Дорога в ад вымощена потрясающими мужчинами

 

На следующий день поздним утром, когда Освальд и Уинни уже были на работе, Сэм сидел запершись в кабинете, а я вкалывала в садике, ко мне вышла Корнелия. На ней был облегающий черный джемпер, брючный костюм и широкополая соломенная шляпа. Она пила какой‑то напиток, похожий на «Кровавую Мэри».

– Здесь есть какие‑нибудь развлечения для девушек?

Я рискнула предположить, что прополку и окучивание Корнелия вряд ли сочтет развлечением.

– В основном я не отхожу от дома, но всегда открыта для предложений.

– Давай позвоним Иэну.

Примерно через час, переодевшись в юбку, блузку и босоножки с ракушками, я сидела на переднем сиденье «Мерседеса» рядом с Иэном. Эдну экскурсии не интересовали, а вот оторвать от работы Сэма Корнелии все‑таки удалось. Устроившись рядом с ней на заднем сиденье, Сэм напоминал школьника, который впервые прогуливает уроки.

Иэн быстро и мягко вел машину по узкой проселочной дороге, ведущей к холмам.

– Мы в два раза превысили положенную скорость, Иэн, – откашлявшись, заметил Сэм.

– О, мы всегда быстро ездим, – возразила Корнелия. – Это не проблема.

– И вас никогда не останавливали? – поинтересовалась я.

– Конечно же, останавливали, – сказал Иэн, – но все очень просто: mordida' [72]полицейскому – и порядок.

– Mordidal – переспросил Сэм.

– Это значит «куш», – объяснила я. – Взятка, то есть.

По крайней мере я очень надеялась, что Иэн имел в виду именно взятку.

Он свернул на дорогу, на обочине которой красовалась табличка с надписью: «Частное владение. Закрыто для публики. Въезд запрещен». Оказалось, что вся дорога утыкана такими табличками.

– Приехали, – объявил Иэн, остановив машину возле зданий винодельни, которые стояли посреди лавандового поля в окружении виноградников. – Я заказал экскурсию и обед.

Встретить нас вышел блеклый человек в спецодежде. Несмотря на негостеприимные надписи на табличках, он обращался с нами как с лучшими друзьями. Человек проводил нас в темное, прохладное помещение, где хранились бочки с вином. Внутри пахло брожением; из темных углов доносилось попискивание мышей; во мраке я заметила даже блестящие глаза кошки, которая охотилась на грызунов.

Иэн затащил меня за бочки, выстроенные в ряд, и спросил:

– Ты любишь темноту, Милагро?

– Все зависит от того, что в ней скрывается.

– Откуда ты знаешь, что в ней что‑то скрывается?

Он взял прядь моих волос и намотал на свой палец.

– Пожалуй, я исправлю предыдущую фразу. Все зависит от того, кто в ней скрывается.

Иэн усмехнулся, и мы вернулись к нашим спутникам. Выйдя на улицу, все двинулись по полю, над которым висел аромат лаванды. Иэн и Сэм брели рядом с виноделом. Корнелия присоединилась ко мне, оживленно нахваливая чудесный день и великолепное место.

– А я все удивлялась, почему Уинни так нравится бывать в провинции! – Корнелия обвела округу счастливым взглядом и в конце концов остановила его на Сэме, который расспрашивал винодела о сборе урожая. – Теперь я понимаю ее. Мне и самой захотелось бы тут жить.

– Ты уверена, что тебе не надоест здесь до смерти?

– Со временем все надоедает, малышка, – заметила она. – Вечеринки, наряды, кавалеры – всё. Поэтому я страшно благодарна своему дорогому брату. Он никогда не устает от жизни.

Мы отобедали в длинной беседке, увитой белой глицинией, и выпили несколько бутылок вина. Я рассказывала Корнелии о своей жизни в городе, немного приукрашивая и добавляя гламура, и вдруг почувствовала, что Иэн придвинулся ко мне поближе.

– Конечно, можно пожалеть серых крыс и… Ой! Иэн, убери, пожалуйста, руку с моего бедра.

Он ничуть не смутился.

– Это обязательно?

Сэм пошевелился, качнув голову Корнелии, которая лежала у него на плече.

– Если юная леди говорит, что обязательно, значит, обязательно, – постановил Сэм с чудаковатой улыбкой.

– Это чудесное бедро, – не унимался Иэн. – Гладкое и нежное. Позволь одинокому холостяку насладиться этой маленькой радостью.

– Если вопрос стоит так, то отказать было бы просто невежливо, – поддалась я.

В нашей компании только Иэн не испытывал на себе действие алкоголя. Все, что было сказано по дороге домой, слилось в одно большое пятно, состоящее из глупостей и смеха.

На глазах сидевших на террасе Уинни и Освальда, мы, спотыкаясь, выбрались из машины.

Сэм упал в кресло, а Корнелия уселась к нему на колени и обвила его шею руками.

– Так хорошо, когда рядом родные, – заявила она.

