Аркеланум, временная база сумеречного легиона. Вместо эпилога.

 

Х

олодный пронизывающий ветер налетал с юга, со стороны темного океана, заставляя пенящиеся волны бросаться на черные осклизлые скалы, торчавшие из воды словно клыки древнего сказочного чудовища. Дыхание приближающейся зимы достигло даже этих южных земель, носивших имя Джаал-Арман. Пожелтела трава, с деревьев опали листья, устлав землю золотистым ковром. Многие жители Джаал-Армана говорили, что зима пришла неспроста, что это кара с небес за множество грехов. Их можно было понять, поскольку в южных провинциях Илкарана море теплое круглый год, и холода никогда не губят крестьянских посевов. Но почему в последние три года все изменилось? Деревенские старухи шептались о каком-то страшном проклятии, и винили во всем лесных духов – вендиго. Старики качали седыми головами и говорили, что подобного холода Джаал-Арман не знал с сотворения мира, и хотя вендиго здесь не при чем, опасаться следует нечестивых колдунов с Волросских Болот, проводящих свои омерзительные ритуалы возле древних и ужасных каменных колонн, поднимающихся из болотного тумана выше всяких деревьев. Конечно, природе не было дела до болтовни малограмотных крестьян. Год от года она нагоняла на небо серые тучи, поливала жухлые поля дождем и изредка покрывала промерзшую землю снегом.

Пасмурный день клонился к вечеру. Быстро темнело и, казалось, клубящиеся каскады мрачных облаков спускаются все ниже и ниже. Порывы ветра усиливались. Они гнали по земле ворох листьев и гнули кроны деревьев, но разбивались о каменные стены укрепленного имперского форта Аркеланум, ставшего временной базой для самой известной в Западном Аэроне наемной армии.

Прошло полтора месяца после того сражения в Трайшерне. Уходя оттуда мы, солдаты Сумеречного Легиона, уносили в своих душах память о двух тысячах наших друзей, оставшихся там навеки. В Трайшерне мы простояли еще месяц, став свидетелями небольшой революции, закончившейся свержением герцога Вонтиуса и возведением на должность градоправителя командира городской милиции Луриуса Арсидиса. Герцог искал защиты у Легиона, но приехавший в Трайшерн Капитан – самый главный офицер нашей армии, довольно грубо послал Вонтиуса в очень отдаленные места. Наша миссия в Джаал-Армане закончилась. Нас перебрасывали на северо-восток, в провинцию Шаридал, которой угрожали армии кочевников с востока. А потому, остановка в Аркелануме будет недолгой…

 

…Вдоль стен форта выстроился Легион – десять с лишним тысяч солдат, профессиональных наемников, о которых складывают легенды, которых многие боятся, а многие ненавидят. Впереди стояла «бешеная тысяча» Капитана, над которой развевалось главное знамя Легиона – белый череп в черном круге на сером фоне. Позади них построились десять когорт со своими знаменами. И на первом месте стояли те, на чью долю выпала вся тяжесть прошедшей битвы. Над моей когортой развевалось черное знамя с белым кругом, в центре которого черная пантера держала в лапах щит с черным орлом.

Капитан придирчиво осмотрел ряды легионеров. Этому вояке стукнул пятый десяток, его волосы уже довольно сильно подернулись сединой, он хромал на левую ногу и пугал всех своими шрамами на лице и руках.

— Завтра мы выступаем в Шаридал. – коротко объявил он. – Я хочу, что бы все успели приготовиться к маршу. Это во-первых. Во-вторых, мне хотелось бы подвести некоторые итоги осенне-зимней кампании, которую Легион, по-моему, провел блестяще. Медали за солдатскую доблесть я вручал прямо в Трайшерне, но здесь, при сборе всего Легиона, мне особенно хочется наградить нескольких наших с вами братьев по оружию высшим орденом Солдатского Братства – рубиновой звездой.

Так вот зачем Капитан устроил всеобщий сбор. Рубиновая четырехлучевая звезда – самая редкая награда в Легионе, которой могли удостоиться только высшие офицеры или те, кто приравнивался к ним. Ее имели только пять или шесть солдат: сам Капитан, Лейтенант, Джаред, может еще кто-то. Некогда, этот орден носил и Гарсал. Четыре луча этой звезды действительно были большими рубинами, вставленными в оправу из чистого золота. На моей памяти, награждений подобными реликвиями не было.

Лейтенант быстрым шагом вышел из строя, протянув Капитану лист бумаги и деревянную коробку. Капитан пробежался глазами по бумаге и кивнул.

— Итак, что бы ни говорили лет через сто историки, а по моему мнению, громадный вклад в победу под Трайшерном внесли следующие наши товарищи: Иохим Кан, Ганиэль Дуар и Дирам Варандас. Я прошу их подойти ко мне и получить заслуженную награду.

