Юй-шань держит (вмещает) это

Губернатор одной из провинций спросил Юй-шаня: «Как я понял, все буддисты должны овладеть Шила (принципами), хьяна (медитацией) и Праджня (мудростью). Следуешь ли ты принципам? Практикуешь ли медитацию? Достиг ли мудрости?» «Для чего бедному монаху столько лишнего?» — ответил Юй-шань. «Твое учение, должно быть, очень глубоко, — сказал губернатор, — но я не понимаю его». «Если ты хочешь вместить его, — продолжал Юй-шань, — ты должен взобраться на самую высокую гору и сесть на вершине или погрузиться в самое глубокое море и пройтись по дну. Если ты даже не можешь лечь спать, сняв бремя с ума, то как же ты можешь схватить и удержать мой дзэн?»

НЕГЭН: Тот, кто следует принципам, может хорошо медитировать; когда он становится искусным в медитации, он достигает мудрости. Так как все три — Шила[11], Дхьяна[12] и Праджня[13] — внутренне связаны и одинаково существенны, ни одно из них не может изучаться независимо. Губернатор же пытался понять учение, подобно экзамену на чиновника. Сам он часто назначал человека, который был лишен какого-то качества, но был снабжен избытком других качеств. Какой глупый вопрос задал он Юй-шаню! Если монах следует принципам недостаточно строго, он никогда не сможет завершить свою медитацию; если его медитация неполна, он никогда не достигнет истинной мудрости. Нельзя специализироваться в одном из трех.
В настоящее время имеются люди, изучающие дзэн, которые пишут книги, но никогда не занимаются медитацией и не ведут этическую жизнь, и «мастера» дзэн, которым недостает самых простых добродетелей. Хотя они бреют головы, носят желтые одежды и читают сутры, им никогда не постичь истинного значения Дхармы. Что поделаешь с этими подражателями?

Губернатор не мог понять чрезмерно высокого дзэн Юй-шаня, но когда он признал это, Юй-шань увидел, что надежда еще есть, и продолжал наставлять его.
ГЭНРО: Гора и море служат Юй-шаню в качестве иллюстрации. Поднявшись на вершину или спустившись на дно, вы лишь создадите иллюзию. Как вы можете вместить «это» на вершине или на дне? На высочайшей вершине негде сесть, на величайшей глубине негде поставить ногу. Но и это выражение не выражает истины. Что же тогда делать? (он повернулся к монахам). Идти работать в саду или рубить деревья.
ФУГАИ: Стоп! Стоп! Не пытайтесь втащить вырывающуюся кошку на ковер. Она будет царапаться, и это усугубит дело.
НЕГЭН: Ну! Как выразить это?

 

Чжао-чжоу покрывает голову

Монах вышел в комнату Чжао-чжоу совершить сандзэн[14], и нашел его сидящим с головой, покрытой одеждой. Монах попятился. «Брат, — сказал Чжао-чжоу, — не говори, что я не получил твой сандзэн».

НЕГЭН: Сандзэн — это единение с дзэн. Вы становитесь дзэн, а дзэн становится вами. В школе Риндзая, когда ученик входит в комнату учителя для получения индивидуального наставления, это называется сандзэн в отличие от дзадзэн, который представляет собой медитацию в одиночестве или с другими. В школе Сото говорят, что сандзэн — это дзадзэн[15], т. е. посвящают себя медитации и весьма редко дают или получают наставления.
Это место не принадлежит ни к Риндзай, ни к Сото[16], а этот монах никогда не объявлял себя учителем. Когда вы приходите и искренне медитируете, я охотно присоединюсь к вам в дзэн-до. Если вы зададите мне вопрос по дзэн, я отвечу на него моим дзэн. Самое важное для вас это то, что вы становитесь дзэн, а дзэн становится вами. Сначала я никто, но я могу поддержать вашу медитацию или разрешить ваши сомнения. Не стремитесь прорабатывать один коан за другим, как вы решаете алгебраические задачи, но и не предавайтесь вялой медитации без поощрения индивидуальными наставлениями.
Вечер, вероятно, был холодным, и Чжао-чжоу накрыл голову одеждой, отяжелевшей от латок и заплат. Так как монах не мог входить в комнату учителя ни для чего, кроме дзэн, почему он заколебался и попятился? Фугаи сказал: «Монах был глупцом, думая, что мастер спит, как любой другой рассеянный человек. Но даже спящий тигр наводит сильную дрожь на окружающих. Монах походит на человека, проходящего через алмазные россыпи с пустыми руками. Обратите внимание на сияние любящей доброты Чжао-чжоу, когда он сказал: «Брат, не говори, что я не получил твой сандзэн». Монах должен был поклониться и получить в этот момент Дхарму. Очень жаль, что он был глух и слеп.
В Алмазной Сутре[17] Будда сказал: «Субхути, если человек заявляет, что Татхагата[18] — это кто-то, кто приходит или уходит, сидит или лежит, он не понимает смысла моего учения. Почему? Татхагата ниоткуда не приходит и никуда не уходит; поэтому он и называется Татхагата».
Этот монах, должно быть, часто слышал чтение Алмазной Сутры, но для него слова не имели смысла.
ГЭНРО:

