То, что принадлежит этому миру.

Я знал, что тот, кто не привык проигрывать, что тот, кто никогда не проигрывал, не сможет признать своего поражения. Нам ни за что не получить эту монету. Я видел уже реакцию перевозчика: его губы, или, если быть более точным, зачатки губ, сжались в плоскую линию, на черном глянцевом лбе вздулись толстые вены, с клыков на пол капали черные маслянистые капли. Говорят, что в такие минуты время замедляет свой бег, но это неправда. На самом деле, в такие минуты ваш мозг начинает работать быстрее. Я соображал с такой скоростью, что мое тело не успевало выполнять команды.

- Когда упадет стол, беги к двери, - бросил я через плечо брату, скосившись на него.

- Что? – Его глаза округлились, и взгляд встретился с моим. Тогда он все понял, он увидел картину в целом. Я не знаю, пришел ли ответ к нему методом простых логических размышлений или тут подсказала интуиция, а может быть и та вещь, о которой не может говорить перевозчик, так как это «не его тайна», я знаю лишь то, что он все понял. За секунду, что я смотрел на него, я увидел целую гамму эмоций на его лице. Он сомневался в правильности решения, не хотел бросать меня одного, при этом понимая, что это единственный выход. Он был полон решимости и между тем очень боялся последствий. Но он сделает то, что надо, в этом я не сомневался.

Как я уже говорил, время не замедляет свой бег, его течение ни сколько не меняется. Меняется лишь то, как мы его начинаем воспринимать. Когда перевозчик вскочил с кресла, я левой рукой перевернул шахматный столик и мои фигуры полетели по полу. Правой рукой я потянулся за револьвером, а мой брат кинулся в сторону двери. Он, так же как и я знал, что дверь откроется, что она его выпустит. Почему? Да потому что, перевозчик подтвердил то, что мы и так знали: мы не принадлежим этому миру. Мы не мертвые, мы живые, а это значит, что нам тут не место и пребываем мы в мире мертвых лишь по прихоти Харона.

Когда я достал свой револьвер и направил на перевозчика, мой брат как раз пробегал мимо меня. Его нога наступила на черного слона, что принес мне победу, и он упал, завалившись навзничь. Харон победно взревел и ринулся к нему. Я выстрелил. Я сам не заметил, как взвел курок, как надавил на спусковой крючок, не заметил отдачи. Нет, не время замедлило свой бег, но на этот раз тело мое двигалось с такой скоростью, что уже разум не успевал за ним.

Выстрелом Харона отбросило обратно к креслу, и из его левого плеча полилась черная жижа. Пуля разворотила ему сустав и рука бездвижно повисла вдоль тела, болтаясь лишь на кусочках плоти.

- Давай! – закричал я, поднимая брата.

Саня вскочил на ноги и бросил на меня испуганный взгляд. О, нет, он боялся не за себя, а за меня. Это было чертовски трогательно. Мы смотрели друг другу в глаза не больше сотых долей секунды, но время это показалось вечностью. А потом он побежал, побежал так быстро, как никогда еще не бегал.

Харон заревел и сидя на полу у кресла, поднял здоровую руку, шевеля длинными пальцами. В ту же секунду тьма в трещинах на земле запузырилась и стала выплескиваться наружу. С небес западали большие черные капли размером с футбольные мячи, сухая кора деревьев начала сочиться маслянистой жижей.

Что бы ни задумал перевозчик, это было направленно на то, чтобы остановить нас. Я снова вскинул револьвер и выстрелил второй раз. Пуля попала ему в голову и вскрыла эту черную черепушку как бутон розы, расплескав чернюшное содержимое по книжным стеллажам.

Черные лужи на земле начали обретать форму, превращаясь в один из кошмаров Дали: маслянистые головы с руками и огрызками тел. У существ не было ног, и они передвигались посредством рук, но с такой скоростью, на которую не были способны наши собаки. Штук пять маленьких головастиков тут же кинулись за Саней.

Он уже успел добраться до двери и потянуть ее на себя. Дверь открылась легко. В просвете я увидел знакомый мне темный коридор. Все шло прекрасно.

- Остановить его! – проревел Харон, корчась на земле. Ему не стало лучше, но я заметил, что голова постепенно склеивалась заново. Чего нельзя сказать о плече. Видимо дело было в том, что пуля в голове прошла навылет, а вот та, что попала в плечо, все еще оставалась там.

Что не принадлежит этому миру…

Саня кинулся в коридор, и дверь тут же пришла в движение, быстро закрываясь за ним. Головастики кинулись следом. Я успел сделать три выстрела и три головастика взорвались фонтанами нефтяных брызг. Двое смогли прорваться внутрь дома, когда дверь полностью закрылась.

Я повернулся к Харону, он смотрел на меня уже полностью склеенной головой и смеялся.

- Это ничего не меняет, - усмехнулся он. – Ты вс-с-се равно здесь и дверь уже не откроется. Ты никогда не выберешься отс-с-сюда.