Мы вышли из строя. Ганиэль немного хромал, правый глаз закрывала черная повязка, а вместо кисти левой руки у него был стальной протез, сделанный Марайном и Джаредом. По решению Лейтенанта Дуар остался в Легионе. И это был первый случай, когда «звезду» получали простые сотники, а не кандидаты на должность Старших Офицеров. Я чувствовал себя лишним.

— Поздравляю, – Капитан обнял каждого из нас и повесил нам на шею красную шелковую ленту с рубиновой звездой.

Возле меня он задержался.

— Знаешь, Иохим, записывая тебя в Легион двенадцать лет назад, я и не думал, что настанет день подобный этому.

— Честно говоря, Капитан, записываясь в Легион я и не думал, что проживу еще двенадцать лет.

— Ладно. Твой пессимизм и так уже стал притчей во языцех у двух поколений легионеров. Но, честно говоря, желаю, что бы и следующие поколения этак три постигла та же судьба.

Закончив вручение, Капитан выдержал паузу, оглядев выстроившийся Легион. У него была в запасе еще одна новость.

— Ну а теперь, я хотел бы вручить рубиновую звезду существу, пусть и не принадлежащему человеческой расе, но все же ставшему для нас своеобразным примером. Эро, пожалуйста, подойди ко мне.

Эро приблизился к Капитану своим мягким, чуть пружинящим шагом. Он полностью поправился и теперь я мог видеть илкани таким, каким он явился перед нами в ту достопамятную ночь облавы. Эро сам заказал себе одежду, совмещавшую в себе и функции доспеха. На илкани блестела новенькая позолоченная кольчуга, закрывавшая плечи и верхнюю часть груди. Талию перехватывал кожаный пояс, на котором крепились спадающие вниз широкие кольчужные полоски из того же позолоченного металла. За спиной Эро висел трофейный полуторный меч, позаимствованный у кого-то из южан.

— Что ж, легионеры. Я представляю вам существо, без которого мы не победили бы, - сказал Капитан. – Его имя Эро, и пусть вас не смущает то, что он не человек, и даже не солдат нашего Легиона. Я награждаю его этой звездой, ибо он заслуживает ее намного более чем многие из тех, кто ее носил ранее.

Звезда Эро крепилась не на ленте, а на серебряном ошейнике, инкрустированном изумрудами, который Капитан защелкнул на шее илкани.

— Я знаю, Эро, что тебе нет дела до наших наград и, что для тебя эти вещи простые безделушки, - улыбнулся Капитан. – Но ты ничего не потеряешь, если они останутся у тебя. А я, от лица нашего Братства, прошу тебя носить их. Пусть они напоминают тебе о том, что у тебя есть друзья, готовые помочь тебе. Отныне я говорю, что вызов брошенный тебе, будет вызовом и для Легиона.

Эро ничего не ответил. Возможно, просто не знал, что сказать, а возможно, решил умолчать о своем мнении относительно подобных заверений. Так мы и стояли рядом, пока Легион не обнажил мечи и трижды не ударил ими по щитам. Когда грохот стих, Капитан скомандовал:

— Легион, разойтись! Готовьтесь к походу.

Солдаты неспешно разошлись, ушли и Дуар с Варандасом. Остались я, Эро, Лейтенант и Капитан.

— Ты точно хочешь уйти? – в который уже раз спросил я.

— Да, - кивнул илкани. – Я пойду еще дальше на север. Что-то до сих пор тянет меня туда. К тому же, вы, трое, знаете мою историю от начала до конца. Я очень опасный сосед. Мой отец может послать за мной новых слуг.

— Это твое решение, Эро, и мы не можем удерживать тебя, - развел руками Капитан. – Но прошу тебя, если будет что-то, где ты один не справишься, зови Легион. Ты неофициально принят в наши ряды, а потому мы не дадим тебя в обиду.

— Я запомню это, – холодно сказал илкани.

Он все еще сердился, но не так явно как в самом начале.

— В таком случае, доброй тебе дороги. Пусть сила Семи Лун всегда будет на твоей стороне, - Капитан положил свою руку на плечо илкани.

Эро отступил на шаг назад, подарил каждому из нас короткий взгляд своих изумрудно-зеленых кошачьих глаз и, развернувшись, быстро пошел прочь от форта.

— Как думаешь, он вернется? – я вопросительно взглянул на Лейтенанта.

— Не знаю. Но я и не желаю ему этого. Я искренне хочу, что бы он, рано или поздно, встретил своих сородичей. Что бы у него были семья и дети… и что бы он забыл о нас с нашими войнами и кровью. По-моему, это куда лучше.

