Женщинам чунды больше не нужно каждый день проходить много километров, чтобы принести в дом чистую воду. Детская смертность в регионе сократилась наполовину.

 

 

Перед отъездом в Пакистан Мортенсон провел заседание совета директоров, на котором было принято решение о строительстве весной и летом 1998 года еще трех школ. Главным для Грега было строительство школы в родной деревне Музафара. За последние годы Музафар серьезно сдал. Сила, которой он поражал всех на Балторо, иссякла. Он стал хуже слышать. Так бывает со многими балти, которые годами работают в условиях высокогорья. Старость подкрадывается коварно и незаметно, как снежный барс.

Халде, родная деревня Музафара, располагалась в плодородной долине Хуше, на берегу реки Шьок — в том месте, где течение замедляется перед впадением в Инд. Это было идеальная пакистанская деревня. Оросительные каналы тянулись по аккуратным полям. Улицы прятались в тени раскидистых абрикосов и шелковичных деревьев.

«Халде напоминала мне Шангри-Ла, — вспоминает Мортенсон. — Сюда я мечтал привезти все свои книги, сбросить ботинки и поселиться на долгое-долгое время». Музафар, когда его трудовая деятельность подошла к концу, хотел спокойно провести в родной деревне свои последние годы: в окружении садов, детей и внуков, подальше от страны вечного льда и снега.

Строительство шло по отработанной схеме. Мортенсон, Парви и Махмал приобрели участок земли между двумя абрикосовыми рощами и с помощью местных жителей за три месяца построили прочную каменную школу на четыре класса. Все расходы составили чуть больше двенадцати тысяч долларов.

Дед Музафара, Бова Джохар, был поэтом. Его имя славилось по всему Балтистану. Музафар же всю жизнь работал простым носильщиком и не занимал в Халде видного положения. Но вот он сумел организовать строительство школы и этим завоевал уважение односельчан. При этом Музафар, как и все, трудился на стройплощадке, справляясь с делами гораздо более тяжелыми, чем были под силу молодым.

Стоя перед построенной школой и глядя, как дети Халде поднимаются на цыпочки, чтобы заглянуть сквозь стеклянные окна в классы, где осенью им предстоит учиться, Музафар обеими руками сжал руку Грега.

«Мои дни на этой земле сочтены, Грег-сахиб, — сказал он. — Я хотел бы еще много лет трудиться вместе с тобой, но Аллах в великой мудрости своей лишил меня сил…»

Мортенсон обнял старого друга, который так часто помогал ему в поисках верного пути. Руки Музафара все еще были сильны. Он так сжал американца, что захватило дух. «Что ты будешь делать?» — спросил Грег.

«Поливать деревья», — просто ответил старый балти.

 

* * *

 

Мохаммед Аслам Хан был ребенком в те времена, когда в долине Хуше, в тени ледников Машербрума, еще не было дорог. Прошли годы, он стал подростком, но мало что изменилось в жизни его деревни Хуше. Летом он с другими мальчишками отгонял овец и коз на высокогорные пастбища, а женщины в домах делали кефир и сыр. С пастбищ была видна гора Чого-Ри, «Большая гора», или К2, как ее называли во всем остальном мире. Ее острая вершина выглядывала из-за широкого плеча Машербрума.

Осенью Аслам со своими друзьями водил по кругу вокруг шеста шесть могучих яков, чтобы те своими тяжелыми копытами молотили убранную пшеницу. Долгие зимние дни и ночи он старался держаться как можно ближе к очагу. За самое теплое место в доме приходилось бороться с пятью братьями, тремя сестрами и домашним скотом.

Такова была жизнь. И каждый мальчишка в Хуше знал, что она будет идти именно так. Но отец Аслама, Голова Али, был вождем деревни. Все говорили, что Аслам — самый умный ребенок в семье, и у отца были на него другие планы.

В конце весны, когда погода устоялась, но река Шьок все еще стремительно несла ледниковые воды, Голова Али разбудил сына до рассвета и приказал ему собираться в дорогу. Аслам не понимал, что происходит. Но увидев, как отец собирает его мешок и заворачивает кусок твердого овечьего сыра в чистую тряпицу, заплакал.

Спорить с отцом было немыслимо, но можно было задать вопрос.

«Почему я должен уезжать?» — спросил он сквозь слезы, ища поддержку у матери. В свете масляной лампы мальчик увидел на ее глазах слезы.

«Ты идешь в школу», — ответил отец.