- В этом твоя проблема, перевозчик, - ответил я. – Ты никогда не думаешь наперед и ты слишком самоуверен.

Я открыл дверцу барабана и, используя стержневой эжектор, я выбросил две гильзы на пол, но мне показалось это слишком долгим способом. Я просто перевернул кольт и тряс его, вращая барабан, пока не выпали остальные три. Как и полгалось «Миротворцу», у меня было заряжено только пять патронов.

- Вот как? – Харон медленно поднялся, опираясь на здоровою руку и принялся ковырять когтями в ране. – Прос-с-свети же меня, великий с-с-стратег.

- Я не собираюсь тебе ничего говорить, - ответил я, вставляя в каморы патрон за патроном, поворачивая барабан по часовой стрелке. На этот раз я зарядил шесть.

- Ты думаешь, ты с-с-слишком умный, - ворчал Харон, выковыривая пулю. – Ты думаешь, ты с-с-слишком сообразительный…

- Никогда за собой такого не замечал. – Я закрыл дверцу барабана и взвел курок.

Харон с ревом вытянул из раны искореженную пулю и бросил на землю. Она подняла облачко пыли, что тут же смещалось с туманом.

- Ес-с-сли не я доберусь до твоего брата, то это с-с-сделают порождения тьмы. – Харон тряхнул рукой и его кости срослись. – Никто с-с-сегодня не сможет выбраться отс-с-сюда.

- Напротив, перевозчик, сегодня я собираюсь тебя убить.

Подняв револьвер, я выстрелил дважды: пули попали в живот и левую часть груди. Харона откинуло на стеллаж и несколько книг упали на землю. Перевозчик взревел от боли, но сквозь этот рев я ясно слышал смех.

- Надееш-ш-шься убить меня этим? – смеялся он. – Этим? Меня?

- Почему бы и нет? – Я пожал плечами. – Пока неплохо работает.

Харон поднялся, опираясь спиной на стеллаж, и стал сверлить меня своим сверхчеловеческим взглядом. Дырки на его теле затягивались быстрее, чем первый раз. Черная плоть перевозчика выплюнула первую пулю на землю, и он усмехнулся.

- Кажется, это работает не так, как ты планировал? – иронично заметил он.

- Чем не повод нашпиговать тебя свинцом под завязку?

Харон нахмурил склизкий блестящий лоб и зашипел. Я опустил пистолет к бедру и выпустил в него весь барабан, с радостью отметив, что не промазал ни одним выстрелом. Хозяина дома с такой силой приложило о книжный стеллаж, что тот не выдержал его веса и перевернулся, засыпав своего владельца содержимым.

У меня было немного времени, чтобы перезарядить пистолет. Выбросив стреляные гильзы, я залез в карман за патронами и обнаружил, что осталось всего шесть. Это была плохая новость. Надеюсь, мне хватит.

Зарядив револьвер, я кинулся к Гретель, что все это время что-то молча кричала. Попробовав на прочность черные корни клетки, я пришел к выводу, что руками их не сломать. Ну что же, у меня ведь есть не только не руки, верно?

- Пригнись малышка! – крикнул я.

Она что-то ответила. Слов не было слышно, но я смог прочитать по губам: «Что ты делаешь?». А что я делаю? Действительно, что я делаю? Поможет ли это или нет? Если учесть тот факт, что с Хароном вполне себе помогает, то возможно и с клеткой будет так же.

Я вскинул кольт и выстрелил туда, где сходились ветки – в острую вершину клетки. Пуля вошла как в бочонок с маслом, разбрасывая щепки и черную жидкость. Корни тут же стали истончаться и опадать на землю, постепенно засыхая. Гретель вывалились наружу, и упала мне под ноги.

- Ты в порядке? – спросил я, склонившись над ней.

- Ты… безумец, ты знаешь это? – прошептала она, подняв голову.

Я улыбнулся. Прозвучало это намного приятнее, чем первое в твоей жизни признание в любви. Столько ласки, столько нежности и тепла было вложено в эти слова, что мое сердце тут же возликовало в груди и принялось отбивать рваный ритм. Безуспешно пытаясь его успокоить, я протянул девочке руку и помог подняться. Гретель ответила на мою улыбку, а затем ее лицо исказил ужас.

- Берегись! – закричала она что было мочи.

Я оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Харон бросился к нам, выставив вперед свои длинные когтистые руки. Гретель ошиблась только в одном: беречься нужно было не мне, он хотел напасть на нее. Я не знаю, в чем был план: он действительно хотел ее убить или это просто месть мне за все, что я уже сделал. Да это было и неважно, когда та единственная, что полностью занимает твой разум и сердце подвергается опасности, времени на раздумья нет.