— Может быть… - задумчиво сказал я. – Ладно, до похода еще долго, так никто не будет против партейки в бриск?

Противников не оказалось и мы, еще раз оглянувшись на уходящего в туман Эро, направились в форт. Впереди нас ждала новая битва, на этот раз за карточным столом.

 

 

Последнее Проклятие

 

 

Часть 1: Литургия Прошлого.

 

Т

ьма… Бесконечная, давящая, холодная тьма, разрываемая отблесками холодного пламени на черных, покрытых непереводимыми рунами стенах. Эти стены уходят высоко вверх, в густой туман, смешавшийся со смрадным дымом жаровен. Железные ворота, в которые впаяны человеческие скелеты, глухо лязгнули, и в темный зал вошли шестеро громадных, раза в три выше и массивней обычного человека, существ. Их тело скрыто под стальными доспехами, ощетинившимися подвижными лезвиями, чьи грани мерцают так, будто металл раскален докрасна. У существ нет лиц – вместо них под жуткими шлемами колышется белесая и влажная масса. Шестеро чудовищ двигались в полном молчании, и от этой тишины становилось еще страшнее.

Он с трудом повернул голову и бросил короткий взгляд на своих палачей. В его изумрудно-зеленых глазах нет ни страха, ни ненависти… У него уже не осталось сил, ни ненавидеть, ни бояться.

Два существа втолкнули в зал широкий стол с прикрученными к ножкам колесами. Еще двое неторопливо подошли к пленнику и открыв дверь клетки выволокли его в центр зала – туда, где широкий железный стол постепенно, превращается в нечто кошмарное, с огромными шестернями, ножами, крючьями, колючей проволокой и иззубренными пилами. В мертвенно-бледном мерцании ледяных факелов можно разглядеть не только палачей, но и их жертву. Это создание одновременно похоже и на человека и на черную пантеру. Когда-то мягкая и блестящая черная шерсть сейчас во многих местах обожжена и покрыта коркой засохшей крови. Длинные волосы слиплись и стали коричнево-черными, хотя кое-где еще можно различить их истинный цвет – голубовато-серебряный, сверкающий в свете факелов, словно снег под луной. Пленник не сопротивлялся, хотя его била крупная дрожь. Он прекрасно знал, что начнется сейчас. Знал и, как и любое другое живое существо, боялся этого. Может быть он и мог бы сопротивляться, но бесконечные дни издевательств лишили его сил и сейчас он едва мог передвигаться самостоятельно.

— Открой Врата Сохтота… Эро, мальчик мой… открой их… - отзвуки тихого хриплого голоса, обращающегося к пленнику, наполнили зал. – Впусти меня в этот мир.

Слова падали из пустоты, их говорили черные стены, а ледяные факелы вторили им глухим шипением. Ярким пламенем вспыхнули жаровни, а руны на стенах начинали кровоточить.

Палачи уложили Эро на стол и защелкнули на его руках и ногах массивные кандалы. Для них он не был живым существом, а воспринимался как мертвая игрушка, с которой можно делать что угодно.

— Не будь таким упрямым, - снова заговорил голос. – Ты же не чистокровный илкани, ты создание Забвения. Зачем ты противишься своему предназначению? Открой Врата…

Два палача встали по бокам стола, раскручивая длинные кнуты, свитые из гибких стальных проволок. Кончики кнутов были распушены, а острые куски проволоки торчали в разные стороны по всей длине плети. Палачи размахнулись и нанесли удары одновременно – одна плеть прочертила красную полосу поперек живота Эро, вторая разорвала кожу до костей, оголяя ключицу и ребра. Илкани с трудом сдержал крик. Новые удары посыпались на него один за другим, срывая шерсть и кожу с груди и боков. Железный стол быстро залила темная кровь, фонтанчиками бьющая из ран. Илкани не смог даже закричать – боль от нового удара спазмом сдавливала дыхание, и крик захлебывался едва начавшись.

Наконец оба мучителя отошли в сторону, грохоча бесформенными, многопалыми ботинками по каменному полу, и третий палач выплеснул на Эро ведро холодной воды. Вода мгновенно смыла кровь со стола и нестерпимо обожгла свежие раны. Илкани дышал часто и прерывисто, черная шерсть под глазами и на щеках намокла от слез. Издевающихся над ним чудовищ он видел словно в тумане, да он и не хотел бы их видеть. У палачей не было глаз, и они не замечали страданий жертвы. У них нет ртов, и они не способны издавать звуки. У них отсутствовали даже уши, и они не слышат ни криков, ни мольбы… Каждый день, входя в камеру Эро они купались в потоках его боли и пожирали его страх.

