Школам нужно вверять всю молодежь обоего пола

Школы должны быть 1. Из нижеследующего вытекает, что в школы сле-общес г венными ₍)у_ст отдавать не только детей богатых или знатных,

"(ш'юношсства ^Н° " ^{ВСвХ во}°бЩ^е: знатных и незнатных, богатых

и бедных, мальчиков и девочек во всех городах и местечках, селах и деревнях.

2. Все люди, которые только родились,— произошли

до н°^М6 ^ЧТ° ^ВСе "^{а Свст с ОДИО11 и тои же} главной целью: быть

воспитаны людьми, т. е. разумными существами, владыками

по образу божию. тварей, ярким подобием своего творца. Следова-

тельно, всех нужно вести к тому, чтобы они, надле­жащим образом впитав в себя науку, добродетель и религию, могли пройти настоящую жизнь и достойно подготовиться к будущей. У бога нет лицеприятия — не раз свидетельствует он об этом сам. А если мы позволим развивать свой ум только некоторым, исключив остальных, то будем несправедливы не только по отношению к тем, кто обладает той же самой природой,,но и по отношению к самому богу, который хочет, чтобы все, на ком он начертал свой образ, его познавали, любили и восхваляли. Это, несомненно, будет происходить тем пламеннее, чем больше будет разгораться свет знания. Мы любим именно настолько, насколько познаем.

3. Нам неизвестно, для какой цели божественное предназначило того или другого из нас. Но нам

занностям своего хорошо известно, что бог иногда создавал выдаю-

будущего призвания. щиеся орудия своей славы из самых бедных, самых отверженных, самых темных людей. Будем же

подражать небесному солнцу, которое освещает вселенную, согревает и животворит землю с тем, чтобы жило, зеленело, цвело, приносило плоды все, что только может жить, зеленеть, цвести, приносить плоды.

4. Этому не может служить препятствием то, что

³_Нужно°реши°"_Лшо «екоторыс дети от природы являются тупыми и

помогать детям глупыми. Это обстоятельство еще более решитель-

тупым и злым но требует универсальной культуры умов. Кто

от природы. _по природе более медлителен и зол, тот тем больше

нуждается в помощи, чтобы по возможности освободиться от бессмыслен­ной тупости и глупости. И нельзя найти такого скудоумия, которому совер­шенно уже не могло бы помочь образование (cultura). Как дырявый сосуд, часто подвергаемый мытью, хоть и не удерживает воды, но все-таки теряет свою грязь и становится чище, так и тупые и глупые люди хотя и не сделали никаких успехов в образовании, однако же смягчатся харак­тером настолько, что научатся повиноваться государственной власти и

служителям церкви. Кроме того, известно из опыта, что некоторые слиш­ком медлительные от природы, получив научное образование, опережали даже людей одаренных, ибо, как верно сказал поэт, «неутомимый труд побеждает все». Мало того, некоторые обладают с детства прекрасным здоровьем, а затем начинают хворать и худеть, а другие, наоборот в молодости болезненны, а затем крепнут и хорошо растут. Так точно бывает и с умственными способностями: одни развиваются быстро, но быстро слабеют и до некоторой степени тупеют, а другие сначала бывают тупыми, а затем быстро и прочно развиваются. В фруктовых садах мы любим иметь не только деревья, рано приносящие плоды, но и такие, которые приносят плоды среди лета и позднее, так как все (как говорит в одном месте Сирах) в свое время находит свою хвалу и когда-нибудь, хоть и с опозданием, показывает, что оно существовало не напрасно. Почему же в сад науки мы хотели бы допускать только одного рода даро­вания, рано созревающие и подвижные? Поэтому не будем исключать никого, кроме того, у кого бог отнял смысл, или разум.

5. Нельзя представить никакого достаточного осно-

Следует ли также _вания, почему бы и слабый пол (чтобы сказать

и женский пол -у \

допускать кое-что отдельно о нем) нужно было бы совершенно

к изучению наук? устранить от научных занятий '(преподаются ли они

на латинском языке или на родном). Женщины

также образ божий. Равно причастны они благодати и царству будущего века. Одинаково они одарены (часто более нашего пола) быстрым и вос­принимающим мудрость умом. Одинаково им открыт доступ к самым высоким положениям, так как часто самим богом они призывались к управ­лению народами, к тому, чтобы делать самые спасительные советы царям и князьям, к изучению медицины, к другим делам, полезным для челове­ческого рода, даже к пророческой деятельности и к тому, чтобы обличать священников и епископов. Так почему же допускать их к изучению азбуки и устранять их потом от чтения книг? Боимся ли мы их легкомыслия? Но чем более мы будем занимать их ум, тем менее найдет себе место у них легкомыслие, которое обыкновенно рождается от пустоты ума.

