Тихо звучит легкая классическая музыка.

Магда и Инесса делают растяжку на балетном станке. Виола и Любочка красятся у трюмо.

Позже к ним присоединяется Тулуз.

 

ИНЕССА (закинув ногу на балетный станок). Идиот какой-то. Почему я должна в какую-то мутную партию вступать? Их же, Альфред этот Германович, даже слово краеведенье не понятно как использует. Представляю, что у них в партии интимной «Близости» творится. Сплошные краеведы.

ВИОЛА (красится у трюмо). Не всё ли равно, куда ради денег вступать? Вот ты, например, давно деньги получала?

ИНЕССА. Недавно.

ВИОЛА. Так поделилась бы, что ли. Мне за комнату платить нечем.

МАГДА. Я с тобой зато сильно поделилась, оторва!

ВИОЛА. Ты не так поняла. Он творил!

ЛЮБОЧКА. Не ругайтесь, девочки.

МАГДА. Пошла ты, Любка, куда подальше! Или наш кривоногий и твои портреты писать начал?

ЛЮБОЧКА. Почему портреты?

МАГДА. Потому что, когда я за ними пошла, то он, видите ли, писал. Вилку нашу. В полный рост. Нагишом. А сам до пупа раздет.

ЛЮБОЧКА. Сверху или снизу?

МАГДА. Был бы снизу, Вилка бы здесь не сидела, а в ацетоне плескалась!

ИНЕССА (Магде). Это они для остроты красок. (Виоле.) А деньги я за свитера получила. Вязать, знаешь ли, недавно начала. На досуге. Когда уровень кислоты в агрегатах на Колчаковском не измеряю.

МАГДА. Ты, Инка, зубы тоже не заговаривай. Придет этот сучонок еще в мой дом. Художник, блин. Псевдореалист!

ЛЮБОЧКА. Да что вы к нему привязались все. У вас другая проблема.

ИНЕССА. Почему это у вас?

ЛЮБОЧКА. Потому что нам с Вилкой всё равно, а у вас эти… Амбиции.

МАГДА. Вона как! Амбиции! Что-то я не припомню, чтоб этот доходяга хоть один эскиз мой набросал. Нажрется водки, оттопчется, что петух во хлеву, и спать.

ИНЕССА. Во хлеву копытом бьют.

МАГДА. В ночи и копытом, кстати, бывало. Судороги у него. Алкоголические.

ЛЮБОЧКА. Я не об этом.

ВИОЛА. Магдуль, ну что ты. Ну он один раз только… Портрет мой.

МАГДА. Я тебе не Магда! А Марья Владимировна!

ВИОЛА. Марья Владимировна, ну с кем не бывает. Ты ж Тулуза знаешь. Мне вообще, может, и жизни-то чуть-чуть осталось, и портрет этот последний в моей жизни, а я без нормального искусства уже ни один месяц. (Прикладывает обе руки к груди.) Надышаться бы. Да и не муж он тебе, кстати.

МАГДА (тянет пальчики пальцев рук к ступням). Хватит меня шантажировать своими несуществующими болячками. Сходи к врачу, развей мои сомнения. А муж – не муж, так это не твое дело! И замуж он меня звал, между прочим! И не один не раз.

ВИОЛА. Что ж ты не пошла?

МАГДА (распрямляется как пружина). Портреты мне его не нравятся!

ИНЕССА. Девки, миритесь уже, наконец. Задрали. Давайте – мизинцы растопырили и крючками соединились. Вас послушать, так будто кругом Девы Марии с Исусиками бегают. Ну бывает…

ВИОЛА. Ин, а ты в самом деле хорошо вяжешь?

ИНЕССА. Нормально. Никто не жаловался.

ВИОЛА. А мне свяжешь что-нибудь?

МАГДА. Удавку!

ИНЕССА. Так, бабы! Хватит! Миритесь, я сказала! Натурщицы вы мои… Ну? Вилка, давай, проси прощения. С меня шарф.

ВИОЛА (подходит к Магде, протягивает мизинчик). Давай, а?

МАГДА (отталкивает Виолу ). Не буду я с ней мириться! Чтоб ни одного моего эскиза!

ИНЕССА. Значит, ты – муза. Их для великого хранят.