Освальд и Уинни с ужасом наблюдали, как Сэм гладит волосы Корнелии.

– Сэм, ты пьян? – не выдержал Освальд.

– Вопрос не в том, чтобы признать обвинение, – медленно, почти по слогам проговорил Сэм. – Алкоголь разрешен законом, и я как совершеннолетний человек, выступающий от собственного лица, имею право на… на что угодно! – Он обратил затуманенный взгляд на Освальда и Уинни. – Я имею право увидеть что‑нибудь прекрасное и захотеть иметь это.

Корнелия еще сильнее прижалась к его груди.

– Великолепно, дорогой!

Эдна оттащила меня на кухню и заставила помогать ей с ужином.

– Юная леди, постарайтесь не отрезать себе палец.

– А какая разница, Эдна? Он тут же срастется.

– Все равно будьте осторожны.

За ужином Освальд и Уинни вели себя тихо, возможно, из‑за того, что отработали целый день, зато все остальные резвились в полную силу. Сэм наслаждался вниманием Корнелии, а Иэн, флиртуя, заставил меня снова почувствовать себя человеком, настоящей девушкой. Я заметила, что Освальд наблюдает за ним, и подумала: «Ха! То, что ты, Освальд, не обращаешь на меня внимания, еще не значит, что я никому не интересна».

Иэн объявил, что у него есть другие планы на вечер, однако перед тем как уйти, схватил меня в коридоре и потащил в маленькую гостиную.

– Что ты делаешь? – смеясь, поинтересовалась я.

В комнате было темно. Иэн обхватил меня руками.

– Хочу пожелать тебе спокойной ночи, – пробормотал он.

– Ну, тогда спокойной ночи.

– Я жажду ощутить твой вкус, – сказал Иэн.

Он слегка прикусил мою шею, и я почувствовала трепет во всем теле.

– Можешь жаждать дальше, – отрезала я, вырвавшись из его объятий.

Я слышала его дыхание в темноте. И знала, что он слышит мое.

– Я подожду, – наконец произнес он. – Я могу подождать до того момента, когда ты будешь готова.

Он ушел, не промолвив больше ни слова. Я не знала, буду ли когда‑нибудь готова к тому, что на уме у Иэна, но это возбуждало меня.

На следующий день Корнелия опять проснулась поздно. Она пришла ко мне в комнату как раз тогда, когда я раздумывала над решающим моментом своей истории о зомби: должен ли молодой доктор влюбиться в зомби или это будет уже чересчур?

– Эдна говорит, что в городе есть салон гидромассажа, – сообщила Корнелия. – Давай сходим туда.

Я, как chica‑приживалка, печально призналась:

– Не могу. No tengo dinero'[73].

– Платить буду я, – заявила Корнелия.

Еще в ПУ я научилась с благодарностью воспринимать щедрость окружающих, хотя на это потребовалось некоторое время. Пожив со своей матерью Региной, я страшно удивлялась, что существуют люди, которым и вправду нравится что‑нибудь дарить. Поэтому я ответила:

– Здорово! – И мы отправились на массаж тела и лица, а потом мне даже подровняли и уложили волосы.

– Ты выглядишь сверхъестественно, – заметила Корнелия, когда мы выходили из салона.

– Лучше уж выглядеть сверхъестественно, чем чувствовать себя сверхъестественной, – ответила я.

– Совершенно верно. Но если ты одна из нас, можно и выглядеть сверхъестественно, и чувствовать себя сверхъестественной. – Она поправила шляпу. – Надеюсь, брат вел себя с тобой не слишком развязно. Он непосредственный и очень страстный мужчина.

То, что сестра размышляет о страстности брата, показалось мне жутковатым, но я предположила, что для европейцев это нормально.

– Ну кому же не нравится флиртовать!

Остановившись, Корнелия сдвинула на нос солнцезащитные очки и посмотрела мне прямо в глаза.

– Нет, юная леди, не стоит воспринимать его слишком поверхностно. Вызвать интерес Иэна очень непросто. А ты привлекла его сразу же.

Я не осмелилась заметить ей, что, если женщину угораздило иметь вычурные chichis' [74]и пышные nalgas' [75], она тут же привлекает множество мужчин.

Предмет нашей беседы занимал одноэтажную пристройку единственной гостиницы в городе – огромного белого здания в викторианском стиле.

Он вышел к нам босиком, в красивой светло‑голубой льняной рубашке и темно‑синих брюках.

– Вы выглядите великолепно, дорогие дамы. Что будем делать сегодня?

– Может, поедем за покупками? – предложила Корнелия. – Поплаваем, покатаемся верхом, ширнемся, угоним машину, пройдемся по антикварным лавочкам?

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнул Иэн.

На пороге стояла девушка в черных широких брюках и белой рубашке. Поскольку ее лицо скрывала черно‑белая маска готского макияжа, определить возраст девушки было трудно, но движения ее отличались подростковой резкостью. Прилизанные волосы, выкрашенные в черный цвет, свисали ниже плеч. Она вкатила в комнату сервировочный столик, на котором стояли бутылка шампанского в серебряном ведерке и блюдо с клубникой.