„ 6. Однако это нужно делать с такой предосторож-

С какою, однако,,

осторожностью? ностью, чтобы девушкам, как и юношеству другого

пола, не была доступна первая попавшаяся книга

(нужно сожалеть о том, что этого не избегали до сих пор с большей осмот­рительностью). Им должны быть доступны книги, из которых с истинным познанием бога и дел его они могли бы постоянно почерпать истинные добродетели и истинное благочестие.

7. Итак, пусть никто не возражает мне известными апостольскими словами: «Жене учить не повеле­ваю» (I Тим., II, 12) или известными словами Ю в е н а л а из VI сатиры:

«Пусть матрона, которая состоит с тобой в брачном союзе, не вла­деет изысканной речью или пусть не упражняется в краткой энтиме-ме, в изящной речи и не знает всяких историй». Или пусть не возра­жает тем, что говорит у Эврипида Ипполит: «Я ненавижу ученую женщину. Пусть никогда не будет в моем доме женщина,

Устраняется возра­жение против этого.

I

которая знает больше, чем ей подобает: ведь в ученых сама К и п-рида влагает больше коварства».

Это, говорю я, нисколько не противоречит нашему намерению, так как мы советуем учить женщин не для пустой любознательности, но для благо­нравия и счастья, учить особенно тому, что подобает им знать, чем владеть как для достойного устроения своей домашней жизни, так и для попечения о своем собственном благополучии и о благополучии мужа, детей и семьи. Другое возражение &• Если кто-нибудь возразил бы: что произойдет,

если ремесленники, мужики, носильщики и даже

женщины стали бы учеными? Отвечаю: Произойдет то, что когда будет установлено законом это всеобщее образование юношества, то после этого ни у кого не будет недостатка в хороших предметах для размышления, желания, стремления, даже действия, и все будут знать, куда нужно направлять в жизни все действия и все стремления, в каких границах нужно жить и каким образом каждому охранять свое положение. Кроме того, все, даже среди работ и трудов, будут наслаждаться помышлением о словах и делах божиих и, благодаря чтению библии и других хороших книг (к которым, как уже вкусивших их, будут увлекать эти лучшие наслаждения), они будут избегать праздности, опасной для плоти и крови. И — скажу раз и навсегда — они научатся везде видеть бога, везде хва­лить его, везде его постигать и таким образом проводить приятнее эту бедственную жизнь и с большим желанием и надеждой ожидать вечной жизни. Но такое состояние церкви не представляло ли бы.для нас рая, какой только возможно иметь под солнцем?

Глава X

Обучение в школах должно быть универсальным

В чем же заключается все, чему нужно учить и учиться в школах.

1. Теперь нам нужно доказать, что в школах всех нужно учить всему. Но этого нельзя понимать так, однако, как будто бы мы требовали от всех знания всех наук и искусств (особенно знания точного и глубочайшего). Это ведь по существу дела беспо­лезно и, по краткости нашей жизни, ни для кого из людей невозможно. Ведь мы видим, что любая наука (физика, арифметика, геометрия, астро­номия и пр., даже сельское хозяйство или садоводство) так глубоко и так широко разнилась, что даже у самых выдающихся умов, если они желают заняться теоретическими размышлениями и опытами, она могла бы напол­нить всю жизнь. Так, например, это и случилось у Пифагора с ариф­метикой, у Архимеда с механикой, у А гр и колы с рудничным делом (металлургией), у Л о и г о л и я с риторикой (хотя последний стремился только к тому, чтобы стать совершенным цмцеронпанцем). Но во всяком случае необходимо заботиться и даже добиваться того, чтобы всех, явив­шихся в мир не только в качестве зрителей, но также и в качестве будущих деятелей, научить распознавать основания, свойства и цели важнейшего из всего существующего и происходящего, чтобы в этом мире не встре-96

 

Именно в том, что касается образования всего человека.

тилось им ничего, о чем бы они не имели возможности составить хотя бы скромного суждения и чем они не могли бы воспользоваться для опреде­ленной цели разумно, без вредной ошибки.