Аслам шел за отцом два дня. Как каждый мальчишка в Хуше, он отлично знал узкие горные тропы, которые вились по голым скалам, словно плющ по каменной стене. Но так далеко от дома он еще не уходил. Где-то внизу виднелась темная земля, освободившаяся от снега. Машербрум остался далеко позади — как и весь знакомый мир.

 

 

«ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН УЕЗЖАТЬ?» — СПРОСИЛ ОН СКВОЗЬ СЛЕЗЫ, ИЩА ПОДДЕРЖКУ У МАТЕРИ. «ТЫ ИДЕШЬ В ШКОЛУ», — ОТВЕТИЛ ОТЕЦ.

 

 

Когда тропа привела к берегу Шьока, Голова Али повесил сыну на шею кожаный мешочек с двумя золотыми монетами. «Когда, иншалла, ты попадешь в город Хаплу, найдешь там школу. Отдашь сахибу — директору школы эти монеты в уплату за твое образование».

«Когда же я вернусь домой?» — спросил Аслам, пытаясь сдержать дрожь в голосе.

«Ты сам узнаешь», — ответил отец. Голова Али надул шесть козьих пузырей, связал их в плот. Так балти переправляются через глубокие реки, которые невозможно преодолеть вброд.

«Теперь держись крепче», — сказал отец.

Аслам не умел плавать.

«Когда отец столкнул плот в воду, я не совладал с собой и закричал. Он был сильным и гордым мужчиной. Но, отплывая, я видел слезы в его глазах».

Плот унес Аслама далеко от отца. Теперь он мог плакать открыто — никто не видел этого. Река стремительно неслась вперед, и мальчика охватил настоящий ужас. Это длилось десять минут, а может быть, два часа. Постепенно течение замедлилось, а река стала шире. Аслам увидел людей на дальнем берегу и стал грести к ним.

«Незнакомый старик выловил меня из воды и завернул в теплое одеяло из шерсти яка, — вспоминает Аслам. — Я все еще дрожал и плакал. Он спросил меня, почему я оказался в реке, и я передал ему слова отца».

«Не бойся, — сказал старик. — Ты смелый мальчик, раз забрался так далеко от дома. Когда-нибудь ты вернешься, и все будут относиться к тебе с уважением». Он дал ему пару смятых рупий и вывел на дорогу к Хаплу.

История Аслама стала известна по всей долине Хуше. Он шел по дороге в город, и каждый встречный давал ему немного денег на учебу. «Люди были так добры, что я воспрял духом, — вспоминает Аслам. — Очень скоро добрался до государственной школы в Хаплу и стал учиться изо всех сил».

Хаплу оказался самым большим городом, в каком когда-либо бывал Аслам. Ученики в школе встретили его негостеприимно. Они дразнили новичка за то, что он так бедно одет. «У меня была обувь из шкуры яка и шерстяная одежда, а все школьники ходили в красивой форме», — вспоминает Аслам. Учителя пожалели мальчика, собрали деньги и купили ему белую рубашку, коричневый свитер и черные брюки, чтобы он был одет так же, как другие мальчики. Аслам носил форму каждый день, а по ночам чистил ее в меру сил. После первого года обучения он отправился домой в долину Хуше. Новая форма произвела на односельчан глубокое впечатление. Старик, встретивший мальчика в дороге, не ошибся в своих предсказаниях.

«Я вошел в деревню, — вспоминает Аслам, — в чистой и красивой форме. Все смотрели и говорили, что я изменился. Все уважали меня. Я понял, что должен оправдать эту честь».

В 1976 году, когда Аслам окончил десятый класс школы в Хаплу, ему предложили должность в администрации Северных территорий. Но он решил вернуться домой и после смерти отца стал вождем Хуше. «Я видел, как тяжело живут люди в долинах, и решил, что мой долг — бороться за улучшение жизни в родной деревне», — рассказывает Аслам.

Аслам обратился к чиновникам. Ему удалось убедить администрацию в необходимости построить дорогу к деревне Хуше. Потом он задумал добиться выделения средств на небольшую школу для двадцати пяти мальчиков, которая расположилась бы в пустующей ферме. Но ему было трудно уговорить жителей деревни отправить своих детей учиться: по мнению взрослых, дети должны были помогать им на полях. Школа так и не была построена.

 

 

«Я ВИДЕЛ, КАК ТЯЖЕЛО ЖИВУТ ЛЮДИ В ДОЛИНАХ, И РЕШИЛ, ЧТО МОЙ ДОЛГ — БОРОТЬСЯ ЗА УЛУЧШЕНИЕ ЖИЗНИ В РОДНОЙ ДЕРЕВНЕ», — РАССКАЗЫВАЕТ АСЛАМ.