Левой рукой я оттолкнул Гретель в сторону, а правой выстрелил. Все это произошло практически одновременно. Пуля пролетела мимо. Осталось еще четыре. Харон, сшиб меня на полном ходу, и впечатал в толстый ствол мертвого дерева. Его когти воткнулись мне в левое плечо чуть ниже ключицы. Меня пронзила острая боль, адская боль. Я почувствовал, как рвется плоть, услышал, как когти заскрежетали по костям, эхом зазвенев у меня в ушах. А затем боль отступила и на смену ей пришла мерзкая непрекращающаяся пульсация.

- Я знал, что в попытках спасти девку, ты забудешь про с-с-себя, - прошипел у меня над ухом Харон.

- Рад… м-м-м, что смог оправдать… твои ожидания… - сквозь слезы боли, ответил я.

Перевозчик не стал лишать себя маленькой радости, и потому медленно двигал пальцами у меня под кожей, каждый раз вызывая новый болезненный взрыв. Что-то трещало под его пальцами, но я старался не обращать внимания, старался не думать о боли. Но это оказалось намного труднее, чем показывают в фильмах: попробуете не думать о боли, когда боль единственное, что у тебя осталось в этот момент. Ни мыслей, ни слов, ни каких ощущений, даже глаза застилает сплошная кровавая пелена, сквозь которую не видно мира. Только боль и сильное желание ее прекратить, даже если после этого ты рискуешь навсегда стать обитателем этого мира.

Я смог поднять револьвер и упереть его в бок Харона. Сил практически не было, они, словно покидали мое тело вместе с вытекающей кровью. С трудом взведя курок, я смог выстрелить и с удивлением обнаружил, что пистолет чуть не вылетел из моих рук, которые до этого держали его крепко.

Пуля пробила бок перевозчика в том месте, где у нормальных людей находится печень. Он взревел и ударил меня по руке. Ствол я опустил, но пальцев не разжал.

- Хватит, - прорычал он, пуская слюни мне на рубашку. Мою чертову рубашку! – Хватит дырявить меня это железной дрянью.

В этот момент к нему подлетела Гретель и стала избивать своими маленькими ручонками, крича:

- А ну отпусти его, говно-переросток! Отпусти!

Он отмахнулся от нее, как я всю свою жизнь отмахивался от мух: легкое движение руки и Гретель отлетал от нас на пару метров. Ну, такого я стерпеть не мог. Он мог бить меня, калечить меня, сколько хочет, мог даже убить меня, но только не Гретель, этого я допустить не мог. Говорят, любовь слепа, так? Я считаю, что она еще и глупа, по крайней мере, глупы те люди, что любят.

Я что-то прокричал возвышенно-одухотворенное о том, чтобы он не смел ее трогать – думаю, даже на краю смерти я оставался главным излучателем пафоса на ближайшие двести километров – и ударил коленом в то место, куда угодила пуля. Перевозчик всхрапнул и второй рукой проткнул мне ногу. Это было похоже на десятки сложенных вместе раскаленных игл. Кажется ничего страшного, он лишь одним когтем проткнул кожу и задел мышцы. Жить буду, наверное… Но, боже, какая же это была боль.

- Чем ты мне теперь ответиш-ш-шь, человек? – спросил Харон, практически прижимаясь ко мне своим лицом. – Как же я мечтал наконец поймать тебя… Вос-с-семь лет, вос-с-семь долгих лет ты упрямо избегал с-с-смерти – тот, кто испортил вс-с-се мои планы тогда и пытается это сделать с-с-сейчас. Как же я ненавижу тебя… как ненавижу. Однако, кажется, теперь я загнал тебя в угол.

Я рассмеялся сквозь боль и слезы, что заливали мое лицо:

- Ты ведь и действительно слеп, перевозчик. – Я хлопнул его рукой по лбу, и он вздрогнул от неожиданности. – Но ты слеп не глазами, ты слеп своим разумом.

На этот раз он воспринял мои слова всерьез. Не знаю, что уж повлияло: моя решительность или мой насмешливый тон, но он воспринял. Первые секунды он не понимал, что я имею ввиду, а затем его голова дернулась, и он быстро обернулся. Выдернув когти из моей ноги, он поднял руку и стал шарить ей в воздухе, обратив ее к перевернутому столу.

- Что-то потерял, перевозчик? – снова рассмеялся я.

- Где? – взревел Харон. – Где она?

- Кажется тебе снова шах и мат. - Я уперся головой в ствол дерева и принялся смеяться над его бесплодными попытками отыскать заветную монету.

 

 

Когда за братом закрылась дверь, он побежал со всех ног, не оглядываясь, хотя и слышал странный скрипучий писк за спиной. Он слышал, как по дереву скребут маленькие когти и как ударяются вместе тела с таким звуком, словно шарики наполненные водой, которые мы в детстве кидали с балкона, стараясь попасть кому-нибудь на голову. Он слышал и все равно бежал, стиснув зубы и крепко сжимая монету в руках.

Добравшись до противоположного конца, он открыл дверь и, влетев внутрь, быстро закрыл ее за собой, щелкнув замком.