Жесткие стальные обручи обхватили голову Эро, и теперь илкани вообще не мог пошевелиться. Он краем глаза заметил какой-то механизм опускающийся сверху и почувствовал, как закованные в шершавые перчатки руки открывают ему рот. Эро попытался сопротивляться, и два существа, стоящие рядом, снова начали хлестать его проволочными кнутами. Илкани закричал от пронзившей его боли, и это позволило палачу вставить между зубов жертвы распорки. Механизм, с несколькими вращающимися раскаленными сверлами на мгновение замер напротив лица Эро, видимо, давая пленнику время рассмотреть и оценить его, а потом стал медленно приближаться. Эро извивался на столе, пытаясь отклонится от жуткой конструкции, но кандалы и стальные обручи не дали ему пошевелится. Еще мгновение, и тонкие сверла вонзились ему в зубы, пронизывая их и погружая нагретое добела железо глубоко в челюсть илкани. В зале повис устойчивый запах горящей плоти и горелой кости, когти Эро впились в темный металл стола, стройное и изящное тело илкани выгнулось дугой, жалобный, полный отчаяния крик перешел в ужасный вой… Но у палачей нет ушей и они не слышат его. Как только сверла прекратили свое вращение, управлявшее механизмом существо, грубо вырвало их из зубов Эро вместе с распоркой, державшей челюсть.

— Упрямое создание… - зал вновь наполнили раскаты зловещего голоса. – Почему ты так упорно просишь помощи у своего Селкера? Почему не просишь помощи у меня? Здесь Вурдагор – Бастион Забвения и Последний из траг’гонов тут бессилен. А вот я могу сразу облегчить твои страдания.

Эро смотрел в залитую багровым маревом темноту, смазанную наполнившими глаза слезами. Он старался не слышать этого жуткого, омерзительного голоса, не обращать внимания на испещренные неведомыми рунами стены зала и своих палачей, которые суетились вокруг котла, подвешенного под столом. Наконец, в котле вспыхнуло странное, зеленовато-желтое пламя. Стол еще несколько мгновений оставался холодным, но затем начал раскаляться с ужасной быстротой, волны жара раскатились по залу, словно вдруг одновременно нагрелись все стены. Шерсть на спине илкани задымилась и сгорела, а еще через пару минут его кожа стала чернеть и медленно обугливаться, отслаиваясь тлеющими кусками и обнажая кости. Обессилевший от боли и криков Эро, чья спина постепенно становилась одним большим ожогом, безуспешно пытался соскользнуть со ставшего темно-красным стола. Два палача, уже просто ради забавы, вновь взялись за кнуты. Проволочные плети, хищно свистнув, обвились вокруг окровавленного илкани. На этот раз его били куда попало, пока все тело с ног до головы не превратилось в сплошную рваную рану…

— Селкер… дай мне силы, пожалуйста… - слова родились в мозгу оглушенного болью Эро, они возникли во мраке, на мгновение развевая огонь и отбрасывая плети. – Помоги мне… помоги… или я не выдержу… Не дай мне открыть эти Ворота... ради всего живого и мертвого, дай мне силы…

Палачи замерли в недоумении, когда пламя, бушевавшее в котле, потухло в один миг, а стальные плети отскочили от тела Эро, вывернув его мучителям руки. А для илкани в тот момент вся реальность смазалась, растворяясь в черной дымке, провалилась в бездонный колодец, и он потерял сознание…

 

1.

…Ослепительный край солнечного диска показался над изогнутыми крышами монастырских домов, и теплые лучи принялись играть в прозрачной воде храмового пруда, гоняясь за юркими золотыми рыбками. В отдаленной башне глухо загудел утренний рог, созывая монахов на трапезу и молитву.

Существо, одновременно напоминавшее человека и черную пантеру зевнуло и потянувшись снова укуталось в одеяло. Вставать Эро не хотел. Даже несмотря на то, что лучи солнца уже пролезли в его комнату и бесцеремонно расположились на кровати илкани.

— Лорд Эро, разрешите… - дверь в комнату приоткрылась, но монах не решился заходить внутрь.

— Спасибо, Гелен, я не хочу есть. – ответил илкани. – И встану попозже.

— Я просто хочу узнать, все ли у вас в порядке. Вы опять кричали ночью.

— Если тебе скажут, что трагонидам никогда не сняться кошмары, не верь этому. Я такое же живое существо как и ты и имею право видеть страшные сны. – буркнул Эро из-под одеяла. – Да, и не надо называть меня «лорд».