2. Итак, во всех случаях без исключения нужно стремиться к тому, чтобы в школах, а отсюда бла­годаря школам и во всей жизни:

I. При посредстве наук и искусств развивались способности.

II. Совершенствовались языки.

III. Развивались благонравие и нравы в направлении всякой благо­пристойности согласно-со всеми нравственными устоями.

IV. Бог искренно почитался.

3. Ведь мудро сказал тот, кто сказал, что школы — В мудрости,

fлагооазимии мастерские гуманности, если они достигают того,

благочестии. "что люди становятся действительно людьми, т. е.

(возвращаясь к поставленным выше целям): I. Со­зданием разумным. II. Созданием, господствующим над всеми творениями (также и над самим человеком). III. Созданием, которое является радостню своего творца. Это будет происходить в том случае, если школы много потрудятся над тем, чтобы сделать людей мудрыми по уму, благонравными в своих действиях- и благочестивыми сердцем...

Глава XI До сих пор не было школ, вполне соответствующих своему назначению

Что такое школа, 1 Этим самоуверенным заявлением я покажусь

точно соответствующая слишком и слишком дерзким. Но я призываю своему назначению? _в свидетели само дело и делаю судьей тебя, чита-

тель, себя же представляю только в качестве действующего лица.

Вполне соответствующей своему назначению я называю только такую школу, которая являлась бы истинной мастерской людей, в которой, следо­вательно, умы учащихся озарялись бы блеском мудрости, для того чтобы быстро проникать во все явное и сокровенное (как говорит книга «Пре­мудрости», VII, 17), души и движения их направлялись бы ко всеобщей гармонии добродетелей, а сердца насыщались бы божественной любовью' и до того проникались бы ею все, кто вверен христианским школам для обучения мудрости, что дети уже на земле приучились бы жить небесною жизнию. Словом, чтобы в школах совершенно обучали всех всему. Доказывается, что 2. Но какая школа до сих пор ставила себе это

школы должны быть целью в указанной степени совершенства, не говоря такими, однако они _{уже Q TQM> цтобы о)|},₁ ^ _ДОСТ1|М._1? ]_{1о чтобы не}

HL 1 tin О3о{. "

показалось, что мы стремимся к платоновским иде­ям и мечтам о совершенстве, которого нет нигде, на которое, быть мо­жет, в этой жизни нельзя надеяться, я докажу другими аргументами, что школы должны быть такими и что, однако, до сей поры таких школ еще нет. /. Желанием 3. Д-р Лютер в своем обращении к сословиям

д-ра Лютера. Империи об учреждении школ (в 1525 г.) среди

4 л. п.

I) Школы еще не основаны повсюду.

2) Но даже там, где они есть, не прини­мается мер, чтобы они были для всех.

прочих высказывает два следующих пожелания: во-первых, чтобы во всех городах, местечках и селах были устроены школы для обучения всего юношества обоего пола (необходимость чего мы доказали в IX главе), чтобы даже занимающиеся земледелием и ремеслами, приходя в школу ежедневно хотя бы па два часа, обучались наукам, добрым нравам и религии; во-вторых, чтобы обучение происходило наиболее легким методом, котдрый не только не отвращал бы от наук, а к ним привлекал бы, точно какая-то приманка, и дети, как он говорит, должны испытывать не меньшее удовольствие от обучения, чем если бы они целые дни занимались игрой в орехи, в мяч или в беганье. Так сказал Лютер.

2. Свидетельством 4. Не есть ли это совет действительно разумный

самих вещей. и достойный столь великого мужа? Но кто не видит,

что до сих пор это осталось в области пожеланий?

Где же эти универсальные школы? Где этот привлекательный метод?

5. В действительности мы видим все, как раз про­тивоположное, так как прежде всего в менее значи­тельных общинах, в местечках и селах еще не везде основаны и самые школы.

6. Но и там, где они существуют, они неодинаково доступны для всех, но только для некоторых, и именно для более состоятельных Ведь посещение школ связано с значительными расходами, а потому

бедные и не имеют к ним доступа, если не говорить о какой-либо слу­чайности, например о чьей-либо благотворительности. А между тем весьма вероятно, что. среди бедных нередко скрываются и — к велико­му ущербу для церкви и для государства — вследствие такой системы пропадают блестящие таланты.

3) Это не место ^• Д^алее. ^в обучении юношества большей частью для приятных применялся столь суровый метод, что школы пре- занятий, а толчея. вращались в пугало для детей и в места истязания

для умов. Поэтому большая часть учеников проника­лась отвращением к наукам и книгам и предпочитала школам мастерские ремесленников или какие-нибудь другие житейские занятия.