МАГДА. Для надгробий, да?! Ты это хочешь сказать?!

ИНЕССА. Сглазить боятся, сглазить. С колена согнать. Магд, ты чего тут сцены закатываешь? Мы ж в одной упряжке. Нам работать вместе.

МАГДА. А я, закусив удила, работать буду. Думаешь, он первый раз чужие портреты рисует?

ИНЕССА. Думаю, и ты не всегда соло пляшешь. Помиришься с Вилкой, с меня свитер.

МАГДА (задумчиво). Серьезно? С розами?

ИНЕССА. С ними. И рукав тебе летучей мышью сделаю.

 

Дамы меняются местами. Инесса и Магда идут делать макияж. Виола и Любочка направляются к балетному станку.

ЛЮБОЧКА. Ин, а мне?

ИНЕССА. А виртуальным изменщицам я не вяжу.

ЛЮБОЧКА. Ну, Ин. Я же в Интернет-кафе от скуки хожу. Колька же без работы. Днем уйдет на поиски – вечером в хлам. А мне общение нужно. Этот. Социум. На меня в городе, как и на Вилку, тоже давно никто не западает.

ИНЕССА. Надо пробовать. Чаще на людях бывать. А не по сайтам бегать.

ЛЮБОЧКА. Я Кольку своего люблю, ты ж знаешь. А Интернет – это так, для дóсуга…

ВИОЛА. Это Интернет – общение, что ли?..

ИНЕССА. Во-во. Пристанище унылых интровертов и конченных неудачников. И не дóсуга, а досуга. Не уподобляйся краеведам, пожалей мои ушные перепонки с мочками.

ЛЮБОЧКА. Извини. Ну а что еще делать? С Колей же особо не поговоришь… Ин, свяжи, а?

ИНЕССА. Рейтузы, хорошо? Коляну твоему должны понравится. Если заметит вообще. Ты б встречаться уже со своими виртуальными знакомцами начала, что ли.

ЛЮБОЧКА. Так они ж в других городах все. Кто в Москве, кто в Питере.

ИНЕССА. На дешевый гламур потянуло? Думаешь, там по-другому? На самом деле сидит за монитором такой вот «Колька – синяя майка» и пишет тебе от имени «Васьки – золотая цепка».

ЛЮБОЧКА. Ну ты скажешь, тоже. Меня один, между прочим, в гости приглашал.

ВИОЛА. Что ж ты не поехала?

ЛЮБОЧКА. А на кого я Кольку брошу?

ИНЕССА. Всё с тобой понятно. Так и быть свяжу тебе пару шерстяных чулок до колена. Синих.

ЛЮБОЧКА. Хватит тебе уже шутить, Ин. Свяжи мне лучше перчаточки такие модные. Без пальчиков.

ИНЕССА. Они сто лет назад модными были. У лотошниц с пирожками. Ладно, свяжу.

ЛЮБОЧКА. Правда?Вот спасибо! (Подбегает к Инессе, целует.)

ИНЕССА (чуть отстраняясь). Ох, и глупая же ты, Любка. Ладно, хорош телячьи нежности разводить. Магда? Вилка? Ну?

ВИОЛА (снова подходит к Магде, протягивает мизинчик). Магд, ну извини. Ну, прости… Давай, а? Мирись, мирись, мирись и больше не дерись.

МАГДА (протягивает мизинчик). На, подавись.

ИНЕССА. Вот и замечательно. Итак. На повестке дня вступление в партию, что уже само по себе печально.

ЛЮБОЧКА. А я вас, девчонки, не пойму. Это же, как в Интернете. Ну, как в сообщество вступить. Зашел-вышел. Что мы теряем?

ИНЕССА. Думаешь? Зашел-вышел?

ЛЮБОЧКА. А чего? Меня, знаете, сколько в друзья добавляло, а потом удаляло. А я что, нормально. Свобода выбора. Демократия. Этот, как его. Плюрализм.

ИНЕССА. Дура ты, Любка. Тут, знаешь, если из друзей удалят, то уже не виртуальным гробиком запахнет. Короче… Мы в партию вступаем. И это не Интернет. У кого есть мнение?.. Боже, откуда во мне этот слог?

