Глава девятнадцатая. Ночной сеанс

 

Дикая Охота

 

В лицо пахнуло острое звериное дыхание. Вслед за этим по щеке прошлось что‑то липкое и шершавое. Максимов поморщился, с трудом открыл глаза. Прямо над ним нависла лохматая собачья морда.

Максимов запустил пальцы в густую шерсть, потрепал пса по загривку. Янтарные глаза пса сразу потеплели.

— Да живой я, живой, — проворчал Максимов. — Но смерти моей ты явно хочешь. Что надо, Конвой?

Пес нетерпеливо перебрал передними лапами, ткнулся мокрым носом в грудь лежащего на полу Максимова.

— Так, псина, мы с тобой десять минут погуляли?

Ты свои дела в кустах сделал? Вот и терпи до утра.

Пес повторил маневр, что на его собачьем языке, очевидно, означало: «Вставай, гад».

— И не подумаю! — Максимов даже не пошевелился. — Сказал же, утром подольше побегаем. Видишь, сил нет. Уйди, Конвой.

Он протянул руку, чтобы оттолкнуть пса, но тот отскочил сам, издал короткий рык и зацокал когтями на кухню. Вернулся, неся в зубах пластмассовую миску. Бросил рядом с Максимовым.

— А вот за это извини, брат!

Максимов перевернулся на живот, собрался с силами и, оттолкнувшись руками, резко вскочил на ноги. Туже обмотал соскользнувшее с бедер полотенце.

— Не стой молчаливым укором. Конвой. Бери миску и пошли. — Он махнул рукой, первым выходя из комнаты.

На кухне он налил в миску воду, поставил перед радостно заурчавшим псом. Сел на диванчик, ноги положил на табурет.

Усталость все еще давала о себе знать. Он вернулся домой час назад, сил едва хватило, чтобы вывести Конвоя на улицу и перетерпеть те десять минут, что пес носился по окрестным кустам. Энергии у него за день скопилось изрядно, а у Максимова почти не осталось. Пришел, разделся и рухнул на пол. Сразу же расслабился до кисельных мышц, с наслаждением ощутил, как по телу прокатилась теплая волна. Так бы и лежал, дожидаясь телефонного звонка, если бы не Конвой, напомнивший, что вода в миске уже кончилась.

Максимов посмотрел в окно, уже стемнело. В доме напротив все еще светились окна.

«Странно, как летит время. Родилось и выросло целое поколение полуночников. Им и невдомек, что десяток лет назад самая поздняя передача заканчивалась в полночь, а до утра шел только „Новогодний огонек“. Кстати, не все выдерживали до конца, привычки не было. Ларьков ночных тоже не было, кто не успевал затариться водкой до девяти вечера, терпел до утра. Хотя нет, выкручивались и тогда. У любого таксиста в багажнике имелся ящик водки. Максимов улыбнулся воспоминаниям. Потом на ум пришло другое, и улыбка погасла. — Еще выросло целое поколение войны. Родились под обстрелом, играли среди руин, и вместо средней школы окончили ускоренные курсы выживания. Пойди им теперь докажи, что „человек — это звучит гордо“, если они уже знают, что человек — это мишень или труп в канаве. И что прав тот, у кого автомат».

Пес, почувствовав, как изменилось настроение хозяина, поднял мокрую морду, встревоженно заглянул в глаза.

— Не волнуйся, Конвой, это я так. — Максимов подмигнул псу. — Нам сегодня немножко повезло. — Он суеверно постучал по углу стола.

Встал, достал из холодильника бутылку водки. Налил до краев рюмку.

Пес, сев у его ног, внимательно следил за хозяином. Свесил голову набок и навострил уши. Максимов смотрел в темноту за окном, сжав в кулаке рюмку.

— Земля ему пухом, — выдохнул он, опрокинув в рот рюмку.

Постоял, зажмурившись. Конвой тихо заскулил, ткнулся носом в колено. Максимов потрепал его по холке.

— Порядок, Конвой. Живем дальше.

