Уязвимость - «я», отвергнутое первым

Наверное, самое распространенное отвергнутое «я» в нашем цивилизованном мире — «уязвимый ребенок». И все же этот «ребенок» может быть самой драгоценной субличностью, самой близкой к нашей сути, благодаря которой мы действительно способны быть душевными людьми, переживать за других, любить. К сожалению, годам к пяти он обычно исчезает. Этот «ребенок» не может существовать в цивилизованном обществе без защиты очень сильного «защитника/контролера». Единственный способ, с помощью которого

ЧАСТЬ«2

«защитник/контролер» может справиться с «уязвимым ребенком»,— это отвергнуть его. Обычно он настолько полно отвергнут, что «защитник/контролер» больше не думает о нем.

Каков этот «ребенок»? Самое замечательное его качество — способность к душевным отношениям с другим человеком. Ведущий может почувствовать физическое тепло и полноту чувств, исходящие от «ребенка». Пространство между двумя людьми словно оживает и вибрирует. Когда «уязвимый ребенок» удаляется (а он делает это при малейшей провокации), тепло и полнота чувств исчезают, оставляя за собой легкий холодок. Это немного похоже на ощущения, возникающие в присутствии маленького ребенка или собаки в моменты глубокой симпатии и взаимного доверия. Эта способность быть полностью «вместе» с другим человеческим существом — наиболее ценное качество.

Однако это полное «вместе» приносит как удовольствие, так и дискомфорт. «Уязвимый ребенок» настраивается энергетически — он знает обо всем, что происходит. Слова ни на секунду его не обманут. Когда вы говорите, «ребенок» сразу уловит, есть ли какие-нибудь изменения в вашей энергетической связи. Может вторгнуться посторонняя мысль — сколько сейчас времени, вам захотелось есть,— и «ребенок» сразу узнает, что вы далеко. Он тонко чувствует и немедленно реагирует на любое ощущение невнимания. Он может не знать, почему произошло отвлечение, но будет точно знать о самом его факте.

Контакт с этой субличностью может открыть нам неприятное чувство отказа от нас, например, в момент, когда один из супругов утром покидает постель, чтобы пойти в ванную. Однако когда эта субличность обретает сознание, она часто может сказать нам, кому стоит доверять, а кому нет. Она обычно узнает лю-

ГОЛОСА

дей, которые отвергли своих «уязвимых детей» и которые поэтому могут причинить боль другим, случайно или намеренно.

При первом диалоге с «уязвимым ребенком» ведущий может просто спокойно сидеть, ожидая, когда он выйдет. Часто «уязвимый ребенок» еще не умеет говорить, поэтому при своем появлении он спокойно сидит или плачет. При первом появлении он может свернуться в позу эмбриона, спрятать голову и рыдать. Другой может быть очень опытным, он будет проверять способность ведущего чувствовать его присутствие или отсутствие. Помимо этого, ни один «уязвимый ребенок» не появится, если не поверит ведущему, что тот его не обидит. «Ребенка» постоянно обижали в прошлом, и он боится, что его обидят сейчас. Это очень хорошо видно из диалога с «уязвимым ребенком» одной еврейской женщины, которой удалось остаться в живых в Европе во время Второй мировой войны.

«Р е б е н о к»: Так больно думать обо всем, через что ей пришлось пройти. Я вынужден был уйти, когда она была совсем-совсем маленькой (плача). Слишком мучительно существовать. Впечатление такое, будто вся кожа покрыта слезами.

Ведущий (с сочувствием): Ты хочешь сейчас уйти?

«Р е б е н о к»: Нет, мне хорошо сейчас с вами. Я всегда прячусь, но это хуже, чем когда я один. Мне нужен кто-то, кто будет со мной и позволит мне не скрывать мою печаль.

Боль «уязвимого ребенка» — это глубокая боль, которая требует уважения и сочувствия. Ребенок узнает, если вы равнодушны или рациональны, и не покажется. Иногда он требует, чтобы ведущий поискал

ЧАСТЬ»2

его. У Натали, терапевта, «уязвимый ребенок» появился удивительным образом. Натали начала сеанс, выразив дискомфорт из-за необходимости обнять ведущего. Фактически это был голос «рациональной Натали», как оказалось потом, но сначала он звучал как голос компетентного эго.

«Рациональная Натали»: Я очень много думала о том, что в конце сеанса мне надо обнять вас, и это меня смущает. Мне кажется, что это способ избавиться от волнения и он вредит лечению. К тому же я чувствую, что в данной ситуации у меня нет выбора.