Такие сны снились ему достаточно часто. В них раз за разом, день за днем, пролетали те восемь тысяч лет, о которых илкани так хотел забыть и никак не мог. Он вообще хотел забыть обо всем, что было не связано с этим горным монастырем, в котором он провел три таких коротких и таких счастливых года. Раньше кошмары снились ему каждый раз, как он засыпал. Сейчас, после всего лишь трех лет, прожитых в Обители Вайонтай, эти сны стали приходить намного реже. Телесные раны, которых у Эро было очень и очень много, заживали быстро. Куда быстрее тех ран, что оставались в душе.

Монастырский размеренный уклад жизни успокаивал Эро, отвлекая от собственных, совсем не безоблачных мыслей. Вся атмосфера этого поселения, все эти причудливые фрески и позолоченные статуэтки, все эти монахи в темно-желтых рясах, действовали на илкани чересчур благотворно. К нему относились тут с почтением и не задавали лишних вопросов. Монахи знали, кто он такой и, хотя не ведали, зачем он тут поселился, встретили его со всем возможным радушием. Верховный Настоятель Гвеллор предоставил Эро небольшой дом на склоне старой горы, заросшей акациями и невысокими пальмами. Илкани как мог, старался не вмешиваться в жизнь монахов, лишь изредка посещая их вечерние бдения, проходившие в роскошном полуподземном храме с резными изваяниями крылатых драконов и алебастровыми статуэтками многоруких и многоголовых существ. На этих бдениях монахи читали песнопения, сжигали фунты ароматных горных трав, пили вино с храмовых виноградников и мед с храмовых пасек, а потом молились своим, совершенно неизвестным Эро богам. Монахи сперва удивлялись, что Эро так спокойно относится к их верованиям и не пытается ничему их учить. И хотя Гвеллор несколько раз спрашивал илкани про запретный для многих Смертных «Кодекс Д’Хол», якобы написанный предками Эро траг’гонами, тот уходил от ответа, ограничиваясь тем, что говорил о недостоверности этого древнего фолианта. Эро неявно отрицал, что когда-либо был Ангелом-Хранителем Вселенной Смертных и что это не более чем религиозные догмы последователей трагонидов. Он намекал на то, что в древней звездной цитадели Иркастан по-прежнему правит Последний из траг’гонов Эриел, а Монастырь Ак’Нар-Гун, исторгавший со страниц «Кодекса» черный яд ужаса, необитаем и ныне заброшен. Но едва стоило настоятелю завести разговор о войне с непредставимым миром Забвения, милосердно скрытым в «Кодексе Д’Хол» под названием К’Лаан, как Эро мрачнел и умолкал. Было очевидно, что разговор на эту тему ему очень неприятен. Это пугало благочестивого настоятеля, ибо он понимал, что именно война с Забвением была описана в «Кодексе Д’Хол» наиболее точно. А значит подобные жуткие миры, отрицающие всех добрых богов, коим молятся Смертные, и впрямь могут существовать где-то вне известного Космоса.

 

Эро еще немного повалялся в кровати, но когда лучи солнца добрались до подушки и принялись светить прямо в глаза, он решил, что пора вставать. В первый момент он поежился от порыва ветерка, прилетевшего с покрытых вековыми снегами гор, но быстро привык к утренней прохладе. Усевшись напротив зеркала, илкани, вооружился костяным гребешком и некоторое время воевал со спутавшимися за время сна длинными голубовато-серебристыми волосами.

Даже по меркам своего народа, Эро был очень красивым. Черная шерсть у илкани почти не встречалась, а в сочетании с серебристой гривой тем более. Гладкая шерсть переливалась и блестела на солнце, не топорщась, а в точности повторяя рельеф мышц. Тело Эро было намного стройнее и изящней человеческого, хотя и походило на него своим строением. Илкани двигался с присущей только кошачьему роду легкостью и плавностью, и эта легкость чувствовалась в каждом его движении. Аккуратненькая кошачья мордашка, словно выведенная неизвестным художником, с большими изумрудно-зелеными глазами довершали картину. По человеческим стандартам, Эро можно было дать на вид лет семнадцать – двадцать, хотя это совсем не соответствовало действительности. Илкани родился почти тридцать тысяч лет назад… Никто из трагонидов, к роду коих относился Эро, не умирал от старости, да и собственно не старел. Их обходили стороной болезни, и почти не брал яд. И, хотя, они могли умереть от ран, даже тут убить их было намного сложнее, чем простого человека. Они не были Смертными, а потому не принадлежали Вселенной людей. Сородичи Эро обитали в мире, по имени Йякан, однако ворота туда он закрыл для себя сам.

 

За окном ударил гонг, возвещавший о конце молитвы. Монахи покидали свой полуподземный храм и принимались за повседневную работу. Кто-то шел на пасеку, кто-то уезжал в горные деревушки за всевозможными товарами, а кто-то уходил в горы или спускался в заросшие лесом низины, что бы собрать необходимые для благовоний корни и травы.