Минут десять он изводил себя контрастным душем. Сначала кипяток, пока кожа не покраснеет, потом ледяная вода, до тех пор, пока тело не покроется пупырышками и не застучат зубы. И так раз за разом, пока в мышцы не вернулась упругая сила. В голове прояснилось.

Максимов вышел из ванной, обернув вокруг бедер полотенце. Влажную кожу приятно щекотал холодный сквознячок из приоткрытого окна. Зажег конфорку, поставил на огонь турку с кофе. Пока медленно поднималась коричневая шапка, достал из аптечки две таблетки, бросил под язык.

«Конверсия, — усмехнулся он, смакуя остро‑кислый вкус таблеток. — Первыми янтарную кислоту солдатам стали давать немцы. Повышает тонус, снимает усталость и укрепляет иммунитет. В Красной армии, по традиции, все болезни лечили водкой. Но потом одумались и стали снабжать НКВД и СМЕРШ „спецтаблетками“. Между прочим, сразу же обнаружили, что янтарная кислота еще и купирует похмельный синдром. Наверно, из‑за этого средство напрочь засекретили. Водку хлестала вся страна, в партии не только головой, но и печенью работать приходилось. Вот и должно было храниться в секрете, почему первый секретарь пьет больше всех, а по утрам не мается. И еще удивлялись, почему наши разведчики на приемах в посольствах всех до белой горячки накачают, а сами — как стеклышко. Потому, что наследственность, усиленная тренировками и укрепленная советской секретной медициной!»

Он успел подхватить турку, когда пена поднималась за края. Всыпал щепотку сахара, перелил кофе в чашку.

— Пошли, псина, кино смотреть. — Он легко пнул пса в поджарый бок, Конвой от удовольствия замолотил хвостом. — Под ногами не болтайся, кофе пролью! прикрикнул на него Максимов.

Войдя в комнату, он покосился на молчащий телефон. Прошло больше часа, как он передал экстренное сообщение Ордену, ответ пока не поступил. Верный правилам, Максимов решил продолжать выполнять приказ, пока не последовал новый. Приказали охотиться на Лилит, надо искать дальше.

Максимов вставил первую кассету в видеомагнитофон. Взял пульт, лег на пол, прислонив голову к дивану.

На даче в маленькой комнате он нашел целую фильмотеку. Нижняя полка в шкафу была плотно заставлена кассетами. Весь архив незаметно унести было невозможно, Максимов, сориентировавшись по датам на наклейках, выбрал три: за сегодняшнее число, четыре дня назад, когда пропал Инквизитор, и месячной давности.

Первой поставил за сегодняшнее число, с собой в главной роли.

Запись оказалась на удивление качественной, видеокамера явно была снабжена светокомпенсацией, неяркого освещения кабинета вполне хватило для четкой и контрастной записи. А сидевшие в каморке не просто сторожили гадалку и аппаратуру, но и умело вели съемку. Брали крупным планом лица посетителей, скользили по телу и рукам, фиксируя приметы. Общим планом снимался сам процесс «охмурежа». Маргарита Ашотовна трюками со свечой и шаром умело вгоняла клиента в транс. Потом шло гадание на картах. На каком‑то моменте клиент плыл окончательно, терял над собой контроль, и Маргарита качала из него информацию, как пожарная помпа.

Первой жертвой пал рыхлотелый коммерсант, с которым Максимов столкнулся в коридоре. Пришел жаловаться на жизнь и просить совета в тяжбе с кредиторами, а сдал все свои махинации с «черным налом» и контрабандой спирта. Маргариту Ашотовну особенно заинтересовало, куда пропало оборудование для мини‑завода по изготовлению особо чистых препаратов. Коммерсант, даже не покраснев, потому что сидел с белым лицом и закатившимися глазами, поведал, что официально груз пропал по дороге из Минска, на что составлен соответствующий акт и написано заявление в компетентные органы братской республики. Но розыск ничего не даст, потому что мини‑завод уже запущен на полную мощность в далеком горном ауле. Умные немцы сконструировали заводик для производства особо чистых медицинских препаратов, пяти тонн порошка анальгина, полученного на нем за год, вполне хватило бы для снабжения сырьем десяти фармацевтических заводов. Но более практичные бородатые горцы теперь будут производить на нем особо чистый опиум. Коммерсант не хотел лезть в эту авантюру, но жадность сгубила. Страховка за груз оставалась за кордоном на счету его фирмы. Да и в Москве обещали ручку позолотить, чтобы не терзался от понесенных убытков. Совесть коммерсанта спала спокойно, только сам стал все чаще просыпаться в холодном поту от нехороших предчувствий.

