Последний этап покорения дамаска и переход халида на другую должность после смерти Абу Бакра 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Последний этап покорения дамаска и переход халида на другую должность после смерти Абу Бакра



После неудачи ночных вылазок отчаяние жителей Дамаска достигло предела. Темные тучи, нависшие над городом, не имели серебряного отли­ва. В народе поднялся ропот, люди теперь не желали ничего кроме мира, и это желание с ними разделял Фома, который до этого отважно защищал го­род и сделал все, чтобы не посрамить свою честь. Он был готов заключить мир и сдать крепость на определенных условиях, но был ли готов к заклю­чению мира Халид?... К тому времени византийцы хорошо познако­мились с мусульманскими полководцами. Они знали, что Абу 'Убайда был вторым по старшинству военачальником после Халида, и мечтали о том, чтобы он был первым. Сын Хирурга был человеком исключительно ми­ролюбивым, мягким, добрым, благосклонным. С Абу 'Убайдой они могли бы заключить мир, и он, без сомнений, выдвинул бы великодушные условия капитуляции. Однако армией командовал не Абу 'Убайда. Неопределенность сохранялась в те­чение двух-трех дней, а затем инициативу перехватил Иона-Влюбленный.

Иона, сын Марка, был грек, без памяти влюбленный в одну девушку, тоже гречанку. Она была его женой. Они поженились перед самым при­ходом мусульман, но церемония передачи невесты жениху не была за­вершена, когда подступившие к Дамаску мусульмане взяли город в осаду. После этого Иона неоднократно обращался к ее родственникам, прося, чтобы они передали ему новобрачную, но те отказывались, говоря, что они слишком заняты сражениями и что сейчас не до этого, и упрекая Ио­ну за то, что тот может думать о подобных вещах в такое время. А Иона на самом деле только об этом и думал!

18 сентября 634 г., или приблизительно в этот день (19 дня месяца раджаб, 13 г. хиджры), едва стемнело, Иона спустился по веревке с кре­постной стены возле Восточных ворот и, подойдя к ближайшему мусуль­манскому сторожевому посту, попросил, чтобы его отвели к Халиду. Как только его привели к полководцу, он поведал ему свою печальную исто­рию и объяснил цель своего визита. Поможет ли ему Халид получить невесту, если он сообщит ему сведения, которые приведут к быстрому захвату Дамаска? Халид согласился. Тогда Иона рассказал Халиду, что вечером в городе люди отмечали праздник, в результате чего многие ока­зались пьяны или навеселе, а на воротах осталось немного стражников. Если бы Халид поднялся на стену по приставной лестнице, ему не со­ставило бы труда открыть любые ворота, которые он пожелает, и войти в город.

Халид почувствовал, что этому человеку можно верить. Казалось, что он говорит совершенно искренне. Халид предложил ему принять Ислам, и Иона принял. За последние несколько лет он многое узнал об Исламе и был благосклонно настроен по отношению к нему. И вот Иона принял новую веру из рук Халида, после чего Халид велел ему вернуться в город и ждать, что Иона и сделал.

Сразу после ухода грека Халид приказал достать веревки и связать веревочные лестницы. Не было времени на то, чтобы выработать ско­ординированный план наступления для всей армии, и поэтому Халид решил, что он будет штурмовать крепость через Восточные ворота и ис­ключительно силами иракского корпуса, стоявшего у них. Луна должна была взойти около полуночи, и вскоре после этого должен был начаться приступ.

Согласно плану Халида, 100 человек должны были подняться по лест­ницам на стену неподалеку от Восточных ворот, в том месте, которое считалось самым неуязвимым. Там, разумеется, не должно было быть стражников. Сначала на стену по веревкам должны были подняться три человека. Затем к веревкам надо было привязать веревочные лестницы, чтобы те трое втащили их на стены для подъема остальных воинов из отобранной сотни. Часть людей должна была остаться на стене, а другие Должны были спуститься внутрь крепости, убить стражу, которая будет стоять у ворот, и открыть ворота. После этого в них ворвется весь корпус и начнет атаку.

В тройку поднявшихся на стену первыми вошли Халид, Ка'ка' и Маз'ур ибн 'Ади. Веревки с петлями на концах были зацеплены за высту­пы на стене, после чего эта троица бесстрашных одновременно поднялась на стену. Стражи на стене не оказалось. Вниз были сброшены веревоч­ные лестницы, и по ним на стену начали молча подниматься остальные.

Когда половина отряда оказалась на стене, Халид оставил несколько че­ловек для того, чтобы помочь подняться оставшимся, а с остальными во­инами спустился в город. Спустившись, они столкнулись с несколькими римскими солдатами и зарубили их мечами. После этого отряд бросился к воротам, охранявшимся двумя часовыми. Халид убил одного из них, Ка'ка' - другого. Однако к этому времени византийцы успели поднять тре­вогу, и к Восточным воротам устремились отряды защитников города. Халид понимал, что их судьба повисла на волоске.