Эро оделся и вышел из дому. Он не носил монашескую робу и не был в восторге от рубах и шароваров из грубой ткани, которые шили в окрестных деревнях. На Эро была узкая рубашка из блестящего как китовая кожа черного материала, без каких либо застежек, с очень короткими рукавами и глубоким вырезом на груди. Она лишь наполовину закрывала тело илкани, оставляя голым живот и часть спины. На плечах Эро блестели узорчатые пластины из темного металла с небольшими зазубренными лезвиями с красноватыми, словно раскаленными, краями. Штаны, с прикрытой подвижными металлическими сочленениями прорезью для хвоста и перехваченные на талии широким черным поясом, инкрустированным золотом и драгоценными камнями были из того же материала, что и рубашка, а темные пластины с лезвиями, крепившиеся на кожаных ремнях, обхватывавших ноги илкани, спускались от бедер до колен и от колен до следующего сустава, после которого начиналась ступня. Черный материал в точности повторял все изгибы и контуры тела Эро, абсолютно не сковывая и не стесняя его движений. Ботинок илкани естественно не носил – не позволяли кошачьи ступни и острые когти, которые, впрочем, илкани мог прятать. У основания длинного и гибкого хвоста Эро, на небольших эластичных повязках также крепились шипованные пластины, а на шее красовался кожаный ошейник, украшенный многочисленными узорами и расшитый серебряными нитями. К ошейнику крепилась древняя и видавшая виды рубиновая четырехлучевая звездочка в золотой оправе. Изначально, монахи шептались, что это могла быть одежда какого-нибудь тайного ордена воров, наемных убийц, да и прочих лиходеев, которых так много в мире. Однако, даже те, кто говорил так, сомневались, что Эро мог принадлежать к подобным гильдиям. Сам илкани рассказал лишь, что это не более чем элементы боевого доспеха его народа, выкованные и сшитые в Йякане. Монахи дивились, видя, как деревянные стрелы отскакивают от черной блестящей ткани так, будто это был металл, а когда Эро предложил попробовать ее разрезать, то выяснилось, что ножи бессильны и что они скорее затупятся, нежели нанесут вред непонятному материалу.

Эро всегда ощущал себя чужим в мире людей, однако в этом горном монастыре им практически никто не интересовался, никого не волновала его история, которую он привык скрывать и никому не было дела до его внешнего вида. Подобное отношение было на руку илкани, который слишком устал от оказываемых ему в прочих мирах знаков внимания. Здесь он мог быть самим собой, перестав, наконец, исполнять навязанную ему легендами и мифами роль ангела-хранителя Вселенной Смертных.

Каждое утро, как только заканчивалась утренняя трапеза и монахи открывали ворота монастыря, илкани уходил в горы, где мог остаться наедине со своим прошлым и, кто знает, может быть со своим будущим. Там, любуясь лазурным небом и льдисто-белыми заснеженными вершинами, слушая шум порогов горной реки и пение невидимых птиц в лесу, Эро вспоминал всю свою прежнюю жизнь. Многое он старался понять и, может быть, переосмыслить, но еще больше он хотел забыть навсегда, заместив те воспоминания воспоминаниями об этих горах, этих лесах и этих речушках. Несколько раз он встречался с местными жителями. но к удивлению илкани люди не боялись его, не убегали и не пытались причинить ему вред. Все больше и больше ему казалось, что он готов остаться тут жить навсегда.

— Доброе утро, - монах дежуривший в небольшой деревянной башенке у ворот улыбнулся и поклонился Эро.

— И вам того же, Ансель. – тихо ответил илкани. – Если Настоятель будет вдруг искать меня, передай ему, что я появлюсь к вечеру.

— Он говорил, что вы обещали помочь ему с переводом одной книги.

— Да, но не сейчас. Вечером я зайду к нему сам.

Эро уже давно знал всех монахов по именам, как мирским, так и монастырским. Он знал откуда они и в совершенстве владел местным наречием. Впрочем, этому никто тут и не удивлялся. Многие из монахов, посещавших библиотеку, знали, что илкани могут читать мысли и читая их очень быстро изучают любой язык. Что касается самого Эро, то свои возможности он давно уже старался не применять. Он научился контролировать чтение чужих мыслей и не позволял себе пользоваться этим без надобности. У людей много своих секретов и тайн, а они были совсем неинтересны для илкани.

