Заметки живописца (из статьи в журнале «Ла гранд ревю» от 25 декабря 1908 г.)

... Основное назначение цвета - служить возможно лучше экспрессии. Я располагаю тона на картине без всякого определенного плана. Если с самого начала и, быть может, без ведома моего сознания какой-нибудь тон меня привлечет или остановит, то, по большей части, по окончании картины я вижу, что я его сохранил, в то время как последовательно изменил и преобразовал все остальные. Экспрессивная сторона цвета воздействует на меня чисто инстинктивным путем. Чтобы передать осенний пейзаж, я не буду вспоминать, какие тона подходят к этому времени года, меня будет вдохновлять лишь ощущение, которое осень во мне возбуждает; ледяная чистота неба едкого голубого цвета так же хорошо выразит время года, как и оттенки листвы. Само мое ощущение может меняться: осень может быть мягкой и теплой, как продолжение лета, или же быть свежей, с холодным небом и лимонно-желтыми деревьями, которые создают впечатление холода и возвещают зиму.

Выбор моих красок не покоится ни на какой научной теории; он основан на наблюдении, на чувстве, на опыте моей чувствительности. Вдохновляясь известными страницами Делакруа, такой художник, как Синьяк, будет заниматься дополнительными тонами, и теоретическое знание их натолкнет его на употребление в тех или других случаях той или иной тональности. Что касается меня, то я просто стремлюсь положить цвета, передающие мои ощущения. Есть необходимая пропорция тонов, которая можег меня привести к изменению очертания фигуры или к переработке моей композиции. До тех пор, покуда я ее не добился для всех частей композиции, я ее ищу и продолжаю работать. Затем наступает момент, когда все части нашли свои окончательные отношения, и с этого момента для меня было бы невозможно что-нибудь изменить в моей картине, не передвигая ее целиком.

В действительности я полагаю, что сама теория дополнительных цветов не имеет абсолютной значимости. Изучая картины художников, чье знание цвета покоится на инстинкте и чувстве, на постоянных аналогиях их ощущений, можно было бы уточнить в некоторых отношениях законы цвета и раздвинуть границы принятой в настоящее время теории цвета. <...>

Мастера искусства об искусстве. - М., 1969. - Т. 5.- Кн. 1. - С. 238-239.

 

В. ВАН ГОГ

Отрывки из писем к брату Теодору Ван Гогу (1881 г.)

Благодаря живописи я все эти дни чувствую себя таким счастливым! До сих пор я воздерживался от занятий ею и целиком отдавался рисунку просто потому, что знаю слишком много печальных историй о людях, которые очертя голову бросались в живопись, пытались найти ключ к ней исключительно в живописной технике и, наконец, приходили в себя, утратив иллюзии, не добившись никаких успехов, но по уши увязнув в долгах, сделанных для приобретения дорогих и бесполезно испорченных материалов.

Я опасался этого с самого начала, я находил и нахожу, что рисование - единственное средство избегнуть подобной участи. И я не только не считаю рисование бременем, но даже полюбил его. Теперь, однако, живопись почти неожиданно открывает передо мной большой простор, дает мне возможность схватывать эффекты, которые прежде были неуловимы, причем именно такие, какие, в конце концов, наиболее привлекательны для меня; она проливает свет на многие вопросы и вооружает меня новыми средствами выражения. Все это вместе взятое делает меня по-настоящему счастливым...

В живописи есть нечто бесконечное - не могу как следует объяснить тебе, что именно, но это нечто восхитительно передает настроение. В красках заложены скрытые созвучия и контрасты, которые взаимодействуют сами по себе и которые иначе как для выражения настроения нельзя использовать.

Мастера искусства об искусстве. - М., 1969. - Т. 5.- Кн. 1. - С. 402 - 403.

 

Ф ХОДЛЕР

Об искусстве

Цвет

Цвет характеризует и дифференцирует предметы, он усиливает и подчеркивает, он чрезвычайно способствует декоративным эффектам. Цвет независимо от формы вызывает чрезвычайно сильные музыкальные раздражения. Цвет влияет на мораль. В нем заключен элемент радости, веселья. Ощущения такого рода вызывают преимущественно светлые краски, свет. Темные же краски порождают меланхолию, печаль и даже ужас.

