А к словам сим павла петровича сказать следует пояснительно многим неизвестное.

Странное и чудное видение бысть часовому, у летнего дворца стоявшему. Во дворце том в лето Господне 1754 сентября 20, Павел Петрович родился. А когда снесен дворец был, на том месте замок Михайловский воздвигся. Предстал часовому тому внезапно, в свете славы небесной, Архистратиг Михаил и от видения сего обомлел в трепет часовой, фузулея в руке заходила даже. И веление Архангела было, в честь Его Собор тут воздвигнуть и царю Павлу сие доложить, непременнейше. Особое происшествие по начальству, конечно, дошло, а оно Павлу Петровичу обо всем доносит. Павел же Петрович — "Уже знаю",— ответствует: видать-то до того Ему было все ведомо, а явление часовому вроде повторения было...

— А пошто, Государь, повеление Архистратига Михаила не исполнил в точности? — говорит Его Величеству Авель со смирением.— Ни цари, ни народы не могут менять волю Божию... Зрю в нем преждевременную гробницу твою, благоверный Государь.

И резиденцией потомков твоих, как мыслишь, он не будет... О судьбе же Державы Российской было в молитве откровение мне о трех лютых игах: татарском, польском и грядущем еще — жидовском (безбожном)...

— Что? Святая Русь под игом жидовским? Не быть сему во веки!

Гневно нахмурился Император Павел Петрович.— Пустое болтаешь, черноризец...

— А где татары, Ваше Величество? Где поляки? И с игом жидовским тоже будет. О том не печалься, Батюшка-царь: христоубийцы понесут свое...

— Что ждет преемника моего, Цесаревича Александра?

— Француз Москву при нем спалит, а он Париж у чего заберет и Благословенным наречется. Но тяжек покажется ему венец царский, и подвиг царского служения заменит он подвигом поста и молитвы и праведным будет в очах Божиих...

— А кто наследует Императору Александру?

— Сын твой Николай...

— Как? У Александра не будет сына. Тогда Цесаревич Константин...

— Константин царствовать не восхочет, памятуя судьбу твою... Начало же царствования сына твоего Николая бунтом вольтерьянским зачнется, сие будет семя злотворное, семя пагубное для России, кабы не благодать Божия, Россию

Покрывающая.

Через сто лет после того оскудеет Дом Пресвятыя Богородицы, в мерзость запустения Держава Российская обратится.

— После сына моего Николая на Престоле российском кто будет?

— Внук твой, Александр Вторый, Царем-Освободителем преднареченный. Твой замысел исполнит — крестьян освободит, а потом турок побьет и славянам тоже свободу даст от ига неверного.

Не простят жиды ему великих деяний, охоту на него начнут, убьют среди дня ясного, в столице верноподданной отщепенскими руками. Как и ты, подвиг служения своего запечатлеет он кровью царственною...

— Тогда-то и начнется тобою реченное иго жидовское?

— Нет еще. Царю-Освободителю наследует Царь-Миротворец, сын его, а твой правнук, Александр Третий.

Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведет он.

— Кому передаст он наследие царское?

- Николаю Второму - Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. Будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную. О нем свидетельствует Писание: Псалмы 90, 10 и 20 открыли мне всю судьбу его. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда Сын Божий. Искупитель будет, искупит собой народ свой... Война будет, великая война... По воздуху люди, аки птицы, летать будут, под водою, аки рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет трон царский.

И предан будет правнук твой, многие потомки твои убелят одежду кровью Агнца такожде, мужик с топором возьмет в безумии власть, но и сам опосля восплачется. Наступит воистину казнь египетская.

Горько зарыдал прорицатель Авель и сквозь слезы тихо продолжал:

- Кровь и слезы напоят сырую землю. Кровавые реки потекут. Брат на брата восстанет. И паки: огнь, меч, нашествие иноплеменников и враг внутренний- власть безбожная, будет жид скорпионом бичевать землю русскую, грабить святыни её, закрывать церкви Божии, казнить лучших людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от своего Богопомазанника. А то ли еще будет! Ангел Господень изливает новые чаши бедствий, чтобы люди в разум истины пришли. Две войны одна горше другой будут. Новый Батый на Западе поднимет руку. Народ промеж огня и пламени. Но от лица земли не истребится, яко довлеет ему молитва умученного царя.

- Ужели сие есть кончина Державы Российской и несть и не будет спасения? - вопросил Павел Петрович.

— Невозможное человеком, возможно Богу,— ответствовал Авель.— Бог медлит с помощью, но сказано, что подаст ее вскоре и воздвигнет рог спасения Русского. — И восстанет в изгнании из Дома Твоего Князь Великий, стоящий за сынов народа Своего. Сей будет Избранник Божий, и на Главе Его благословение. Он будет един и всем понятен, Его учует самое сердце Русское. Облик Его будет Державен и Светел, и никтоже речет: "Царь здесь или там", но: "Это Он".