МАГДА. Гены, Инка. И память историческая.

ИНЕССА. Вот именно, что историческая. Так вот, генофонд, вступаем в партию. Вопрос. Оно нам надо?

ВИОЛА. Ну я думаю, хуже не будет, если нас проспонсируют.

ЛЮБОЧКА. И Колька, может, сивуху пить перестанет. Он же у меня нежный. Ему нельзя пить плохое. Почки, печень.

ИНЕССА. Так, ну с вами всё на уровне колготни и рейтузов. Магда?

МАГДА. С одной стороны мне плевать, конечно. Я и в «Женскую» только под восьмое марта вступила. Они тогда неплохие наборы косметики и кастрюль раздавали, но что-то не пойму, откровенно… А зачем всё это нужно?

ИНЕССА. Вот и я не пойму. Каким-то тут паленым пахнет. А позовите-ка, девочки, Тулуза. Неплохо бы и его мнение узнать.

ВИОЛА. Я сейчас.

МАГДА. Стоять!!!

ЛЮБОЧКА. Девочки, давайте я.

ИНЕССА. Давай. Только без портретов там.

 

Любочка выбегает.

 

ИНЕССА (Магде и Виоле). Слушайте, хватит уже. А то я вам таких саванов навяжу, закачаетесь. Ты, Вилка, конечно, паршивка. Нет в тебе солидарности. Но и ты тоже хороша. (Магде.) Ни вашим, ни нашим. Или замуж за него выходи, или делись. Сама знаешь, как в городе с мужиками. Я по-бабьи Вилку, кстати, хорошо понимаю.

МАГДА. Так ты поэтому не пускала меня за ними сходить?

ИНЕССА. Меньше знаешь – крепче спишь.

 

Любочка приводит Тулуза.

 

ИНЕССА (Тулузу). Ну а ты, что скажешь?

ТУЛУЗ. А что сказать? У меня кисти, палитра. А тут Виола пришла. Я смотрю на нее. И вдруг началось. Я что, виноват? Это ж творческий процесс. Чувствую – надо. Писать могу. Работать. Начал с платья, конечно. Но вижу, мешает. Силуэт рыхлый какой-то. Размытый. Говорю, обнаженной попробовать надо. Вроде как Афродитой. У нас ведь у художников не сразу. Чтоб распознать силуэт – его из волн выцепить надо… А жарко ведь в мастерской. Ну я и разделся. По пояс… У меня такое раз в месяц, кстати, только бывает.

МАГДА. Вот, вот.

ИНЕССА. Это всё?

ТУЛУЗ. Не всё. Я ведь проработать объект должен, прочувствовать, иногда даже прощупать, пропальпировать, можно сказать. Аккуратно, конечно же. Кистями, так сказать, огладить. Оттенки поближе увидеть. Вот, подошел. Пропальпировал. А тут – Магда ворвалась. Ну и получилась такая вот нелепица. Экспрессионизм, в некотором смысле. Извини, Магд. Неправильно ты нас поняла.

МАГДА. Кисть зато хороша была. С палитрой. Я тебе сейчас всю харю располосую!

ИНЕССА. Так! Всё! Магда, успокойся! Глаза ему потом выцарапаешь… Тулуз я не это хотела спросить. Ты насчет Элки, что скажешь?

ТУЛУЗ. Сука она. Ее только черной гуашью писать. При лунном затмении.

ИНЕССА. Это мы все знаем. Что по поводу вступления в партию?

ТУЛУЗ. Ну что… Если выставку, конечно, сделают. Авторскую… Биеннале.

МАГДА. Ты пил, что ли, сегодня? Какое биеннале?

ТУЛУЗ. С портретами.

ВИОЛА. Ой, лучше не надо. Там такое.

МАГДА. Какое там – такое?!

ИНЕССА. Да спуститесь вы все на землю уже! Конкретный вопрос. Тулуз, твое мнение по поводу вступления в партию?

ТУЛУЗ (загибает пальцы). Кисти очень нужны. Беличьи, желательно. Неплохо б, конечно, из соболя американского или египетского мангуста, но можно и не разевать варежку. Что еще? Охра венецианская, лак-гаранс, лазурь берлинская. Ватман, картон бристольский… Это для себя. А для «Мулен Руж» – материал для декораций. Погрубее. А то мельница уже вся перекосилась. Погода все-таки не французская…

ИНЕССА. Ты издеваешься?