4) Нигде не учат все- 8. А тем, кто задерживался в школе (по воле ли ми, даже главному. родителей и покровителей или привлекаемы:"! на­деждой достигнуть когда-нибудь посредством об­разования почетного положения, или по свободному природному влечению к научным занятиям), тем образование прививалось несерьезно и недо­статочно разумно, а извращенно и неправильно. Ибо обычно оставалось в пренебрежении то, что преимущественно должно было внедрять в умы, именно благочестие и нравственность. Об этом, говорю я, во всех школах (даже в академиях, которым, однако, следовало бы быть на верните чело­веческой культуры) заботились очень мало. И большей частью оттуда вы­ходили, вместо кротких агнцев, дикие ослы и неукротимые, своенравные мулы; вместо характера, склонного к добродетели, выносили оттуда толь­ко поверхностную обходительность в обращении, какое-то пышное инозем­ное одеяние, дрессированные для светской пустоты глаза, руки и ноги. В самом деле, многим ли из этих жалких людишек, которым изучение язы-

ков и искусств так долго давало внешний лоск, приходило в голову быть для остальных смертных примером умеренности, целомудрия, смирения, гу­манности, серьезности, терпения, воздержания и пр.? Да и откуда все это может взяться, если в школах даже не поднимается никакого вопроса о доброй жизни? Это подтверждается распущенной дисциплиной почти во всех сословиях и подтверждается, наконец, бесконечными жалобами, вздохами и слезами многих благочестивых людей. И стал ли бы кто-нибудь защищать нынешнее состояние школ? Конечно, мы страдаем той наслед­ственной болезнью, перешедшей к нам еще от прародителей, что, оставив в стороне древо жизни, мы беспорядочно стремимся к одному только дре­ву познания. В угоду этому беспорядочному стремлению школы до сих пор гнались только за знаниями.

9. Но в каком же порядке и с каким успехом до-

5) Пользуются ме- стигали хотя бы этого? Учащихся задерживали тодом, не своиооным,

а насильственным. пять—десять и больше лет на том, что, несомненно,

можно воспринять человеку в течение года. Что

можно было бы постепенно прививать сознанию, то навязывалось, вдал­бливалось и даже вколачивалось насильственно. Что можно было пред­ставить наглядно и ясно, то преподносилось темно, запутанно, сбивчиво, в виде подлинных загадок.

10. Как я мог бы умолчать про такое положение

6) Образование поддер- дела, что едва ли где-нибудь умы питались зер- живается скорее ело- _нами истинной сущности вещей? Большей частью пссно чем реально. „»

они заполнялись шелухой слов, пустой попугайской

болтовней, отбросами и чадом мнений.

И. Боже мой, как запутанно, затрудненно и рас-

7) Каким длинным тянуто изучение даже одного только латинского и запутанным языка (коснусь этого мимоходом для примера)! является изучение Повара на кухне, служители при обозе, мастеро- латинского языка. _Вые — все они, делая свое'дело или находясь при войске, во время походов быстрее усваивают чужой язык, даже два или три, чем питомцы школ — при полнейшем досуге и величайшем напря­жении—один латинский язык. И с каким неравным успехом! Те'после нескольких месяцев свободно болтают о том, что им нужно, а эти через пятнадцать или даже двадцать лет могут произнести кое-что по латыни и то в большинстве случаев не без помощи своих костылей — грамматик и словарей, да и то не без колебания и запинки. Подобная непроизводи­тельная трата времени и трудов может происходить не иначе, как вслед­ствие неправильного метода.

12. Об этом справедливо писал ученейший доктор богословия и профессор университета в Ростоке Эйльгард Любин: «Применяемый метод обу­чения детей представляется мне совершенно таким, как если бы кому-либо, оплатив его труд и старание, поручили нарочно придумать препо­давание, при котором учителя обучали бы своих учеников латинскому языку, а те его усваивали бы не иначе, как с неимоверными трудами, с страшным отвращением, с бесконечными тягостями и притом не иначе, как в предельно длительный промежуток времени. Всякий раз, как я об

4* 99

Сетование на это д-ра Любина.

этом думаю и размышляю, смущенное сердце содрогается, и ужас прони­кает в глубину моей души». И немного далее: «Думая обо всем этом, я, признаюсь, не раз приходил к мысли и к тому решительному убеждению, что все это введено в школу каким-то злым и завистливым гением, врагом человеческого'рода». Пот что говорит тот, кого пожелал я из числа многих выставить важнейшим свидетелем.