Само собой, выведя коммерсанта из транса, Маргарита, тыча в карты, разъяснила ему, что ждут бедолагу крупные неприятности: скорая дорога, разлука с близкими и угроза смерти. Зайти коммерсанту еще раз надо через неделю, тогда Маргарита и разъяснит ему окончательно, как жить дальше.

На этом моменте Максимов саркастически хмыкнул. За неделю, обладая такой информацией, можно раскрутить любую операцию. Продать коммерсанта конкурентам, сдать органам или, если не лениво, вынести через черный ход — и «скорая дорога и разлука с близкими». Обратный билет обойдется в миллиончик долларов. Деньги снимут тихо с зарубежного счета.

Второй эпизод с участием блондинки по имени Лена ничего интересно не представлял. Жалоба на тяжкую женскую долю с детальным описанием готовности выпрыгнуть в окно. Маргарита отнеслась с пониманием, раскинула карты и быстро нагадала скорую встречу с человеком из прошлого, которого Лена хотела бы забыть, но не смогла.

Максимов опять хмыкнул, подумав, что если в возрасте Лены у женщины не найдется полдесятка кандидатов, то. жизнь она провела на необитаемом острове.

Эпизод со своим участием Максимов смотрел с кривой усмешкой на губах. Притянул к себе пса, повернул мордой к экрану.

— Конвой, кинокомедию любишь? Вон, смотри на дурака. Сейчас драться начнет.

Собственно драку он не увидел — лампа погасла, и освещения для съемки не хватило, потому и момента, когда он пропустил удар, Максимов не разглядел. Конвой прислушивался к грохоту и вскрикам, доносящимся из динамиков, недоуменно свесив голову набок.

Посмотрел на Максимова.

— Квентин Тарантино отдыхает, — авторитетно прокомментировал Максимов эпизод, когда в кадре на секунды вспыхнул проем двери и в нем возникла фигура человека. С криком сломалась пополам и исчезла. Захлопнулась дверь, и экран опять залило черным.

Потом на экране зарябила серая муть. Запись кончилась.

Максимов вставил новую кассету. Вернулся на свое место, шлепком согнав с дивана пса.

— Не хами, Конвой, — предупредил он, погрозив пальцем. — Если я лежу на полу, то это не значит, что ты теперь вожак.

Пес со вздохом улегся рядом, прижался к ногам горячим боком.

— Молодец. — Максимов потрепал пса. — Поверь, весь бардак в мире оттого, что некоторые лезут не на свое место. — Он нажал кнопку на пульте. — А теперь не мешай. Сейчас пойдет главное.

Максимов не рассчитывал, что Инквизитор окажется, как и он, в числе первых посетителей. Но в первом же кадре на экране возникло знакомое по фотографии лицо. Но ничего от улыбчивого, с мягкими умными глазами человека не осталось. Перед ним был настоящий инквизитор — искусный следователь и суровый судья.

Взгляд Инквизитора был тяжелым, давящим. Казалось, еще немного, и сопротивление силе этого взгляда начнет причинять собеседнику физическую боль.

 

Когти Орла

 

Его взгляд, показалось, проник сквозь глазницы прямо в мозг, холодной спицей воткнулся в теплую массу, сопротивление этому взгляду стало причинять физическую боль, виски сдавило, словно обручем. Маргарита Ашотовна отвела глаза, и тут же последовал окрик:

— Смотреть в глаза! — Инквизитор лишь чуть разжал губы, показалось, что команда родилась сама собой и не через уши, а сквозь глазницы влетела в мозг.