Белое облако висит над вершиной
Зеленой горы за озером.
Кто бы ни смотрел и не восхищался этим видом,
Не должен тратить понапрасну слов.

Сан-шэнь встречает ученика

Однажды, разговаривая со своими монахами, Сан-шэнь сказал: «Когда приходит ученик, я выхожу навстречу без намерения помочь ему». Его брат — Синь-хуа, услышал это замечание и сказал: «Когда приходит ученик, я не всегда выхожу ему навстречу, но если я все же выйду, я обязательно помогу ему».

НЕГЭН: Линь-цзи, великий мастер дзэн династии Тан, оставил мир 10 января 867 г. Перед смертью он сказал: «После моего ухода не разрушайте мой дзэн. Храните учение между собой». Сан-шэнь, один из его учеников, спросил: «Кто же должен разрушить Ваш дзэн?» «Если кто-нибудь спросит тебя, что такое дзэн, — поинтересовался Линь-цзи, — что ты скажешь?» Сан-шэнь закричал: «Хей!» Учитель был удовлетворен ответом и заметил: «Кто бы мог подумать, что мой дзэн будет разрушен этим слепым ослом?» — с этими словами он умер.
Буддизм использует негативные слова для выражения реальности. Это единственный способ избежать путаницы в словах. Когда Линь-цзи попросил не разрушать его дзэн, он постулировал свой дзэн двойственно, поэтому Сан-шэнь присоединился к нему в этом способе выражения. И опять же, когда учитель пожелал воочию увидеть, как оно будет жить, Сан-шэнь наглядно показал ему это, и монахи, собравшиеся там, были свидетелями бессмертия их любимого мастера. Последние слова Линь-цзи были негативным выражением похвалы.
Дзэн — это не вещь, которая может быть дана учителем ученику. Ветер может задуть пламя свечи, но когда возникнут благоприятные условия, она снова запылает, давая такой же свет, как и прежде. Разве после этого оно не будет тем же самым непрерывным пламенем? Сан-шэнь не был единственным человеком, который получил дзэн Линь-цзи, но он оказался достаточно храбрым, чтобы продемонстрировать его перед умирающим учителем. И дзэн стал его.
Что касается коана этой истории, то мы знаем, что наилучшая помощь по дзэн это «не помогать». Многие секты различных религий ставят своей целью помочь людям, не понимая, что излишняя помощь мешает внутреннему росту как тех, кому «помогают», так и их собственному. Как солнечный свет наполняет сад, так и Сан-шэнь встретил ученика без всяких мыслей о помощи. Какое изумительное расположение духа спокойной любящей доброты!
Синь-хуа выразил свой дзэн позитивно, не в противоречии с дзэн Сан-шэня, но поддерживая его с противоположной точки зрения. Положительность без отрицательности может нести опасность. Отрицательность без положительности приводит к вялости. Синь-хуа, вероятно, намеревался удержать поводья контроля над «слепым ослом», но я говорю: «Здесь, брат, следи за каждым своим шагом. Ибо перед тобою пропасть!»
ГЭНРО: Один брат говорит «нет», другой говорит «да». Таким образом, они продолжают дело отца, улучшая и совершенствуя его.

Желтая река течет тысячи миль на север,
Затем поворачивает на восток и течет непрерывно.
Не важно, как она изгибается и поворачивает,
Ее воды выходят из источника на горе Кунь-лунь.

 

Бумажная ширма Чжиен-юаня

Чжиен-юань, мастер, сидел за бумажной ширмой. Монах вошел для сандзэна, поднял ширму и встретил учителя словами:
«Странно». Учитель пристально посмотрел на монаха и сказал: «Ты понимаешь?» «Нет, я не понимаю», — ответил монах. «До того, как в мире появились семь Будд[19], — сказал учитель, — было бы то же самое, что и сейчас. Почему ты не понимаешь?»
Позже монах упомянул об этом инциденте Ши-шуаню, учителю дзэна рода Дхармы, который похвалил Чжиен-юаня, сказав: «Брат Чжиен-юань подобен мастеру стрельбы из лука. Он никогда не выпускает стрелы, не поразив цель».