– Ах, Тиффани, – обратился к неуклюжей девочке Иэн, – ты похожа на мечту.

Пряча улыбку, она склонила голову.

– Вот шампанское, которое вы просили, господин Дюшарм. Вашу кровать застелить сейчас или попозже?

– Лучше попозже, мой черноволосый ангел.

Нервно рассмеявшись, она прямо‑таки выбежала из комнаты.

– В самом деле, Иэн, – заметила Корнелия, – ты заставляешь девушку нервничать.

– Ребенку скучно, а я уделяю ей хотя бы немного внимания.

– Да ты настоящий филантроп, – проговорила я, чувствуя себя дурой, потому что для этого пресытившегося типа я тоже была всего лишь очередным заскучавшим ребенком.

– Дети меня не интересуют, – спокойно произнес Иэн. – Верно ведь, Корнелия?

– Ни в коем случае, дорогой.

Откупоривая бутылку шампанского, Иэн предложил:

– А что если мы рискнем познакомиться со здешней флорой и фауной, особенно с фауной? – Он разлил шипучку по бокалам. – Как ты думаешь, Корнелия, захочет ли Сэм присоединиться к нам?

– Мой дорогой брат, ты такой заботливый! Думаю, Сэму будет приятно.

Когда я поймала: себя на том, что вслед за тремя вампирами вхожу в байкерский бар городка Нижнее Небо, я была уже немного подшофе. На улице стоял ясный денек, а внутри царил полумрак и висел дым. Он исходил как от вполне легальных сигарет, так и от запрещенного курева. Несмотря на рабочий день, зал был набит грубоватого вида белыми парнями, по которым нельзя было сказать, что они вышли с работы на обеденный перерыв. На здешних посетителях можно было увидеть весь репертуар тюремных татуировок, сделанных при помощи шариковой ручки и иглы.

Иэн провел меня мимо парней, которые смотрели так, будто размышляли, что лучше – сначала убить Иэна, а потом изнасиловать меня, или сделать все то же, но в обратном порядке. Корнелия и обеспокоенный Сэм следовали за нами.

– Сядем сюда, – предложил Иэн, остановившись возле отгороженного столика.

Какой‑то кусок прогнившего мяса, поднявшись со своего стула у барной стойки, под хохот друзей неуклюже проследовал в нашем направлении. Когда он навис над нашим столом, Иэн спросил:

– Да? Что вы хотели?

– Это мой стол, мать твою!

Сэм собрался было подняться, но Иэн удержал его на месте.

– Вы хозяин этого заведения? – осведомился Иэн у байкера.

– Что за херня? – зарычала мясная туша. – Я начищу тебе задницу! – На самом деле, поскольку байкер был пьян, его реплика звучала так: «А начищ те заднице!»

Нажравшийся или трезвый, в любом случае байкер представлял собой серьезную опасность, однако Иэн добродушно улыбнулся и сказал:

– Сомневаюсь, что такие вещи стоит обсуждать при дамах, так что почему бы нам не поговорить на улице?

– Не надо, Иэн… – начала было я.

Корнелия выглядела обеспокоенной, и я решила, что она остановит брата.

– Тут только одна проблема, – проговорила она, поморщив нос. – Ты хочешь, чтобы мы подождали тебя, или заказ сделать сразу?

– Заказывайте сразу. – Иэн поднялся, передал Корнелии свой бумажник, а затем обратился к байкеру: – Пошли. Мне бы не хотелось оставлять дам надолго.

Пока они выходили на улицу, остальные завсегдатаи бара принялись выкрикивать ругательства с целью подбодрить своего товарища, которого, как я поняла, звали Арти.

Пока Сэм старательно рассматривал исписанную непристойными шутками коктейльную салфетку, Корнелия жестом подозвала официантку.

– Разве мы не будем ничего предпринимать? – в ужасе спросила я.

– Юная леди, учитесь развлекаться, – проговорила Корнелия так, будто это не ее брата собирались убить в темном переулке.

К нам подошла худенькая, похожая на наркоманку официантка, на шее которой красовалось ожерелье из фальшивых бриллиантов, слагавшихся в имя «Сэлли».

– Сэлли, – обратилась к ней Корнелия, – у моего брата сегодня приступ великодушия. Можем мы оплатить напитки для всех посетителей на оставшиеся дневные часы, до вечера?

Сэлли надула пузырь жвачки и щелкнула им. Предложение слегка заинтересовало ее.

– Коктейли или чистый алкоголь?

– Конечно же, чистый, – сказала Корнелия. – Все, что они захотят. И принесите нам бутылку самой лучшей текилы, какая у вас есть. – Вытащив кредитку из бумажника брата, она передала ее Сэлли. – И не забудьте оставить себе хорошие чаевые.