Остальные мусульмане поспешно заняли позицию, чтобы не подпу­скать римлян к воротам, запертым на засовы и цепи, пока Халид и Ка'ка' пытались их открыть. От нескольких сильных ударов запоры слетели, и створки ворот распахнулись. В то же мгновение в ворота ворвался ирак­ский корпус. Римские воины, стремившиеся к воротам, не вернулись на­зад, их тела устлали дорогу к центру города.

Теперь проснулся весь Дамаск. Римские солдаты бежали на предпи­санные им позиции, словно на учениях, и выстроились по всей окруж­ности крепости. Когда Халид начал последнее наступление, чтобы по­пасть в центр Дамаска, убивая всех на своем пути, в распоряжении Фомы остался лишь маленький резервный отряд.

Рассвета оставалось ждать недолго, и теперь Фома разыграл свою по­следнюю карту, и разыграл ее блестяще. Он понимал, что Халид прочно захватил плацдарм внутри города и рано или поздно весь город падет к его ногам. Поскольку боевых действий у других ворот не было, он до­гадался, что Халид атакует в одиночку и другие корпуса не принимают участия в штурме крепости. Фома надеялся, хотя это и было очень смело с его стороны, что другим командирам, особенно Абу 'Убайде, неизвест­но о том, что Халид ворвался в город. Фома действовал стремительно. Он бросил против Халида свой последний резерв, чтобы задержать его наступление на как можно большее время, и одновременно отправил по­слов к Джабийским воротам, чтобы вступить в переговоры с Абу 'Убай-дой, предложить ему мирную капитуляцию крепости и уплату джизьи.

Абу 'Убайда учтиво принял послов и выслушал их предложение о капитуляции. Он полагал, что они пришли к нему, боясь обратиться к Халиду. Абу 'Убайда находился на большом расстоянии от Восточных ворот, и даже если до него и доносились далекие звуки сражения, то он, должно быть, решил, что византийцы проводят очередную вылазку, ему и в голову не пришло, что Халид мог подняться на крепостную стену по веревкам. У Абу 'Убайды не было ни малейшего сомнения в том, что Халид также согласился бы на заключение мира, чтобы положить конец кровопролитию и обеспечить быстрое занятие Дамаска. Поэтому он взял на себя ответственность в принятии решения и принял условия капитуляции.

Мусульмане войдут в Дамаск мирно: не будет ни кровопролитий, ни гра­бежей, ни захватов людей в плен, ни разрушения храмов; население бу­дет выплачивать джизью; гарнизону и тем жителям, которые пожелают уйти, будет дозволено покинуть город со всем их добром. После этого римские послы направились к командирам корпусов, стоявших у других ворот, и уведомили их о том, что они заключили мир с мусульманским полководцем и что вскоре ворота откроются, чтобы мусульмане могли мирно войти в город. Им не будет оказываться сопротивление.

Вскоре после рассвета Абу 'Убайда, сопровождаемый офицерами и остальными воинами своего корпуса, мирно вступил в Дамаск через Джабийские ворота и направился к центру города. Его сопровожда­ли Фома, Харбйс и ряд дамасских сановников и епископов. И вот Абу 'Убайда, вошедший в город как ангел мира, и Халид, пронесшийся по не­му, словно ураган, одновременно оказались в центре Дамаска, у церкви Св. Марии. Халид только что подавил последнее сопротивление римлян. Другие корпуса римлян также вошли в город и мирно продвигались к его центру.

Абу 'Убайда и Халид с удивлением уставились друг на друга. Абу 'Убайда заметил, что мечи Халида и его воинов обагрены кровью, и понял, что случилось нечто такое, о чем он не подозревал. Халид за­метил миролюбивое настроение сопровождаемых римской знатью и епископами Абу 'Убайды и его офицеров, мечи которых покоились в ножнах.

На некоторое время все замерли. Затем Абу 'Убайда нарушил напря­женное молчание. «О отец Сулаймана! - сказал он. - Моими руками Аллах мирно даровал нам этот город и избавил мусульман от необходи­мости сражаться за него».

«Мирно! - сердито фыркнул Халид. - Я взял этот город силой. На­ши мечи побагровели от их крови, и мы захватили добычу и пленников».