ТУЛУЗ. Просто знаю, чем это всё закончится.

ЛЮБОЧКА. Чем, Тулузик?

ТУЛУЗ. Ничем. Кто мы, так – масло на холсте страны. Размажут нас. Но я, в принципе, не против. Мне терять уже давно нечего. Я и так всё потерял. С другой стороны, а вдруг и правда… (С надеждой.) Не кинут в этот раз.

ИНЕССА (задумчиво). Художества пошли. Шиза… Иными словами, все как бы за, я правильно поняла?

ЛЮБОЧКА. Как бы – да.

МАГДА и ВИОЛА (вместе). Ну да. (Быстро и недовольно переглядываются).

ИНЕССА (неожиданно). А я вот против.

ВИОЛА. Ты чего это, Ин, надумала? Ладно, ты со свитерами и азотным комбинатом. Магда вон на фабрике. Ну, Тулуз еще как-нибудь пробьется. Кинотеатр, в конце концов, есть, афиши клепать будет. Любка вообще всегда, то полы у кого помоет, то постирает. А я что?

МАГДА. А ты на панель! Портреты с тебя рисовать будут!

ИНЕССА. Цыц, девки. Да, я – против. Потому что не понимаю, что происходит. Но вас большинство. И я одна к четырем получаюсь. Как свеча к букету на кладбище. Короче, я вас, бабы, (смотрит на Тулуза ) понимаю. Голосовать будем?

ВИОЛА. Да ну его. И так всё понятно. Руки еще тут поднимать.

МАГДА (с сарказмом). Вот именно. Ты ж по ногам в основном, да, Вилка?

ИНЕССА (усмехается). А что, отличная идея. Задираем? Кто – за?

 

Три правых ножки с подвязками от спонсора взмывают вверх. За ними неуверенно тянется рука Тулуза. Она в рукаве телогрейки.

ИНЕССА. Раз, два, три, четыре. Кто – против? (Танцовщицы опускают ножки, а Тулуз – руку.)

 

Правая ножка Инессы взлетает вверх. На ножке – роскошная ажурная подвязка.

 

ИНЕССА (задумчиво ставит ножку на стул). Что ж, воздержавшихся, как я понимаю, нет. Короче, вердикт, как грится, такой. Решение принято непростым большинством. Вступаем. С другой стороны, на свитера, и, правда, особо не проживешь

. ТУЛУЗ. Сюрреализм, сплошной сюрреализм…

 

Падает «тюремный» занавес.

Затемнение.

СЦЕНА ШЕСТАЯ

ВОДОЧКА С ОГУРЧИКОМ

Авансцена. Центр.

Кабинет Следователя.

Следователь и Инесса.

 

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Итак, Инесса. Правильно ли понял, что в коллективе достаточно сложные отношения сложились?

ИНЕССА. Не то слово. Отношения – как в хлеву отложения.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не понял аналогии.

ИНЕССА. Почти как в городе нашем. Вот смотри. Лифты исписаны, подъезды заплеваны и загажены. На улицах толпы безработных. А виновата кто? Правильно. Власть.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. То есть отношения с Элеонорой Ивановной, я так понимаю, проблематичными были?

ИНЕССА. Да уж, Эдик. Нелегкими, прямо скажем. Отношения эти.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Она вам часто зарплату не платила?

ИНЕССА. Постоянно.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (записывает в протоколе). Что же вы в «Мулен Руж» оставались?

ИНЕССА. Э, а вот тут всё непросто. Мы же и дольщиками одновременно все были. Понимаешь, вроде, как по договору танцуем, но в то же время часть помещения каждому принадлежит. Замкнутый круг получался. Свое не бросишь, а своего-то и нет…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Так-так. Это уже интересно. Рассказывай.

ИНЕССА. А у тебя есть еще выпить? (Показывает на пустую бутылку коньяка.) В горле всё сохнет и сохнет.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Посмотреть надо. (Присев на корточки, лезет в сейф.) Водку будешь? Спирт, конечно, не предлагаю. Огурец еще один есть. Малосольный. И конфеты. «Раковая шейка».