– Напитки всем посетителям за счет вот этой дамы! – крикнула Сэлли. Отовсюду раздались радостные крики и гиканье, началась суета – байкеры рванули к бару, чтобы заказать выдержанный коньяк и односолодовое шотландское виски.

– Сэм, почему мы сидим здесь? – продолжала ужасаться я. – Мы должны помочь Иэну.

– Э‑э… Корнелия, – обратился к ней Сэм. – Мне кажется, Мил права. Мы должны найти Иэна и уйти…

Когда, успешно удерживая поднос, Сэлли выставила на стол нашу текилу, кусочки лайма и соль, на своем месте за столиком возник Иэн, целый и невредимый.

– А, текила, замечательный выбор, – похвалил он.

Я уставилась на Иэна.

– Что произошло?

– Ничего интересного, – заверил он. – По сравнению с тобой ничего интересного.

Помочив свой палец в рюмке, он намазал мое запястье текилой и посыпал ее солью. Мне показалось, я чувствую, как пульсирует кровь в моей руке. Затем Иэн лизнул мое запястье, запил текилой из рюмки и, неотрывно глядя в мои глаза, вонзил свои ровные белые зубы в ломтик лайма.

В этом не было ничего такого, но создавалось впечатление чего‑то неприличного.

Удивленное выражение лица сидевшего неподалеку байкера свидетельствовало о том, что так думала не я одна. Он важно прошествовал к нашему столу и присел рядом с Корнелией.

– Спасибо за угощение, – поблагодарил он, подняв свой бокал. – А что вы сделали с Арти?

– С Арти? Вашим большим другом? Мы побеседовали немного, и он понял, что был неправ. А, так вон же он.

Посмотрев туда, куда был направлен взгляд Иэна, мы увидели медленно входящего в бар Арти. Шаркающей походкой он подошел к столу и упал в кресло. У него было мертвенно‑бледное лицо и дыра на рукаве рубашки, в которой просматривалась длинная глубокая рана. Обычно такой порез сопровождается кровотечением, но на его рубашке не было ни пятнышка крови.

Байкер, сидевший за нашим столом, с восхищением глянул на Иэна.

– Я рад, что вы поняли друг друга. Кстати, меня зовут Эрнест Калпеппер. Поскольку мы друзья, можете звать меня просто Пеппер.

Его имя показалось мне знакомым, и действительно: Пеппер оказался бывшим соседом Уинни и вполне приятным парнем, если к этой категории вообще можно отнести торговцев метамфетамином. Он обрадовался, узнав, что доктор вот‑вот выйдет замуж, и даже разок оплатил нашу выпивку.

В баре было полно всяких развлечений. Сэм оказался очень хорошим игроком в бильярд, особенно когда начал пить минеральную воду вместо текилы. Выиграв сто долларов, он живо проиграл их на метании дротиков. А потом всех находившихся в заведении девушек, включая Корнелию, Сэлли и меня, упросили станцевать на барной стойке под песни в стиле кантри‑рок, которых я никогда раньше не слышала. При всем моем уважении к Уинни, думаю, этого бы она не поняла.

Как раз в тот момент, когда Пеппер предлагал прокатить меня на его «жирном байке», советуя снять блузку и лифчик, чтобы в полной мере насладиться свежим воздухом, Иэн решил, что пора уходить. Он перекинул меня через плечо с той же легкостью, с какой перебросил бы куртку, и это было отмечено громкими аплодисментами присутствующих. Когда мы уходили, Арти все еще сидел, сгорбившись, на кресле и смотрел вдаль невидящими, остекленевшими глазами.

Сэм приехал на собственной машине и потому сам доставил Корнелию домой.

Как я и думала, Иэн повез меня в гостиницу. Готка Тиффани стояла на крыльце и курила сигарету. Пока мы шли к пристройке, она не сводила с нас глаз.

Мне уже доводилось встречаться с мужчинами тридцати с лишним лет, но Иэн вел себя очень по‑взрослому, словно все понимал, и был неотразим. Когда он обнял меня, я решила: вот что мне надо, чтобы прекратить мечтать о других, недоступных для меня мужчинах. Я просунула руки под его рубашку и, вдыхая исходящий от него пряный аромат, ощутила прохладу его кожи. «Шизнутой» части моего «я» очень даже нравилось, что Иэн вселяет в меня страх; ее, «шизнутую», привлекала мысль о встрече с сильным, властным мужчиной.

Иэн расстегнул мою блузку и погладил меня по шее, задержав большой палец на нижней ее части, где прощупывался пульс. Наш поцелуй было очень кратким: я обхватила ртом пухлые губы Иэна, наслаждаясь плавными движениями его языка. Он положил руки на мои бедра, прижимая их все теснее, и склонился к моей шее; я почувствовала дрожь возбуждения и страстно возжелала большего.

Я попыталась расстегнуть его ремень, но Иэн схватил меня за руку.

– Нет, только после того, как ты позволишь мне ощутить твой вкус.