Было ясно, что сейчас между двумя полководцами начнется оже­сточенный спор, последствия которого могли бы оказаться весь­ма серьезными. Халид был главным, и ему следовало подчиняться, более того, это был человек, который не потерпел бы глупостей, совершенных его подчиненными. Кроме того, его властный нрав и несравненная осведомленность в военных вопросах делали спо­ры с ним бесполезными, особенно в данной ситуации, когда он был настроен рассматривать завоевание Дамаска как совершен­ное военным путем, а не в результате мирных переговоров. С дру­гой стороны, Абу 'Убайда не обладал таким авторитетом в военном деле, не умел действовать так гениально, как Халид, и был бы по­следним человеком, кто попытался бы это оспорить. Однако как мусульманин он относился к высшему разряду, входя в состав Благо­словенной Десятки, он был Человеком, на Которого Может Положить­ся Народ. Он был ал-Асрамом, Человеком без Резцов, - и никто не мог забыть о том, при каких обстоятельствах он лишился передних зубов.

Абу 'Убайда совершил ошибку, заключив мир без ведома и разреше­ния Халида, но он был намерен добиться того, чтобы к слову мусульма­нина относились с уважением, и избежать ненужного кровопролития. Он уважал первенство Халида и знал, что с ним следует быть осторожным. Абу 'Убайда фактически был единственным человеком в Сирии, кото­рый занимал достаточно высокое положение для того, чтобы ставить под сомнение какие-либо решения Халида. Даже Халид не повышал голоса, когда разговаривал с Абу 'Убайдой, каким бы разгневанным он ни был. Положение смягчалось тем, что оба они по-настоящему любили и ува­жали друг друга за те качества, которые делали каждого из них великим человеком. Абу 'Убайда также знал, что он может заставить Халида за­молчать, произнеся всего несколько слов, поскольку он обладал той вла­стью, о которой Халид не подозревал. Однако он решил не прибегать к этой власти до тех пор, пока это не станет неизбежным, когда иссякнут все доводы. В этом отношении он проявил снисходительность к Халиду, но об этом мы поговорим позднее.

- О полководец, - сказал Абу 'Убайда, - узнай же, что я вошел в этот город мирным путем.

Глаза Халида засверкали от гнева, но он сдержался, и когда он отве­тил, в его голосе слышалось уважение:

- В твоих словах нет логики. Как они могут быть в мире с тобой, когда я силой ворвался в город, сломив их сопротивление?

- Побойся Аллаха, о полководец! Я гарантировал им мир, и это дело решенное.

- У тебя нет права заключать с ними мир без моего приказа. Я - твой командир. Я не вложу меч в ножны до тех пор, пока не уничтожу их до последнего.

- Никогда не думал, - продолжал Абу 'Убайда, - что ты будешь возражать против того, что я гарантировал мир каждому из них без ис­ключения. Я дал им мир во имя Аллаха, хвала Ему, и Пророка, да пре­будут на нем благословения Аллаха и мир. Мусульмане, которые были со мной, согласились на этот мир, и не в наших правилах нарушать со­глашения.

Тем временем некоторые из солдат Халида, устав слушать этот спор и видя стоящих вместе римлян, начали размахивать мечами и продви­гаться в сторону римлян, намереваясь убить их. Абу 'Убайда заметил это поползновение и, в обход Халида, приказал им подождать, пока они с Халидом не закончат свой разговор. Воины подчинились. Такое мог сделать только Абу 'Убайда и Халиду лишь оставалось постараться обуздать свой закипающий гнев.

Затем к обсуждению положения присоединились и командиры трех остальных корпусов. Через несколько минут они пришли к соглашению и сообщили свое мнение Халиду: пусть будет мир, потому что если византийцы в Сирии услышат, что мусульмане дали гарантию безопасности, а затем перебили тех, кому гарантировали безопасность, то никакой город больше не смирится перед мусульманами, а из-за этого задача открытия Сирии неимоверно усложнится.

У Халида чувства никогда не затмевали разум, а разум Халида видел военную мудрость совета, данного ему полководцами. Он метнул испе­пеляющий взгляд на Фому и Харбйса и сказал: «Хорошо, я согласен на мир, но к этим двум проклятым это не относится».

«Эти двое первыми заключили мой мир, - сказал Халиду Абу 'Убайда. - Мое слово не может быть нарушено. Да смилостивится над тобой Аллах!»

Халид сдался. «Именем Аллаха! - воскликнул он. - Если бы не данное тобой слово, они были бы мертвы. Пусть оба они покинут город, и пусть проклятие Аллаха преследует их повсюду, куда бы они ни на­правились!»

Фома и Харбис нервно следили за препирательством между двумя мусульманскими полководцами, а переводчики переводили им то, о чем те говорили. Поэтому они всё поняли и вздохнули с облегчением, узнав о том, чем завершился этот разговор. Затем они подошли с переводчиком к Абу 'Убайде и попросили разрешения удалиться по той дороге, которую они выберут.