И самого аатора. '^- Но зачем искать свидетелей? Ведь и нас, вы-

шедших из школ и академий и едва затронутых

хотя бы тенью какого-нибудь истинного образования, достаточно. Среди многих тысяч и я также являюсь одним из несчастных, у которого жал­ким образом погибла прекраснейшая пора -- весна всей жизни, цветущие годы юности — из-за того, что они были растрачены на схоластический вздор. Ах, сколько раз после-того, как мне представилось видеть лучшее, воспоминание о несчастном времени исторгало у меня из груди стенания, из очей — слезы, из сердца — печаль! Сколько раз эта печаль заставляла меня восклицать: «О, если бы Юпитер вернул мне минувшие годы!»

14. Но и эти пожелания напрасны: прошлое не

Жалобы и желании вернется. Никто из нас, у кого прожиты годы не

восстановит своей молодости, чтобы, лучше под-

лучшего. готовившись, сызнова Начать и устроить ее: нечего

думать об этом. Остается одно, одно только и воз­можно: насколько мы в состоянии — позаботиться о наших потомках, a именно: осознав, как наши наставники повергли нас в ошибки, показать путь, как избежать их. Это произойдет именем и под руководством того, кто один может сосчитать наши недостатки и исправить кривизну путей наших (Эккл., I, 15).

Глава XII Школы можно преобразовать к лучшему

1. Излечить застарелые болезни трудно, тяжело, и

Следует ли лечить ^ считается почти невозможным. Однако, если бы миеарелые шлслнн. кто-нибудь нашелся, кто обещал бы их излечить,

неужели больной отверг бы это?...Итак, в нашем, смелом предложении нам нужно добиваться того, чтобы, во-первых, стало ясным то, что мы обещаем, а во-вторых, на каком основании.

Что мог бы 2- ^^{ы жс} «бсщасм такое устройство школ, благо-

предложчть здесь даря которому:

/; обещать автор? \. Образование должно получать все юношества

за исключением разве тех, кому бог отказал в разуме.

II. Юношество обучалось бы всему тому, что может сделать человека мудрым, добродетельным, благочестивым.

III. Как подготовка к жизни, это образование должно быть законче­но еще до наступления зрелости.

IV. Это образование должно происходить весьма легко и мягко, как бы само собою — без побоев и суровости или какого-либо принуж­дения.

Как организм растет и крепнет, че требуя никакого расширения и растягивания своих членов, если только его разумно питать, дать ему тепло и упражнения, так, говорю я, разумно доставляемые душе питание, тепло, упражнения должны сами собой переходить в мудрость, добро­детель, благочестие.

V. Юношество должно получить образование не кажущееся, а истин­ное, не поверхностное, а основательное, т. е., чтобы разумное существо — человек приучался руководствоваться не чужим умом, а своим собствен­ным, не только вычитывать из книг и понимать чужие мнения о ве­щах или даже заучивать и воспроизводить их в цитатах, но развивать в себе способность проникать в корень вещей и вырабатывать истинное понимание их и употребление их. Нужно также стремиться к основа­тельному усвоению нравственности и благочестия,

VI. Это образование не должно требовать больших усилий, а должно быть чрезвычайно легким. Нужно уделять не более четырех часов еже­дневно на занятия в школе, и притом так, чтобы было достаточно одного учителя для обучения одновременно хотя бы ста учеников. Причем эта работа все же будет в десять раз легче, чем та, которая теперь обыкновен­но затрачивается на обучение отдельно взятых учащихся поодиночке.

3. Но кто поверит этому, прежде чем не уви­дит на деле? Ведь известна характерная особен­ность людей: до того, как будет сделано какое-либо замечательное открытие, они удивляются, как это оно не было открыто раньше. Когда Архимед обещал царю Гиерону одной рукой

спустить в м'оре огромный корабль, который не могли сдвинуть с места сто человек, он был встречен насмешками, а когда это было выполнено, все изумились.