Его глаза засияли, а я, видимо, временно утратив рассудок, согласилась:

– Хорошо, как хочешь.

Иэн взял винный бокал и разбил его о стол. Выбрав узкий осколок, он подошел ко мне.

– Тебе не будет больно, – пообещал он, но я продолжала дрожать.

Он перевернул мою руку ладонью вверх и поцеловал ее. Потом осторожно провел по моей ладони стеклом так, чтобы разрезать только кожу. Я наблюдала за ним. Когда на коже появилась тонкая алая полоска, Иэн прижался к ней ртом и принялся медленно сосать, вздрагивая от удовольствия.

Когда Иэн оторвал рот от раны, она уже затянулась. Его глаза горели.

– Милагро, – простонал он и крепко поцеловал меня.

Поцелуй был потрясающим и грешным, а потом я позволила ему раздеть меня, и мы занялись любовью.

Под его одеждой скрывалось крепкое и здоровое тело. Смуглая грудь Иэна была покрыта густыми черными волосами, его руки и бедра оказались плотными и мускулистыми. Своей силой он пользовался умело и осторожно, внимательно наблюдая за тем, как я реагирую на его движения. Переворачивая меня то так, то эдак, он спрашивал:

– Тебе нравится это? Хочешь так?

Пока я стонала от удовольствия, Иэн, судя по моим смутным ощущениям, то и дело снова пользовался осколком стекла, надрезая мою грудь, бедро, шею, чтобы снова ощутить вкус моей крови.

Когда все кончилось, я чувствовала удовлетворение и вину. На моей коже не осталось никаких ран.

Иэн поцеловал меня в лоб.

– Я знал, что ты исключительная.

Каждой девушке нравятся щедрые комплименты, но к слишком щедрым я всегда относилась скептически.

– Тебе просто понравился мой вкус, Иэн.

– Да, понравился, потому что по вкусу я могу определить, кто ты.

– Если ты скажешь, что я пикантная, я тут же встану и уйду.

– Нет, моя дорогая, – возразил он, понимающе улыбнувшись. – Твой вкус – это как жить, умереть и снова жить.

Вот брехня‑то! Я вдруг вспомнила об Эдне.

– Мне нужно ехать. Эдна наверняка удивляется, почему я опаздываю к ужину.

– Ужин кончился несколько часов назад, – засмеялся Иэн. – Но, если хочешь, я отвезу тебя.

И он привез меня на ранчо. В дом Иэн заходить не стал, просто сказал, повернувшись ко мне:

– Надеюсь, ты понимаешь, что я к тебе чувствую.

– Мы ведь даже не знаем друг друга, – нервно рассмеявшись, ответила я.

Лицо его приняло мрачное выражение.

– Ты пока еще не знаешь меня, зато я тебя знаю. Я ждал тебя всю жизнь.

В моем понимании это был просто случайный секс; ведь я прекрасно помнила, что значит спать с красивым мальчиком, которого я любила, и каким непостижимо опьяняющим может быть контакт с Освальдом. Но, так или иначе, этот случай основательно сбил меня с толку, впрочем, в этом я не хотела признаться даже самой себе.

 

Глава двадцать пятая

Сто лет одиозничества

 

Следующим днем была суббота, поэтому все члены семьи остались дома. Полагая, что теперь‑то я для них точно бесстыжая puta'[76], я решила тихо сидеть в своей комнате.

Эдна застукала меня за попыткой незаметно проскользнуть в малую гостиную.

– Юная леди, сегодня мы с Корнелией отправляемся за покупками, так что пришла пора вам самой приготовить ужин. Напишите список продуктов, которые вам понадобятся.

То, что я пребывала в смятенном состоянии, еще не означало, что Эдна не имеет права на свободный вечер. Как послушная девочка, я снабдила ее списком всего необходимого для приготовления ужина, и госпожа Грант отправилась за покупками.

На вечер планировались коктейли мохито' [77]. Когда этот кубинский напиток приобрел популярность мы с Мерседес потратили целый день на эксперименты с различными рецептами и техникой смешивания и в конце концов научились готовить очень клевый коктейль.

Когда Эдна уехала, я вдруг поняла, что забыла включить в список мяту. Интересно, может, она есть у Освальда? Я рванула через поле, за ворота и обнаружила позади густых зарослей бобов небольшую грядку, на которой росли мята и прочие травы. Я нагнулась пониже, выискивая красивые и здоровые листочки, и вдруг услышала топот копыт. Бросив взгляд сквозь вьющиеся стебли и листья бобов, я увидела Освальда и Корнелию, которые прогуливались верхом. Корнелия снова была облачена во все черное, на ногах ее красовались блестящие ботинки, а на голове – широкополая шляпа.

Я решила не выбираться из своего зеленого укрытия, посчитав, что всадники проедут мимо, но они спешились и привязали лошадей к ограде.

– Право, Освальд, ты – и Уинифред! Она ведь не в твоем вкусе, – заявила Корнелия, когда наездники входили в калитку.