- Саша! – закричала Наташка, что сидела на полу перед креслом.

Серега и Стас обернулись на ее голос и удивленно уставились на взмыленного друга. Кресло все обошли стороной, так и не решившись в него сесть.

- Саня, что случилось? – спросил Стас, схватив его за плечо.

- Надо выбираться отсюда, - ответил он, опасливо поглядывая на дверь. Затем он окинул взглядом комнату и спросил: - А где этот… Комбат?

Ребята переглянулись.

- Салат? – предложила свой вариант Наташка.

- Наш сад, - уверенно кивнул Сергей.

- Азад. – Стас закатил глаза и покачал головой. – Когда мы вернулись, его в комнате уже не было.

Именно в этот момент разделся первый удар. Все вздрогнули и посмотрели в направлении двери.

- Что это? – спросил Серега, вытаскивая нож.

- Понятия не имею, но ничего хорошего.

- А где Андрюха? – Стас только сейчас заметил, что меня нет с братом.

- Прикрывает наше отступление, - сквозь зубы процедил Саня.

- Что? – Наташка сжала руками рот, глаза наполнились слезами.

Удар повторился, но на этот раз не один: они посыпались на дверь как из рога изобилия, сотрясая ее и заставляя осыпаться штукатурку с потолка. А затем ее пробили первые маленькие когти.

- Нам нужно бежать, - крикнул Саня. – Ну же.

Никто спорить не стал, и четверка кинулась прочь из комнаты, следуя за дуновениями призрачного ветра. В этот момент дверь не выдержала давления и слетела с петель вместе с дверной коробкой. В комнату ввалилось с десяток тварей, хоть в погоню отправилось всего двое. Ребята успели на секунду оглянуться, но этого им было предостаточно. Все дело было в том, что твари неслись как ненормальные, все время натыкаясь на препятствия и разбиваясь на части. Раздавался очередной «плюх» и вместо одной их становилось две, хоть и меньшего размера.

В одной из комнат Саня остановился и протянул монету Стасу.

- Ее нужно вынести из дома чего бы вам это не стоило! – сообщил он, сжимая плечо друга.

- Что? – не понял тот, рассеяно принимая черную монету. – А ты?

- Кто-то должен их задержать. – Саня достал свой пистолет и снял с предохранителя.

- Но как же…

- Давайте, - крикнул он. – Монета важнее.

И больше не отвлекаясь на друзей, он повернулся к несущейся волне мелких головастиков и поднял пистолет. Шесть выстрелов – не много, Саня понимал это. Скольких он успеет остановить, прежде чем они попросту подомнут его под собой и побегут дальше, оставив на его месте обглоданный труп? Пираньи, подумал он. Да, именно так, маленькие пираньи. Они как маленькие пираньи обглодают все его мясо, оставив лишь покрытые кровью кости. Наверное, это неплохая смерть, он ведь защищал своих друзей и родной город. Но умирать очень не хотелось.

Когда волна была совсем рядом, Саня поднял пистолет и выстрелил. Облако газа окутало сразу дюжину тварей, что на глазах стали булькать как вскипевшие пельмени и растекаться по полу дымящейся лужей.

- Прямо как те вороны, - усмехнулся брат.

Он сделал еще три-четыре выстрела, а потом его просто накрыло одеялом черных головастиков, что громко щелкали своими челюстями.

 

 

Стас достал свою биту и взвесил в руке.

- Теперь моя очередь, - медленно произнес он, сосредоточенно глядя на приближающуюся толпу тварей. Сани не было видно и тот факт, что они были уже рядом, мог говорить лишь об одном – еще один их друг пал. Стас вытер слезы тыльной стороной ладони.

- Я… послушай, я… - Серега подкидывал на ладони монету и пытался что-то сказать Стасу, но слова никак не шли на ум.

- Я знаю, - ответил Стас с легкой улыбкой на лице. – Я тоже.

Наташка полностью потеряла контроль над телом и сползла по стене, громко завывая. Ей еще не доводилось тереть друзей в таком количестве. Серега подхватил ее под руки и поднял на ноги. Кивнув Стасу, он потащил сопротивляющуюся девочку дальше по коридорам.

Здоровяк еще долго смотрел им вслед, даже когда дверь закрылась за их спинам, а потом повернулся к толпе тварей и вскинул биту.

Первое добравшееся до него существо отправилось в обратно, разбив орду порождений тьмы как бильярдные шары. Второе разлетелось брызгами об усиленную металлическим стержнем биту. Третье было раздавлено старой кроссовкой Стаса и превратилось в очередную дымящуюся лужу. Дальше он уже не считал, просто размахивал битой как ненормальный, покрывая потолок, пол и стены черными внутренностями существ.

Он держался пару минут, может больше, может меньше, а когда все его ноги и руки были покрыты орущими тварями, и истекали кровью из десятка глубоких ран, он просто улыбнулся и прошептал, опуская биту:

- Ребята, я иду.