«Да, - сказал Абу 'Убайда. - Ступайте по той дороге, которую вы выберете. Однако если мы возьмем в руки место, в котором вы посели­тесь, то вы будете лишены гарантированного вам мира».

Фома, опасаясь преследования Халида, попросил: «Дай нам три дня ми­ра, после этого считай перемирие оконченным. Если после этого вы нас на­стигнете, то делайте с нами, что хотите, - убивайте или берите в плен».

Тут в разговор вмешался Халид. «Согласен, но вы не сможете взять с собой ничего, кроме еды, необходимой для путешествия».

«А это опять было бы нарушением договора, - возразил Абу 'УбайДа. - По моему соглашению с ними они могут взять с собой все свое имущество».

«Я согласен даже на это, - сказал Халид, - но пусть они не берут оружия».

Теперь возразил уже Фома: «Нам необходимо оружие, чтобы защи­щаться от других наших врагов. В противном случае мы останемся здесь, и делайте с нами что хотите». Фома прекрасно понимал, как важно было этим мусульманам соблюдать свои договоры, и решил воспользоваться этим чувством чести.

Халид дошел до того, что согласился на то, чтобы каждый мужчина взял с собой по одному виду оружия: либо меч, либо копье, либо лук. Так была улажена последняя проблема.

Сразу же после описанного происшествия, а оно имело место вскоре после восхода солнца, был составлен договор, который подписал Халид. В нем говорилось следующее:

«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. От Халида ибн ал-Валида к жителям Дамаска. Когда мусульмане войдут, они (жители) бу­дут в безопасности, равно как и их собственность, их храмы и стены их города, из которых ничему не будет нанесен ущерб. Эту гарантию они получают от имени Аллаха, посланника Аллаха, да будет ему благосло­вение Аллаха и мир, халифа и правоверных, от которых они не будут видеть ничего, кроме хорошего, пока будут выплачивать джизью».

Джизья была установлена в размере одного динара с человека и опре­деленного количества продовольствия, которое следовало поставлять мусульманам, объемы поставок также были определены.

Дамаск был взят. Величайшая сирийская ценность, уступавшая только Антиохии, теперь находилась в руках мусульман, однако те, кто завоевал этот город, относились к своей победе со смешанными чувствами.

Мусульмане упорно сражались, чтобы добиться той награды. Хотя по­несенные ими потери были значительно меньше потерь римлян, они, тем не менее, дорого заплатили за новое завоевание. Мусульмане героически сражались на протяжении месяца и завоевали победу своими кровью и потом. Они взяли город мечом, особенно это относилось к иракскому корпусу, штурмовавшему его в последнюю ночь осады и сломившему всякое сопротивление. Однако плоды их трудов ускользнули у них из-под самого носа благодаря дипломатической хитрости Фомы и простому великодушию и добросердечности Абу 'Убайды. У Сына Хирурга не бы­ло никаких прав на такой поступок, однако он все же был одним из тех, на Кого Может Положиться Народ, и против него не было произнесено ни одного слова критики.

Мусульмане собирались группами, чтобы посмотреть, как город по­кидает византийский конвой. Конвой состоял из гарнизона и тысяч мирных жителей, которые решили не оставаться под властью мусульман и по­кинули Дамаск вместе с женами и детьми. Жена Фомы, дочь Ираклия, ехала вместе со своим мужем. С конвоем двигались сотни повозок и фургонов с пожитками путешественников и бывшими в городе товарами, в том числе 300 тюками тончайшей парчи, принадлежавшими Ираклию. Одни мусульмане с гневом, другие - с сожалением наблюдали за тем, как из Дамаска вывозится все его богатство. Это был горький миг для завоевателей Дамаска.

Халид стоял с некоторыми своими офицерами и воинами, следя за этим печальным зрелищем. Складывалось впечатление, что византийцы не оставили в Дамаске ничего ценного. Сердце Халида щемило от боли. Он был полководцем армии, он завоевал Дамаск мечом, он штурмовал кре­пость. А Абу 'Убайда сделал такое!

Халид посмотрел на других и увидел, что их лица покраснели от гнева. Все это должно было достаться им по праву завоевателей. На всем протя­жении пути стояли группы мусульман, молча наблюдавших за происходя­щим. Они с легкостью могли напасть на конвой и забрать все что угодно, но такова была дисциплина в этой армии и таково было уважение к данно­му слову, что ни один воин не попытался помешать движению конвоя.

Халид пытался сдержать свой гнев. Затем он воздел руки к небесам и исполненным боли голосом взмолился вслух: «О Аллах! Отдай все это нам как средство поддержания существования мусульман!» Однако это было бесполезно. Или не было?