– Она хорошая женщина, Корнелия. И мы подходим друг другу.

Остановившись, Корнелия посмотрела Освальду прямо в лицо.

– Я так не думаю. Сам знаешь, я обожаю Уинни, но не верю, что ты удовольствуешься заурядной ханжой, ведь с твоими средствами и внешностью можно найти и получше.

Освальд горько усмехнулся.

– Она не ханжа, Корни. По долгу службы Уинни повидала столько всего, сколько некоторым людям не довелось повидать за всю жизнь. Думаю, это пойдет мне на пользу.

Она скорчила гримасу.

– Ой, так я тебе и поверила! Будто бы я не знаю о твоих прежних победах. – Прищурив глаза, она радостно добавила: – Например, Милагро – очень аппетитная малышка. Иэн запал на нее.

Освальд натужно улыбнулся.

– Я был бы рад, если бы ты посоветовала брату оставить ее в покое. Она особенная девушка, и ей нужен… кто‑нибудь другой.

– Ну же, Освальд, ты ведешь себя как эгоист! Раньше ты был не прочь делиться своими любовницами. Я восхищена тем, как ты пристроил ее здесь, у Уинни под носом. Или Уинни сама пользуется ее услугами?

– Милагро мне не любовница, – выпалил Освальд таким тоном, словно его смущало даже упоминание о нашей связи. – И она понятия не имеет, кто такой Иэн на самом деле.

Корнелия холодно улыбнулась.

– Мой брат – человек влиятельный. То, что он заинтересовался ею, – большая честь. – Она взяла Освальда за руку. – Впрочем, не будем спорить, дорогой. Кто знает, может, мы наконец станем чаще видеться.

– Ты что, имеешь в виду Сэма?

Корнелия залилась счастливым смехом.

– Забавно, правда? Мне он кажется таким лапочкой, таким надежным и добрым. Его прямота и честность сводят меня с ума. Скажи, это классная идея!

Освальд улыбнулся, но не ответил ей.

– Давай ты выпьешь воды, и мы отведем лошадей назад.

Когда они направились в коттедж, я, нагрузившись мятой, выбралась из огорода и помчалась в дом. Моя личная жизнь Освальда не касается – это не его собачье дело.

До ужина оставалась еще уйма времени, поэтому я побрела в комнату отдыха. Там сидела Уинни – какая‑то удивительно неуклюжая и бесцветная – и тупо разглядывала каталог, лежавший у нее на коленях.

– Уинни, ты себя нормально чувствуешь?

– Все хорошо, все хорошо, – тихо проговорила она. Уинни относилась к тем девушкам, которые всегда говорят тихо. – Я в порядке. Просто свадьба и все такое прочее. Как‑то сразу все навалилось.

– Если я могу хоть чем‑нибудь помочь, дай мне знать.

Она резко отличалась от той счастливой дачницы, которая плясала и пела всего несколько дней назад. Впадины под ее глазами приобрели голубоватый оттенок.

– Мне нужно выбрать рисунок. Но я не знаю, чего хочу… Разве что маму… Мне бы очень хотелось, чтобы мама была здесь.

Плюхнувшись рядом, я взяла у нее каталог. При виде цен, помещенных рядом с фотографиями фарфоровой посуды, я почувствовала, что у меня кружится голова. Вооружившись ручкой, я вычеркнула сервиз с банальным цветочным рисунком.

– Слишком уж отдает магазином на диване, – пояснила я. – Теперь твоя очередь.

Уинни равнодушно уставилась на страницу.

– Слишком современно, – резюмировала она, вычеркнув сервиз с геометрической каймой.

– Слишком отдает «новой волной», – откликнулась я, исключив из списка посуду с розово‑серыми завитками.

Следующий сервиз, вызвавший критику Уинни, был с рисунком в виде персиков.

– Слишком прост, – пояснила она.

– Нет, Уинни, так не пойдет, ты можешь высказаться лучше. Объясни, почему он тебя ужасно раздражает.

– Слишком тошнотворен, – пожав плечами, неуверенно заключила она.

Я засмеялась.

Спустя час мы выбрали повседневный и праздничный сервизы, серебряные столовые приборы и хрусталь.

– Юная леди, тебе весело с Корнелией и Иэном? – вдруг спросила Уинни.

– Они очень энергичные.

– Как ты думаешь, Сэму они тоже нравятся? – поинтересовалась Уинни, и я вдруг поняла, что она оказалась в стороне от общего веселья.

– Сэму? – удивилась я. – Думаю, да. Корнелия питает к нему нежные чувства. Давно пора обратить внимание на бедняжку Сэма. Вам с Освальдом повезло, вы пара и должны понимать, что он тоже хочет быть счастливым.

Уинни кивнула, и ее волосы, похожие на кукурузный шелк, качнулись вперед.

– Конечно же, ты права. – Она показала мне другой каталог. – Может, завтра займемся скатертями и серебром?