— Чем могу служить? — выдавила Маргарита Ашотовна.

— К сожалению, вы служите не мне. — Инквизитор отодвинул от себя хрустальный шар. — Вас зовут Маргарита Ашотовна, верно?

— Да.

— Маргарита Ашотовна, это правда, что, узнав истинное имя человека, — не то, что ему дали родители, а полученное им при посвящении, его магическое имяможно получить полную власть над этим человеком?

— Да.

Инквизитор, понял Максимов, относился к тому типу людей, что чем спокойнее говорят, тем они опаснее — такой страх прозвучал в коротком «да» старухи.

— Хотите, я назову ваше имя, Маргарита Ашотовна?

— Зачем?!

— Чтобы получить от вас то, зачем я пришел. Вы же верите в заговор, сглаз и насылание порчи. И даже «астральную» смерть. Не бойтесь. — Инквизитор чуть смягчил взгляд. — Имя — это судьба. И ваша судьба в моих руках. Поверьте, это не самый худший вариант.

Старуха закудахтала, как подавившаяся курица.

— А ты не боишься… — Она выставила острый палец, в полумраке ярко блеснул перстень. — Ты не боишься, что будешь кататься по полу и блевать кровью?..

Взгляд Инквизитора сделался острым и холодным, как острие ножа. Старуха уронила руки.

— Даже не пытайтесь. Я намного сильнее, и вы это знаете. — Он положил подбородок на сцепленные пальцы. — Души у вас не осталось, ее вы уже продали. Но оболочка, тело еще есть. Оно еще не разучилось чувствовать боль. Я могу причинить вам адскую боль, не сходя с этого места. И заставить вас страдать до последнего вздоха. Я смогу оттягивать его столько, сколько захочу. Я встану и уйду. Но вы все равно останетесь в моей власти. — Он выставил вперед указательный палец. — Ты мне веришь, Арадия[13]? Твое ведьмаковское имя — Арадия.Его палец описал круг и вновь нацелился на старуху. — Арадия, что ты сейчас чувствуешь?

Маргарита Ашотовна с долгим хрипом согнулась, как от удара, ткнулась лицом в стол, конвульсивно задергались плечи, удар судороги подбросил тело вверх, швырнул на спинку кресла. Лицо ее исказила жуткая гримаса, глаза полезли из орбит, сквозь пену на губах проклюнулся синий язык, змеясь, пополз ниже и ниже, свесился с высоко закинутого подбородка, дрожащий слизкий кончик забился у самого горла.

Инквизитор согнул палец, на секунду закрыл глаза, губы беззвучно шепнули короткое слово. Маргарита Ашотовна пришла в себя. Инквизитор ощупал ее взмокшее лицо взглядом, удовлетворенно кивнул и продолжил ровным голосом, будто ничего не произошло:

— Сказано, «судимы будут по делам их». Ты добилась своего, шабаши, оргии и колдовство не прошли даром. Ты стала ведьмой, злобной, сильной и опытной. Ведьма, да будет тебе известно, существо иной энергетической организации. Нежить, как говорили в старину. Ты уже не живешь в этом мире, поэтому умирать будешь страшно. Обычный человек лишь растворяет бренную оболочку в природном круговороте, а душа становится частицей света. В тебе живет мрак, и он будет разрывать тебя изнутри, пока не прорвется в Бездну, частицей которой ты так старательно себя сделала, если хватит энергии черной злобы, что уже сейчас распирает тебя, — вырвешься из мира жизни в преисподнюю, где тебе и место, нетостанешься среди людей нечистью, упырем, призраком кладбищенским, злым духом развалин.

— Что тебе надо? — прохрипела ведьма.