Ведущий (достаточно рациональный, чтобы защитить своего «уязвимого ребенка»): Ну почему мы все время забываем кого-то обнять, прижать к груди, и не видим, как это действует? Я, конечно, понимаю вашу точку зрения на это как на способ разрядки от волнения и напряжения, и мне неловко, если это будет принудительно.

Здесь ведущий заметил в Натали перемену, какую-то печаль.

Ведущий: Одну минуту. Давайте поговорим с той частью вас, которая хочет меня обнять.

«Уязвимый ребенок» (плачет): Я боялся, что вы не узнаете, что я здесь. Она такая благоразумная,— я боялся, что она обидит вас и вы даже не подумаете о том, чтобы поискать меня. Я хочу, чтобы вы меня обняли. Мне это нравится. Я хочу, чтобы вы обратили на меня внимание (новый поток слез).

Ведущий: Я очень хочу уделить тебе внимание. Расскажи мне о себе.

ГОЛОСА

«Ребенок»: Я очень маленький, мне около четырех лет, и я сообразительный. Но я боюсь. И я прячусь. Я прячусь в шкафу. Я надеюсь, что кто-нибудь придет за мной (опять слезы), но никто не приходит и никогда не придет. Я действительно хочу, чтобы кто-нибудь пришел поискал меня и обратил внимание на меня. Она поступала по-взрослому и была рассудительной с самых малых лет, и никто никогда не думал поискать меня. Никто не скучает обо мне. Я хочу, чтобы люди заметили, что меня нет, и побеспокоились обо мне.

Этот диалог — трогательный портрет «уязвимого ребенка». Он хочет, чтобы о нем скучали, искали его и ценили, хотя «защитник/контролер» и другие рациональные субличности не хотят, чтобы он существовал вообще.

Мужчинам труднее, чем женщинам, согласиться на контакт со своим «уязвимым ребенком», потому что мужчины социально не приемлют своей уязвимости. Их «дети» тоже часто прячутся. Их находили спрятанными в шкафах, под кухонной мойкой, в подвале, в скворечнике, в лесу, в амбаре или на чердаке. Иногда ведущий может наладить первый контакт, позвав ту часть, которая убегает от людей или остается спрятанной.

Ведущий: Я знаю, что Майк вполне преуспевающий человек, но мне хотелось бы поговорить с той его частью, которая немного более чувствительна и сторонится людей. Может быть, ей даже приходится прятаться.

«Ребенок»: Мне действительно приходится прятаться. Когда он был маленьким, я, бывало, уходил в лес, если меня обижали. Я все ждал, ждал, когда за мной придут. И я действительно боялся, что,

ЧАСТЬ»2

если они найдут Майка, меня опять обидят, но я хотел, чтобы они заметили его отсутствие и пошли искать. И знаете что? Они никогда не приходили. И тогда мне действительно было плохо.

Раз Майк знает, как его обижали, он может говорить об этом со своей женой. Если он не знает, он удаляется в свою холодную субличность «родителя», а «уязвимый ребенок» его жены обижается при этом и еще больше отказывается защищать себя.

«Уязвимый ребенок» помогает нам уйти от болезненных ситуаций, если их нельзя изменить. «Уязвимый ребенок» вытащит нас из ненужных отношений или неблагодарной работы, если мы послушаем его. Например, Фрэнк был знаком с молодой женщиной, которой он нравился, но она ясно дала понять, что любит его недостаточно для того, чтобы выйти за него замуж, как он надеялся. Фрэнк настолько основательно отверг своего «уязвимого ребенка», что сначала с ним можно было поговорить только через «защитника/контролера». Однако в конце концов «защитник/контролер» согласился и разрешил нам обратиться непосредственно к «ребенку».

Ведущий: Скажи нам, пожалуйста, что ты думаешь об отношениях Фрэнка с Клэр?

«Р е б е н о к»: Мне это вообще не нравится. Мне все время больно. Он продолжает думать, что она сможет полюбить его, но я знаю, что не полюбит. Она просто не уходит, смотрит, что еще может получить. Он хороший, много делает для нее, вот она и не уходит. Я знаю, что она его не любит, и мне больно. Но ему все равно, что я чувствую.

Ведущий: Если бы ты отвечал за жизнь Фрэнка, что бы ты сделал?

ГОЛОСА

«Ребенок»: Я бы сделал так, чтобы он с ней расстался. Я чувствую себя очень одиноким, когда он с ней. Это значительно хуже, чем когда я один.

Как мы уже упоминали, «уязвимый ребенок» часто очень хорошо разбирается в эмоциях и может дать дельный совет. Фрэнк должен был решить, как поступить с этой информацией. Он спросил совета и у других субличностей, но последовал совету своего «уязвимого ребенка». Он разобрался в ситуации и тактично прервал отношения.