 

 

Серега вручил монету Наташке, когда они спустились по лестнице на первый этаж. Вероятно, они могли бы успеть добраться до выхода вместе, но это лишь «вероятно». А если бы не успели? А если, добравшись, они поняли бы, что дверь уже не вернется и их накрыла бы волна черных тел? Нет, он не мог так рисковать. Пока существа будут заняты им, он сможет выиграть несколько минут для Наташки. В конечном итоге она присоединилась к нам последней, будет справедливо, если и уйдет она последней, пусть и на несколько десятков лет позже.

- Что?.. Что ты делаешь? – Голос Наташка дрожал, как и сама девочка. Она стояла на подогнувшихся ногах и сквозь слезы смотрела на Серегу.

- Беги, Наташа, ты можешь выбраться, - ответил он. – Я нет.

- Я не могу потерять вас всех в один день! - завопила она, вырывая волосы из своей головы целыми прядями.

- Ты нас не потеряешь, мы будем тебя ждать, - улыбнулся Серега. – Только сильно не спеши, ладно?

Он оглянулся через плечо: их еще не было, но когти уже скребли где-то над головой.

- Пойдем, мы еще можем успеть, - взмолилась девочка.

- Нет, - Серега сжал ее плечи. – Я их задержу, а ты найди выход. Да и к тому же, мое место с друзьями.

Наташка завопила громче. Водопад слез из ее глаз, вероятно, никто не смог бы остановить в этот момент.

- Чтобы на том свете не жалеть! – воскликнул Серега и крепко поцеловал Наташку в губы. Она ответила на его поцелуй, а затем почувствовала, как ее отталкивают.

- Беги! – закричал Серега так сильно, что на его шее вздулись толстые бугры вен.

И Наташка побежала, побежала что было сил, не разбирая дороги из-за заливающих глаза слез.

Шансов у Сереги практически не было: одним ножом толпу не остановить. Его накрыло практически сразу; нож, выпав из его руки, воткнулся в деревянный пол.

 

 

Наташка услышала его крик практически сразу, как они расстались. Девочка схватилась за грудь и закричала в ответ. Такой боли она еще не испытывала. Такая боль убивает людей.

Волна тварей разбилась о стену за ее спиной, и быстро свернув в коридор, кинулась следом за девочкой.

У самого выхода, у того места, которое раньше служило выходом, на полу обняв свои колени сидел Азад и медленно раскачивался. Вероятно он спустился сюда около получаса назад, после того неприятного разговора в спальне хозяина. Думал ли он о том, чтобы выбраться из дома, пока сам хозяин занят? Вероятно, об этом он и думал, а иначе, почему выбрал именно это место для своих страданий? Однако он уже успел оценить свое положение и понял, что выбраться ему не удастся. Потому он и уселся на пол тихо всхлипывая и спрашивая себя за что же это ему выпало такое наказание.

Наташка бежала вперед, роняя крупные слезы и не разбирая дороги. Ее не интересовала дорога, ее не интересовала собственная безопасность, сейчас ее не интересовало ничего. Именно потому, она не заметила, что двери все еще нет, и на ее месте красуется облезлый кусок стены, и именно поэтому не заметила и сгорбившуюся фигуру паренька. Она, прижимая монету к груди как последнее напоминания о погибших друзьях, на полном ходу влетела в стену головой и… пробила ее насквозь.

На самом деле ничего она не пробивала, она даже не почувствовала удара: просто легкое сопротивление воздуха, словно тебе в лицо подул порыв сильного ветра и вот ее выкидывает на крыльцо перед домом. Твари за ее стеной разбились о невидимую преграду в дверном проеме и растеклись по ней сплошной черной жижей. Мальчишка, успевший вскинуть голову, услышав стук ее шагов, был полностью поглощен содержимым внутренностей мерзких тварей.

Все, что успела ощутить девочка – это неестественную тяжесть монеты в руках.

Наташка слетела с крыльца, выронив монету и упав на каменную дорожку, ведущую к дому. Она моментально до крови ободрала локти и коленки, а так же перепачкала беленький топик и новенький джинсовый комбинезон-шортики.

Монета полетела по широкой дуге и упала на асфальт за калиткой. Удар был такой, будто бы это с небес упал «боинг», сотрясший землю и поднявший облако пыли. По асфальту тут же зазмеились глубокие трещины. Секунду монета лежала спокойно, а затем вдруг выгнулась с громким ударом, словно кто-то вбил невидимый здоровенный гвоздь в самый ее центр. Затем стали изгибаться ее края, ломаясь все сильнее до тех пор, пока она не сложилась до размеров маленького черного шарика.

Когда Наташка смогла поднять голову, то успела заметить, как этот шарик исчез, свернувшись внутрь себя самого.

Невидимый взрыв сотряс город.