Халид услышал, как за его спиной раздалось вежливое покашлива­ние, и, обернувшись, увидел перед собой Иону-Влюбленного, такого же печального, как в ту ночь у шатра Халида. Иона, встретив невесту после капитуляции города, попросил ее уйти с ним, и сначала она охотно со­гласилась. Однако когда грек сказал ей, что теперь он - друг мусульман и принял их веру, она отшатнулась от него и поклялась, что больше не будет иметь с ним ничего общего. Девушка решила покинуть Дамаск и теперь ехала в конвое Фомы. Иона, несчастный влюбленный, обезумев­ший от страсти к этой девушке, пришел к Халиду за помощью.

Неужто мусульмане не могли захватить эту девушку и насильно при­вести к нему? Нет, не могли. Она находилась под защитой гарантии не­прикосновенности, данной конвою на три дня, и в течение этого времен не могло быть и речи ни о каком преследовании.

А через три дня? Это было бы бессмысленно. Подгоняемый страхом, через три дня конвой ушел бы слишком далеко, и мусульмане не смогли бы нагнать его.

Нет, могли бы. Ему, Ионе, было известно, как можно было срезать углы, чтобы стремительные всадники смогли перехватить конвой, ко­торый должен был двигаться только по дорогам и не мог срезать углы. Все равно бесполезно. На достаточно близком расстоянии, которое мож­но было преодолеть за три дня, находилось несколько сирийских кре­постей - Эмесса, Ба'албак, Триполи, и конвой благополучно достигнет любой из них до того, как мусульмане сумеют перехватить его.

Нет, не достигнет. Конвой не направляется ни в одно из этих мест. Он, Иона, знал, что конвой направляется в Антиохию, и путь в нее займет много дней. Он, Иона, покажет мусульманам дорогу. Взамен он хотел только девушку!

Взгляд Халида прояснился. Возможности, которые открывало пред­ложение Ионы, подействовали, как вода на жаждущего. Он подозвал к себе нескольких офицеров - Дирара, Рафи', 'Абд ар-Рахмана ибн Абу Бакра. Через три дня они отправятся в погоню! Были разработаны пла­ны, отданы приказы, проведены приготовления. Когда истечет трехднев­ный срок форы, данной конвою, Мобильная Гвардия пустится в погоню с головокружительной скоростью. По предложению Ионы было решено, что все оденутся в одежды местных арабов, на случай если они натол­кнутся по дороге на римские военные подразделения, так как те приняли бы их за местных жителей и не стали бы препятствовать их движению. В сердцах правоверных воскресла надежда!

На утро четвертого дня, вскоре после восхода солнца, ровно по ис­течении отпущенного срока форы, Мобильная Гвардия, с Халидом и Ио­ной во главе, вылетела из Дамаска. Абу 'Убайда был оставлен в Дамаске за главного.

Письменные источники умалчивают о маршруте, по которому двину­лась Мобильная Гвардия. Вакиди указывает, что мусульмане настигли конвой поблизости от Антиохии, недалеко от моря, на раскинувшемся за холмами плато, именуемом ал-Абраш арабами и Бардой римлянами. Там конвой застиг сильнейший ливень, и люди рассеялись по плато, ища укрытия от непогоды и побросав свое добро, как попало. Византийцы совер­шенно не подозревали, какому удару они могут подвергнуться. Поэто­му на земле валялось такое множество тюков с парчой, что эта равнина стала называться Мардж ад-Дйбадж, то есть Парчовый луг, и по этой же причине разыгравшиеся там события вошли в историю как битва на Парчовом лугу.

Погода улучшилась, небо прояснилась. Иона и другие разведчики не­заметно для римлян определили местонахождение конвоя и сообщили Халиду достаточно сведений для разработки плана нападения. Ему пона­добилось несколько часов, чтобы раздать приказы и распределить функ­ции между воинами Мобильной Гвардии. Халид, мастер передвижений и неожиданностей, вновь проявил здесь свое искусство в применении этих военных принципов.

Византийцы впервые ощутили присутствие мусульман, когда с юга, вдоль дороги на Дамаск, их атаковал кавалерийский отряд под командованием полуобнаженного Дирара. Византийцы были удивлены тем, что Дирар до­гнал их, но, видя, что у него немного воинов, решили изрубить их всех на куски, а потом вновь отдохнуть. Они построились, чтобы отразить атаку мусульман, и начали сражаться так, как подобало отважным римлянам.

Полчаса спустя с востока появился второй кавалерийский отряд, 1000 всадников под командованием Рафи', и тогда византийцы осознали, ка­кую ошибку они допустили, решив, что за ними последовал всего один отряд. У мусульман, без сомнения, было два полка. Первый должен был отвлечь внимание римлян, а второй - нанести им главный удар с флан­га. Однако это было неважно, они искромсают в клочья и два полка. Византийцы перестроились и начали отбиваться от атаки Рафи'.