В противоположность своей способности прекращать ненужные отношения, включение в них «уязвимого ребенка» способно привнести несравнимую интимность и глубину. Мы видим это в случае с Сьюзен.

Сьюзен воспитала холодная и неласковая мать. Очень рано ее «уязвимый ребенок» был отвергнут, уступив место шарму, искушенности, капризному очарованию, остроумию. Сьюзен пользовалась у мужчин огромным успехом, но была одинока. Она пришла в шок, когда поняла, что была уязвима и что ее «внутренний ребенок» чувствовал себя бесполезным.

«Р е б е н о к»: Но что хорошего я мог для нее сделать? Мне было больно, и я боялся.

Ведущий: Я знаю, что быть с тобой замечательно, что у тебя есть много что сказать и Сьюзен, и мне. Ты чудесный.

«Ребенок»: Я ничего не знаю об этом (улыбается, потому что налажен хороший энергетический контакт).

Ведущий: Скажи мне, почему ты должен прятаться?

«Р е б е н о к»: Ее мать... (плачет) ее мать очень противная и все время заставляла ее плакать. Она всегда говорила Сьюзен, что та некрасивая, глупая,

ЧАСТЬ»2

и, что самое главное, она не хотела Сьюзен. Вы знаете, что она и сейчас говорит Сьюзен, что никогда ее не хотела? (Некоторое время плачет после столь откровенного разговора.)

Ведущий: Да, теперь я понимаю, почему тебе хотелось спрятаться. Расскажи мне еще о себе.

«Р е б е н о к»: Я очень чувствительный. И очень многое причиняет мне боль. Сьюзен все время вступает в такие отношения, когда другая ее часть смеется, а мне плохо. Как с Эриком. У него масса подружек, и ему нравится, когда они все считают его ужасным, но в действительности он ни одну из них не любит. Он их просто коллекционирует. Каждый раз, когда она с ним, мне больно, но она становится неестественной и смеется.

Ведущий: Кажется, тебе это очень трудно переносить. Скажи, тебе нравится сейчас быть здесь, разговаривать?

«Р е б е н о к» (застенчиво): Очень нравится. Я вам верю, и мне хорошо.

Сьюзен быстро приняла своего «уязвимого ребенка». Она радовалась тому, что с ним ее сердце раскрылось. Она мобилизовала на защиту своего «уязвимого ребенка» всю свою силу, превосходную внешность, интеллект и умение жить в обществе. Все, что она имела, она использовала сознательно. Она спокойно и беспристрастно познакомила Эрика с наблюдениями своего «внутреннего ребенка» (за дорогим обедом) и положила конец своему роману с ним, но не дружбе.

Ее следующие отношения начались вскоре после знакомства с «уязвимым ребенком» и были не похожи ни на что, испытанное ею раньше. Молодая женщина раскрылась. Свои чувства и реакции она уже не скрывала. Сьюзен даже рассказала своему новому

ГОЛОСА

партнеру о своем прошлом и о матери. Она уже не таила в себе любую, пусть маленькую, обиду и страх. И мужчина брал с нее пример. Для каждого такая глубина проникновения была внове. Для этого понадобилась смелость, но Сьюзен была решительной женщиной, она быстро училась, и ее бесстрашие вдохновляло партнера на такую же откровенность. Поскольку каждый риск вознаграждался более глубоким взаимопониманием и любовью, они стали меньше бояться и больше отваживались на взаимное исследование их сложной человеческой сути. Хотя это не всегда было легко или приятно, они оба получали от этого глубокое удовлетворение. Благодаря информации, получаемой от своих «уязвимых детей», они могли справиться с любой проблемой в своих отношениях и защитить этот восхитительный энергетический взаимообмен — теплую пульсирующую энергию, которая вибрирует между людьми, действительно доверяющими друг другу.

Предупреждаем: мы не хотим этим сказать, что все всегда будет идеально. Обстоятельства, неподконтрольные компетентному эго, иной раз заставляют «уязвимого ребенка» уйти из отношений. Но если это тепло уже почувствовали, за его возвращение стоит бороться. Большинство из нас готовы ради этого пройти через многое.

Мы хотим показать вам последний пример — отрывок из диалога с «уязвимым ребенком». В этом примере ведущий задавал вопросы, которые позволяли субъекту с уровня осведомленности быть свидетелем требований «уязвимого ребенка».

Ведущий: До сих пор мы говорили о том, насколько ты одинок и как ты чувствуешь себя выброшенным из жизни Питера. Есть что-нибудь такое, что мог бы сделать Питер, чтобы помочь тебе?

ЧАСТЬ«2

«Ребенок»: Я не знаю, что он может сделать. Он всегда убегает от меня.