НЕГЭН: В Японии и Китае люди часто пользуются бумажными ширмами как в помещении, так и на открытом воздухе от сквозняков и для защиты от насекомых. Чжиен-юань, должно быть, приказал монахам приходить для сандзэна в то время, когда он пользовался этой ширмой. Когда я был в монастыре, мой учитель часто менял свое местонахождение в комнате, так что я должен был искать его взглядом. В тот момент, когда мой ум уставал от этого занятия, я обычно получал удар посохом. Я не могу обвинить монаха в этой истории за то, что он сказал «странно», но Чжиен-юань предоставил ему достаточно времени для того, чтобы отчетливо увидеть светильник Дхармы за ширмой. Чжиен-юань был очень добр, дав ему дальнейшие наставления.
Писание Хинаяны, Дигха Никая, упоминает о семи Буддах, бывших в мире в разные времена за бесчисленные века до Гаутамы Будды. Чжиен-юань вернулся на миллионы лет назад, когда сказал: «До того, как в мире появились семь Будд, было то же самое, что и сейчас». Если бы монах увидел свою собственную природу Будды, он знал бы основание своего собственного существования. Он не имел дзэн, несмотря на доброту своего учителя.
В свободном переводе «Синь-синь-минь», китайской дзэнской поэмы, который я сделал несколько лет назад, последний станс гласит: «Дзэн превосходит время и пространство. В конце концов, десять тысяч лет — это всего лишь мысль. Видимое вами есть то, чем вы обладаете в мире. Если ваша мысль превосходит время и пространство, вы будете знать, что самая маленькая вещь является большой, а самая большая вещь — маленькой, что бытие есть небытие и небытие есть бытие. Без такого опыта вы будете колебаться делать что-либо. Если вы понимаете, что единое является многим, а многое — единым, то ваш дзэн будет совершенным. Вера и сущность ума не отделимы друг от друга. Вы только увидите «не два». Это «не два» — это вера, и это «не два» — это сущность ума. Выразить это можно только молчанием, однако это молчание не является прошлым, это молчание не является настоящим, это молчание не является будущим.
ГЭНРО: Чжиен-юань сказал достаточно, когда он молча пристально посмотрел на монаха. Ши-шуань должен был бы уничтожить слова Чжиен-юаня, если он считался с добрым именем рода Дхармы.
НЕГЭН: Мы, монахи, всегда бездомны. Мы не должны иметь никакого рода Дхармы даже в учении. Ши-шуань похвалил Чжиен-юаня, но никто из них не мог учить монаха дзэну.
ГЭНРО:

Полуночный дождь под окном барабанит по листьям бананового дерева,
Бризы поздней весны играют с плакучей ивой на берегу реки.
Веяние вечности приходит здесь и там, ничего больше, ничего меньше.
Говорить о семи Буддах — это все равно, что готовить веревку, когда вор уже убежал.

Черное и белое Паи-юня

Пай-юнь, дзэнский мастер династии Сун[20], написал стихотворение:
Где живут другие,
Я не живу.
Куда идут другие,
Я не иду.
Это не значит отвергать
Общение с другими;
Я только хочу сделать
Черное отличным от белого.

НЕГЭН: Буддисты говорят, что сходство без различия — это неправильно понятое сходство, а различие без сходства — это неправильно понятое различие. Мой учитель Сен Сяку замечательно использовал это на английском языке: «И валы, и волны, и зыбь — все вздымаются, нарастают и угасают; но не представляют ли они собой так много различнейших движений одной и той же воды? Луна безмятежно светит в небе, одна в небесах и всей земле; но когда она отражается в алмазной белизне вечерней росы, которая появляется подобно сверкающим жемчужинам, рассеянным по земле, — как удивительно многочисленны ее образы! Не является ли каждый из них совершенным в своем роде?»

Дзэн не стоит ни на утверждении, ни на отрицании. Он как штурвал, поворачивающийся то влево, то вправо, чтобы направить средство передвижения. Мастер в этой истории не требовал придерживаться его собственного курса, но он хотел, чтобы ученики не прилипали ни к одной из сторон. Он только старался честно играть в жизненной игре, хотя ему был известен факт не индивидуальности.
Существует множество разнообразных лож, клубов и лекционных залов, в которых можно услышать самые различные рассуждения, каждый оратор преподносит своей аудитории какую-либо свою мысль. Вы можете присутствовать на таких собраниях и вам могут нравиться различные мнения и доводы, но я советую вам как-нибудь случайно вспомнить: «Где живут другие, я не живу. Куда идут другие, я не иду». Это может спасти вас от нервного напряжения.
В коане также сказано: «Это не значит отвергать общение с другими». Мы можем сочувствовать различным движениям в мире, не присоединяясь ни к одному из них. Мы можем радушно принимать посетителей из любой группы и угощать их чаем, до краев полным дзэн. Каждый из вас может приходить и уходить по желанию. Коан заканчивается словами: «Я только хочу сделать черное отличным от белого». Это все равно, что сказать, что мы не имеем цвета.