ИНЕССА. Хорошо – не «Раковый корпус».

СЛЕДОВАТЕЛЬ (не расслышав). А?..

ИНЕССА. Спрашиваю, откуда набор такой уникальный?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А, ну это мне мама прислала.

ИНЕССА. Огурец или конфеты?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. И то, и другое. Это всё, что осталось.

ИНЕССА (в сторону). Я смотрю, ты неплохо тут отдыхаешь… (Следователю.) Давай огурчик, наверное. А то в конфетах калории… Вообще, хорошая у тебя мама. Заботливая. Я вот наоборот своим посылки шлю. Раз в год. Носки, сигареты, мыло.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (удивленно развернувшись и застыв с бутылкой в одной руке и жалким мешочком в другой). За что это их?

ИНЕССА. А за то, за что у нас на краевых архипелагах сидят. Раньше ведь, как было. Диссидентство. Теперь, что? Правильно. Бытовуха. Простая банальная бытовуха. Папа маме. Мама папе. (Бьет кулачком правой руки по ладони левой.) Так и сели оба, по дурости. В разных местах, правда. Скучают теперь.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Тяжелая у тебя судьба, Инесс.

ИНЕССА. Да уж, нелегкая.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Может, помочь, чем могу? Ты мне всё расскажешь, ну и я в долгу не останусь.

ИНЕССА (улыбается). Сделку со следствием предлагаешь? Да чем дуракам помочь можно? У нас пол страны таких. Я тебе и так всё расскажу.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Это очень хорошо. А то, честно говоря, глухарь какой-то напоминает.

ИНЕССА. Кукушку, значит, нашел?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, Инесс, работа у меня такая.

ИНЕССА. Я понимаю, Эдик. Всё я понимаю… Поухаживай за дамой лучше.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ага. Да, да.

 

Следователь кладет огурец в целлофановом мешочке на стол. Открывает бутылку. Заносит над рюмкой.

ИНЕССА. Что ж ты меня, Эдик, не уважаешь, что ли?

СЛЕДОВАТЕЛЬ (зависнув). Почему это?

ИНЕССА. Из стаканов, только из стаканов. (Берет с подноса два граненых стакана.) До половинки наливай. Я все-таки дама. Целый не выпью. А себе можешь полный.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не, я при исполнении. Мне много нельзя. (Наливает в стаканы до половины. Неодобрительно кивает головой.) Инесс, такой вопрос. А давно ты пристрастилась? К этому вот. (Щелкает себя по кадыку.)

ИНЕССА. Я пристрастилась? Ну ты скажешь тоже. Это я еще не пристрастилась. У меня депрессия просто. Стресс сильный. Сам понимаешь.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну да, конечно. После того, что случилось.

ИНЕССА (поднимает стакан). Ну? За что выпьем?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. За то, чтоб всех пересажали.

ИНЕССА. Не, давай лучше за маму твою. Вон, какого красавца вырастила. Загляденье. (Нагибается через стол, треплет его по голове).

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Правильно, за маму надо. Маму я люблю.

 

Чокаются, выпивают. Следователь вытаскивает из мешочка огурец, протягивает Инессе. Она сладострастно, точно мякоть банана, откусывает, игриво машет ручкой перед ротиком.

Следователь откусывает более смачно, с хрустом. Ухает. Бросает быстрый заинтересованный взгляд на Инессу.

ИНЕССА. Хорошо пошла!

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да, неплохо.

ИНЕССА (берет бутылку в руку). Наша? «Азотная»?

СЛЕДОВАТЕЛЬ (перехватывает бутылку, вертит). Она. Высшего качества.

ИНЕССА. Запашок небольшой, а так ничего, конечно.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, что, Инесса? Вернемся к клубу?

ИНЕССА. А о чем я рассказывала? Забыла. Напомни.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Он вроде ваш.

ИНЕССА. А, ну да, мы ж его давным-давно приватизировали. ( Следователь записывает.) Чуть ли не за карамельки и огурцы малосольные. Тогда же не важно было, что покупать. Доли, акции, бублики, печенюшки. При наличии хороших связей всё по одной цене уходило. Вот Элка… Ну, Элеонора Ивановна и подсуетилась. Мы потом в ООО «Мулен Руж» реорганизовались. Элке контрольный пакет перепал. Ну и мы, как бывший трудовой коллектив ансамбля «Песни и пляски», небольшие проценты получили.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Помедленнее. Не успеваю.