4. Когда Колумб обещал открыть новые остро-

Примером открытия _{ва на} западе, то, за исключением короля Кастилии, нового вето. никто из королей не хотел его слушать и хоть

сколько-нибудь помочь в его попытке. История повествует, что сами его спутники неоднократно приходили вследствие отчаяния в негодование, так что едва не выбросили Колумба в море и не вернулись назад, не доведя дела до конца. И однако этот столь обширный Новый Свет был открыт, и все мы теперь удивляемся, как это он не был так долго открыт. Относится сюда и известная шутка того же Колумба. Когда оц услы­шал па одной пирушке, что испанцы, завидуя славе такого открытия, сделанного итальянцами, нападали на него и, между прочим, говорили, что открытие сделано случайно, а не благодаря его таланту и что оно могло бы быть сделано кем-либо • другим, он предложил остроумную задачу: «Каким образом куриное яйцо может стоять на своем остром конце без всякой подпорки?» Когда все напрасно пытались это сделать, он, слегка ударив яйцо о блюдо и несколько надломив скорлупу, поста­вил яйцо. Те рассмеялись и стали кричать, что то же самое могут сделать и они. «Теперь вы можете,— сказал он,— так как вы увидели, что это возможно; но почему же никто не сделал этого раньше меня?»

Природные свойства людей в отношении к новым изобретениям иллюстрируются: примером машины Архимеда.

Примером типограф- 5. То же самое, я думаю, было бы, если бы ского искусства. Иоганн Фауст, изобретатель типографского ис-

кусства, начал везде рассказывать, что у него

есть способ, благодаря которому один человек в течение восьми дней может написать больше книг, чем пишут обыкновенно в течение цело­го года десять опытнейших переписчиков, и что книги будут написаны весьма изящно, что все экземпляры будут одной и той же формы до самой последней буквы и что в них не будет совершенно ошибок, если только первоначальный экземпляр будет выправлен. Кто бы ему поверил? Кому это не показалось бы загадкой или, по крайней мере, пустым и бесполезным хвастовством? Однако теперь даже дети знают, что это совершенно верно.

(>. Пели бы Бартольд Шварц, изобретатель

Изобретением ' медных орудии, обратился к стрелкам из лука с

пороха. такими словами: «Ваши луки, ваши метательные

машины, ваши пращи бессильны. Я вам дам орудие, которое без всякого усилия рук, только с помощью огня, не только будет выбрасывать камни и железо, но и будет стрелять дальше и вернее в цель, поражать сильнее, потрясать и разрушать», кто из них не рассмеялся бы над изобретателем? Так обычно считают новое и неиспробованное за чудесное и невероятное. 7. Первобытные жители Америки, конечно, не могли

Искусством письма. вообразить себе, как может быть, чтобы один чело-

век мог сообщать другому свои мысли, не вступая с ним в разговор, без передатчика, а только переслав ему клочок бумаги. Это понимают у нас даже самые тупоумные. Совершенно так везде и во всем. То, что каза­лось некогда трудным, вызывает у потомков улыбку.

_ 8. Мы легко предвидим, что та же судьба постигнет

Открытие совершен- ' ^J

ного метода также ^{и это наше} новое начинание: отчасти мы даже это

вызовет строгую. уже испытали. Именно некоторые будут удивляться

критику. и негодовать, что есть люди, которые смеют упре-

кать в несовершенстве школы, книги, методы, принятые на практике, и обещать нечто необычное и превышающее всякое вероятное. Как на это 9. И нам, конечно, весьма легко было бы сослаться

возражать. на успех, как на правдивейшее подтверждение в

будущем нашего утверждения (так я верю в моего

бога). Однако так как это мы пишем предварительно не для невежест­венной толпы, а дли людей ученых, то нужно доказать, что возможно все юношество научить паукам, добрым нравам и благочестию без всякою обременения ими, испытываемого как учащими, так и учащимися при обычно применяемом методе.

10. Единственным и вполне достаточным '•'•.•копа­нием этого доказательства пусть будет след vioinee: каждая вещь не только легко позволяет с-^чг>я на­правлять туда, куда влечет ее природа, но, больше того, и сама охотно устремляется туда и испытывает страдание, если ей в этом помешать.

., 11. Ведь нет, конечно, никакой необходимости при-

Рчзвитие его. ' '

нуждать птицу летать, рыбу плавать, зверя при­учать бегать. Они делают это сами собой, лишь только чувствуют, что

достаточно окрепли. Точно так же нет необходимости заставлять воду течь по покатому месту вниз или разгораться огонь, получивший горючий ма­териал и приток воздуха, круглый камень катиться вниз, а квадрат­ный камень заставлять лежать на месте, глаз и зеркало воспринимать предметы, если возле них есть свет, семя, согретое влагою и теплом, про­израстать. Итак, все вещи стремятся действовать так, как им от приро­ды надлежит действовать. И проявляют свою деятельность хотя бы при малейшем содействии им.