— В ноябрьский сочельник год назад ты посвятила в жрицы Великой богини девушку, принявшую имя Лилит. — Инквизитор протянул открытую ладонь. — Мне нужны локон ее волос и платок с тремя каплями крови. Ты взяла их у нее в знак нерушимости клятвы. Кровь и волосы можно использовать для насылания смерти на отступника. Но ты утратила власть над Лилит. Отдай залог тому, кто имеет силу и право остановить Лилит.

— Нет! — Ведьма затрясла головой, разметав по плечам пегие космы. — Не‑ет!

— Я прав, у тебя не осталось силы, только страх. Не ты ведешь ее тропами колдовского искусства, а она тащит тебя за собой прямо в пропасть. Только учти, Арадия, Лилит никогда не преодолеет пропасти.

— Ты так в этом уверен…

— Да! — оборвал ее Инквизитор. — Я расскажу тебе, что произошло. У Лилит оказалось слишком могучая сила, чтобы довольствоваться ролью ученицы. Ты даже не осознала, как попала под ее власть. Ты. уже не можешь противиться ее воле, Арадия. Какая же ты ведьма? Без воли, злобы, силы и воображения. Ты — ничто.

Ведьма попыталась вскочить, но Инквизитор, вы — ставив палец, отбросил ее в кресло.

— Я скажу тебе то, о чем ты боишься даже думать, — продолжил Инквизитор. Лилит ошибается. Магия открывает в человеке новые силы, это истина. Великие Невидимые существуют, это истина. Служащий им получает невиданные преимущества по сравнению с обычными смертными. И это истинно. Но Великие Невидимые превращают любого в марионетку, и еще никому не удалось заставить Невидимых служить себе. Это истина, в которую не хочет верить Лилит. Она себя уже погубила, разбудив и призвав к себе силы Невидимых. Ураган хаоса сметет и раздавит всех. Отойди в сторону, пока не поздно, Арадия!

— Не старайся меня запугать! — прошипела ведьма.

— Да ты и так дрожишь от страха. — Инквизитор саркастически усмехнулся. Ты проболталась, Арадия. Я лишь подозревал, что ты связана с той Лилит, что я ищу, а теперь я в этом убежден. Хочешь, скажу, в чем твой интерес? — Инквизитор сел свободнее, закинул ногу на ногу. — Мало кому известно, что существует некий Орден Крыс. Ваша вера, по сути, лишь извращенная форма древних дианических культов. Я с уважением отношусь к любым культам плодородия и жизни, но холодное, бездушное разрушение, смерть ради самой смерти, в какие бы одежды и мифы это ни рядилось, вызывают у меня отвращение. Вы поклоняетесь твари, вызывающей у нормального человека лишь брезгливое содрогание. Вы считаете ее самой умной, самой коварной и самой живучей тварью на земле. Крысы повсюду, но всегда незаметны. Они обитают рядом с людьми, но принадлежат к иному миру миру тайных ходов, укромных нор и темных подвалов. Это мир подземелья. Нижний мир, так, Арадия? Я вижу, ты не слушаешь меня. Очевидно, потому что думаешь, как отнесется Госпожа Ордена Крыс, Великая Крыса, к тому, что некая Арадия, хозяйка шабаша из двенадцати ведьм, задумала сместить ее с трона?

— Ты, ты… — Ведьма навалилась грудью на стол, потянула к Инквизитору руки.

Одного взгляда Инквизитора хватило, чтобы усмирить этот приступ ярости.

— Арадия, ты опять убедила меня, что мои догадки верны. — Инквизитор протянул открытую ладонь. — Кровь и волосы Лилит! Я жду.

Двери с треском распахнулись. Инквизитор вскочил на ноги, повернулся лицом к стоящему на пороге. Они замерли, словно два зверя, готовые к броску. С минуту длилась дуэль взглядов. Инквизитор покачнулся, застонал сквозь сжатые зубы, тело его дернулось, словно стоящий в пяти метрах от него человек умудрился жестко ударить в живот. Инквизитор стал проседать на ногах, корчась от невидимой силы, вдавливающей его в пол. Не выдержал, рухнул навзничь.