Ведущий: Да, я знаю это, но Питер сейчас слушает наш разговор и может кое-что узнать о тебе. Я не могу этого гарантировать, но Питер мог бы научиться быть тебе хорошим «родителем». Я знаю, что он никогда этого раньше не делал, но это может произойти.

«Р е б е н о к»: Я бы хотел этого. Я бы чувствовал себя лучше, если бы он позаботился обо мне. Особенно он мне нужен, когда мне страшно, а мне часто страшно. Я хотел бы, чтобы он научился быть со мной, а не убегал все время. Поговори он со мной, было бы намного лучше.

Ведущий: Значит, одна из тех вещей, которые он может сделать для тебя,— научиться быть с тобой.

«Р е б е н о к»: Может быть, скопить больше денег. Мне страшно, когда нет денег. Ему нравится поступать с деньгами так, что мне становится жутко. Я ненавижу биржу. Мне страшно при мысли, что он может потерять все деньги. Он любит играть.

Ведущий: Появилось еще одно, что заставит тебя чувствовать себя лучше. Тебе нужно ощущение финансовой стабильности. Есть еще что-нибудь?

«Ребенок»: Он мог бы чаще выпускать меня. Никто обо мне не знает. Все думают, что Питер сильный и грубый. Но это только снаружи. Никто не видит меня. Это заставляет чувствовать себя одиноким. Даже Маргарет, его жена, не знает обо мне. Он никогда не рассказывает ей о моих чувствах.

Когда ребенок растет, родители стремятся, чтобы он избавился от уязвимости, поскольку жизнь требует сильных. К тому же родители обычно сами не поддерживают сознательных отношений со своей уязви-

ГОЛОСА

мостью. Так и получается, что мы, взрослые, отвергаем своего «внутреннего ребенка» и навсегда закрепляем наследственный процесс отвержения. В процессе диалога мы можем услышать голос «ребенка» и постепенно отобрать от «защитника/контролера» ответственность за его воспитание.

Мы видели, как люди делают очень интересные вещи, начиная прислушиваться к нуждам своих «внутренних детей». Синтия построила большой кукольный дом и обставила его, а потом объяснила своим детям, что это ее кукольный дом. Джон соорудил воображаемый дом для «ребенка», где он мог бы регулярно его навещать. Энн, уезжая в командировки, брала с собой специальную подушку, чтобы спать именно на ней. Сэм стал читать романы про шпионов, а не только исключительно полезную литературу. Лайэнн поступила на работу, чтобы ее «ребенок» не беспокоился о деньгах. Существуют много разных способов помочь нашему «внутреннему ребенку».

После установления факта существования «ребенка» записи в дневнике становятся отличным способом работы с ним. Но до начала установления такого контакта необходимо ответить на такой вопрос: кто будет делать записи? Если компетентное эго не отделено от «защитника/контролера», тогда сам «защитник/контролер» может писать в дневнике.

Разговор со своим «внутренним ребенком» приносит огромное удовлетворение и является довольно откровенным. Хороший подход к записям такого рода — использовать левую руку (если вы правша) для записи от имени «ребенка» и правую — для записи от имени первичного «я». Этот принцип можно применить к любой системе «первичное/отвергнутое "я"», записывая диалог в дневнике.

Для того чтобы компетентное эго хорошо заботилось о ребенке, ему нужна энергия силы. Без защиты

ЧАСТЬ«2

«тяжеловесов» «ребенок» не будет в безопасности, и обычно он это знает. Мы стремимся к тому, чтобы компетентное это было связано, с одной стороны, с защитными энергиями «тяжеловесов», а с другой стороны, с уязвимостью, игривостью и фантазией. Это и есть настоящее обретение силы. Научиться быть сильным и знать, как сознательно использовать наших «тяжеловесов»,— важный шаг к обретению силы.

ПАРАДОКС ВСЕМОГУЩЕСТВА

Когда мы отвергаем нашу уязвимость, мы отождествляем себя с ее противоположностью — всемогуществом. Так приятно отождествлять себя с всемогущей субличностью, которая сознает свое превосходство над всем остальным человечеством. Этот всемогущий, всесильный голос может чувствовать превосходство благодаря высокому коэффициенту интеллекта или высокой духовности, как результат достижений в жизни (чем разнообразнее, тем лучше), а также благодаря красивой внешности, моложавости, хорошему вкусу, социальному положению, харизме, интуиции, мудрости, исключительной восприимчивости, эффективности и т. д.

Любое качество, вызывающее восхищение какой-нибудь части нашего общества, может быть использовано для создания субличности, которая будет чувствовать, что овладела своим окружением. Разумеется, такую субличность следует использовать в соответствующей обстановке. Наверное, бесполезно пытаться произвести впечатление на группу медиумов, объявив, что вы с отличием окончили юридический факультет Гарварда. И наоборот, способность видеть ауры и разбираться в энергетических полях не очень поможет вам при поступлении в медицинский институт.