 

 

Когда дети Аслама подросли, он понял, что для того, чтобы дать им образование, ему необходима помощь. «Аллах благословил меня девять раз, — рассказывает Аслам. — У меня было пять мальчиков и четыре девочки. Самой умной среди них была Шакила. Ей было негде учиться, и она была слишком мала, чтобы отправить ее из дома. Хотя за годы через нашу деревню прошли тысячи альпинистов, ни один из них не захотел помочь детям. До меня доходили слухи о большом американце, который строит школы для мальчиков и девочек по всему Балтистану. Я решил разыскать его».

Весной 1997 года Аслам два дня ехал на джипе в Скарду. Он добрался до отеля «Инд» и спросил Мортенсона, но ему сказали, что американец уехал в долину Бралду и может пробыть там несколько недель. «Я оставил письмо с приглашением в мою деревню, — рассказывает Аслам, — но он мне не ответил». Наступил июнь 1998 года. Водитель джипа сообщил ему, что американец находится рядом, в деревне Хане.

 

 

«ДО МЕНЯ ДОХОДИЛИ СЛУХИ О БОЛЬШОМ АМЕРИКАНЦЕ, КОТОРЫЙ СТРОИТ ШКОЛЫ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ И ДЕВОЧЕК ПО ВСЕМУ БАЛТИСТАНУ. Я РЕШИЛ РАЗЫСКАТЬ ЕГО».

 

 

«Той весной я вернулся в Хане, — рассказывает Мортенсон, — чтобы созвать джиргу, то есть общий сход. Я хотел, чтобы люди сместили Джанджунгпу, который к тому времени стал вождем Хане, а я смог бы наконец-то построить в деревне школу». Но Джанджунгпа не собирался отказываться от титула вождя и от замысла построить альпинистскую школу. Он вызвал полицию, сообщив о подозрительном чужаке в пограничном районе. «Он сказал, что я шпионю в пользу злейшего врага Пакистана — Индии», — улыбается Грег.

Пока Мортенсон пререкался с полицейским, требовавшим от него документы, в деревню приехал Аслам. «Я сказал американцу: „Я — вождь деревни Хуше. Я пытался встретиться с вами в прошлом году, — вспоминает Аслам. — Приезжайте к нам вечером выпить чая“». Мортенсон с радостью воспользовался поводом, чтобы уехать из Хане. Он пребывал в твердом убеждении, что эта деревня проклята.

Аслам был новатором во всех отношениях. Стены своего дома он расписал ярким геометрическим узором. Дом показался Мортенсону несколько смахивающим на африканский, но он сразу почувствовал себя в нем уютно. Они пили чай на крыше, и Грег слушал историю своего нового друга. Когда восходящее солнце окрасило ледяные вершины Машербрума в розовый цвет и настало время завтрака, Мортенсон согласился передать средства, выделенные советом директоров на школу в Хане, деревне Хуше.

 

 

«Я ДУМАЛ, МНЕ ПРИДЕТСЯ УНИЖЕННО УМОЛЯТЬ АМЕРИКАНЦА. НО ОН РАЗГОВАРИВАЛ СО МНОЙ, КАК БРАТ. ГРЕГ — ОЧЕНЬ ДОБРЫЙ, МЯГКОСЕРДЕЧНЫЙ И ВЕЖЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК», — ВСПОМИНАЕТ АСЛАМ.

 

 

«Я разыскивал его по всему Балтистану и с удивлением узнал, что доктор Грег совсем рядом, — вспоминает Аслам. — Я думал, мне придется униженно умолять американца. Но он разговаривал со мной, как брат. Грег — очень добрый, мягкосердечный и вежливый человек. Впервые встретившись с ним, я буквально в него влюбился. Его полюбили все мои дети и все семьи Хуше».

Школа, которую жители деревни Хуше построили летом 1998 года с помощью Института Центральной Азии, пожалуй, оказалась самой красивой в Северном Пакистане. Мортенсон во всем советовался с вождем, доверяя вкусу Аслама. Здание украшено алыми деревянными наличниками на оконных и дверных проемах, резной окантовкой крыши. Вдоль ограды школьного двора растут огромные подсолнухи. Летом они поднимаются выше самого высокого ученика. Из окон школы открывается вид на величественный гребень Машербрума — неудивительно, что местные дети ставят перед собой высокие цели.

 

* * *

 

Старшая дочь Аслама, Шакила, рассказывает нам о школе в Хуше, которая открылась, когда ей было восемь лет. Сегодня девушка учится в государственной женской высшей школе в Хаплу и живет в доме, снятом для нее отцом. Миловидная Шакила сидит на круглом шерстяном ковре рядом с отцом и улыбается из-под кремовой узорчатой шали.

