Социологические идеи в работах французских структуралистов и постструктуралистов

Постмодернизм является проявлением кризисного сознания или умонастроения, возникшего во второй половине 70-х гг. прошлого столетия в области искусствознания и литературоведения, а затем очень быстро проникшего в сферу культурологии и социальной философии. Появившись изначально в качестве ответвления модернизма, а точнее авангардистско-модернистской эстетики и социальной теории в лице франкфуртского неомарксизма, постмодернизм очень скоро ощутил их недостаточно радикальными, т. е. недостаточно далеко заходящими в критике современности (модерна), ибо хотя эта современность и отрицалась социальными философами модернизма (Адорно, Маркузе) как насквозь «буржуазная» или «позднебуржуазная», но в то же время она отрицалась во имя Будущего, как того требовал от авангардистов их марксистский прогрессизм, неизменно принимавший вид революционизма. Иначе говоря, радикальное революционное отрицание «буржуазной» современности осуществлялось на основе принципа Прогресса, который родился вместе с появлением на свет современного общества, пришедшего на смену обществу традиционного типа. Отсюда принцип, на основе которого проводилось модернистами отрицание «буржуазности», сам оставался по сути своей «буржуазным».

Именно в этом состоял основной пункт возражений постмодернистов против модернизма вообще. Поэтому логика мысли неумолимо заставляла их идти дальше своих предшественников в «бунте против современности», отрицая при этом рационализм и прогрессизм просветительской традиции.

Постмодернизм возник не на пустом месте. Его основополагающие идеи, в том числе и в области социальных наук, были сформулированы еще в рамках структурализма и постструктурализма. Сам по себе структурализм, возникший на французской почве, был реакцией на гуманизм и особенно на экзистенциализм, который, как известно, сосредоточил свое внимание на отдельно взятом человеке и его свободе. Экзистенциалисты утверждали, что действия людей определяются ими самими, а не социальными законами или социальными структурами.

Структурализм, в пику экзистенциалистскому гуманизму, в центр своего исследования ставит как раз структуру, полностью абстрагируясь от субъекта деятельности — человека. При этом структуры, которым он уделяет столько внимания, не те структуры, что интересовали структурных функционалистов. Последние, как мы знаем, занимались рассмотрением социальных структур, структуралисты же сосредоточились на изучении структур лингвистических, что было охарактеризовано ими как «лингвистический поворот».

У истоков лингвистического структурализма стоял швейцарский языковед Фердинанд де Соссюр (1857 — 1913), который, установив различие между языком (langue) и речью (parole), сконцентрировал свое внимание на первом, а точнее на его формальной структуре, которая предстает у него как система знаков. Соссюр установил, что значение каждого знака порождается его взаимосвязью с другими знаками в языковой системе. И особенно здесь важны отношения различия, в том числе бинарные противоположности, поскольку, например, значение слова «горячий» проистекает не из каких-то свойств, присущих ему самому, а из его отношения со словом «холодный» (т. е. его бинарной оппозиции).

Отсюда следовал вывод, что не только значения слов, но и социальный мир формируются системой языка. Таким образом, место мира экзистенциалистов, где люди сами творят свою среду, заступает мир, в котором индивиды, равно как и прочие аспекты социальной реальности, формируются структурой языка. В дальнейшем исследование с языковых структур было перенесено на все системы знаков. Так возникла семиотика, которая охватывает собой уже не только язык, но и другие знаковые системы (мимику, язык тела, литературные тексты и т. д.), т. е. все формы коммуникации.

Отцом структурализма в широком значении считается французский антрополог Клод Леви-Строс (р. 1908), который распространил структурный метод, применявшийся в лингвистике, на исследование мифов, существовавших в примитивных обществах. В дальнейшем он применял метод структурного анализа для изучения всех видов коммуникации (например, систем родства). При этом системы родства французский ученый считал продуктом структур разума. И хотя последние трактовались им как бессознательные структуры, многие из тех, кто следовал «лингвистическому повороту», были несогласны с принятием базовой структуры разума в качестве самой фундаментальной структуры.

Поворот от структурализма к постструктурализму относят к 1966 году, когда Жак Деррида (1930 — 2004) произнес речь, в которой провозгласил начало новой эпохи. В отличие от структуралистов, считавших, что языковые структуры оказывают на людей предопределяющее влияние, он произвел «деконструкцию» языка, сведя его к «письму», которое, по его мнению, не обладает способностью подобным образом влиять на людей, ибо не является «структурой». Кроме того, если структуралисты видели в системе языка упорядоченность и стабильность, то французский постструктуралист считал язык неупорядоченным и нестабильным, поскольку разные контексты сообщают словам различные значения. А это значит, что система языка не может иметь над людьми власти принуждения, как утверждают представители структурализма.

Далее острие своей критики Деррида направляет на логоцентризм (универсальную мыслительную парадигму, где первостепенное место отводится логическому дискурсу), занимающий господствующее положение в западной научной и философской мысли. По словам французского философа, этот подход способствовал «историческому подавлению и сдерживанию письма со времен Платона», приводя к замкнутости не только философии, но и науки вообще.

В замен Деррида стремится осуществить «деконструкцию», или «демонтаж», источников этой замкнутости и этого подавления, т. е. освободить письмо от того, что его порабощает. При этом «деконструкция» предполагает разложение единого с целью выявления скрытых в нем различий. Примером тому может служить рассуждение французского философа о «театре жестокости», который он противопоставлял традиционному театру, где, по его мнению, господствует система мышления, навязанная репрезентативной логикой. Имеется в виду, что происходящее на сцене «представляет» происходящее в «реальной жизни», а также выражает ожидания писателей, режиссеров и т. д. Это — порабощенный театр, альтернативой которому может стать иной, где сценой больше не будут руководить авторы и тексты. Актеры больше не будут подчиняться приказам.

Ясно, что Деррида требует радикальной перестройки традиционного театра. А в более общем плане здесь подразумевается деконструкция общества, находящегося в рабстве логоцентризма. Подобно тому, как французский постструктуралист стремится освободить театр от диктатуры автора, он хочет видеть общество свободным от идей всех интеллектуальных авторитетов, создавших господствующий дискурс. Иными словами, каждого он желает сделать свободным писателем.

Здесь же им вводится еще одно фундаментальное понятие постструктурализма — децентрация. Деррида хочет, чтобы театр отошел от своего традиционного «центра», т. е. от повышенного внимания к авторам (авторитетам) и их ожиданиям, и в итоге дал актерам возможность более свободной игры. Данный тезис тоже можно обобщить применительно к обществу в целом.

Итак, «центр» связан с отсутствием «игры и различия», т. е. того, что для французского философа имеет существенное значение, ибо, с его точки зрения, театр и общество без игры и различий, т. е. статичный театр или общество, можно считать мертвыми. Напротив, театр или мир вне центра — бесконечно открыты, свободны, саморефлексивны. А значит, будущее обнаруживается, творится и пишется нашими поступками.

Однако, развенчав западный логоцентризм и интеллектуальные авторитеты, Деррида в итоге не дает позитивного ответа, если не считать того, что нам остается письмо и действие, в которых есть «игра и различие». Поэтому неслучайно в своем интервью «Архитектура и философия» он использует образ Вавилонской башни, которая была по известным причинам недостроена, а затем и вовсе превратилась в руины. Таковы, по его мнению, итоги любого человеческого начинания, ибо вместо Бога для человека существует лишь недосягаемая «Высота» как абстрактный символ «запредельности», несостоятельности всех направленных «ввысь» человеческих устремлений, их тщетности и тщеславности.