ГОЛОСА

В каждом из нас есть всемогущая личность, «хозяин положения», которую мы очень любим. Эта субличность любит «единомышленников», любит собирать такие специальные голоса в небольшие группы и радоваться, чувствуя свое превосходство над обычными людьми. Это можно наблюдать на примере социальных групп, таких, как религиозные общины, университетские женские общества и сельские клубы. Это престиж старейших университетов Новой Англии. Подобное происходит и в духовных сообществах, многие из которых считают, что обладают исключительными знаниями тайн вселенной. Это чувство превосходства можно наблюдать в группах, считающих себя самыми опасными, самыми беспутными, самыми худшими — годится превосходная степень любого рода.

Когда этот «всемогущий голос» берет верх, мы чувствуем себя потрясающе, как, например, Лаура в таком диалоге.

Лаура: Я почувствовала себя великолепно, даже не могла поверить этому. Я вдруг поняла, как четко работает мой ум, насколько богаче и разнообразнее стала жизнь и насколько я была более развитой по сравнению с окружающими меня людьми. Я чувствовала, что могу все. И я стала заключать контракты на продажу моей продукции.

Ведущий: Поговорим с голосом, который функционировал в тот день. (Лаура передвигается.) Здравствуй.

«Всемогущий голос» (с самоуверенным видом): Привет. В тот день я действительно красиво поработала. Вы знаете, Лаура действительно особая. Во-первых, она необычайно сообразительная. Я сообщила бы вам ее коэффициент интеллекта, да она не хочет, чтобы я хвасталась. Но я люблю хвастаться.

ЧАСТЬ«2

К тому же у нее большие способности видеть суть проблемы и отбрасывать все мелочи, на которые другие тратят уйму времени. Она хорошо обобщает, хорошо выражает свои мысли и знает подход к людям, чтобы получить от них необходимое и не показаться назойливой. Я думаю, она грандиозна, и говорю ей об этом. Для меня важно, что другие люди это тоже понимают. Когда они понимают — когда они хвалят ее — тогда я по-настоящему счастлива.

Здесь мы сталкиваемся с парадоксом нашего «всемогущего голоса»: если мы дадим ему власть, если мы отождествим себя с ним (потому что при этом чувствуешь себя великолепно), противоположная энергия не отстанет. Насколько высоко взлетит «всемогущий голос», настолько же упадет «испуганный голос». Компетентное эго даст нам возможность оценить наши активы и мудро их использовать. Оно позволит нам радоваться чувству превосходства и успеха, но нужно быть осторожным, ибо не следует переходить черту. Явное чувство удовлетворенности — это сигнал, что мы перешагнули необходимый уровень самооценки, что наш уровень осознания исчез и мы начали отождествлять себя с «всемогущим голосом».

Потребуется немного времени, чтобы верх взяла противоположная энергия. Если «всемогущий» голос раздал обещания относительно продукции, инвестиций или семинара, «испуганный ребенок» начинает сомневаться, можно ли сдержать эти обещания. Посмотрим, что случилось с Лаурой после ее телефонных звонков.

Лаура: Когда я назначила все свои встречи, я вдруг испугалась того, что сделала. Я стала переживать о всяких мелочах.

ГОЛОСА

Ведущий: Получается, что ваш «всемогущий голос» назначил встречи, но потом вами завладел «испуганный ребенок». Посмотрим, что скажет он.

«Испуганный ребенок»: Мне страшно. Просто страшно. Я не готов встретиться с этими людьми. Что, если она им не понравится? Что, если они станут задавать вопросы о ее продукции?

Ведущий: Ее «всемогущий голос» очень хорошего мнения о Лауре, но ты не так уверен в ней.

«Испуганный ребенок»: Не уверен. Я беспокоюсь. Я все время переживаю. Во-первых, я не думаю, что она хорошо подготовилась к встречам. Она должна больше знать о том, что собирается продавать. В наши дни люди очень искушенные. Если она пытается продавать «налоговые убежища», то сначала надо узнать об этом побольше. О налоговом законе и инвестиционных кредитах, о самом бурении нефти. Люди будут задавать вопросы, и мне страшно, потому что она не знает ответов.

Ведущий: Ты еще сказал, что боишься, вдруг она им не понравится.