– Разумеется. – Я решила спросить ее о том, вокруг чего крутились мои мысли: – Уинничка, если проблемы с КАКА не разрешатся до вашей свадьбы, думаешь, Освальд позволит мне побыть здесь одной? – поинтересовалась я.

Плотно сжав губы, Уинни ответила:

– Ты можешь остаться с Сэмом. Он не едет на свадьбу.

– Сэм не обязан быть мне нянькой! – воскликнула я, заметив, что Уинни расстроилась. – Такое важное событие…

– Это не из‑за тебя, Милагро. Сэм считает, что здесь обязательно должен кто‑то остаться, кто‑нибудь «ответственный».

Я впервые слышала от нее такой резкий тон.

Оставалось только надеяться, что КАКА потерпит поражение как раз в срок и Сэм сможет поехать на свадьбу Уинни и Освальда.

Почти весь вечер я провела на кухне и была очень рада этому. В самый разгар моих трудов в кухню медленной походкой вплыл Иэн. При виде острого ножа в моей руке его глаза разгорелись. Он остановился у меня за спиной и принялся поглаживать мои бедра, отчего по моему телу прокатилась волна желания. Дрожащим голосом я вежливо попросила его убраться ко всем чертям.

В тот вечер ужин показался мне особенно приятным. Мы начали с севиче' [78]и мохито, за которыми последовала «пьяная курица» в соусе из чоризо, каперсов, текилы и апельсинового сока. На гарнир я сделала рис по‑испански, сваренный в кальдо (курином бульоне), – он был очень вкусен, несмотря на обилие жидкости, – и салат из листьев салата ромэн и авокадо, заправленный смесью масла и лаймового сока.

Иэн, заметив мою нервозность, соблюдал дистанцию, но, как мне показалось, Эдна и так поняла, что между нами произошло. Примерно такой же виноватой я ощущала себя, когда, скармливая бабушкину золотую рыбку кошке, была застукана самой бабушкой. Освальд старался не смотреть на меня и не говорить со мной, но я и без того чувствовала его осуждение. Хотя он не имел на это никакого права.

Я испекла плотный, двухслойный шоколадный торт.

– А теперь перейдем к самому большому подарку, который Мексика преподнесла миру, – к шоколаду! – объявила я радостным голосом, хотя в моей голове почему‑то всплыл образ ацтекского воина, который тащит деву на место жертвоприношения.

– Что ж, юная леди, – проговорила Эдна. – Должна сказать, что сегодняшний ужин – одно из лучших застолий, которые у меня когда‑либо бывали в день рождения.

Все удивленно повернулись к ней.

– Бабушка! – воскликнул Сэм. – Прости! Даже не знаю, как это выскочило у меня из…

– Ой, Эдна! – возопила Уинни. – Я знать не знала…

– Я забыл, – мрачно произнес Освальд. – Как я мог забыть?

– Отличная новость, Эдна! – подала голос Корнелия.

– Поздравляю! – сказал Иэн.

Эдна утихомирила присутствовавших.

– В моем возрасте иногда лучше забыть о дне рождения. Мне достаточно того, что вы все рядом со мной.

Я помчалась в свою комнату и принесла оттуда бирюзовый пакетик, который купила во время поездки в город.

– С днем рождения, Эдна! – сказала я, протягивая ей подарок.

Сняв матерчатую упаковку с маленьких полочек, она залюбовалась миниатюрными кухонными принадлежностями.

– Muchas gracias' [79], юная леди.

Освальд запел песенку «С днем рождения», и мы подхватили ее, потом Эдна задула свечи, стоявшие на столе, и мы разразились дружными аплодисментами. Это было так же здорово, как мои дни рождения в те времена, когда я жила у бабушки. В сущности, не хватало только пиньяты' [80], чтобы как следует помахать битой. Жаль, что Себастьян далеко.

Тем вечером Эрни принес в дом две бутылки крови. По буйству праздник напоминал рок‑фестиваль. Корнелия уселась рядом с Сэмом и стала слушать его рассказ о «налоговых убежищах» с таким видом, будто он открывал ей тайны Вселенной. Освальд расположился рядом с Уинни, которая пила больше, чем обычно, и поэтому на ее лицо наконец вернулся румянец. Раньше я никогда не видела, чтобы Уинни проявляла такую нежность по отношению к Освальду – она держала его за руку, следила за тем, чтобы его бокал не пустовал, взъерошивала его волосы.

– Иэн, если ты скажешь, где вы с Корнелией будете в следующем месяце, вполне вероятно, что мы с Уинни сможем навестить вас во время медового месяца, – сказал Освальд.

Иэн посмотрел в противоположный угол комнаты – на меня.

– Я еще не утвердился в своих планах.

– Мне здесь нравится, Иэн, – сказала брату Корнелия. – Давай снимем поблизости дом.

Сэм обрадовался этой идее.

– Буду рад помочь вам в поиске подходящего жилья, – заверил он.

