Генриху-Седкевичу (Henryk Sienkiewicz).

 

1907 г. Декабря 27. Я. П.

 

27 декабря 1907 г. Ясная Поляна.

 

Любезный Генрих Сенкевич,

 

Странное обращение это вызвано желанием избежать неприятного, до враждебности холодного "Милостивый государь" и столь же отдаляющего "Monsieur", а стать в письме к вам в те близкие, дружелюбные отношения, в которых я себя чувствую по отношению к вам с тех пор, как прочел ваши сочинения: "Семья Поланецких", "Без догмата" и др., за которые благодарю вас. (1) Эта же причина и побуждает меня писать вам на языке своем, на котором мне легче ясно и точно выразитсся.

То дело, о котором вы пишете, мне известно и вызвало во мне не удивление, даже не негодование, а только подтверждение той для меня несомненной истины -- как ни кажется она парадоксальной людям, подпавшим государственному гипнозу, -- что существование насильнических а правительств отжило свое время и что в наше время правительственными людьми -- императорами, королями, министрами, военачальниками, даже влиятельными членами палат могут быть только люди, стоящие на самой низкой ступени нравственного развития. Люди эти потому и находятся на таких местах, что они нравственно вырожденные люди. Люди, занятые тем, чтобы грабить под видом податей имущество рабочего народа, тем, чтобы делать приготовления к убийствам и совершать самые убийства, тем, чтобы казнить смертью людей, тем, чтобы но переставая лгать перед собой и людьми, люди эти не могут быть иными. В языческом мире мог быть добродетельный властитель Марк Аврелий, но в нашем христианском мире даже правители прошлых веков,-- все французские Людовики, и Наполеоны, все наши Екатерины Вторые и Николаи I, все Фридрихи, Генрихи и Елизаветы, немецкие и английские,-- несмотря на все старания хвалителей, не могут в наше время внушать ничего, кроме отвращения. Теперешние же властители, учредители всякого рода насилий и убийств, уже до такой, степени стоят ниже нравственных требований большинства, что на них нельзя даже и негодовать. Они только гадки и жалки. Негодовать, и то не негодовать, а бороться надо не с этими лишенными высшего человеческого сознания существами, а с тем ужасным, отсталым учреждением насильственного государственного устройства, которое и есть главный источник страданий человечества. Бороться надо не с людьми, а с тем суеверием необходимости государственного насилия, которое так несовместимо с современным нраоственным сознанием людей христианского мира и более всего препятствует человечеству нашего времени сделать тот шаг, к которому оно давно готово. Бороться же с этим злом можно только одним самым -простым, естественным ц вместе с тем самым могущественным, к сожалению, до сих пор не употреблявшимся средством, состоящим только в том, чтобы жить, не нуждаясь в правительственном насилии и не участвуя в нем.

Что же касается до подробностей того дела, о котором вы пишете: о приготовлении прусского правительства к ограблению польских землевладельцев крестьян, то и в этом доле мне больше жалко (3) тех людей, которые устраивают это ограбление и будут приводить его в исполнение, чем тех, кого ограбят. Эти последние ont le beau role. (4) Они и на другой земле и в других условиях останутся тем, чем они были, а жалко грабителей, жалко тех, которые принадлежат к нации, государству грабителей и чувствуют себя с ними солидарными. (5) Я думаю, что и теперь для всякого нравственно чуткого человека не может быть сомнения в выборе: быть пруссаком, солидарным со своим правительством, или изгоняемым из своего гнезда поляком.

Так вот мое мнение о том, что совершается или готовится теперь в Познани, и если не мнение о самом деле, то те мысли, которые оно вызвало со мне.

Простите, если письмо мое не отвечает тому, чего вы от меня желали. Если письмо это вам не годится, бросьте его в корзину или сделайте из него то употребление, какое найдете нужным.

Во всяком случае был рад вступить с вами в общение.

 

Любящий вас сотоварищ по писательству

Лев Толстой.

 

 

Печатается по рукописной копии, вклеенной в копировальную книгу N 8, л. 46 (вероятно, подлинник написан на машинке или рукой переписчика и только подписан Толстым; в копии подпись не воспроизведена и восстановлена нами но черновику). Впервые опубликовано в переводе на французский язык в "Matin" 1908, январь. В обратном на русский язык переводе отрывок впервые напечатан в "Речи" 1908, N8 от 10 января, и полностью в газете "Объединение" 1910, N 6-7 от 15 апреля (в статье М. И. Карницкого "Преступление графа Льва Толстого"). Подлинный текст впервые опубликован с большими (цензурными?) пропусками в ПТС, II, N 500. В ГМТ хранятся два черновика: автограф, датированный 22 декабря, и машинописный экземпляр с датой 22 декабря, собственноручно исправленный, подписанный и собственноручно датированный 27 декабря. Расхождения в тексте указывают, что между этими черновиками, а также между машинописным экземпляром и подлинником были еще другие черновики, не сохранившиеся. Согласно ЯЗ первый набросок письма был написан 20 декабря.

Генрих Сенкевич (1846--1916) -- польский писатель.