Прошло еще полчаса, и с севера, то есть со стороны Антиохии, по­явился третий кавалерийский полк под командованием 'Абд ар-Рахмана. Византийцы встревожились не на шутку. Дело оказалось более опасным, чем они предполагали. Они оказались отрезанными от Антиохии, и им необходимо было быстро разделаться с этими тремя полками, чтобы прорваться на север или отступить на запад, в единственном оставшемся не перекрытом направлении. Византийцы вновь перестроились, хотя боевой настрой у них и ухудшился. Мусульманские полки крушили скопление римлян мечами и копьями, проделывая бреши в византийских рядах. Однако византийцы удерживали свои позиции, и яростная битва продолжалась еще в течение часа.

Затем с запада появился четвертый мусульманский полк, который с ходу атаковал скопление римлян. По боевому кличу его предводителя византийцы узнали, кто был командиром этой последней группы:

Я- благородный воин,

Халид ибн ал-Валид!

Как это всегда бывало с Халидом, началась ужасная бойня. Халид лично убил Фому и Харбйса в единоборствах и один раз так глубоко вре­зался в ряды римлян, что враги отсекли его от товарищей и взяли его в кольцо. Халиду было бы не уйти живым, если бы не 'Абд ар-Рахман, который прорвался к нему, через некоторое время сопротивление римлян ослабело. Поскольку му­сульман было слишком мало для того, чтобы взять римскую армию в кольцо, а сражение стало еще более яростным, но беспорядочным, тысячам римлян удалось спастись бегством и укрыться в безопасном месте. Однако мусуль­манам достались все их богатства, а также большое количество пленников, как мужчин, так и женщин. Иона нашел свою возлюбленную. Он подошел к ней, чтобы увести силой, но она, увидев, что он направляется к ней, выхва­тила кинжал, который прятала в складках свой одежды, и вонзила его себе в грудь. Иона сидел рядом с умирающей и безмолвно рыдал. Он поклялся, что останется верен памяти своей невесты, которой не суждено было стать его женой, и никогда не посмотрит ни на одну другую девушку.

Когда Халид узнал о понесенной Ионой утрате, он послал за ним и предложил ему другую молодую женщину, стоявшую рядом с ним, красивую и богатую, судя по ее наряду и надетым на нее украшениям. Взглянув на эту молодую женщину, Иона остолбенел. Вновь обретя дар речи, он сообщил Халиду, что эта женщина - дочь Ира­клия, вдова Фомы. Она была не для него, потому что вскоре Ираклий обязательно пришлет войско, чтобы вернуть ее силой, или послов, чтобы договориться о ее выкупе.

Мусульмане пустились в обратный путь с трофеями и пленниками, кото­рых было достаточно, чтобы порадовать армию победителей. Письменных сведений о дороге, по которой они ехали, не сохранилось, но путешествие прошло спокойно. Когда они находились в одном дне пути от Дамаска, на дороге показалось облачко пыли, надвигавшееся со стороны Антиохии. Когда облако приблизилось, стало видно, что это скачет небольшой отряд, явно не намеренный сражаться, поскольку он был слишком мал для такой цели. От этого отряда отделился византийский аристократ, который подъехал к Халиду. «Я - посол Ираклия, - сказал он. - Он передает тебе: "Я узнал, что ты сделал с моей армией. Ты убил моего зятя и взял в плен мою дочь. Ты одержал победу и спокойно ушел. Теперь я прошу тебя вернуть мне дочь. Либо верни мне ее за выкуп, либо как подарок, ибо честь - сильная сторона твоей природы". Вот что говорит Ираклий».

Чувство чести и в самом деле было одной из главных черт характера Халида. Впрочем, как и мужество и великодушие. На протяжении всей своей жизни он был великодушен в дарах, и впоследствии эта щедрость сыграла с ним злую шутку. Теперь он решил проявить великодушие по отношению к римскому императору. «Возьми ее в дар, - торжественно произнес он. - Выкупа не нужно». Посол забрал дочь Ираклия и, рас­сыпавшись в благодарностях, вернулся в Антиохию.

Иона был по-прежнему безутешен. Ничто его не радовало. Халид предложил ему крупную награду из собственной доли трофеев, которая позволила бы ему обзавестись другой женой, даже купить ее, если пона­добится, однако Иона отказался. Он решил соблюсти обет безбрачия. Он также сохранил верность своей новой вере и два года сражался под зна­менем Ислама, пока не принял смерть мученика в битве при Иармуке.