,. 12. Итак, ввиду того что семена знания, нравст-

И применение. ' ^J ' '

венности и благочестия (как "мы это видели в

пятой главе) от природы присущи всем людям (за исключением уродов), то отсюда по необходимости следует, что нет надобности ни в чем, кроме самого легкого побуждения их и некоторого разумного руководства ими. '

13. Но, говорят, не из каждого куска дерева вы- озражение первое. ходит Меркурий. Отвечаю: но из каждого человека

выходит человек, если нет порчи.

14. Тем не менее (возразит кто-нибудь) внутрен-.

Возражение второе. _{ние наши силы} вследствие первородного греха

надломлены. Отвечаю: но не иссякли. Конечно, так же ослаблены телес­ные силы, однако мы умеем укреплять их до пределов их естественной крепости при помощи ходьбы, бега и упражнений в искусственных рабо­тах. Хотя первые люди сразу же после их сотворения могли ходить, говорить, рассуждать, а мы можем ходить, говорить, рассуждать, только научившись этому путем упражнения, все-таки отсюда не следует, что нельзя научиться этому иначе, как при помощи запутанного метода, с большими трудностями, с сомнительным результатом. Ведь если всему тому, что относится к делу, а именно: есть, пить, ходить, производить работу, мы выучиваемся без особых затруднений, так почему же мы не можем таким же образом научиться и всему тому, что относится к духов­ным силам? Только бы не было недостатка в надлежащем наставлении. Что прибавить к этому более? В течение нескольких месяцев наездник обучает коня по знаку хлыста бегать рысью, скакать, ходить по кругу и делать сложные движения. Ловкий фигляр 'выучивает медведя танце­вать, зайца бить в бубны, собаку пахать, фехтовать, гадать и пр. Жалкая старуха научает попугая, сороку, ворона подражать человеческим зву­кам или мелодиям и т п.— все это вопреки природе и в краткое время. Как же человек не был бы в состоянии легко научиться тому, к чему сама природа, не говорю, допускает его или ведет, а даже вле­чет? Стыдно было бы утверждать это, чтобы нас не засмеяли дресси­ровщики зверей.

_п 15. К этому прибавляют, будто самая трудность

Ьозражсние третье... ' „

вещей приводит к тому, что не каждый их пони­мает. Отвечаю: какая эта трудность? Есть ли, спрашиваю я, в природе столь темного цвета тело, которое не могло бы отразиться в зеркале, лишь бы только ты хорошо расположил его при достаточном освещении' Есть ли что-либо, чего нельзя было бы нарисовать на картине, лишь бы ри­совал тот, кто умеет рисовать? Найдется ли какое-либо семя или корень, которых бы не могла воспринять земля и не довести своим теплом до

Ответ второй.

прорастания? Был бы только человек, который бы знал, где, когда, как нужно сажать каждое семя. Прибавлю к этому: нет в мире столь высокой скалы пли башни, на которые не мог бы подняться всякий, у ко^го есть ноги, лишь бы только лестницы были приставлены правильно или сту­пеньки, высеченные в самой скале, были сделаны в надлежащем положе­нии и.порядке и ограждены были бы загородками от опасности падения в пропасть. Поэтому, если до вершин знаний доходят столь немногие, а те, которые в какой-либо мере приближаются к ним, достигают этого не иначе как с трудом, задыхаясь, усталые, с головокружением, постоянно спотыкаясь и падая, то это происходит не оттого, что для человеческо­го рода есть что-либо недоступное, а оттого, что ступеньки располо­жены плохо, испорчены, с провалами, готовы обрушиться, т. е. оттого, что метод запутан. Несомненно, что по правильно расположенным, непо­врежденным, крепким, безопасным ступенькам можно кого угодно воз­вести на какую угодно высоту.

16. Скажут: тем, не менее есть тупейшие головы, в Возражение „

четвертое которые ничего нельзя вложить. Отвечаю: едва ли

Ответ первый. есть настолько загрязненное зеркало, чтобы оно

все-таки хоть как-нибудь не воспринимало изобра­жения; едва ли есть столь шероховатая доска, чтобы на ней все-таки чего-нибудь и как-нибудь нельзя было написать.

Однако, если попадается зеркало, загрязненное пылью или пятнами, его предварительно нужно вытереть, а шероховатую доску нужно выстрогать; после этого они "будут годны для употребления.

