играм» [Тайхлер, 140]. И Кубертен, которому оставалось чуть больше года до смерти, видимо, испытывал искреннее чувство благодарности к Германии. Он явно не мог (или не хотел) распознать политически-пропагандистской эксплуатации олимпийского церемониала, доведенного немецкими исполнителями до совершенства, в котором равным образом слились нацистская пропагандистская рутина и организационный и творческий талант председателя ОК Карла Дима, в результате чего инсценировка берлинских Игр должна была показаться ему адекватной реализацией его religio athletae («религии атлетов»). И он искренне верил заявлению К. Дима, подчеркивающего, что «осуществляемая нами в Международном олимпийском институте работа протекает в духе искреннего миролюбия, которое, как провозгласил наш фюрер и рейхсканцлер, рассматривается как политика немецкого народа» [цит. по: Тайхлер 171 – 172].

К этому моменту в Германии стрелки уже были переведены на войну и агрессию. Кубертен умер в Женеве 2 сентября 1937 года, смерть уберегла его от разочарованного осознания того, что он заблуждался и завещал свое наследие недостойным преемникам. Впоследствии «олимпийское воодушевление» партийных и государственных инстанций Германии оказалось на поверку политическим расчетом, внешнеполитическим инструментом для достижения мирового господства. Таким образом, «национальная идея» фашистской Германии крайне отрицательно сказалась на всем олимпийском движении, до неузнаваемости исказив в глазах общественности его гуманистические идеи.

После второй мировой войны новое информационное и технократическое общество вернулось к жизнеутверждающим идеям олимпизма. Внимание к ним (как к идее, так и к методам ее воплощения с эстетической точки зрения) и их популярность явились следствием сохранившейся у людей жажды идеала, хотя олимпийская идея в это время рассматривалась, прежде всего, как важное средство повышения популярности, престижа, государственного самоопределения.

В 70-80-е годы ХХ века Олимпийские игры перестали быть единственным проводником идеи олимпизма, который начинает приобретать известность как совокупность не только спортивных, но и педагогических, моральных и организационных принципов.

В течение XX века небывалого подъема в своем развитии достигли науки, связанные с физической культурой и спортом, и прежде всего спортивная педагогика, которая явилась делом реализации олимпизма на практике. Но тем не менее, несмотря на то, что ценность олимпизма как средства гуманистического воспитания личности доказана практикой его развития, как показывают научные исследования, постоянное нарастание негативных тенденций при практической реализации идей олимпизма, высвечивают глубокую пропасть между высокой теоретической ценностью олимпийской концепции и ее неадекватной практической реализацией. В связи с этим наше дальнейшее исследование будет посвящено итоговым результатам, к которым на сегодняшний день пришел олимпизм как гуманистическая философская концепция.

Олимпийское движение, в первую очередь, базируется на огромном социально-культурном потенциале спорта. Роль спорта и всего, что его окружает – спортивных соревнований, подготовки к ним, полагалась Кубертеном средством, способным внести огромный вклад в совершенствование человека, человеческих отношений и общества в целом. Основным катализатором подобного рода изменений и призвано стать олимпийское движение.

Кубертеновский подход является основой официальных трактовок, целей и задач олимпийского движения, и, как следствие, – идеалов и ценностей олимпизма. Первоосновой этих трактовок является Олимпийская хартия, в которой подчеркивается, что именно Кубертену принадлежит «концепция современного олимпизма» в контексте его педагогической ориентации: «Целью олимпийского движения является содействие построению мирного и более лучшего мира через воспитание молодежи средствами спорта в соответствии с идеями Олимпизма и его ценностями» [Олимпийская хартия 2011: 10].

В Олимпийской хартии дается определение олимпизма как «философии жизни»: «Олимпизм представляет собой философию жизни, возвышающую и объединяющую в сбалансированное целое достоинства тела, воли и разума. Олимпизм, соединяющий спорт с культурой и образованием, стремится к созданию образа жизни, основывающегося на радости от усилия, воспитательной ценности хорошего примера, социальной ответственности и на уважении к всеобщим основным этическим принципам» [там же, с. 9].

Изложенные в Хартии тезисы активно развиваются многими авторами и поддерживаются на официальных мероприятиях. Основным критерием этого развития является идеал «антично - возрожденческого» гармонично развитого человека в прекрасном мире. В качестве центральной фигуры олимпийского движения и основной его цели в будущем необходимость достижения этого гуманистического идеала человека и мира отмечают и высшие руководители организаций. Так, один из Президентов МОК Э. Брендедж некогда сказал: «Основной целью олимпийского движения... является широкое и всестороннее развитие человека, в котором спорт, исполненный красоты и высоких моральных качеств, является важным звеном – но только одним звеном... В равномерном развитии физических, умственных и духовных качеств человека они (т.е. спортивные соревнования) являются лишь эпизодами, одним из средств, а не целью» [цит. по: Френкин 1965: 15].

Трудно не согласиться с данным мнением, раскрывающим олимпийскую идею с точки зрения ценностей совершенства и гармонии, а не с позиций физического укрепления тела. Ведь через спорт  мы должны стремиться сформировать и развить гармоничную личность, обладающую, с одной стороны, сильным и здоровым телом, а с другой – сильной и здоровой душой. Таким образом, олимпийская идея имеет целью обновление человека, ориентацию его на отказ от сиюминутности, ложно понимаемой масштабности, помпезности, ненужного усложнения. В идеале она должна лежать в основе любой попытки практической реализации, пронизывать ее, не допуская отклонений от основной линии.

Сегодня Олимпийская идея – это философия, приветствующая духовный рост вместе с развитием физических способностей, и, одновременно, конечная цель гармоничного роста и совершенства индивидуальности. К тому же Олимпийская идея, направленная на воспитание индивидуальностей и масс так, чтобы сформировать физически и умственно гармонически развитые человеческие типы, нацелена на достижение древнегреческого идеала «калос кагатос» в его современном звучании. Таким образом, становится очевидным, что Олимпийская идея имеет исключительно педагогический и воспитательный смысл, и прямо воздействует в спортивном движении и на огромные народные массы. 

    Олимпийские игры – здоровая античная традиция, блестящая форма реализации скрытых трансцендентных сущностей олимпийской идеи через понятные, насущные стороны жизни: спорт, атлетику, состязание, творчество и искусство. Древние олимпийские игры являются важным ценностным примером для реализации олимпийской идеи. Их философская, а не практическая модель является одним из средств, противостоя