Воля народная покорится милости Божией, и Он Сам подтвердит Свое призвание... Имя Его трикратно суждено Истории Российской. Два Тезоименитых уже были на Престоле, но не на Царском. Он же воссядет на Царский, как Третий. В Нем спасение и счастье Державы Российской. Пути бы иные сызнова были бы на русское горе...

И чуть слышно, будто боясь, что тайну подслушают стены Дворца, Авель нарек самое имя. Страха ради темной силы, имя сие да пребудет сокрыто во времени...

— Велика будет потом Россия, сбросив иго безбожное,— предсказал Авель далее.— Вернется к истокам древней жизни своей, ко временам Равноапостольного, уму-разуму научится бедою кровавою.

Дымом фимиама и молитв наполнится Святая Русь и процветет, аки крин небесный. Свершатся надежды русские. На Софии, в Царьграде, воссияет Крест Православный. Великая судьба предназначена ей. Оттого и пострадает она, чтобы очиститься и возжечь свет во откровение языков...

В глазах Авеля Вещего горел пророческий огонь нездешней силы. Вот упал на него один из закатных лучей солнца, и в диске света пророчество вставало в непреложной истине.

Император Павел Петрович глубоко задумался. Неподвижно стоял Авель. Между монархом и иноком протянулись молчаливые незримые нити. Император Павел Петрович поднял голову, и в глазах его, устремленных вдаль, как бы через завесу грядущего, отразились глубокие царские переживания.

— Ты говоришь, что иго жидовское нависнет над моей Россией лет через сто. Прадед мой, Петр Великий, о судьбе рек то же, что и ты. Почитаю и я за благо о всем, что ныне прорек мне ты, о потомке моем Николае Втором предварить его,

Дабы пред ним открылась Книга Судеб.

Да ведает праправнук свой крестный путь, славу страстей и долготерпения своего...

Запечатлей же, преподобный отец, реченное тобою, изложи все письменно, я же вложу предсказание твое в нарочитый ларец, положу мою печать, и до праправнука моего, писание твое будет нерушимо храниться здесь, в кабинете Гатчинского дворца моего.

Иди, Авель, и молись неустанно в келии своей о мне, Роде моем и счастье нашей Державы.

Однако вещего инока ждала не его отрадная келья, а мрачный каземат Петропавловской Крепости, куда за "смущение душевного покоя Его Величества" он был заточен по приказанию всесильного Санкт-Петербургского Военного Губернатора, вкравшегося в Царское доверие, будущего цареубийцы. О том до последних дней своих так и не ведал Император Павел Петрович. Вложив же представленное писание Авелево в пакет, собственноручно на оном начертать соизволил: "Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины".

Авель освобожден был уже при новом Государе Александре Павловиче, после падения цареубийцы-губернатора. Его Величество также высказал пожелание видеть вещего инока. Во исполнение таковой Высочайшей воли прибыли за Авелем в Александро-Невскую Лавру. Но от Наместника Лавры, Отца Архимандрита, чины присланные услышали, что оного инока более нет, ибо намедни ушел в неведомо какой монастырь. Так и доложили Его Высочеству, о чем Александр Павлович выразил искреннее сожаление.

Воротясь из Крепости в Лавру, Авель в тот же день предстал пред Отцом Архимандритом-Наместником. Преподав благословение, Отец Архимандрит вопросил Авеля:

— Чего убо хощеши, чадо мое возлюбленное?

Авель же отвечал сокрушенно:

— Благослови, Святый Отец, да отыду аз в ин Монастырь от стольного града далече. Несть бо спасения души моей. Да не ввержен буду паки во узилище, егда Царь мя убогого зрети восхощет, ниже реку глагол лжуще, спасения моего ради. Изнемог аз, и да минует мя чаша сия.

— О, искушение велие,— вздохнул Отец Архимандрит.— Не на радость тебе, Авель, дан от Господа дар прозрения, ниже глаголы твои вещие. Смирись под высокую руку Господню, да вознесет тебя в свое время Господь. Гряди убо от греха с Богом. Никто же да не ведает, идеже спасаеши душу свою.

Так и осталось неведомо, в каком монастыре скончал Авель Вещий земные дни свои, но память о нем народ хранит и доныне. А что в "Предсказании о Державе Российской" написано, не из головы то придумано. Ничего-то в нем ни добавлено, ни убавлено, и все до точности сверено, о чем от добрых людей известилися...

Го марта 1901 года, в столетнюю годовщину мученической кончины державного прапрадеда своего блаженной памяти Императора Павла Петровича, после заупокойной литургии в Петропавловском соборе у его гробницы, Государь Император Николай Александрович в сопровождении министра Императорского двора генерал-адъютанта барона Фредерикса (вскоре пожалованного графским титулом) и других лиц Свиты, изволил прибыть в Гатчинский дворец для исполнения воли своего в Бозе почивающего предка.