 

 

Когда Саня пришел в себя, то обнаружил, что лежит на полу, сжимая в руке пистолет. Тварей нигде не было видно. Ран на его теле тоже. Он нерешительно поднялся и осмотрелся. Дом заполнял яркий солнечный свет, льющий из всех окон.

- У них получилось, - прошептал он радостно. – Черт возьми, у них получилось.

А потом он услышал удивленный возглас в соседней комнате. Вскочив на ноги, он ринулся туда, выбив дверь ногой. На полу, возле дивана сидел Стас, опираясь на свою биту и громко ругаясь как сапожник.

- Саня! – закричал он, глядя на парня. – Что, мать его, случилось?

- Не знаю, - ответил мой брат. – А где остальные?

- Я отправил их дальше, как и ты. – Стас встал на ноги и крепче сжал биту. – Идем, нужно их найти.

Они вышли из комнаты и сразу оказались у белой каменной лестницы, ведущей на первый этаж.

- Кажется, раньше дом был побольше, - заметил Стас.

- Видимо, что-то изменилось. – Саня первым кинулся вниз, перепрыгивая через несколько ступенек.

Стас побежал следом за более прытким другом, осторожно перешагивая крутые ступени.

- Пацаны! – раздался крик снизу. – Я не думал, что после смерти мы окажемся в том же доме.

- Не думаю, что мы умерли. – Саня с улыбкой хлопнул Серегу по плечу. – Как ты?

- Да все нормально, - рассеянно ответил Серега. – Стас?

- Ниче, - пожал плечами здоровяк. – А где Полторашка?

- Должа была найти выход из дома.

Саня поднял голову к потолку и рассмеялся:

- Кажется, ей это удалось. Ух, расцелую эту девчонку, как только увижу.

Серега вздрогнул и дотронулся пальцами до своих губ.

- Эм, ребята, - смущенно произнес он. – Вы только не злитесь, но я, кажется, поцеловал Наташку.

Стас с Саней переглянулись.

- Ничего такого, - поспешил добавить Серега. – Я просто думал, что это мой последний шанс, вот и…

- Да заткнись ты, придурок! – крикнули пацаны одновременно.

Они схватили его за плечи и потащили к выходу, заливаясь смехом.

Наташку они обнаружили на выложенной камнем дорожке, где она и упала. Девочка сидела на земле, раскидав ноги, и смотрела на дом. Когда в дверном проеме появились трое парней, она сначала раскрыла рот от удивления, а затем завопила так громко, что ее было слышно на весь город. В метре от нее на крыльце неуверенно топтался Азад. Его руки безвольно болтались вдоль тела, взгляд был как у нашкодившего кота. Он явно не знал куда себя деть и как себя вести. Наверняка в этот момент он впервые в своей жизни не был уверен в том, что имеет право, находится именно здесь, а не по ту сторону обшарпанных стен.

- Вроде все выбрались, - вздохнул Стас.

- Нет, - покачал головой Саня и грустно посмотрел на дом. – Не все.

 

 

Харон метался меж двух огней, я видел это в каждом движении его черного склизкого тела, это даже читалось на его лице. Он обернулся и посмотрел на дверь: ах, как же он хотел остановить мальчишку, что посмел украсть его монету сам, но и меня он бросать не хотел. Не хотел и убивать. Не хотел убивать слишком просто. Я, тот, кто испортил ему целый цикл, оставив голодным на следующие восемь лет, я должен был познать муку и его гнев, прежде чем навсегда стать частью его коллекции. Хотя, я и понимал, что голодным хозяин дома вряд ли пребывал, учитывая всех тех серолицых людей в комнатах, но у него, видимо, был свой взгляд на ситуацию.

- Мои порождения вс-с-се равно его остановят, - прошипел Харон, повернувшись ко мне и пошевелив когтями в моем плече.

Я скорчился от боли и тихо застонал. Я не хотел дарить ему это удовольствие – видеть мои муки, но слезы сдерживать не мог. Плакать совсем не хотелось, но они все равно лились ручьем. Предательские слезы боли.

Харон вытянул свой раздвоенный язык и провел по блестящим мокрым дорожкам под моими глазами.

- На вкус-с-с прямо как победа, - усмехнулся он.

Засранец думал что победил. Ну и флаг ему в руки и свисток в задницу, у меня на этот счет было свое мнение.

- Раз уж ты победил, перевозчик, - пересилив боль, обратился я к нему, крепко сжимая зубы, чтобы не закричать. – Скажи мне только одну вещь…

- Думаю, что могу это тебе позволить, прежде чем с-с-сожру тебя, а затем и твою маленькую подружку.

Решительно настроен, думал я, разглядывая его клыки из-под полуприкрытых глаз. Сложно было на них не смотреть, они находились в нескольких сантиметрах от моего лица.

- Если ты настолько всемогущий, что можешь воздействовать на целый город, чего же ты не сожрал его целиком? – Я все время прислушивался к своим ощущениям, чтобы понять, когда будет пора.