– Правда? – переспросил Иэн. – В гостинице хорошо, но гораздо больше мне нравится уединение.

– Я не ослышалась? – изумилась Эдна. – Вы – и в деревне? Вы же самый большой любитель городской жизни, которого я когда‑либо встречала.

– Я тоже не встречал никого, у кого были бы более изысканные манеры, мадам, – парировал Иэн. – Если вы сумели адаптироваться, я тоже смогу. По крайней мере на время.

Он посмотрел на меня так, что это заметили все.

– Думаю, сегодня я лягу пораньше, – объявила я.

Все пожелали мне спокойной ночи, и я пошла в свою комнату.

– Дейзи, – сказала я своей собаке, – со всей этой серьезностью и правильностью я попала в переплет.

Она помахала мне хвостом, и мне стало легче.

Я открыла «Джейн Эйр» на первой попавшейся странице и стала читать о насмешках мистера Рочестера, опытного мужчины, который на самом деле любил нищую бедняжку Джейн. И чего я стыжусь? Ведь наша интерлюдия с Иэном произошла с обоюдного согласия.

Тем не менее я обрадовалась, что на следующий день он не приехал на ранчо. Мы с Корнелией и Эдной устроили себе плавательный праздник в бассейне. Мы хотели взять с собой Уинни, но она отказалась, объявив, что ей хочется почитать.

Мы сделали целый кувшин коктейля мимоза и слушали песни Фрэнка Синатры и Дайонн Уорвик. Было ужасно грустно, что нельзя открыть раздвижную крышу и посмотреть на чистое голубое небо.

После ужина Корнелия вытащила меня из комнаты отдыха и объявила:

– Только что звонил Иэн и сказал, что обнаружил какую‑то вечеринку.

– Ее устраивает Пеппер?

Одно дело общаться с байкерами днем, и совсем другое – ночью.

– Нет, не Пеппер. Кто‑то еще.

Корнелия настояла на том, что сама выберет мне наряд. Покопавшись в моем скромном гардеробе, она заключила:

– Грустно‑то как! – Потом достала пюсовое платье и возмутилась: – И кто только засунул это барахло в твой шкаф?! – После чего бросила его на пол. Затем Корнелия вытащила белую шифоновую юбку и белый же свитер, расшитый бисером. – Вот это подойдет. Я одолжила бы тебе что‑нибудь, но не думаю, что мои вещи будут тебе впору, – добавила она, бросив взгляд на мою грудь.

Корнелия проделала с моими волосами какие‑то модные штуки‑дрюки, соорудив мне пышную и совершенно безумную прическу, а потом густо накрасила мои глаза черной подводкой.

– Не хочу выглядеть как дешевая проститутка! – взбунтовалась я.

– А ты и не выглядишь так. Ты больше похожа на дорогую. – Она рассмеялась.

Мне подумалось, что беспечным особам вроде Корнелии такая девушка, как Уинни, вполне может показаться ханжой. Корнелия не видит различия между ханжеством и правильной и серьезной натурой.

В черной футболке и джинсах Сэм выглядел на несколько лет моложе.

– А что за вечеринка? – поинтересовался он у Корнелии, когда мы садились в машину.

– Разве это имеет значение? – удивилась она.

– Может, Уинни и Освальд тоже хотят поехать? – спросила я.

– Им завтра на «работу», – презрительно фыркнула Корнелия.

Когда у тебя нет работы, или если ты пренебрегаешь своими обязанностями, жизнь кажется легче. Мерседес не одобрила бы это. Я пообещала себе, что завтра вернусь к творчеству.

Иэн вел машину уверенно, словно был прекрасно знаком со здешними местами.

– Что мне нравится в деревне – так это, что люди могут побыть в уединении. И делать все, что хотят.

– Ты уже говорил что‑то об уединении, но ведь все равно любишь общество, – заметила я.

– Все хорошо в меру, юная леди. – Он улыбнулся мне. – Ты сегодня великолепно выглядишь.

– Лохматая, – сказала я.

Он рассмеялся, и я тут же расслабилась.

Стены стоявшего на отшибе старого дома были выкрашены в темный красновато‑фиолетовый цвет. Теперь, когда я знала, как выглядит пюсовый, он мерещился мне повсюду. Здание казалось неосвещенным, и только над крыльцом горела лампочка.

– Похоже, никого нет дома. Ты уверен, что мы приехали по адресу? – засомневалась я и тут же увидела несколько рядов машин, припаркованных возле уединенного строения.

– Уверен.

Когда я вылезла из машины, до моего слуха донеслось приглушенное уханье музыки, гремевшей в доме. Иэн постучал во входную дверь, и из‑за нее выглянула какая‑то белолицая шкильда. Он протянул девушке карточку; та взглянула на нее и проговорила:

– Добро пожаловать, Братья Вампыры!

Готова поспорить, она произнесла это именно так – с «ы» вместо «и», видимо, чтобы слово звучало еще страшнее.