Человек, одетый во все черное, скользящей походкой подошел к столу. В этот момент он попал в кадр, и Максимов смог хорошо рассмотреть его лицо. Что‑то восточное в чертах, длинные черные волосы.

Ведьма выла, суча руками по столу, комкала и рвала карты. Человек схватил ее за волосы, поднял измятое, заляпанное потекшей тушью лицо к свету. Как бич, резко прозвучала пощечина. Ведьма застыла, широко распахнув рот.

— Кто это? — холодно спросил человек.

— Стражник… Стражник Севера! — прошептала ведьма, тихо заскулила, скривив губы. — Стра‑а‑а…

Человек толкнул ее в кресло, повернулся лицом к камере.

— А вы куда смотрели?! — Он явно обращался к тем, кто сидел в каморке за мониторами. Ответа не последовало.

— В чем дело, Хан? — раздался женский голос у двери.

— Иди в машину, Ли, я сам разберусь.

— Что здесь произошло? — Голос ее звучал резко и требовательно.

— Мышеловка сработала, — коротко ответил тот, кого назвали Ханом.

— Я слышала, она назвала его Стражником. Это так?

— Возможно. Тебе лучше подождать в машине, Ли.

— Не зря сюда гнала, сердцем чувствовала, с Маргаритой что‑то случилось. Как она?

— Шок.

Хан исчез из кадра, и стал виден прямоугольник дверного проема с вписанной в него фигурой молодой женщины.

Зацокали каблучки. Женщина подошла к лежащему на полу Инквизитору. Темный контур ее фигуры попал в полосу света, но в кадре уместилось лишь тело и правая кисть, выглядывающая из рукава пиджака в черно‑белых «леопардовых» пятнах.

— Хотел увидеть Лилит, да? — Судя по движению тела, она ногой повернула голову Инквизитора. — Так что же ты не смотришь?

В то мгновение, когда она начала склоняться над телом Инквизитора и ее лицо вот‑вот должно было попасть в кадр, на экране зарябили мелкие полосы. Очевидно, Хан, войдя в каморку, отключил видеомагнитофон.

 

Дикая Охота

 

Максимов нажал кнопку на пульте, отмотал запись назад, остановил стоп‑кадром момент, когда Лилит склонялась над телом Инквизитора.

— Шерше ля фам, — пробормотал он. — Как, кстати, «шерше» в прошедшем времени? — Конвой вскинул голову, посмотрел на хозяина. — Не к тебе обращаюсь, пес. Откуда тебе знать!

«Инквизитор нашел ее. До сих пор не ясно как, но он это сделал. Максимов, задумавшись, машинально теребил пса за загривок. — Накрыл всех одним выстрелом: и старуху, и Лилит, и того, кто ее охраняет. Теперь понятно, почему старуха принесла Инквизитора в жертву. Сила в нем была колоссальная. Двух охранников не метелил, как я, а просто вырубил энергетическим ударом. И старуху раздавил, как танк жабу, даже квакнуть не смогла. — Он на секунду вспомнил подвал дачи, вспоротую грудь, красный ком сердца на серебряном подносе, и пальцы замерли, сжав густую собачью шерсть. — Если бы не видел все своими глазами, запись можно было бы принять за плохой любительский „ужастик“. Странно, ни во что не верим, пока не прольется кровь».

Он вглядывался в женщину на экране. Лет двадцать, может, чуть больше. Тонкая кисть, гибкое тело под темной одеждой. Черные брюки, черная шелковая майка под легким пиджаком.

Максимов рывком встал на ноги.

— Пес, остаешься дома!

Он стал быстро натягивать одежду. Все время косился на молчащий телефон. До сих пор Орден на связь не вышел. Это давало право действовать самостоятельно.

 

Когти Орла.

 

Сильвестру

Я ее нашел. Материалы оставил в «почтовом ящике». Срочно группу силового обеспечения. Личный контакт на Патриарших прудах.

Олаф