ИНЕССА (наклоняясь к Следователю ). Ладно. Я только самое главное. Элка, короче, Гендиректором стала. Мы же в управлении всё равно ни бельмеса – художники, филологи, актрисы. Ты должен понимать. Самый страшный менеджерский состав. Мне даже кажется, что мы Элке пару лет назад доверенности по управлению долями выдали. Ну чтоб не голосовать по всяким глупым хозяйственным вопросам. Короче, в этих бумагах сейчас никто уже не разберется. Как приватизировалось? По какой цене? Сколько у кого процентов в этом ООО? Чёрт ногу сломит. Тогда вообще, такой дым над городом стоял. Коромысла ломались. Даже странно, что из «Белой Мельницы» помещика Ненашева какой-нибудь ресторан не слепили. С другой стороны понятно, вроде как символ города. Это, конечно бы, уже сверхнаглость была. А, может, и ручки на тот момент еще коротковаты были. Но ты знаешь, что я тебе скажу… Тогда все-таки немного побаивались. Да и какие-никакие, а понятия были, пусть не закон, но вот понятия чтили, не то, что сейчас... Эдик, да неужели ты не помнишь тот бестолковый период? Ай, ну-да, ты же сам еще тогда таким же был…

СЛЕДОВАТЕЛЬ (пишет). Бес-тол-ко-вый. Чёрт тебя, Инесса, побери! Я это в протокол всё записал.

ИНЕССА. Ну ты же хотел правду. Вот она – правда. Короче, Эдик. Не грузись. Всё это к делу никакого отношения не имеет.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А что имеет?

ИНЕССА. Нальешь?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А по делу можно хоть что-нибудь сказать? (Разливает, выпивают, закусывают).

ИНЕССА. А по делу так.Вот помню, у меня актер был. Ничего, что я о девичьем?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Какой еще актер?

ИНЕССА. Ну, из кукольного. Ты наверняка еще ходил туда. С мамой. Там теперь какой-то суд отстроили, с колоннами и ясноглазой Фемидой. (Внезапно расстегивает несколько пуговиц на груди.) Жарко у тебя.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. И что? Я, пожалуй, пока не буду писать. (Заворожено смотрит на Инессу .)

ИНЕССА. Ну как что? Не понимаешь разве? У него амбиции. Ему в кино сниматься хочется. А он кукольник, представляешь?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не представляю. Какое это отношение к делу имеет?

ИНЕССА. Отвечаю. Мы же тоже – куклы, нам «Мулен Руж» нужен, а мы дальше русских плясок не вылезли.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (опомнившись). Инесса!

ИНЕССА. Да, Эдик?

СЛЕДОВАТЕЛЬ (включает настольную лампу на гнущейся ножке, разворачивает к Инессе, светит в лицо). Тебя в подозреваемые перевести?

ИНЕССА (щурится). Чего, Эдик?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Преступления.

ИНЕССА. Отпусти ты меня лучше. И выключи свою бандуру эН-Ка-Вэ-Дэш-ную. (Сама выключает лампу.) Я ж как умею, так и рассказываю. Да, согласна, много отступлений, но, с другой стороны, а как без них всё расскажешь? Надо же объяснить, почему эта ужасная трагедия произошла. Ты скажи спасибо, что я со своего детства не начала. Когда все дети в одних колготках бегали. Знаешь, как прело всё? Это тебе не «Мулен Руж». Это тебе не чулки. А ты о простом провинциальном актере послушать не хочешь.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (снова включает лампу, светит Инессе в лицо). Бестолковый у нас какой-то допрос получается. Ну что там с актером? Он тоже, как твой поэт, пил?

ИНЕССА. Нет, при мне уже нет. (Разворачивает лампу к Следователю .) Язва у него открылась.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (щурится). Телец?

