Об избытке белья и предметов роскоши

«Могу ли я умолчать о дорогом белье и меховых покрывалах? Я думаю, из-за того, что наши предшественники некогда получили дозволение надевать скромные меховые одежды, в орден прокрался порок излишества. Они украшают одежду чужеземной каймой шириной в два пальца, а сверху надевают [103] ткани из Норика ³⁵. Никогда не разрешалось использовать полотно для белья, но некие менее благочестивые братья и других вовлекли в это излишество, и их число в разных монастырях очень велико, и множество дурных монахов подавляет горстку добрых».

Негодование по поводу коротких штанов

«А что я скажу о неподобающе коротких штанах? Их штанины длиной всего четыре раза по полтора фута, а материя такая тонкая, что не скрывает срамные части от взглядов. Количества материи, которого не хватило бы на одну пару, им достаточно, чтобы сшить две. Скажите, не желаете ли вы запретить все, о чем я рассказал вам? А остальное можно исправить и на наших частных совещаниях». Собор сказал: «Запрещаем».

Ответ архиепископа председателю

Ко всему этому архиепископ добавил: «Вам, с вашей строгостью, достаточно сказать немногое, чтобы пощадить многих, но поскольку вы рассудили, что из тех пороков, в которых мы упрекаем ваш орден, одни следует исправлять нам, а другие вам, на ваших частных совещаниях, я разделяю и одобряю ваше мнение. Поэтому мы своей властью запрещаем то, что вы просили строго воспретить. Мы предоставляем вам исправить и то, о чем вы умолчали». После этих слов собор был распущен. С тех пор благочестие монахов процветало, ведь архиепископ, лучше всех знавший религиозные установления, воодушевлял и увещевал их. А чтобы все отвечало его благородным намерениям, он всячески старался как следует наставить сынов своей церкви в свободных искусствах.

Герберт приезжает в Галлию

Пока он раздумывал над этим. Бог послал к нему Герберта ³⁶, мужа великих природных дарований и чудесного красноречия, который подобно сияющему лучу озарил и просветил всю Галлию. Аквитанец по рождению, он был с детства взращен и обучен грамматике в обители святого исповедника Герольда ³⁷. Пока юноша усердно обучался там, Боррелю, герцогу ближней части Испании ³⁸, случилось приехать в ту же обитель помолиться. Аббат любезно принял его и в ходе беседы спросил, есть ли в Испании люди, сведущие в свободных искусствах. Герцог ответил утвердительно, и тогда аббат уговорил его взять кого-нибудь из его монахов и увезти с собой, чтобы тот обучился свободным искусствам. Герцог не отказал в его просьбе и с согласия братьев взял Герберта, увез в Испанию и поручил епископу Хаттону ³⁹ наставлять его. С ним Герберт [104] много и успешно изучал математику. Но когда Провидение пожелало возжечь свет в покрытой мраком Галлии, оно навело вышеназванного герцога и епископа на мысль совершить паломничество в Рим. Приготовив все необходимое, они отправились в путь и взяли с собой вверенного им юношу. Приехав в Город и помолившись у гробниц святых апостолов, они пришли к блаженной памяти папе..... ⁴⁰, представились ему и радостно преподнесли из своего имущества то, что ему понравилось.

44. Как Хаттон умер во время посещения Рима ⁴¹

От папы не укрылось усердие юноши и его желание учиться. И так как музыка и астрономия в то время были неизвестны в Италии, папа сразу же известил через послов Оттона, короля Германии и Италии ⁴², что к нему прибыл такой юноша, который превосходно знает математику и может с пользой обучать других. Король посоветовал папе задержать юношу и никоим образом не позволять ему уехать. Герцогу и епископу, которые приехали из Испании вместе с ним, папа сказал просто, что король желает на время удержать юношу при себе, а немного спустя с почетом отошлет его и сверх того хорошо отблагодарит. Итак, он уговорил герцога и епископа отпустить юношу на этих условиях и вернуться в Испанию. Юноша остался при папе и был им доставлен к королю. Король спросил, каковы его познания, на что он ответил, что он достаточно хорошо знает математику, но желает еще изучить науку логику. Так как он упорно старался достичь этого, он ненадолго задержался там, занимаясь преподаванием ⁴³.

Как король Оттон поручил его логику

В то время лучшим из логиков считался Геранн ⁴⁴, архидиакон из Реймса. Король франков Лотарь отправил его тогда послом к королю Оттону. Обрадованный его приездом юноша пришел к королю и добился того, чтобы его приставили к Геранну. И он оставался некоторое время при Геранне и сопровождал его в Реймс. Он изучал у него науку логику и вскоре преуспел в ней, а Геранна учил математике, но сложность этого искусства устрашила того и он отказался от музыки. Тем временем Герберт стал известен вышеназванному архиепископу ⁴⁵ своими выдающимися познаниями и снискал его милость. Поэтому по его просьбе архиепископ поручил ему наставлять в свободных искусствах ⁴⁶ толпу учеников.

В каком порядке он использовал книги для обучения

Он бегло коснулся диалектики в том порядке, в каком указаны эти книги: прежде всего он растолковал «Изагоги» или «Введения» Порфирия ⁴⁷, согласно переводу ритора Викторина ⁴⁸, [105] а затем в переводе Манлия ⁴⁹; затем он наилучшим образом разобрал книгу высказываний Аристотеля, то есгь «Категории» ⁵⁰. Далее он изложил содержание книги «Пери Херменейас» или «Об истолковании» ⁵¹, а затем пересказал своим слушателям «Топики», то есть сочинение об основах доказательств, переведенное Туллием ⁵² с греческого на латынь, которое консул Манлий объяснил в шести книгах комментариев.