«Сначала, когда я только начала ходить в школу, многие жители нашей деревни считали, что девочке не пристало учиться, — говорит Шакила. — Они говорили, что я все равно буду работать в поле, как все женщины, так к чему же забивать голову всякими книжными глупостями? Но я знала, как высоко мой отец ценит образование, поэтому не слушала их и упорно училась».

«Я старался дать образование всем своим детям, — говорит Аслам, кивая на старших братьев Шакилы, которые уже стали студентами и теперь живут в Хаплу, присматривая за сестрой. — Но эта девочка обратила на себя мое внимание еще в раннем детстве».

Смущаясь, Шакила прикрывает лицо шалью. «Я вовсе не особенная, — говорит она. — Но школу в Хуше окончила с хорошими оценками».

Учиться в Хаплу оказалось труднее. Она показывает отцу оценки за экзамен по физике. Ей стыдно, что она набрала всего 82 балла. «Учиться трудно, но я стараюсь, — говорит она. — В Хуше я была лучшей ученицей. Зато здесь всегда найдется старший ученик или учитель, который может помочь».

После того как была построена дорога, путь Шакилы к высшему образованию в Хаплу не был таким опасным, как у ее отца к начальной школе. Но и ей пришлось преодолевать серьезные трудности. «Шакила — первая девочка в долине Хуше, которая получит высшее образование, — с гордостью говорит Аслам. — И теперь все девочки берут с нее пример».

Услышав похвалу отца, Шакила снова закрывает лицо шалью. «Отношение к обучению детей у жителей Хуше начинает меняться, — говорит она. — Когда я возвращаюсь в деревню, то вижу, что все девочки учатся. Их матери говорят мне: „Шакила, мы ошибались. Ты правильно сделала, что прочитала эти книги и решилась уехать так далеко от дома. Ты — гордость нашей деревни“».

 

 

КОГДА Я ВОЗВРАЩАЮСЬ В ДЕРЕВНЮ, ТО ВИЖУ, ЧТО ВСЕ ДЕВОЧКИ УЧАТСЯ. ИХ МАТЕРИ ГОВОРЯТ МНЕ: «ШАКИЛА, МЫ ОШИБАЛИСЬ. ТЫ ПРАВИЛЬНО СДЕЛАЛА, ЧТО РЕШИЛАСЬ УЕХАТЬ ТАК ДАЛЕКО ОТ ДОМА. ТЫ — ГОРДОСТЬ НАШЕЙ ДЕРЕВНИ».

 

 

«Мне бы хотелось стать доктором, — говорит Шакила, — и работать там, где можно быть полезной. Теперь я знаю, что мир очень велик, а я видела только малую его часть».

Успехи Шакилы в учебе вдохновили не только женщин долины Хуше, но и ее старших братьев. Восемнадцатилетний Якуб в течение года учился в университете Лахора, но провалил шесть из восьми экзаменов. Перевелся в колледж в Хаплу. Теперь он серьезнее относится к учебе, хочет стать правительственным чиновником. «У меня нет выбора, — говорит Якуб, поправляя бейсболку с золотой звездой. — Сестра для меня пример. Она упорно учится, так что и я тоже должен это делать».

Шакила набрала 100 баллов за экзамен по урду. Аслам с нежностью гладит страницу зачетки с оценкой, как золотой самородок, найденный на дне реки Шьок. «За это я благодарю всемилостивого Аллаха, — говорит Аслам, — и господина Грега Мортенсона».

В Северном Пакистане тысячи людей говорили то же самое летом и осенью 1998 года…

 

* * *

 

Вернувшись в Пешавар, Грег объехал лагеря беженцев. Сотни тысяч людей бежали из Афганистана от безжалостного режима талибов. Их нужно было кормить, где-то селить и учить. Конечно, в таких условиях о строительстве школ не могло быть и речи. Но в лагере Шамшату, юго-западнее Пешавара, Мортенсон организовал своеобразные курсы. Восемьдесят учителей проводили уроки для четырех тысяч афганских учеников. Грег согласился выплачивать учителям зарплату, пока беженцы остаются в Пакистане.

Поскольку в Северном Пакистане распространены глазные заболевания, Мортенсон пригласил американского специалиста по катаракте — доктора Джеффа Табина. Тот бесплатно сделал операции шестидесяти пожилым пациентам в Скарду и Гилгите. Единственного офтальмолога Балтистана, доктора Нияза Али, Грег отправил в современную глазную больницу в Непале. После курса переподготовки тот смог выполнять операции самостоятельно, а доктор Табин вернулся в Америку.