«Испуганный ребенок»: Конечно, боюсь. Что, если она им не понравится? Что, если они подумают, что она бестолковая? И хуже всего: что, если они посмотрят на ее храбрый фасад, а за ним увидят меня? Я больше всего боюсь, что они узнают обо мне и о том, что я очень боюсь. Ведь мне только около девяти лет, и я должен быть уверен во всем, но я уже больше ни в чем не уверен. Другие люди выглядят такими уверенными. Я хочу, чтобы и она была такая. Я себя не люблю. Я чувствую себя ужасно. Заставила бы она меня почувствовать себя лучше, или прогнала бы.

Ведущий: Значит, ты боишься, что они узнают о тебе?

ЧАСТЬ»2

«Испуганный ребенок»: Конечно. Как же тогда они будут доверять ей и покупать что-нибудь у нее? Это безнадежно... просто безнадежно. Чем больше я думаю об этом, тем мне страшнее. Чем больше она поражает других своим умом, тем страшнее мне становится.

Ведущий: А если она не будет обещать слишком много?

«Испуганный ребенок»: Знаете, это звучит по-детски, но уже лучше. В конце концов, если она пообещает меньше, мне будет меньше беспокойства. Уменьшится количество вещей, о которых ей нужно знать. Если бы только она смогла сказать людям, что она чего-то не знает, что должна поискать ответ...

«Всемогущий голос» (прерывает диалог): Мне это не нравится. Ты мне не доверяешь. Я найду покупателей. Они должны верить в нее, знать, что она знает свое дело, что она может ответить на все вопросы.

Ведущий: А она сможет?

«Всемогущий голос»: Послушайте, она обо всем сможет догадаться. Она выучит все ответы. Я говорю вам — она потрясающая. Она умнее тех людей, с которыми будет разговаривать. Она сумеет ответить на все вопросы. Посмотрите на нее. Она справится.

Ведущий: Я ценю твои чувства и согласен, что Лаура умная и особенная, но я хотел бы вернуться к той части Лауры, которая боится.

«Всемогущий голос»: Я не люблю ее. Я не верю, что она вообще должна существовать. С моей точки зрения, Лаура в ней не нуждается.

ГОЛОСА

Ведущий: Но она в ней есть, и нам нужно побольше узнать о ее нуждах, чтобы Лаура могла действовать более эффективно.

«Испуганный ребенок»: Вы понимаете, почему мне страшно? Он хочет, чтобы Лаура была идеальна и всех поражала. А я боюсь, они поймут, что она не идеальная, и будут смеяться над ней. Я не хочу, чтобы кто-нибудь говорил о ней плохо.

Мы видим войну, которая разгорается между «всемогущим голосом» и «испуганным ребенком». Чем больше Лаура отождествляет себя с «всемогущим голосом» и стремится поразить всех своим превосходством, тем больше боится «ребенок» и тем более несчастной чувствует себя Лаура.

Когда Лаура перестает отождествлять себя со своим «всемогущим голосом» и не дает ему больше соблазнять себя сладкими речами, она начинает обращать внимание на своего «испуганного ребенка» и удовлетворять некоторые его потребности. Ее компетентное эго становится «родителем» этому «ребенку». Она готовится. Она учит основные необходимые ей факты, чтобы боязливая часть не расстраивалась по поводу неподготовленности. Она ввела уязвимость и страх в свою жизнь и работу.

Что самое важное, Лаура перестала надеяться на свой «всемогущий голос», который дает ощущение силы. Она понимает, что, хотя она чувствует себя потрясающе, когда «всемогущий голос» поддерживает и поощряет ее, эта сила иллюзорна. Ее реальная сила появляется из ее осведомленности и компетентного эго, после того как она примет свою уязвимость. Ее способность продавать свою продукцию теперь основана на ее решении выполнить свои обязательства и на вере в успех, а не на необходимости произвести

ЧАСТЬ«2

впечатление на других и получить что-то от них. Другие могут почувствовать эту перемену, оказать необходимую поддержку и поощрить ее усилия. Лаура наконец освободилась от крайностей — веры в свою значительность и сомнения в себе.

Сила сама по себе иллюзорна. Она зависит от нашего превосходства и бессилия или неполноценности других. Это можно увидеть на примере следующего сна.

Превосходно одетый мужчина, выходец из Среднего Востока, сидит за рулем огромного «роллс-ройса». Его супруга, лишенная всякого авторитета, сидит на заднем сиденье. Время от времени мужчина делает в ее адрес язвительные замечания. Он думает, что все знает. Она думает, что она ничего не знает. Фактически опыт мужчины ограничен, поскольку он приехал из маленькой страны, которая очень отличается от Америки, где он в данный момент ведет машину. Мужчина видит справа узкую грунтовую дорогу. Поскольку эта дорога похожа на дороги у него на родине, он решительно сворачивает и быстро едет по ней. Почти сразу же он попадает в тупик. Его жена, кстати, видела, что это не тот поворот.