Эро вышел на широкую дорогу, бравшую начало у ворот монастыря и уходившую на юг, к предгорьям. Дорога виляла среди почти отвесных скал и глубоких обрывов. По ней частенько проезжали телеги деревенских торговцев и монахов, ездивших в эти самые деревни на еженедельные ярмарки, где можно было выгодно продать монастырскую медовуху или курительные травы. Ни монастырь, ни деревни не принадлежали никакому государству, да насколько знал Эро, в этом мире и не было централизованных государств. Намного южнее и западнее вроде бы располагались свободные города, на север и северо-восток тянулся почти бесконечный горный кряж, а на востоке раскинулись бескрайние степи.

Прибыв сюда, Эро был удивлен узнав, что люди в этом мире практически ничего не ведают об оружии, и едва научились обрабатывать железо. Да и то, необходимость в кузнечном ремесле была скорее продиктована хозяйственными, нежели военными нуждами. По крайней мере монахи проявили немалый интерес к полуторному мечу Эро, выкованному давным-давно в кузнях Бастиона Забвения. Эта жуткая конструкция из подвижных лезвий, способных то превращаться в двуручный клеймор, то становиться коротким клинком, то вдруг растягиваться и бить подобно кнуту очень удивила монахов. Они с благоговейным ужасом рассматривали страшные барельефы на рукояти меча и чудовищную резьбу на клинке, изображавшую безымянных и уродливых созданий, перетекавших друг в друга из некой первородной массы. Лезвие меча не тупилось, могло раскаляться добела и разрезало как масло любые доспехи, за исключением илканских. Монахи так и не поняли, что это оружие, а Эро не стал объяснять им назначение этого предмета. Илкани постоянно носил меч с собой, скорее из привычки, нежели из самозащиты. В этом мире ему не угрожал никто. Диких зверей он мог усмирить, а в дела людей не вмешиваться.

Пройдя около полумили, илкани свернул с дороги в небольшую горную расселину, тянувшуюся еще мили на две. Возле дороги расселина густо заросла всевозможной растительностью, но дальше деревья расступались освобождая места для небольшого озерца. Со дна озерца било несколько холодных ключей и оно давало начало быстрому и игривому ручью, бежавшему вдоль поросших осокой и какими-то горными цветами берегов к каменистому утесу. С утеса ручей срывался вниз сверкающим водопадом и попадал в еще одно, совсем уж маленькое озеро, а потом терялся среди буйной зелени и гранитных валунов.

Илкани приходил в это место достаточно часто и проводил здесь немало времени. Он спустился по еле заметной тропинке вниз, к водопаду, и улегся в высокую траву. День катился к полудню, солнце стояло почти над головой, а его лучи, пробиваясь сквозь кроны деревьев, отбрасывали на землю ярко-желтые пятна, причудливые тени и перемигивались искорками в каплях росы. Со стороны далеких, скрывавшихся в туманной дымке заснеженных гор то и дело прилетал прохладный ветерок, путавшийся в кустарниках и игравший со спадавшей на глаза челкой Эро. Чем дольше илкани жил тут, тем больше он любил эти места. Они неустанно лили успокаивающий бальзам на его раны и наверное только тут… - Эро вдохнул полную грудь свежего, высокогорного воздуха и сорвав травинку принялся жевать ее стебелек… - только тут он полностью понял, что все, что он перенес тогда, стоило того, что бы миры подобные этому могли существовать…

 

2.

…Надрывный, низкий и хриплый вой сотен рогов разорвал стылый воздух. Ему вторил режущий уши визг из главной башни, переросший в инфрабасовый рев. Вурдагор пробуждался ото сна. Начинался новый день, полный ужаса и отчаяния.

Эро открыл глаза. Во сне он видел что-то теплое и светлое, но сон забылся после пробуждения. Боль накатила на него не сразу. Он успел отогнать остатки сна, попытался подняться, но на это у него не хватило сил. Тихо застонав, Эро опустился на заляпанный засохшей кровью железный пол темницы. Измученное тело словно окунули в кипяток – илкани беззвучно заскулил от боли. Перед глазами стояли жуткие, проржавленные скребки, длинными полосами сдиравшие кожу со спины и боков, железное кресло с вращающимися четырехгранными лезвиями на спинке, сиденье и подлокотниках, раскаленные крючья медленно вонзавшиеся под когти… Ледяной ужас от осознания того, что сегодня пытки продолжаться парализовал Эро. Так было каждый день. Он просыпался и, тратя последние силы на собственное лечение, дожидался палачей. Вот и сегодня, он немного подлечит самые тяжелые и болезненные раны и сидя в своей клетке будет всматриваться во мрак темницы, прислушиваясь к лязгу стальной двери, в которую впаяны человеческие скелеты… Впрочем, Эро знал, что расплавленным железом заливали совсем не скелеты, а еще живых людей – трех мужчин, одну женщину и ее годовалого сынишку. Страшный, скорченный детский скелетик, наполовину утопленный в темный металл, отчего-то лучше всего освещался мертвенно-бледным огнем ледяного факела. От одного короткого взгляда на этот скелет Эро начало рвать кровью. Кое-как илкани наложил на себя несколько слоев излечивающей энергии, и это отобрало у него почти все силы. Их осталось только на то, что бы медленно, тихонько плача от боли и цепляясь за прутья клетки встать. Встречать своих мучителей стоя на коленях, или валяясь в луже собственной крови илкани не хотел. До него уже донеслись гулкие и тяжелые шаги шестерых палачей. В голове гудело, каждый звук словно раскалывая ее пополам. Почти целую неделю Эро пытался хоть как-то вернуть себе слух, после того, как ему в уши вставили две нагретых спицы. Наконец ему это удалось, но слышал он еще достаточно плохо. Палачи прекрасно знали о том, что илкани может достаточно быстро излечивать свои раны, а то и вовсе регенерировать утраченные части тела. И они постоянно заставляли его пользовались этими возможностями.