 

Внутренняя культура Та-цзу

Та-цзу сказал своим монахам: «Братья, лучше проникнуть вглубь на один фут, чем распространяться о Дхарме на десять футов. Ваша внутренняя культура в один дюйм лучше, чем ваши проповеди в десять дюймов». Для того, чтобы уравновесить и внести ясность в это утверждение, Тун-шань сказал: «Я проповедую то, что я не могу медитировать, и медитирую то, что не могу проповедовать».

НЕГЭН: Та-цзу, или мастер Хуан-чун (780–862), жил в монастыре на горе Та-цзу. Тун-шань был его современником, 27-ю годами моложе. Прежде чем вы будете изучать сказанное Тун-шанем, вы должны досконально понять Та-цзу. Буддисты Ма-хаяны полны желания просвещать всех живых существ, страдающих от собственного неведения. Это великая идея, однако они не должны забывать о том, что они сами должны совершенствоваться каждую минуту. Они присоединяются к походу против неведения и для просвещения человечества. Будды и патриархи прошлого работают вместе с ними и будут продолжать свою работу в будущем. Если они отступят от своего пути хотя бы на миг, то они упадут позади.
Если кто-либо повторяет то, что он слышит от других или вычитывает в книгах, то он не превозносит Дхарму, но профанирует ее. На Востоке такого человека называют «трехдюймовым школьником». Он читает или слушает, затем говорит, а расстояние от глаз до рта или от ушей до рта равно приблизительно трем дюймам. Те, кто читают лекции или пишут книги по буддизму, не постигнув его внутреннего света, трудятся напрасно.
Молодой грек спросил однажды своего товарища на поле битвы, что тот будет делать с таким коротким мечом. «Я буду наступать на шаг быстрее, чем другие», — последовал ответ. Все, что у него было в мире — это его меч; длинный он или короткий — он должен был драться только им. Подобно воину, ученик дзэна не имеет другой идеи, поэтому он проповедует тоща, когда медитирует, и медитирует тогда, когда проповедует. Для того, чтобы достичь состояния, о котором говорит Тун-шань, нужно шаг за шагом идти путем, которым Та-цзу учил своих монахов.

Время Куй-шаня

Куй-шань сказал своим монахам: «Холодные дни зимы повторяются каждый год. Прошлый год был таким же холодным, как и этот, и в следующем году будет такая же холодная погода. Скажите мне, монахи, какие дни года повторяются». Ян-шань, старший ученик, подошел к учителю и стал так, что его правая рука накрывала лежащий на груди кулак левой руки. «Я знал, что ты не сможешь ответить на мой вопрос», — сказал Куй-шань, а затем повернулся к своему младшему ученику, Сян-еню: «Что скажешь ты?» «Я уверен, что могу ответить на ваш вопрос», — сказал Сян-ень. Он подошел к учителю и стал. Положив правую руку на кулак левой, лежащей на груди, как это сделал старший монах, но Куй-шань не обратил на него внимания, «Я рад, что старший не смог мне ответить», — заметил учитель.

НЕГЭН: Монастырь Куй-шаня был расположен на горе, где монахи жили в условиях суровой зимы. Некоторые из монахов прожили в монастыре годы, тщетно проводя дни и месяцы, и вспоминали холодные дни зимы, как дети вспоминают рождественские праздники. Куй-шань хотел, чтобы монахи не тратили попусту дни, так и не постигая дзэн.
Что такое время и когда оно началось? Когда оно кончится? Как вы изучаете дзэн? И каков ваш ежедневный дзэн в практической жизни?
Пространство и время на протяжении многих веков служили предметом философских дискуссий. Эйнштейн перенес их в область математики и науки.
Время, ощущаемое индивидуумом на опыте в разные периоды его жизни, отличается от физического времени, человеческого изобретения его для отсчета дней. Когда Ян-шань стоял перед учителем со сложенными на груди руками, это было приветствием монаха для выражения своего дзэн. Это обозначало, какие дни года повторялись; он выразил свою философию молчанием.
Прошлое и будущее сходны для физика, отличаясь только направлением, как направление стрелки компаса, но для живого существа они явно отличаются друг от друга. Человек сворачивает свое прошлое и несет его с собой повсюду, куда бы он ни шел. Когда Куй-шань сказал: «Я знал, что ты не сможешь ответить на мой вопрос», — он просто подколол Ян-шаня за медлительность. Он принял опыт обоих учеников, но и сам продемонстрировал свой дзэн, который был вневременным и бесформенным в своем сверкании.