ИНЕССА. Пингвин. Скучнейший тип, надо сказать. От трезвости в Карабаса превращался. А иногда, знаешь, Буратиной, бывало, как глянет – хотелось даже погладить. Но знала, нельзя – Карабас в нем сидит. Накрепко. И не кукольный давно.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Инесса, мое терпение может и лопнуть. Выключи лампу немедленно! При чем здесь вообще эта история?!

ИНЕССА (разворачивает лампу в зал, поглаживает плафон). А при том, Эдик, что мы все о великом мечтаем. О большом. О светлом. Нам каждому неповторимая жизнь дана. А меняем мы ее на кукольные театры. Плесни, а? (Выключает лампу.)

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Инесс, можно без философии?

ИНЕССА. Нельзя. Ты думаешь, я не мечтала? Буратино мой не мечтал? Поэт этот долбанный? Все мечтали. Вот ты сам, как тут случился? Наверняка юрфак не ради сейфа с пистолетиком просиживал? Адвокатом, небось, хотел стать. Американские рубли килограммами стричь.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (задумчиво разливает, задумчиво поднимает стакан, задумчиво выпивает). Ну мечтал, и что с того? Там тоже, Инесса, знаешь, не просто так. (Задумчиво закусывает огурцом, отдает Инессе «копчик».)

ИНЕССА. Может, расскажешь, тогда, где просто?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Где, где… За границей, наверное…

ИНЕССА. Ага. Хорошо там, где нас нет? Только мы как куда-нибудь приедем, там сразу почему-то плохо становится.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не скажи. Там возможностей много.

ИНЕССА. Что ж ты не уезжаешь? Штаны здесь просиживаешь. Прилип?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не прилип. Мне, может, новое звание присвоят. Вот только дело это раскрою.

ИНЕССА. А если не раскроешь, так тебя поганой метлой погонят? Что тебе это звание даст? Самоуважение? Перед кем? Перед такими же, как ты? Хибару около азотных труб выделят?Гробовую пенсию? (Выпивает. Закусывает «копчиком» от огурца.)

СЛЕДОВАТЕЛЬ (вскипев.) Инесс! Перестань! Я, между прочим, заграницу во сне уже вижу! Я о ней днем и ночью мечтаю! Так вы мне все надоели! Но там я никто, и звать меня никак. Что ж ты, думаешь, я этого не понимаю? Лучше твоего понимаю. И вообще, я тебя не для философствований вызвал. Ты по статье свидетелем проходишь… (Пауза.) Пока свидетелем.

ИНЕССА. Да? Очень интересно. Что же ты мне впаять можешь, Эдик?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да, откровенно говоря, что угодно.

ИНЕССА (хохочет во весь голос). И он еще за границу хочет. Паять ты там будешь, Эдик. На станках. Или в лучшем случае – вышибалой в стрип-баре. Только подкачаться, конечно, надо. Но, ничего, в порту на разгрузках рыбы и подкачаешься.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Инесс, это, между прочим, оскорбление.

ИНЕССА. Эдик, нашему человеку – это комплимент. Мы ж не негры какие-нибудь афро-американские, которые героин в своих дырах продают. Что, хочется тебе еще за границу? Не передумал? Чё ж тогда не уехал? Ведь наверняка рассылал резюме свои.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да! Рассылал – не твое дело!

ИНЕССА. Это цирк какой-то. Рассылал он. Меня, простую женщину, посадить хочет. А сам из страны смотать пытается.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Никто тебя сажать не собирается! Расскажи, что было на самом деле, и я тебя отпущу.

ИНЕССА. Кукольный театр был. С Мальвинами.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Под протоколом расскажешь?

ИНЕССА. А я не помню ничего. Так – тени какие-то. Ну, как с актером моим.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Он может что-то показать?

ИНЕССА. Навряд ли. Он сейчас при монастыре. Обет молчания у него. Давай, Эдик, разливай остатки… Ох, и жарко у тебя... (Расстегивает еще одну пуговку.) Слушай, будь человеком,вырви листик из дела, а то веера нет… (Красивой грудью ложится на стол; сексуально смотрит на Следователя .)

 

Следователь хватается обеими руками за голову.

Затемнение.

«Тюремный» занавес поднимается.

СЦЕНА СЕДЬМАЯ

МАГДА + ТУЛУЗ

 

Спальня Магды.