Мусульмане в Дамаске радостно приветствовали возвращение Мо­бильной Гвардии, нагруженной трофеями. Меч Аллаха вновь победил! Отряд отсутствовал около 10 дней, и мусульмане не на шутку тревожи­лись за его судьбу. Халид немедленно отправил в Медину адресован­ное Абу Бакру письмо, сообщая ему о завоевании Дамаска и о том, как византийцы «обманули» Абу 'Убайду, о том, как он догнал византийский конвой, убил Фому и Харбйса, захватив трофеи и пленников, о дочери Ираклия и ее освобождении. Это письмо было написано 1 октября 634 г. (2 дня месяца ша'бан, 13 г. хиджры).

Через несколько часов после того, как гонец с письмом выехал в Ме­дину, Абу 'Убайда отозвал Халида в сторонку и сообщил ему, что Абу Бакр умер и халифом теперь стал Омар. Он протянул ему письмо, напи­санное ему (то есть Абу 'Убайде) новым халифом. Халид задумчиво взял письмо и погрузился в чтение. Ему показалось, что самая важная строка этого письма издевалась над ним: «Я назначаю тебя командующим арми­ей Халида ибн ал-Валида...»

Аллах послал мне испытание тобой, а тебе - испытание мной. Не поддавайся искушениям этого мира, чтобы они не погубили тебя, как они погубили других до тебя, а ты видел, каково было их падение».

Письмо было вручено гонцу, которому было приказано ехать в Сирию и передать его лично Абу Убайде.

На следующий день Умар возглавил молитву общины в Мечети Про­рока, (да благословит его Аллах и приветствует). Когда молитва закончилась, он обратился к общине - это было его первое обращение к народу в качестве халифа. Он начал с хвалы Аллаху и призыва Его благословения на Пророка, а затем продолжил: «Слушай­те! Арабы подобны верблюду, который следует за своим хозяином и ждет его там, где его остановят. И, именем Господа Каабы, я поведу вас по верному пути».

В остальной части своей проповеди Умар подчеркнул различные до­бродетели и обязанности, предписанные мусульманам, и поклялся сде­лать все, что в его силах, для пользы Ислама. В конце проповеди он сообщил общине, что сместил Халида с поста командующего сирий­ской армией и назначил вместо него Абу Убайду.

Мусульмане выслушали это объявление в мертвой тишине. Никто не ожидал, что Омар предпримет столь резкое действие по отношению к Мечу Аллаха, да еще так поспешно, особенно после великих побед, одержанных Халидом во имя Ислама за последние три года. Однако Умара сильно боялись, хотя и уважали, и мало кто осмелился бы перечить ему. Более того, как халиф, он обладал властью назначать и смещать полководцев «по своему усмотрению», и следовало повиноваться его решению и пре­творять его в жизнь. Все молчали, и это молчание было красноречивее слов.

Однако один юноша из числа присутствовавших не смог удержать­ся и вскочил на ноги. «Неужто ты отстранил от командования человека, в чью руку Аллах вложил победоносный Меч и которым Аллах укрепил Свою религию! - крикнул он Умару. - Аллах никогда не простит тебя, и мусульмане тоже не простят тебя за то, что ты убрал в ножны Меч и сместил полководца, которого Аллах избрал командиром».

Умар знал этого юнца, он был из племени бану махзум, клана Халида. Он также почувствовал настроение общины и понял, что его заявление было воспринято далеко не благосклонно. Он решил пока больше не го­ворить на эту тему. Он просто резко сказал: «Юноша сердится из-за сына его дяди», - и вышел из мечети.

Гонец, доставивший роковое письмо, прибыл в Дамаск еще тогда, когда продолжалась его осада и до разгрома шедшей на помощь осаж­денным римской колонны оставалось еще несколько дней. Он знал со­держание письма и, будучи человеком рассудительным, догадывался, что оно плохо повлияет на воюющих мусульман. Поэтому всем, кого он встречал, он говорил, что все в порядке и что к ним идет подкрепление. Зайдя в шатер Абу 'Убайды, где не было никого из посторонних, он про­тянул ему письмо.

Абу 'Убайда был поражен содержанием письма. Он и помыслить не мог, что с Халидом случится подобное. Он знал, что Халид был кумиром армии, а то, что он командовал ею, являлось важнейшим фактором, ко­торый вселял в мусульман веру в победу независимо от обстоятельств. Последствия смены командира были бы самыми неблагоприятными, особенно в тот момент, когда мусульмане вели длительную осаду и не было никаких признаков, что исход операции будет в их пользу. Было бы сложно убедить их в справедливости отстранения Халида от долж­ности или в разумности выбранного для этого времени. Кроме того, Абу 'Убайде не хотелось принимать на себя командование в разгар операции, которая была так основательно спланирована Халидом. Поэтому он ре­шил ничего не говорить о смерти Абу Бакра или о смене командующего до тех пор, пока осада не завершится успехом. Гонец в ответ на вопросы Абу 'Убайды заверил его в том, что он никому не сообщал о содержании письма халифа, и Абу 'Убайда велел ему хранить все в тайне.