Как он подготавливал учеников к восприятию риторики

Также он прочел и ясно истолковал четыре книги о топических различиях, две о категорических силлогизмах, три о гипотетических силлогизмах ⁵³, одну книгу о дефинициях и одну о делении. После изучения эгих трудов он пожелал, чгобы его ученики перешли к риторике, но опасался, что они не смогут овладеть ораторским искусством, не зная правил произнесения речей, которые можно почерпнуть у поэтов. Поэтому он использовал поэтов, которые, как он считал, могут научить этому. Он читал и объяснял им поэтов Марона ⁵⁴, Стация ⁵⁵ и Теренция ⁵⁶, сатириков Ювенала ^56а, Персия ⁵⁷ и Горация ⁵⁸, а также историографа Лукана ⁵⁹. Когда ученики ознакомились с ними и усвоили от них основы красноречия, он перешел к риторике.

Для чего он препоручил их софисту

Преподав им риторику, он препоручил их софисту, чтобы они упражнялись с ним в контроверсиях и усвоили это искусство настолько, чтобы казалось, что они говорят безыскусно, что является величайшим даром для оратора.

Его математические труды

Эго о логике, а теперь уместным кажется поведать, каких трудов потребовала ог него математика ⁶⁰. Он начал преподавание, ознакомив их с арифметикой, первой из математических наук. Затем познакомил и с музыкой, до того неведомой в Галлии. Он показывал ее ноты на монохорде, указывая их созвучия или симфонии в тонах и полутонах, в дитонах и диезах и разделяя тона на звуки, и так передал им полные знания ⁶¹.

Устройство цельной сферы

Полезно рассказать, с каким трудом им были собраны познания в области астрономии, дабы читатель смог постичь мудрость этого выдающегося человека и лучше понять, сколь плодотворны были его способы обучения. Хотя наука эта почти [106] непостижима, но чтобы добиться ее понимания, он использовал некоторые достойные восхищения приборы. Прежде всего сопоставив земную сферу с округлой сферой из дерева, он, исходя из сходства с меньшим, объяснил большее. На сфере он отметил два полюса, обозначив горизонт, затем сделал верхний полюс для обозначения северных созвездий и добавил нижний для обозначения южных созвездий, его положение определялось той окружностью, которую греки называют «горизонт», а латиняне — «пограничной» или «определяющей», так как с ее помощью различают и отделяют созвездия, которые можно видеть, от тех, которые видеть нельзя. Разместив полюса по отношению к горизонту так, чтобы успешно и правдоподобно показать восход и заход созвездий, он ввел своих учеников в изучение науки о природе и наставил в познании звезд ⁶². В ночное время он давал уроки по сверкающим звездам и побуждал учеников наблюдать за их перемещением в разных частях света как на восходе, так и на закате.

51. О значении промежуточных окружностей

Также надо сказать о кругах, которые греки называют «параллелями», а латиняне — «равноотстоящими» и которые, без сомнения, являются отвлеченными понятиями, но помогают постичь эту премудрость. Он соорудил полушарие, разделенное вдоль по диаметру. Этот диаметр он сделал в виде трубочки, концы которой, как он учил, обозначили северный и южный полюс. Само полушарие от полюса до полюса он разделил на 30 частей. На шестом делении он вставил трубочку, которая обозначала полярный круг. Затем, отсчитав от нее пять делений, также вставил трубочку, которая обозначала пояс жарких стран. На четвертом делении от нее он равным образом поместил трубочку, чтобы указать круг равноденствия; таким же образом разделил и оставшееся пространство вплоть до южного полюса. Это устройство — отделенное вдоль полушарие с диаметром, направленным к полюсам, было весьма ценным, так как позволяло познать незримые круги и надолго запечатлеть их в памяти.

52. Устройство сферы, чрезвычайно искусно приспособленной для познания планет

Благодаря его искусству можно было увидеть орбиты блуждающих созвездий, которые передвигаются по мирозданию и пересекаются друг с другом. Прежде всего он сделал сферу из кругов, то есть состоящую из одних только окружностей. Он обернул ее двумя окружностями, которые греки называют «колюрами», а латиняне — «падающими», поскольку они как бы падают друг на друга; на их поверхности он разместил полюса. Поверх колюров он укрепил пять других окружностей, [107] которые называются «параллелями», чтобы разделить сферу от полюса до полюса на 30 частей, причем не как придется и не в беспорядке. Из 30 частей сферы шесть он поместил между полюсом и первой окружностью, между первой и второй — пять, между второй и третьей — четыре, между третьей и четвертой — также четыре, пять — между четвертой и пятой, и шесть между пятой и полюсом. Наискось через эти окружности он укрепил окружность, которую греки называют «локсос» или «зоэ», а латиняне — «наклонной» или «животворной», поскольку на ней находятся изображения животных, обозначающие созвездия. Внутри этой наклонной окружности он на редкость искусно подвесил планеты. И самым доступным образом показывал своим ученикам их орбиты, высоту и расстояние между ними. Но как именно он это делал, мы не можем рассказать, так как это потребовало бы многословного отступления и нам пришлось бы сильно отклониться от заявленной темы сочинения.