Это великолепный пример всемогущей или сильной субличности. Превосходство мужчины основано на внешних признаках — красивой одежде и дорогой машине. Его превосходство также построено на признанной неполноценности его жены, которая сидит на заднем сиденье, пока он ведет машину и думает, что все знает. Сознание в нем не работает — он не знает о том, что не знает. У него даже нет ключа к информации, потому он и попадает в тупик.

Вот так действуют сильные субличности. Они обусловлены отвержением нашей уязвимости. Хотя они и могут иметь внешние атрибуты успеха, у них нет со-

ГОЛОСА

знания, нет реальной силы, идущей изнутри. Их может свалить кто-то более могущественный, может вытеснить «критик».

Всемогущие субличности обеспечивают «критикам» самую благоприятную питательную среду. Даже если никто больше не сможет сказать, когда мы отождествили себя с «всемогущим голосом», «критик» может это сказать. И «критик» будет более чем счастлив дать знать о нашей неадекватности. Посмотрим, как это происходит. «Всемогущий голос» Арни составил финансовый план, который за короткое время сделает его богатым.

«Всемогущий голос»: Это совсем просто. С его данными и деловыми связями он добьется этого за восемь недель. Нужно только сделать несколько звонков и подсуетиться.

Этот голос вполне убедителен. Он может любому продать что угодно... любому, кроме «критика» Арни, у которого свое мнение об этих планах.

«К р и т и к»: Он никогда этого не сделает. Да, он может произвести впечатление и даже может что-то начать, но не способен продолжать начатое. У него нет самодисциплины, и кроме того, он трус. Вы знаете про звонки, о которых он говорит?

Ведущий: Конечно. А что с ними?

«Кр и т и к»: А он и не собирается звонить. Он будет тянуть до тех пор, пока не станет поздно и вся затея не провалится. Он трусишка.

«Критик» оказался прав. Планы составлял «всемогущий голос», но реальной внутренней силы не было, и планы канули в Лету — как и многие другие до них.

ЧАСТЬ»2

На этих примерах мы вновь видим основную разницу между «быть значительным» и «обрести силу». Быть и действовать как значительная личность означает, что мы отождествляем себя с сильными энергетическими моделями. Обретение силы означает, что наше компетентное эго уважает и до некоторой степени принимает как силу, так и уязвимость. Обретение внутренней силы является одним из неизбежных результатов Диалога голосов.

«ИГРИВЫЕ ДЕТИ» И «ВОЛШЕБНЫЕ ДЕТИ»

«Уязвимый ребенок» имеет большое значение, когда дело касается отношений и обретения силы. Но два других типа «внутреннего ребенка» — «игривый» и «волшебный» — вносят радость и волшебство в нашу жизнь. Можно видеть, как это проявляется в Ионе. Он был знаком с тем, как проходит диалог, но «игривый ребенок» проявился в тот раз впервые. Йон был датчанином, серьезным и трудолюбивым, уважающим авторитет отца.

Ведущий: После того, что сказал Йон, я не знал, появишься ты или нет.

«Игривый ребенок»: О, я здесь, но только совсем ненадолго. Он скорее будет страдать, чем развлекаться. (Тоскливо.) Я мог бы показать, как надо веселиться, если бы он мне позволил. Вот, к примеру, этот семинар — все такие серьезные. Йон такой серьезный. (Делает иронически серьезное лицо.)

Ведущий: Что бы ты сделал, если бы руководил сам? [Этот вопрос задают во всех случаях, когда надо получить информацию о данной субличности.]

«Р е б е н о к»: Я бы веселился. Я бы корчил рожи людям, разыгрывал их.

ГОЛОСА

Ведущий постепенно подводил «игривого ребенка» Иона ко все большему усилению его собственной энергии, не забывая о «защитнике/контролере», который мог возражать против происходящего. В таком положении можно использовать разнообразные методики гештальта, придумывая эксперименты для «ребенка», но всегда нужно быть готовым при необходимости снизить уровень риска. При оказании помощи «игривому ребенку» требуется такт и фантазия.

Шон был серьезным человеком, давно вовлеченным в духовные практики. До этого он уже проходил сеансы Диалога голосов, и в этот раз ведущий спросил его, хочет ли он кое-что узнать о своем «волшебном ребенке». Шон был абсолютно рациональным человеком, но уже достаточно узнал об энергетических моделях. Идея заинтриговала его. Как только «волшебный ребенок» Шона полностью проявился, ведущий задал следующий вопрос:

Вед у щ и й: Кажется, Шон не очень много использует тебя в своей жизни.

«Волшебный ребенок»: Он меня боится. Я не имею смысла.