Мусульмане в Дамаске не знали о замене командующего до оконча­ния осады. Даже в день завоевания города Абу 'Убайда ничего не сказал об этом во время перебранки с Халидом, ибо это было бы равносильно нанесению удара ниже пояса и унижению Халида на глазах его друзей и врагов. Поэтому именно Халид, а не Абу 'Убайда, подписал договор с жителями Дамаска. На самом деле лишь через несколько часов после возвращения Халида из рейда на Парчовый луг Абу 'Убайда отвел его в сторону, сообщил ему о смерти Абу Бакра и назначении нового халифа и дал ему прочитать письмо Омара.

Халид медленно прочел письмо. Все было предельно ясно: его сме­стили! Новым главнокомандующим стал Абу 'Убайда. Вероятно, ему сле­довало ожидать, что подобное произойдет, если халифом станет Омар, однако он не ожидал этого, потому что никогда не задумывался о том, что Абу Бакр может умереть или что Омар может стать халифом.

По дате на письме Халид определил, что оно было написано более месяца назад и, должно быть, было получено Абу 'Убайдой как минимум три недели назад. Он посмотрел на Абу 'Убайду и спросил: «Почему ты мне не сказал? Да смилостивится над тобой Аллах!» Абу 'Убайда отве­тил: «Я не хотел ослаблять твой авторитет, пока ты воевал с врагом».

На несколько минут Халид погрузился в свои мысли, мысли об Абу Бакре, его друге, наставнике и благодетеле. Абу 'Убайда смотрел на него, отчасти сочувственно, отчасти в замешательстве. Затем Халид заметил: «Да смилостивится над Абу Бакром Аллах! Если бы он был жив, меня не отстранили бы от командования».2 Медленно, понурив голову, Меч Аллаха отошел от него и направился в свой шатер.

В тот вечер Халид оплакивал Абу Бакра. На следующее утро, 2 октября 634 г. (3-го дня месяца ша'бан, 13 г. хиджры) на армейском сборе было объявлено о двух переменах - о но­вом халифе и новом командующем в Сирии. В тот день мусульмане при­несли присягу новому халифу.

Если в сердце Халида и бушевали обида и горечь, - а дело, без со­мнения, обстояло именно таким образом, - то внешне он ничем их не выдал. Он беспечно бросил друзьям: «Если Абу Бакр умер, а Омар стал халифом, то наше дело - слушаться и повиноваться».4 Халиду нельзя было проявлять свою печаль, так как это нанесло бы серьезный ущерб мусульманской армии и делу мусульман в Сирии, ибо любое действие, направленное против Омара, могло бы привести к расколу в армии, а это было последним, чего бы мог пожелать истинный солдат и истинный мусульманин.

Когда главнокомандующего снимают с поста, он, как правило, не служит на том же театре военных действий, где он служил, или вообще уходит со службы. Он выходит в отставку. Или просит о переводе либо бывает переведен в другое место из уважения к его чувствам. Иногда его назначают на более высокий пост. Однако Халид был рожден, чтобы сражаться и побеждать, и природа наделила его всеми качествами, не­обходимыми для того, чтобы он соответствовал своему предназначению. Таким образом, перед нами - уникальное явление, величайший полко­водец своего времени (на самом деле величайший полководец первого тысячелетия христианской эры), который был готов служить в более низком качестве, пусть даже простым солдатом, с теми же рвением и целеустремленностью, которые он проявлял на посту главнокомандую­щего. Эта готовность служить также отражает мусульманский дух то­го времени. И все это с очевидностью проявилось две недели спустя, во время кризиса в Абу-л-Кудсе.

Через неделю после того, как Абу 'Убайда возложил на себя командо­вание армией, к новому главнокомандующему явился араб-христианин, желавший заслужить благосклонность мусульман, и сообщил, что через несколько дней в Абу-л-Кудсе состоится большой базар. На этот базар прибудут гости и торговцы с богатейшими товарами из всех стран ази­атской части Византийской империи, чтобы продавать и покупать. Если мусульмане желают новых трофеев, то им достаточно направить один отряд, чтобы совершить набег и захватить все, что они пожелают. (В на­стоящее время Абу-л-Кудс называется Абла и находится у восточного предгорья Ливанской цепи гор, рядом с Захлой, примерно в 40 милях от Дамаска по дороге на Ба'албак.) Информатор не мог сказать, будут ли охранять базар римские солдаты, но в Триполи, на побережье Средизем­ного моря, находился мощный гарнизон.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-07-14; просмотров: 269; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.238.195.81 (0.071 с.)