Белый цвет считается эмблемой невинности, тогда как черный означает зло и страдание. Ярко-красный возбуждает жестокость и страстность, голубой - нежные переживания, фиолетовый - печаль; характерность красок усиливается их соединениями: они составляют гармонию, аккомпанируют друг другу или сталкиваются, порождая контрасты.

Действенность и значение красок зависят от их интенсивности, места, которое они занимают на полотне, и от их положения среди других, усиливающих их или ослабляющих, в зависимости от большей или меньшей близости к белому и черному. В связи с формой цвет выступает на передний план еще больше, определяя ритм, возникающий из чередований и повторений. Впрочем, цвет никогда не отделяется от формы, форма же может усилить его действие.

Окраска предметов зависит от цвета освещения. При сером небе тона одни, при голубом - другие. Если небо голубое, мы становимся радостнее, и не только благодаря ясной погоде, контрастам освещенных и затемненных плоскостей, на также и прежде всего благодаря радостной игре разноцветных теней, которые из серых становятся фиолетовыми и голубыми и отливают оранжевыми рефлексами.

При ясном голубом небе тени - голубого и фиолетового цвета, у деревьев - ультрамариновые, а все освещенные листья сверкают, как однородная масса. Какие приятные ощущения вызывает этот зелено-голубой аккорд!

 

А голубоватое дно горного ручья, спешащего в долину, будто украшено огромными алмазами. Слишком сильное освещение, с другой стороны, вредит красному и другим цветам, и только призрачные краски сохраняют свое действие. Кажется, что даже цветы вздыхают под натиском света: краски их бледнеют.

Известно, что именно цвет ссорит часто художника с публикой. Она долго не могла понять, что розовое лицо на воздухе при голубом небе может стать фиолетовым; если же его освещают лучи заходящего солнца, то даже оранжевым и ярко-красным. Из-за отсутствия наблюдательности, главным же образом из-за недостатка опыта, глазу непонятны эти нюансы художника, они кажутся ужасным преувеличением.

Прелесть красок заключается прежде всего в их аккордах, а повторении нюансов одного и того же цвета. Нежные гармонии, по-видимому, легче проникают в душу, думается, именно они - любимые аккорды сердца. Я припоминаю музыку линий некоторых фрагментов парфенонского фриза. Дисгармонии же и контрасты поражают и волнуют, по-видимому, причиняя насилие нервной системе. И все же переходы от мягкого аккорда к контрастирующему, резкому часто встречаются в жизни.

И все это богатство красок, эти светлые и темные пятна - все это дар света.

Мастера искусства об искусстве. - М., 1969. - Т. 5. - Кн. 2. - С. 136 - 137.

 

И. Н. КРАМСКОЙ

Из писем

А. С. Суворину. 18 февраля 1885 г.

... Колорит в тесном смысле - это то, что вы говорите о крыше, покрытой снегом.

Колорит в более обширном смысле - общая гармония целого полотна, гармония не выдуманная, а отвечающая законам сочетания дополнительных цветов. Но колоритом называют иногда также и способность подбирать цвета, как букет (Маковский Константин),- это низшая степень чувства колорита. Чаще всего слово «колорит» Д. В. Григорович (писатель, секретарь Общества поощрения художников (1864 - 1884). - Сост.) употребляет в этом последнем смысле. Он полагает, что Маковский прирожденный колорист; по общепринятому же мнению художников, Маковский - красочен.

Художник-колорист, в настоящем смысле слова, будет тот человек, который находит на палитре именно тот тон и цвет, какой в действительности есть или какой он большему числу людей кажется. Объективный колорит так же редко встречается, как и беспристрастие. Под тоном в живописи разумеют или цветность, или силу (т. е. пропорциональное отношение света к полутонам и теням); чаще всего же под тональностью подразумевают и то и другое вместе.

Мастера искусства об искусстве. - М., 1969. - Т. 6.- С. 447.

 

Н. Н. ГЕ