Лязгнула дверь и шесть грузных существ в черных доспехах ввалились в темницу. Их сопровождали трое солдат из внутренней гвардии Вурдагора и илкани начал понимать, что сегодня для него приготовили что-то особенное. Страх вцепился в него своими крючковатыми когтями и когда безликий палач, распахнув дверь темницы, взял Эро за руку, илкани инстинктивно дернулся назад. Существо, не привыкшее к сопротивлению, на миг задумалось, но потом грубо схватило пленника за плечо и вытащило из клетки, сопроводив свои действия сильным пинком. От удара Эро отлетел к противоположной стене, оказавшись возле солдат. Поднимаясь с пола, он заметил, что ближайший к нему палач раскладывает на столе ножи и достопамятные скребки, совсем не обращая на Эро внимания. Солдаты, в основном набранные из фанатиков ордена Черного Режима, поклонявшегося владыке Вурдагора Азаргу Куну словно богу, никак не отреагировали на произошедшее. Разве что один из них, выкрикнув что-то гортанным голосом, отпихнул илкани тупым концом копья. Сам не понимая, что он делает, Эро перехватил древко копья и резко дернув на себя, так же резко подал копье назад, насадив воина на его острие.

Солдат с хрипом валился на пол, сзади топоча подбегал палач. Эро выхватил из ножен убитого меч – как раз вовремя, что бы успеть отбить выпад другого воина. Не поворачиваясь, илкани наугад ударил мечом назад и только по чавкающему звуку понял, что лезвие нашло свою цель. Оба солдата не сговариваясь бросились на илкани, но Эро, уклонившись в сторону, сбил с ног одного и ударом когтей разорвал горло второму. Коротким ударом добив упавшего, илкани прыгнул к закрытой двери. Стражник по ту сторону ворот с воплем бросился в темноту, но брошенное илкани копье настигло его у поворота в другой коридор.

Все это произошло меньше чем за четверть минуты, а потому пятеро безликих палачей просто не успели должным образом отреагировать на случившееся. Они кинулись к Эро, но получивший в руки оружие илкани мог причинить им реальный вред. На пол упали отрубленные лапищи, отлетела в угол бесформенная голова, еще одна туша повалилась навзничь с отсеченными ногами, а раскладывавший свои скребки палач ткнулся сморщенным лицом в жаровню. Медлить было нельзя. Эро не знал, через сколько времени слуги Властелина Вурдагора поднимут тревогу, хотя и надеялся на то, что до вечера у него есть время. Обдирая кожу до костей, илкани пролез между прутьями ворот и оказался в тюремном коридоре.

Только сейчас на него навалилась усталость и невыносимая, пронзавшая и выворачивавшая его боль. Ноги еле держали илкани – шатаясь и опираясь на стену, Эро пошел во мрак переходов Вурдагора. Он не знал куда надо идти, а двигался туда, откуда веяло холодным воздухом, не несшим с собой отвратного запаха гниющей плоти и застоявшихся выгребных ям.

Будут ли его искать? Эро не сомневался в этом. Он так нужен своему… нет, язык не поворачивался назвать это существо «отцом». Но… Азарг Кун, Владыка Вурдагора, живое воплощение Султана Забвения Ур’Ксулта, который вечно стремится поглотить эту Вселенную, действительно его отец. Отвратительное, стылое чудовище, сначала изнасиловавшее пленную илкани, ту, которую Эро любил больше всего на свете, а потом заживо содравшее с нее кожу и скормившее плотоядным червям… Ее измученное, усталое лицо встало перед глазами Эро… Мама… Подарившая жизнь ему – единственному илкани, который может открыть дорогу полчищам Ур’Ксулта, плодящимся во мраке Внешних Сфер.