 

Черепаха Та-суя

Монах увидел черепаху, ползущую по саду монастыря Та-суя, и спросил учителя: «У всех существ кости покрыты мясом и кожей. Почему же у этого существа мясо и кожа покрыты костями?» Мастер Та-суй снял один сандалий и накрыл им черепаху.

НЕГЭН: У этого монаха была плохая привычка делать поспешные выводы. Он думал, что если что-либо верно однажды, то оно верно всегда и везде. Та-суй хотел избавить монаха от такого вида заблуждения и помог ему понять единичность.
Если вы видите необычные вещи, это не должно вас тревожить. Прежде всего, избавьтесь от своих самоограничений, фальшивых концепций вещей и посмотрите прямо в лицо действительности. Что такое смерть? Что такое рождение? Что такое Будда? Что такое реализация?
Гэнро в конце своих комментариев ссылается на старое стихотворение; я переведу все стихотворение как завершение этой истории:
ГЭНРО:

Все друзья моего детства
Сейчас хорошо известны.
Они обсуждают философию;
Они пишут очерки и критические заметки.
Я же старею;
Я ни к чему не пригоден.
Сегодня вечером только дождь — мой товарищ.
Я сжигаю ладан и покоюсь в его благоухании;
Я слушаю ветер, проникающий в мое окно через бамбуковую ширму.

Линь-цзи сажает сосну

Однажды, когда Линь-цзи сажал сосну в монастырском саду, его мастер Хуан-по, проходя мимо, сказал: «Вокруг нашего монастыря такой хороший кустарник, зачем ты добавляешь еще и это дерево?» «По двум причинам, — отвечал Линь-цзи — во-первых, чтобы украсить монастырь этим вечнозеленым растением, и во-вторых, чтобы дать приют монахам следующего поколения». Затем Линь-цзи трижды утрамбовал почву мотыгой для того, чтобы больше укрепить дерево. «Твое самоутверждение не по мне», сказал Хуан-по. Линь-цзи не обратил внимания на своего учителя, пробормотав: «Все сделано», — и опять трижды утрамбовал почву. «Благодаря тебе мое учение останется в мире», — сказал Хуан-по.

НЕГЭН: Линь-цзи символизировал свой дзэн, сажая дерево у монастыря, в котором он получил Дхарму; но он не хотел, чтобы кто-либо заметил это до тех пор, пока оно вырастет. Его учитель прекрасно знал его мысли, но он хотел тщательно его проверить, поэтому он и разговаривал с ним так, как будто бы проверял монастырский сад. Линь-цзи отвечал как будто безотносительно к дзэн. Дзэн должен быть сохранен таким путем. Что кроме слов признательности мог сказать учитель?

19. Чжао-чжоу планирует визит

Чжао-чжоу собирался посетить горный храм, когда старший монах написал стихотворение и дал его ему:

Какая голубая гора не является священным местом?
Зачем брать посох и отправляться в Цзин-лян?
Если золотой лев появляется в небесах,
Это отнюдь не доброе предзнаменование.

Прочитав это стихотворение, Чжао-чжоу спросил, «Что такое истинное око?» — Монах ничего не ответил.

НЕГЭН: В китайской поэме династии Тан говорится:

Все горы — это храмы Манджушри[21].
Голубые горы — далеко, зеленые — близко,
И каждая хранит Бодхисаттву.
Зачем карабкаться на гору Цзин-лян?
Сутры изображают Манджушри верхом на золотом льве.
Вы можете увидеть этот мираж в облаках над горами.
Но это нереально для глаза изучающего дзэн,
Это не то счастье, которое он ищет.

Гэнро похвалил стихотворение монаха, как и острый вопрос Чжао-чжоу. Коан вот: «У Авалокитешвары тысячи глаз. Какое же око истинно?» Если вы прошли этот коан, вы также сможете ответить на вопрос Чжао-чжоу. Монах, должно быть, хотел ответить молчанием, но если ему так нравилось молчание, почему он не делал этого с самого начала вместо того, чтобы писать стихотворение? Если Чжао-чжоу имел истинное око, зачем он спросил об этом? И, наконец, скажите мне, что такое истинное око?