Ведущий: Что значит не имеешь смысла?

«Волшебный ребенок»: Я раскрашиваю вещи. Он [Шон] всегда во все вкладывает смысл. Я выдумываю истории и говорю то, что не имеет смысла.

Ведущий: Можешь привести примеры?

«Волшебный ребенок»: Конечно. Луна голубая, и сыр голубой, и ты тоже голубой.

Ведущий: Так ты — поэт, хотя и не знаешь об этом.

«Волшебный ребенок» (начиная оттаивать): Чеснок и лук любит мой друг.

Ведущий: Поразительно. Давай поиграем в игру: я скажу слово, а ты сочинишь стишок. Ты поешь?

ЧАСТЬ'2

«Волшебный ребенок» (съеживается): Я бы пел, но он мне не разрешает.

Ведущий: Ну хорошо. Помни, что это все для него (указывая на кресло «защитника/контролера») внове, поэтому мы должны дать ему право остановить нас, если возникнет какое-то неудобство.

Совершенно ясно, что при описании «волшебного ребенка» очень важен контакт ведущего со своим собственным «волшебным ребенком». С другой стороны, когда мы ведем диалог в качестве ведущего, определенные энергии в нас также активизируются и мы можем установить контакт с ними. Таким образом, вызывая «волшебного ребенка» в ком-нибудь, мы можем усилить и своего собственного.

Вообще доступ к «игривому ребенку» обычно легче, чем к «уязвимому». Многие люди, отождествившие себя с духовным «я», имеют доступ к «игривому ребенку», но не к «уязвимому». Поэтому они путают их. Таким человеком была Мария. Во время сеанса ведущий задал ей следующий вопрос:

Ведущий: Мария, можно мне поговорить с вашим «ребенком», который отвечает за чувствительность и боль?

«Игривый ребенок»: О, я ее важная часть. Мы очень много веселимся, и она воспринимает меня очень серьезно. Я много пою, люблю танцевать.

«Игривые дети» обычно любят поговорить, «уязвимые» — нет. Ведущий почувствовал это и сказал следующее:

Ведущий: В действительности я хочу поговорить не с тобой, а с твоей сестрой, более спокойной.

ГОЛОСА

Ты можешь еще подвинуться? (Мария передвигается и сразу же начинает говорить.) Давай просто посидим спокойно несколько минут.

(Ведущий устанавливает контакт со своим собственным «уязвимым ребенком» и просто спокойно сидит. Мария сидит на новом месте. Спустя несколько минут у нее потекли слезы, сначала медленно, потом сильнее. Примерно минут через десять ведущий начинает разговор.)

Ведущий: У меня такое впечатление, что ты была где-то в другом месте. Как ей удается так легко от тебя избавляться?

«Уязвимый ребенок»: Это просто — она всех любит и обо всех заботится. У нее есть время на всех, кроме меня. Когда она начинает чувствовать себя маленькой и уязвимой, она становится болтливой, привлекательной и игривой. Она и не знает обо мне (помрачнев).

В этом диалоге осведомленность ведущего помогла ему понять, что «игривый ребенок» Марии на самом деле не являлся полноценной субличностью. Мария была убеждена, что наладила связь со своим «внутренним ребенком». Так оно и было, но эта связь была только с одним аспектом «ребенка».

Надеемся, что смогли показать вам красоту и сложность «внутреннего ребенка». Ведущие Диалога голосов, у которых нет контакта с собственными энергиями «ребенка», не смогут достучаться до одного из самых глубоких и сильных чувств, которыми обладают субъекты, обратившиеся к ним за помощью. Без «внутреннего ребенка» мы многое теряем в личной жизни, так как постоянно вынуждены отождествляться с сублич-ностями-«тяжеловесами». Это их работа — нападать,

ЧАСТЬ«2

возводить оборону, избегать проявления чувств, боли, потребностей. Они ограждают нас от наших самых глубоких «я».

Обнаружение «внутреннего ребенка» фактически является открытием входа в душу. Духовность, лишенная понимания, переживания и признательности «внутреннему ребенку», может легко увести людей от их простых человеческих качеств. «Внутренний ребенок» помогает нам оставаться людьми. Он никогда не вырастает, он только становится более чувствительным и доверчивым, по мере того как мы учимся уделять ему время, заботу и родительское внимание, которых он так заслуживает.

Г«Л.А.В«А»8

Т0дТ1Т™(ГК*П*Е «Л»

Строго говоря, родительские субличности относятся к «тяжеловесам». Они занимают центральное положение в наших межличностных отношениях. Мы знаем, что родительские субличности зависят от общества и эпохи. В этой главе мы познакомим вас с некоторыми родительскими субличностями, особенно часто действующими в западном обществе.