Ответ на французское письмо Генриха Сенкевича из Парижа от 16 декабря н. ст. 1907 г. по поводу германской политики в Познани (на рассмотрение прусского сейма был только что внесен законопроект о насильственном отобрании земли у поляков). Сенкович призывал Толстого выступить с протестом. "Наш протест приобретет необычайную силу и значимость во всем мире, если наиболее выдающиеся деятели науки, литературы и искусства захотят принять в нем участие. Это будет как бы приговором общественной совести по отношению к беспримерному преступлению. И это будет также самой убедительной защитительной речью, которую вполне заслужил угнетенный народ", -- писал он.

 

(1) Об отношении Толстого к Сенкевичу см. т. 51, стр. 30, т. 53 (записи от 18, 20 марта и 24 июня 1890 г.), т. 84, стр. 624,

(2) В копии: насильственных Исправлено по черновикам. Ошибка, переписчика.

(3) Следующего слова в копии нет, пропущено переписчиком. Восстанавливается по черновику.

(4) Буквально: [имеют лучшую роль.]

(5) В машинописном черновике зачеркнуто: Я, как рожденный в России человек, всегда живо чувствовал это по отношению поляков.

В дневнике Н. Н. Гусева 1 июля 1908 г. записаны следующие слова Толстого: "Во мне в детстве развивали ненависть к полякам. И теперь я отношусь к ним с особенной нежностью, отплачиваю за прежнюю ненависть" ("Два года с Л. Н. Толстым", М. 1928, стр. 185). По поводу письма Сенкевича Толстой сказал 20 декабря 1907 г.: "Положение поляков лучше, чем наше, обижающих их русских. Мне сколько раз было совестно перед поляками за Николая Павловича. Немцам не стыдно" (ЯЗ).

 

 

* 333. М. И. Ершовой.

 

1907 г. Декабря 28. Я. П.

 

Мой молодой друг Ник. Ник. Гусев сделал то, что я бы должен был сделать -- написал вам и выразил вполне мои мысли и чувства.

Братски приветствую вас и прошу вас любить нас.

 

Лев Толстой.

 

Боюсь, что недоброе чувство ваше ко мне вызвано какими-нибудь резкими словами о предметах, к[оторы]е вы считаете священными. Если это так, то очень жалею о том, что не сумел сказать то, что желал, не оскорбив никого, и прошу вас простить меня, если это так.

 

Л. Толстой.

 

28 дек. 07.

 

 

Печатается: первая часть по копировальной книге N 8, л. 48, куда вклеена рукописная копия Н. Н. Гусева; вторая--по автографу. Приписка к письму Гусева от 23 декабря. Дата воспроизводится по копии Гусева. Вторая часть письма впервые опубликована как отдельное письмо с датой "16 февраля 1909 г." в ПТСО, N 199.

Ответ на письмо Марии Ивановны Ершовой (д. Постылово Даниловского уезда Ярославской губ.) от 8 ноября 1907 г. Ершова писала о том, как она была потрясена, узнав об отступничество Толстого от православия, и горячо призывала его поверить в божественность Христа.

Вторично М. И. Ершова писала Толстому год спустя, 10 декабря 1908 г.

Ответил Н. Н. Гусев 4 января 1909 г. См. т. 79.

 

 

А. И. Катуну.

 

1907 г. Декабря 28. Я. П.

 

Ясная Поляна

 

Многоуважаемый г-н Катун,

 

Л. Н. Толстой получил вашу книгу, за которую от души благодарит вас. К вашему портновскому ремеслу, как ко всякому действительно полезному и нужному для жизни людей делу, Лев Николаевич относится с великим уважением, потому вполне сочувствует распространению таких книг, которые облегчают обучение этому ремеслу.

 

С уважением Н. Гусев.

 

Приписываю несколько слов еще, чтобы сказать, что думаю, что книга ваша, по моему мнению, может быть очень практически полезна.

Посылаю вам в благодарность за вашу несколько моих книг.

 

Лев Толстой.

 

28 дек. 1907.

 

 

Впервые опубликовано в "Петербургском листке" 1908, N 5 от 6 января.

Александр Иванович Катун (р. 1875) -- портной. В 1899--1917 гг. имел в Петербурге пользовавшуюся известностью мастерскую дамского платья. 24 февраля 1910 г. был в Ясной Поляне. Посещение это описано в статье Вас. Регинина "Поэт иголки и Лев Толстой" -- "Биржевые ведомости" 1910; 5 марта (перепечатана в книге Катуна "За 25 лет", Спб., а., стр. 56-- 60) и в дневнике В. Ф. Булгакова "Лев Толстой в последний год его жизни", М. 1918, стр. 89. При письме от 18 декабря 1907 г. А. И. Катун прислал свою книгу "Портной. Первый российский альбом-учебник шитья дамского и мужского платья", с 320 рис. Спб. 1907, и просил Толстого "почтить" его труд несколькими словами, которые он "с искренним благоговением" напечатает в своем издании. См. т. 78.

 

 

В. А. Молочникову.

 

1907 г. Декабря 29. Я. П.

 

Милости просим. Телеграмма запоздала.

 

Толстой.

 

Адрес: Новгород, Чудинская, Молочникову.

 

Печатается по телеграфному бланку. Впервые опубликовано в ТТ, 3 стр. 65.

Ответ на телеграмму В. А. Молочникова, в архиве не сохранившуюся. Молочников просил разрешения приехать на один день к Толстому, чтобы лично познакомиться с ним. В тот же день, по получении телеграммы, Молочников выехал из дому. Был в Ясной Поляне 31 декабря.