- Идиот! – рявкнул он. – Ты идиот. – А затем добавил уже не столь яростно. – Вы вс-с-се идиоты, я имею в виду людей. Я не воздействовал на весь город, мне это не под с-с-силу отсюда, я воздействовал только на вас-с-с.

- На нас? – Я сделал вид, что удивлен, хотя на самом деле, чего-то подобного я и ожидал.

- Я могу воздействовать только на умы людей, которые когда-либо с-с-соприкасались с-с-с домом или любой вещью, что принадлежит ему.

- Как, например труп убитого тобой мальчика?

Харон кивнул, и меня обдало смрадом его вонючего дыхания. К горлу подступил мой утренний завтрак, хотя показалось, что вверх поднялся весь желудок.

- А как же он сам попал к тебе?

- А, - махнул свободной рукой хозяин дома, - этот маленький придурок жил по соседству и часто бегал сюда покурить.

- Ясно. – Я скосился на дверь. – Значит, он побывал в твоем доме, но почему ты убил его только прошлой осенью, ведь он наверняка бывал здесь еще мелким.

- Я ждал, когда он дос-с-с-таточно пропитается страхом. – Маленькие полосочки губ Харона снова дрогнули и растянулись. Урод опять улыбался.

- Значит, ты просто ждал, когда он замаринуется?

- Именно.

- Ну, ты и гнида, - выдохнул я яростно.

- Это не я с-с-сказал, а ты, - заметил перевозчик.

Я вновь прислушался к ощущениям и почувствовал, что время почти пришло, но дело было как раз в этом почти. Голова кружилась так сильно, что я был готов упасть в обморок в любой момент, уж не знаю от чего: от большой кровопотери или от терзающей меня бесконечной боли.

- А люди… люди… м-м-м, черт. – Я задержал дыхание и выгнул спину, ударившись головой о ствол дерева, через пару секунд приступ боли меня отпустил. – Люди… что были до меня…

- До тебя? – перевозчик задумался. – До тебя? А-а-а, за восемь лет? С-с-самоубийства?

- То… точно…

- Этот секрет я смогу тебе открыть. – Харон выпрямился и слегка ослабил хватку. – Надвигаетс-с-ся тьма, мальчиш-ш-шка, надвигаетс-с-ся быстро, надвигаетс-с-ся неотвратимо и с каждым днем она все ближе. С каждым днем я с-с-становлюсь все с-с-сильнее. В тот год я впервые смог воздействовать на умы людей, что никогда не бывали в доме, а лишь слегка кас-с-сались каких-либо его вещей, хотя бы забора. – Перевозчик зашипел сильнее и чаще, и мне показалось, что это выдает его крайнюю степень возбуждения. – И если раньше я мог воздействовать только на умы детей, потому как только они еще способны верить в ужасы ночи, то в тот год я смог подчинить себе умы взрослых. Хотя затащить к себе их так и не получилось. Пришлось довольствоваться быстрым перекусом.

- Эта тьма… что это?

Харон рассмеялся.

- Этого ты уже не узнаеш-ш-шь, потому как придет она через пятнадцать лет, может быть чуть больш-ш-ше, может чуть меньш-ш-ше, от вас это будет зависеть. Но, а ты умреш-ш-шь с-с-сегодня.

- Ясно, - выдохнул я. – Значит, приход этой тьмы и сделал тебя сильнее? Но почему?

- Потому что с-с-с каждым днем будут рушиться ус-с-стои самого мира, законы, переданные нам Высшими. С каждым днем тьма будет с-с-становиться сильнее. С каждым днем дети тьмы будут с-с-становиться сильнее, пока не откроются врата… - Харон замолк и подозрительно уставился на меня, склонив голову.

- Врата? – Я даже задержал дыхания, чувствуя, что подобрался вплотную к чему-то очень важному, неимоверно важному. – Какие врата?

- На этом наш разговор закончен, мальчиш-ш-шка, - оборвал меня Харон. – Пришло время прос-с-ститься.

Значит, внушение, думал я, так он управлял нами. Взять хоть в пример тот дождь: мы его видели, мы его ощущали, но сам Харон, словно и не замечал его. Не удивительно, дождь был только в нашей голове. Но, а как же вороны? Этот вихрь из ворон был вполне себе реален. Был ли он на самом деле или это только наши кошмары? А пустой город? Мы что как безумные носились по городу, который на самом деле не был пуст? Мы ходили как зомби, натыкались на людей и молча шли дальше? Даже и не знаю верить ли в это или нет. Ну а с другой стороны, зачем ему врать? И все эти разговоры о надвигающейся тьме звучат вполне себе убедительно, бредово, но убедительно.

Я снова взглянул на дверь и понял, что пора.

- Ну что же, - кивнул я, подняв руку с револьвером, – прощай.