Равным образом юношество, если его упражнять, конечно, будет изощряться и развиваться один с помощью другого, и, наконец, всякий будет воспринимать все¹ (я упорно настаиваю на этом утверждении, так как основание остается неизменным): Разница окажется лишь в том, что более отсталые будут знать, что они восприняли весь.ма ограниченное знание вещей, но все же кое-что восприняли, более же способные, пе­реходя от изучения одного предмета к другому, будут все глубже и глубже проникать в сущность вещей и тем самым приобретать все но­вые и полезные знания о них.

Наконец, пусть найдутся такие, которые совершен­но не способны к образованию, как сучковатое дерево не годно для резьбы. Все же наше утверждение будет истинным для умов средних, которые, милостию божиею, всегда родятся в вели­чайшем изобилии. Скудные умом встречаются так же редко, как и при­родные калеки. Ведь слепота, глухота, хромота, плохое здоровье, как и чудовищная (неестественная) тупость мозга, редко бывают прирожден­ными, а приобретаются по нашей вине.

Возражение пятое. 17. Еще возражают: некоторые проявляют не не-

способность к учению, а нежелание; принуждать

их учиться против волн — и скучно и бесполезно. Следует ответ: действи­тельно, рассказывают про какого-то философа, что он, имея двух учени­ков— одного неспособного, а другого шаловливого, прогнал обоих, так как один, желая учиться, не мог, а другой, имея способности, не желал. Ну, а

О гост третий.

что если причиною этого нежелания учиться являются сами учителя?

qtiict. Аристотель, по крайней мере, провозгласил,

что стремление учиться человеку врождено: что

уго так, мы видели в пятой главе и в предшествующей — одиннадцатой. По так как иногда нежная снисходительность родителей извращает у детей естественное стремление, иногда их привлекают к пустым занятиям необузданные товарищи, иногда сами дети отвлекаются от врожденных стремлений из-за различных городских или придворных развлечений или из-за обольщения какими-либо внешними предметами, То отсюда и про­исходит, что у детей отпадает всякое желание усваивать неизвестное и они нелегко могут на чем-либо сосредоточиться. Подобно тому как язык, пропитанный одним вкусом, не легко различает другой, так и ум, увле­ченный чем-либо одним, недостаточно внимателен к чему-либо другому. Поэтому в таких случаях прежде всего нужно устранить эту случайно возникшую тупость, вернуть детей к первоначальной природной восприим­чивости, и, несомненно, у них восстановится стремление к знанию. А мно­гие ли из занимающихся образованием юношества размышляют над тем, как сделать юношество прежде всего восприимчивым к образованию? Ведь токарь, прежде чем вытачивать что-либо из дерева, сначала обру­бает его топором, прежде чем ковать железо, размягчает его, ткач, прежде чем прясть нитки из шерсти, ставит основу, очищает шерсть, промывает ее и расчесывает, а сапожник, прежде чем шить сапоги, кожу обрабаты­вает, вытягивает, разглаживает. Но кто же, говорю я, обращает внимание на то, чтобы таким же образом учитель, прежде чем начать образовывать ученика, возбудил бы интерес к знанию, своими наставлениями сделал бы его способным к учению, вызвал бы в нем большую готовность во всем повиноваться своему наставнику? Обычно каждый учитель берет ученика таким, каким он его находит, и сразу же начинает подвергать его обра­ботке, вытачивает его, кует, расчесывает, ткет, приспосабливает к своим образцам и рассчитывает, что тот станет блестеть, как отполирован­ный. Если же этого немедленно по его желанию не произойдет (а как могло это произойти, спрашиваю я), то он негодует, шумит, неистов­ствует. Мы не удивляемся, что от подобного образования некоторые уклоняются и бегут от него! Скорее следует удивляться тому, как кто-либо в состоянии выдержать его.

,„, „ 18. Тут как раз представляется случай напомнить

Шесть сппгопностеи. j r r " j

кое-что о различии способностей, а именно: у од­них способности острые, у других — твердые и упрямые, одни стремятся к знаниям ради знаний, другие увлекаются скорее механической работой. \\'л этого трижды двойного рода способностей возникает шестикратное сочетание их.

19. Во-первых, есть ученики с острым умом, стремящиеся к знанию и податливые; они преимущественно пред всеми другими особенно спо­собны к занятиям. Им ничего не нужно, кроме того, чтобы предлагалась научная пища; растут они сами, как благородные растения. Нужно только благоразумие, чтобы не позволять им слишком торопиться, чтобы раньше времени они не ослабели и-не истощились.