Я прижал ствол к его виску и выстрелил. Пуля прошла на вылет, снеся Харону половину черной черепушки. Нижняя челюсть отпала и повисла на небольшом кусочке плоти, верхняя исчезла полностью. Перевозчик захрипел, его зашатало. Я не стал ждать манны небесной и повторил свой выстрел, на этот раз в локоть руки, что прижимала меня к дереву.

Выстрелом ему перебило сустав и оторвало руку. Я скатился по стволу на землю. Верхняя часть головы Харона запузырилась и стала заново отрастать. Он протянул ко мне свою целую руку и сделал шаг вперед.

Только вот шаг этот ему не удался. Нет, он шагнул, но шагнул на месте, скребнув голыми когтистыми лапами по пыльной высохшей земле. Я не знаю, отразилось ли недоумение на его лице на этот раз: оно еще не успело восстановиться. Но радость на моем появилась точно. И он точно это заметил.

Когда он попытался шагнуть ко мне еще раз, его нога с легкостью оторвалась от земли, но не в том направлении: она взлетела в воздух за его спиной. Затем взлетела и его вторая нога. Через секунду он уже целиком парил над землей в позе Супермена, вытянув одну руку вперед, пытаясь дотянуться до меня. Голова его уже практически полностью восстановилась и он злобно ревел, шевеля пальцами.

- Нет, - прохрипел он, когда земля под ним треснула, и извергла облачко белого тумана. – Нет, только не обратно.

- Обратно? – вздрогнул я. – Куда обратно?

Харон яростно смотрел на меня и щелкал челюстью, пальцы отчаянно скребли землю.

- Куда обратно, перевозчик? – кричал я, пытаясь перекричать непонятно откуда взявшийся гул. – Поступи хоть перед смертью правильно!

Харон на секунду перестал рычать и спокойно взглянул на меня.

- Вы все равно все скоро подохните, - произнес он и его пальцы, пробуравив глубокие борозды, оторвались от земли.

Черное тело быстро затянуло в разлом наполненный туманом цвета молока, и он тут же закрылся за ним. Мир вокруг притих.

Я яростно ударил кулаком по дереву и почувствовал адскую боль в плече: оторванная рука Харона все еще болталась вдоль моего тела, вонзившись в плечо когтями. Я с криком ярости и боли рванул ее из раны и бросил на землю. Из трещин тут же зазмеились тоненькие нити тьмы, что быстро растворили руку и впитали в себя. Затем они спокойно вернулись на свое место и движение тьмы прекратилось.

- Что… что случилось? – промямлила Гретель, поднимаясь на ноги.

Взгляд ее еще был затуманен, и она вряд ли сейчас соображала, где находится. Вероятно, она потеряла сознание, когда Харон ударил ее по лицу. Она подняла голову и взглянула на меня. Я вяло улыбнулся.

- О, Господи… - взвизгнула она и кинулась ко мне на заплетающихся ногах.

Она подбежала, плюхнулась рядом со мной и стала осматривать.

- Ты живой? – спросила она.

Странный вопрос.

- Конечно живой, - усмехнулся я. – Живее всех живых как Вова Ле…

- Это вовсе и не смешно, - надулась она и принялась колотить меня своими маленькими ручонками, все время, всхлипывая и повторяя одно и то же слово. – Придурок… придурок… придурок.

- Эй, - остановил я ее. – Я живой, живой. Все хорошо.

Она замерла, посмотрела на меня, а затем прижалась и обняла за шею. Ах, до чего же это было приятно: вновь слышать ее учащенное сердцебиение, ощущать прикосновение ее груди, вдыхать неповторимый запах ее тела. Мешала только одна деталь…

- Гретель, - прохрипел я. – Мне больно так, что сфинктер сжался до размеров крысиной жопы и зубы сводит.

- А ты, я смотрю, так и остался избирательным в словечках. – Она с трудом выдавила из себя улыбку.

- У меня был хороший учитель, - улыбнулся я в ответ.

Она кивнула и протерла глаза:

- Сейчас я тебе помогу.

Гретель начала разрывать свое платье на узкие полоски, чем катастрофически его укорачивала. От такой помощи я бы никогда не отказался. Первым делом она перевязала мне плечо.

- Выглядит паршиво, - выдала она свой диагноз.

- Пахнет еще хуже, - заметил я. – Хочешь нюхнуть?

Я поднял свое плечо и подсунул ей под нос, а затем скривился:

- Фу, так это не от меня?

Гретель хмыкнула и стукнула меня по голове. Не фонтан, но уже что-то. Хотя странная печаль все еще читалась в ее глазах.

Когда она принялась за ногу, я спросил:

- Что тебя беспокоит?

Девочка, отвела взгляд и, вздохнув, ответила:

- Я думала, ты со мной никогда уже не заговоришь.

- С чего вдруг? – удивился я.

- Я же… ну я… - Она покраснела и опустила голову.

- Эй, в чем дело? – Я приподнял ее за подбородок. Изумрудные глаза светились стыдом и страхом.

- Я же… отказалась снять трусики тогда, - наконец-то ответила она.